So you sat and stared at my lips And I could already feel your kiss
Тэмин возвращается домой в начале восьмого утра. Он звенит ключами, осторожно вешает верхнюю одежду, стараясь не создавать лишнего шума, и проскальзывает на кухню. Хёнджин, вопреки ожиданиям старшего, не спит, сидит в темноте на кухне у окна, словно каменное изваяние. — Джинни? Хван резко оборачивается и выглядит напуганным. Он нервно трет покрасневшие от недостатка сна глаза и пытается улыбнуться, словно не потерялся на всю ночь в своей тревоге, а встал только что. Однако вымученное выражение и слегка хриплое "привет" выдают его с потрохами. Хёнджин огорчается тому, как растерял способность притворяться в последние несколько дней, и, насколько это возможно искренне надеется, что Ли не заметит его разбитость. Он немного нервно встает со стула, оказываясь тут же в сильных горячих объятиях. Чувствует чужое дыхание на своей шее и вздрагивает от резкого контраста температур. Губы Тэмина на его коже горячие, способные топить ледники, а руки, забравшиеся под футболку, холодные после улицы. Хёнджин шумно выдыхает весь воздух из легких и неуверенно выставляет перед собой руки, покрываясь мурашками. — Подожди, — едва слышно, умоляюще. Хван цепляется пальцами за плечи Ли в попытке оттолкнуть, но сил хватает только на сдавленное мычание. Он надеется сохранить хотя бы жалкие крупицы пространства между ними, поэтому вжимается поясницей в подоконник. Но Тэмин подходит ближе и делает вид, что не замечает, как Хёнджин дрожит от прикосновений и давит в себе вспыхнувшее желание отпрянуть, даже если это значило бы выброситься в окно. — Тэмин, пожалуйста, прекрати, — еще одна попытка спастись. Младший взывает немыми мольбами к небесам, чтобы те послали хоть что-то, что заставит Ли отстать от него. Но этого, конечно же, не происходит. — Ты приятно пахнешь, малыш, — шепотом прямо в кожу произносит старший и мажет губами где-то под ухом, а его руки настойчиво ползут дальше по пояснице. Хёнджин ударяется о холодное окно лопатками и скомкано стонет, когда Тэмин усаживает его на подоконник, резко подхватив под коленями. Он сглатывает и жмурит глаза. В груди от чужих пылких прикосновений разрастается паника и неприязнь. Уродливые жалкие чувства, противостоять которым невозможно. Распирает изнутри, Хёнджина размазывает по границам его сознания. Он ненавидит себя в этот момент. Ненавидит свою неспособность дать отпор, свою беспомощность и слабость. Задушил бы Тэмин его уже своей любовью и жаром. Однако пламенные слова и касания ничто по сравнению с ледниками под кожей. — Отпусти, пожалуйста, — жалобно всхлипывает Хван, чувствуя, как старший зубами прихватывает тонкую кожу на шее. Черт бы побрал его чувствительность. Тэмин на его очередную просьбу оставить в покое только вздыхает и отстраняется, цепляя глазами расцветающую красную отметину на белой коже. — Ты на что-то обижен? — Голос Ли теряет в раз всю былую нежность. Он смотрит выжидающе, хмуро, так, что внутри все сжимается боязливо. Словно Хёнджин не имеет права ему отказывать и делает сейчас что-то возмутительное. — Это из-за того, что я задержался на работе? — Нет, я... — Прости, ладно? — Раздраженно прерывает попытки оправдаться Тэмин, после чего трет переносицу пальцами. — Я хотел вернуться раньше, но было слишком много дел. Надеюсь, ты не станешь долго обижаться на такую ерунду, Хёнджин. Это на тебя совсем не похоже. — Почему ты злишься? — Спрашивает раньше, чем успевает обдумать свой вопрос, что заставляет Тэмина замереть с совершенно нечитаемым выражением лица. А затем его взгляд снова смягчается. Но вопрос остается без ответа. Тэмин только легко касается губами его лба и уходит в душ. Хёнджин почти падает на стул, когда слышит шум воды из ванной комнаты, и устало выдыхает. Ему страшно хочется оттереть это липкое ощущение чужих прикосновений с кожи, но пришлось бы пройтись наждачкой, чтобы избавиться окончательно. Он смотрит снова в окно, где только темное небо видно и макушки высоток вдалеке, и действительно всерьез задумывается о том, чтоб открыть окно, перелезть через подоконник и сорваться вниз. Потому что мысленно уже давно летит вниз головой в бездну. Хёнджин хочет сбежать из этой квартиры далеко-далеко. Хочет от себя сбежать. Но разве это возможно? — Я постараюсь вернуться сегодня пораньше, — голос Тэмина, вышедшего из душа, заставляет напрячься. Он поясняет, что заехал только сменить одежду (и разрушить все внутренние крепости Хёнджина), после чего наспех собирается и снова уходит, оставляя младшего один на один с его выедающим внутренности отчаянием. Хёнджин, оставшись один, косится на всплывшее уведомление на экране телефона, который лежит на кухонном столе, и через силу, берет его в руки. *Ты еще спишь?* Феликс редко ему пишет, поэтому приходится даже немного удивиться. — Вопрос жизни и смерти, Хёнджин-а, — почти кричит в трубку друг после непродолжительных гудков. — Что успело произойти? — Только ты можешь меня спасти, правда-правда, — поток мыслей Ликса бежит быстрее, чем он успевает говорить, поэтому Хван немного хмурится и пытается сосредоточить внимание на последующих пояснениях. — Мне нужно уехать сегодня на пару дней, а вечером заменить на работе некому. — Только не говори, что мне нужно... — Пожалуйста, Джинни! — Обрывает его на полуслове Ли, а Хёнджин почти видит его умоляющий взгляд и поджатые губы. — Мне больше некого попросить, я уже всем написал. — Ты клялся, что предыдущий раз был последним, Ликс. — Не будь такой задницей, — дуется Феликс, однако понимает, что находится не в том положении, когда может возмущаться реакцией друга на просьбу, — я скину тебе время, во сколько начинается занятие. С меня все, что захочешь. — Ладно, — выдыхает Хван, слушает еще минуту очень экспрессивные благодарности, а затем сбрасывает вызов и закрывает глаза. Через мгновение прилетает сообщение с временем, пестрящее голубыми сердечками. Феликс временами просто катастрофичен и совсем немного невыносим.***
Из окон танцевальной студии Феликса льется свет, рассеивающий наступивший вечер. Хёнджин, сидя в такси, рассматривает невысокое здание, цепляет взглядом компанию подростков неподалеку от входа. Никто не спешит расходиться по домам после практики, несмотря на позднее время и отвратительную погоду. Становится немного жаль прощаться с теплом салона такси, но, собрав волю в кулак, парень тихо благодарит водителя и толкает дверь. Сразу в лицо бьет сильный ветер, Хёнджин начинает жалеть, что не носит шапку, потому что пробирает до костей. Он нехотя шагает к крыльцу студии, распугивая шумевших подростков. Через пятнадцать минут еще толпа таких же будет под сомнительным руководством Хвана забирать его последние силы и терпение. Феликс постоянно говорит, какие прекрасные у него дети, но Хёнджин знает этих детей и прекрасно помнит мелких хищных паразитов, которым только волю дай — сожрут и косточки не оставят. Сложно представить, как солнечный и добродушный Ликс справляется с ними. Хван уже заранее устал. Занятие проходит дольше, чем хотелось бы, потому что подготовиться заранее совсем не получилось, кто-то вечно хулиганил, кривлялся или бунтовал, отказываясь работать. В конце концов, Хёнджин сдался и отпустил спиногрызов домой. Парень сидит теперь на полу в темном зале, привалившись спиной к зеркальной стене. На часах почти десять вечера, а он никак не находит в себе сил подняться, чтобы сходить в душ и поехать домой. После практики было нестерпимо жарко, но теперь раскрасневшееся лицо больше не горит, становится почти нестерпимо холодно. Хёнджин не знает от чего, открытого нараспашку окна в зале или чего-то, что трещит внутри, но от мерзлоты этой негде спрятаться. Он решает, что, если просидит так еще хоть минуту, то точно приклеится к этой стене и не сможет сдвинуться с места до завтрашнего вечера. Поэтому, подобрав вещи с пола, направляется прямиком в душ, чтобы смыть с себя этот день. Стоит под теплой водой несколько минут, а волосы потом, конечно же, не сушит, игнорируя фен, даже полотенцем протереть ленится. Натягивает только одежду и выходит из зала, заперев его на ключ. В груди становится отчего-то тесно, когда Хван проходит мимо одного из залов и видит в щели между дверью и полом свет. И какое-то неподвластное и непонятное чувство заставляет его остановиться и прислушаться. Оттуда едва слышно играет музыка, слышен скрип подошвы о пол. Осознание, что внутри кто-то есть приходит мгновенно. Хёнджин не понимает, какие неведомые силы толкают его аккуратно взяться за ручку двери. Очень хочется заглянуть, посмотреть, кто остался для тренировки так поздно. И почему-то очень хочется, чтобы это был... Хёнджин вздрагивает от вибрации в кармане джинсов, достает телефон и дрожащими пальцами переводит его в режим "Не беспокоить", замечая на экране входящий вызов от Тэмина. Не вовремя. Хёнджину становится до безобразия стыдно, поэтому он отступает на пару шагов, смахивает зеленую трубку и прикладывает телефон к уху. А потом теряет дар речи, потому что музыка в том самом зале становится тише, дверь открывается и выходит тяжело дышащий Минхо, что становится прямо напротив. На его лице мелькает едва различимое удивление, но пропадает быстро, будто и не было. У Хёнджина земля из-под ног уходит и темнеет в глазах от той силы, с которой его глупое сердце бьется о ребра. Ну нет, этого просто не может быть. — Привет, Тэмин, — совладать со штормом в голове кажется задачей непосильной, потому что внутренний океан выходит из берегов настолько, что только захлебнуться, когда Минхо смотрит прямо в самое его нутро своим темным взглядом. Голос дрожит. Хёнджин не осознает этого губительного чувства, только плавится под расползающимся от Минхо мраком. В груди становится горячо. Голос Ли на том конце теряется на фоне белого шума в мыслях, потому что мыслями Хван вообще не в этом месте и не в этом разговоре. — Я не дома. — Где ты? — Тэмину приходится переспросить пару раз, потому что все, что удается, это только тяжело дышать и пытаться не лишиться сознания окончательно, когда Минхо подходит ближе, касается его щеки едва ощутимо. Запрещенный прием, который точно приведет к летальному исходу. — Феликс попросил подменить его на занятии. Я скоро приеду, так что... — Оставайся там, заеду за тобой, — тон Ли не терпит споров. — Не нужно, я сам доберусь. Перезвоню позже, ладно? — говорит не своим голосом Хёнджин и сбрасывает вызов, даже не удосужившись слышать ответ на том конце трубки. Тьма в глазах Минхо сгущается. — Что ты тут делаешь? — Хван спрашивает это требовательно, будто имеет право. Он сам оказался тут по воле случая, но с какой-то стати решает напасть первым, чтобы окончательно не спятить от всей абсурдности ситуации. — Могу о том же спросить тебя, Джинни, решил подглядывать? — Минхо ухмыляется и подходит непозволительно близко, так и застыв пальцами на щеке младшего. Между ними пара гребаных сантиметров, Хёнджин сейчас точно задохнется от такого напора и нехватки воздуха. Минхо весь его между ними выжег. Они стоят в молчании какое-то время. Минхо, ни на секунду не сводя взгляда, делает последний шаг вперед и стирает между ними пространство в принципе. Что-то внутри неминуемо обрывается, лопается и резонирует, как чрезмерно натянутая струна, отдает содроганием по всему телу, а в груди сердце готово разорваться на части от натужных ту-дум. И Минхо этот припадок чувствует и ухмыляется. Хёнджин слишком очевидный, слишком открытый, словно прозрачный для него — все нутро видно без прикрас. Минхо чуть щурится и ведет взглядом мимо распахнутых глаз Хвана, цепляет родинку на нижнем веке и на щеке, задерживается на чуть приоткрытых губах непозволительно долго, скользит по подбородку и замирает на шее. Там небольшой след от утреннего помешательства Тэмина. Хёнджин прикрывает его ладонью, не в силах оторвать взор от плещущейся и рокочущей тьмы в чужих глазах. Хван ловит момент замешательства старшего и предпринимает попытку к бегству: — Мне нужно идти. — Не убегай, — просит Минхо и снова смотрит тому в глаза, в которых почти осязаемая тоска. И то, каким тоном он это произносит, делает с доверчивым глупым сердцем Хёнджина что-то чудовищное. Нужно бежать отсюда без оглядки. Он мысленно умоляет себя не ломаться, сделать усилие и все же уйти. Но ноги не слушаются. Все тело предательски замирает. — Что тебе нужно? — Просто хочу провести с тобой время. Щеки опаляет в ту же секунду. Этого еще не хватало. Он и так теряет лицо с каждой миллисекундой под этим давлением старшего, выдать себя с потрохами в планы не входило. Хван стыдливо уводит взгляд в сторону выхода. До него же так недалеко, может, все же... — Очаровательный, — усмехается Минхо, очевидно, решая раскрошить все же Хёнджина в пыль. И ему бы возразить, ответить что-то колкое или даже грубое, отпихнуть от себя этого садиста, пока тот к нему прямо в центр души не забрался, только вот не выходит. Он не может ничего сделать, даже прикрыть собственное глупое сердце, только ему позволяя вспороть грудную клетку и наслаждаться видом. Голос Тэмина пробивается сквозь вихрь мыслей раскатами грома. — Что вы делаете? Это. Просто. Фатально. Ли в одно мгновение оказывается рядом, хватает Хёнджина за руку и сильно дергает на себя, будто тряпичную куклу. — Потрудитесь объяснить, — низко проговаривает Тэмин и враждебно смотрит на Минхо. Хёнджин безвольно стоит рядом, пытаясь привести в порядок дыхание. — Ничего такого, просто вышел поздороваться, — пожимает плечами Минхо и делает шаг в сторону зала, где все еще горит свет. Взгляд Тэмина буквально мечет молнии во все стороны. Он смотрит на Хёнджина с таким гневом, какого прежде не было. Младший теряется, хочет что-то сказать, но чувствует, что застигнут врасплох. Он же даже ничего не сделал, но Ли так взбешен, словно поймал на измене. Хёнджин ощущает укол вины и опускает глаза в пол. Ему стоило раньше думать о том, что студия Феликса находится буквально в пяти минутах от работы Ли, что он обязательно его не послушает и приедет за ним сюда. Ему стоило пройти мимо двери в тот зал, не задерживаясь ни на секунду. Ему стоило отказать Ликсу еще утром и остаться дома. Тогда все могло сложиться иначе. Хёнджин будто меж двух огней стоит, готовый до тла сгореть, лишь бы все прекратилось. — Поздоровался? — Ядовито цедит Тэмин и тянет Хвана за свою спину, пряча. — Ага, — сухо произносит Минхо, теряя всякий интерес к происходящему, — можешь забирать. И внутри что-то действительно начинает гореть так нестерпимо больно, что то ли расплакаться, то ли биться о стены. Хёнджин широко распахнутыми глазами смотрит на профиль Минхо и слышит хруст своего ледяного сердца где-то под чужими ногами. Слова эти воспринимаются с такой болезненностью, словно его предали, сломали и выкинули, наигравшись. Пустая поломанная игрушка, утратившая значимость. Задело. Минхо, тем временем, скрывается за дверью и включает музыку так громко, что внутри все дребезжит от басов. Когда Тэмин, хмыкнув, за запястье с силой тащит его к выходу, Хёнджин послушно идет. С него достаточно.