***
На выходных Гэри и Луиза решили устроить для Джеки и Фло сюрприз. Ну, точнее, сюрприз для Джеки. Фло прекрасно знала, что планируется делать, но каким-то образом очень удачно скрыла от Барнс своё знание. В общем, в субботу вечером, когда Норманы вернулись с работы и вся семья поужинала, Гэри заявил: — Сейчас мы будем смотреть один фильм, вышедший двадцать два года назад. Джеки поняла, что Фло всё прекрасно знала как раз когда её лицо просияло от этих слов. При этом саму Джеки мысль о просмотре фильма особо не радовала: интерес к кино в ней так и не проснулся. — Фильм?.. — без особого энтузиазма спросила Джеки. Луиза кивнула. — Да, фильм, который стал для меня и мужа знаковым, — отметила женщина с хитрой улыбкой. Она точно не случайно начала этот разговор, ведь, заметив в глазах Джеки немного больше интереса, продолжила: — Мы познакомились в кинотеатре, я выбирала, на какой фильм сходить, а он подошёл ко мне и предложил пойти на «Семейку Аддамс». — Луизе было пятнадцать, а мне — семнадцать, — с улыбкой заметил Гэри. — Мне показалось, что она пошла со мной только чтобы не выбирать. Луиза хмыкнула, улыбаясь. Её взгляд немного расфокусировался — она явно вспоминала тот день. Фло с интересом глянула на Джеки; когда их взгляды встретились, Барнс подумала, что Норман уже слышала эту историю и что эта история ей нравится. — Я и правда согласилась во многом потому, что хотела лишиться мук выбора. Гэри мне не то что бы не нравился… он показался мне довольно обычным, — продолжила Луиза, а потом посмотрела на девушек и продолжила: — В пятнадцать хочется встретить либо принца на белом коне, либо никого. И чаще всего к этому принцу очень высокие требования: высокий, сильный, красивый, с голубыми глазами и светлыми волосами, хотя цвет глаз и волос может варьироваться… обязательно богатый, вежливый, но при этом способный дать отпор хамам…. проявляющий инициативу, но при этом не навязчивый… понимающий с полуслова… В общем, легче не найти никого, чем вот такого. Гэри рассмеялся. Джеки мысленно фыркнула: Луиза была права. Легче было не найти никого, если ставить к человеку такие условия. Неважно, какому человеку мы предъявляем условия: друг, любимый, ребёнок или родитель, любой человек не сможет попасть под наши ожидания. И Джеки знала это на собственном примере. И она знала, к чему приводят попытки изменить человека, сконструировать его по определённым принципам: её единственная фотография до сих пор стояла в её комнате в рамочке, и каждый раз, когда девушка смотрела на это изображение, она думала, что требования очень часто не только излишни, но и губительны. — В общем, я пошла с Гэри, потому что он не был мне противен и избавил меня от лишних раздумий, — в голосе Луизе послышалось какое-то юношеское легкомыслие, которого у неё в голосе обычно не было. — А я пригласил её, потому что у неё было очень сосредоточенное лицо, — заметил Гэри. — Она была очень серьёзной, но при этом надела жёлтое платье в горошек. Тут Джеки не выдержала и фыркнула. Фло тоже хихикнула, а Луиза посмотрела на Гэри с непонятной смесью улыбки и осуждения. — Я надела жёлтое платье, потому что мне надо было как-то раскрасить тот ноябрьский вечер. — Тебе удалось не только раскрасить вечер, но и привлечь к себе внимание, — мягко улыбнулся Гэри, глядя жене в глаза. — Ну конечно, там же все были в тёмном и скучном, — ответила улыбкой на улыбку Луиза. Оказалось, что в тот день они даже не обменялись номерами телефонов. Гэри и Луиза лишь сходили в кино, немного поговорили после фильма и разошлись, даже не планируя больше встречаться. Но судьба распорядилась иначе: в канун Рождества их общий друг пригласил обоих на домашнюю вечеринку — и как он только нашёлся такой? что они даже не знали, что он у них есть? — и на этой вечеринке опять крутили «Семейку Аддамс». Третья их встреча случилась на общественном вечере бальных танцев, и Гэри, узнавший Луизу среди гостей, пригласил её на вальс, который опять был связан с тем же фильмом — это был саундтрек «Семейки Аддамс». — Каждый Хэллоуин мы смотрим этот фильм как дань сентиментальности и времени, — подвела итог Луиза. — Мы на самом деле не очень сентиментальны, но иногда всё же хочется, чтобы время остановилось или хотя бы сбавило свой ход. Жаль, что время не подвластно людям. После обмена грустными улыбками все уселись на диван в гостиной, и включили фильм. Джеки, уважающая Норманов, но не любившая кино, смотрела всё с очень серьёзным лицом и очень внимательно оценивая всё, что могла заметить. И одна из главных вещей, которые она заметила — то, что очень тяжело представляет себе такую семью. Точнее, она видела её в Норманах, и в своей нынешней жизни, но со стороны подобные отношения в семье казались ей очень странными. Родители-Аддамсы принимали детей такими, какие они есть, а дети очень любили своих родителей без всяких причин… Да в принципе они все любили друг друга без всяких причин. А в прошлом Джеки не то что для любви, даже для уважения нужны были причины. И если для своего окружения она начала принимать подобную ситуацию, то со стороны и в принципе, в общем, ей было тяжело поверить в то, что такие отношения реально существуют. Но раз есть фильм про такую семью, то точно нормально. И пусть ГИДРА не переставала на неё влиять, пусть человека можно было «вынуть» из ГИДРы, вынуть ГИДРу из человека было невозможно. Она отравляла жизнь перманентно, постоянно, во всех сферах жизни. И такова была цена знания про эту организацию. — О чём думаешь? — спросил Гэри, заметив, что после окончания фильма Барнс подозрительно притихла, кусая печенье с очень задумчивым лицом. — О том, что психотерапевт помогает, — без запинок и без излишних пауз ответила Джеки. — Мне кажется, я стала спокойнее относится к вещам, которые мне не нравятся. — К кино, например? — спросила Фло с лёгкой ухмылкой. — Например, к тому, что ты, оказываешься, пытаешься надо мной шутить, — ответила темноволосая. Гэри и Луиза улыбнулись. Такой диалог и правда был показателем того, что Джеки стала спокойнее относиться к миру. К тому же ей, как любому подростку, стал понятен юмор и стёб — раньше она оскорблялась на любые попытки пошутить и не фильтровала безобидные подколы от оскорблений. Хотя это было скорее не следствие невозможности понимания юмора, сколько отсутствия этого самого юмора в её жизни. Гэри и Луиза действительно заметили, что психотерапевт помогал, что она больше не ходила не выспавшаяся по утрам, что она оценивала шутки по достоинству, что она правда стала спокойнее. Но они не могли спросить про то, что, наверное, было самой явной проблемой: — А с буллингом покончено? — спросил Гэри. — Скорее да, чем нет, — кратко, но ответила Джеки. Фло, заметившая лёгкие изменения в лицах родителей, поспешила влезть в разговор: — Просто пока непонятно, как к нам относятся прямо все. Буллинг же может не сразу вылезти. Гэри, посмотревший на родную дочь, сначала нахмурился, а потом услышал голос Джеки: — У нас правда сейчас буллинга нет. Максимум косо посмотрят старшеклассники. Ну, дедовщина это не буллинг. «А может и буллинг,» — подумала она, но не стала этого озвучивать. Пока что она не могла решить, насколько Крис и Теодор были опасными, учитывая, что за два месяца они ни разу с ней не подрались и ни разу не вызвали скандала. Они были осторожными, потому что были старше и потому что не хотели портить свою репутацию внутри школы. Да, они скорее всего были изощрённее бывших одноклассников Джеки, но по крайней мере они думали схожим с Барнс образом. Это делало их конфликт понятнее. Девушка могла действовать по привычным схемам и не бояться того, что не понимает, куда всё идёт. Собственно, эта схожесть системы была признаком общей «прошивки», которую все они вполне могли получить в одном месте. Да, эти двое, если и покинули ГИДРу, то давно, но в любом случае они были какими-то изолированными от общества. Джеки за полгода намного сильнее изменила свой взгляд на мир. А может, ей просто так казалось: если те покинули ГИДРу пару лет назад, то всё равно были немного старше Джеки, что замедляло ассимиляцию, да и профиль их был неизвестен, а некоторые профили детей из ГИДРы думали ещё более по-другому из-за особенности физиологии. Нет, они оставались такими же людьми, как она, но из-за существования способностей, неестественных для людей, могли быть менее подвержены привыканию к жизни среди самых обычных людей. да и не всех учили врать, приспосабливаться, разыскивать, подслушивать… Подслушивать! — Всё нормально? — на этот раз состоянием Джеки поинтересовалась Луиза. Барнс подпрыгнула на стуле — Да, всё хорошо. Просто задумалась. Фильм заставил начать думать, и цепочка заходит всё дальше. Гэри хмыкнул. Фло, открывшая что-то в телефоне, никак не отреагировала на разговор, погрузившись, видимо, в полученные сообщения. — Удивительно, что ты смогла задуматься из-за фильма, — сказала Луиза. — Но если ты хочешь подумать, то можешь пойти к себе в комнату, чтобы мы тебя не напрягали своими разговорами. Гэри с ней согласился, и Джеки, в голове которой пульсировала незаконченная мысль, пошла наверх, сдерживая желание убежать. Неторопливо поднявшись по лестнице и зайдя в свою комнату, закрыв дверь, она свалилась на кровать, как скелет с балкона, и, закрыв лицо руками, едва слышно прохрипела: — Я же летом подслушала тот разговор… Слова стояли поперёк горла, мешая ей говорить. Поэтому она больше не пыталась издавать никаких звуков. лишь раскинув руки в стороны и вперившись в потолок начала размышлять о том разговоре, вспоминая каждую брошенную фразу, вспоминая всё, что слышала летом. Они на кого-то работали. Они говорили про какого-то человека, который снабжал их информацией и передал им, что помимо неё школе ещё четверо особенных. Боже, они знали про Тома… и про всех других. Девушку словно окатило холодной водой. Тогда, летом, она хотела уснуть и не задумывалась о истинном смысле слов. Конечно, она понимала, что они на кого-то работают, что они знают больше, чем нужно, но только сейчас, когда она знала о том, что Том Уоттс учится с ней в одной школе, она поняла, что Норманы знают всё на шаг вперёд. Им было известно и остаётся известно намного больше. И это было страшно. Они точно были связаны с ГИДРой. Правду говорят, что от неё нельзя убежать, а Джеки, как дура, верила!.. она верила, что может исчезнуть и стать обычным человеком даже при условии отдалённого существования Тома в её жизни. Она была дурой, что не приняла слова, подслушанные посреди ночи серьёзно. Её не отрезвили эти слова, она не вцепилась в них, как следовало сделать настоящему солдату… И она слишком поздно поняла, что попала в жернова следующего этапа преследования. И её преследуют не какие-то там старшеклассники, а её собственные приёмные родители. А если они не из ГИДРы? Такой вопрос появился у маленькой части её мозга, у той части, которая не теряла надежды. Но Джеки надежду потерять уже успела, поэтому ответ был тяжёлым: если не ГИДРА, то что-то похуже неё. Наверняка есть что-то более ужасное и жестокое. Весь мир не особо лучше ГИДРы. И раз весь мир не особо лучше ГИДРы, то какие-то ещё страшные организации наверняка существуют по сей день. Джеки перевернулась на живот, уткнувшись лицом в покрывало. Ей надо было успокоиться и перестать думать об этом. Да, мир жесток. Да, Норманы скрывают от неё сотрудничество с какими-то типами. Но ей, как здравомыслящему человеку, надо было не показывать свои силы; ей надо было скрывать от Норманов знание о том разговоре. Ей надо было быть осмотрительной даже в доме, в котором она живёт. Хотя, они бы убили её если бы захотели… Да, они не желали её зла по крайней мере сейчас. Они бы убили её во сне ещё в первую ночь. Как только эта мысль пронеслась у девушки в голове, ей стало намного спокойнее. Она была либо очень нужна ГИДРе, либо очень нужна кому-то ещё. И это значило, что пока она может быть полезной и не является угрозой для кого-то важного, с ней всё будет так же хорошо, как и раньше, и Норманы будут с ней возиться так же, как и предыдущие полгода. И вывод был очень прост: Джеки, ввиду своей полезности, не находилась в опасности. Но ей надо было в неё не попасть, то есть не доводить до полиции (разборки с директором, как показала практика, были достаточно безопасны). И пока Джеки не устраивает скандалов, входящих за стены школы, всё будет хорошо. Ну, относительно хорошо. Девушка вздохнула и вновь перевернулась на спину, раскидывая руки. Мысли, сменяющие друг друга, прекратили свой бег и она уснула прямо в домашней одежде, лёжа поперёк кровати.***
В канун Хэллоуина в Мидтаунской школе науки и технологий проходила традиционная вечеринка. Всех школьников собрали в обеденном зале, в котором с утра раздвинули к стенам столы и совсем убрали стулья, которые теперь покоились где-то в ближайших кладовках. На вопрос Джеки, решившей не надевать костюма, о том, как такое количество учеников поместится в зале и не задохнётся от недостатка кислорода Флэш, наряженный в костюм ведьмака, ответил, что, во-первых, на школьные вечеринки приходят далеко не все и, во-вторых, одни уйдут после конкурсов, а другие — придут сразу после них. — Конкурсы… — расстроилась Джеки. У неё почему-то не было никакого желания в них участвовать и, стоило девушке услышать это слово, она тут же сгорбилась и подумала о том, чтобы сбежать. — И тебе придётся остаться, — ехидно заметила Эмили, подошедшая к Барнс и Томпсону. Флорес, натянувшая на себя костюм мумии, рассмеялась, перед тем, как добавить: — Никуда ты от конкурсов не денешься. Приобщайся к местной культуре. — Именно, — поддакнул Флэш. Он, видимо, хотел похлопать Барнс по спине, но та, заметив движение парня, отшатнулась. Парень с лёгким недоумением сказал: — Ну, как знаешь. — Меня не интересуют соревнования, — сказала Барнс и подумала, что они просто причиняют ей боль из-за прошлой жизни и из-за того, что вся её жизнь состояла из соревнований. — Ну я бы не называла это соревнованием, — заметила подошедшая Нора, которая была одной из немногих людей без костюмов. — Это скорее дань традициям и способ повеселиться. Воспринимай это не как соревнование, а как шутку. Джеки хмыкнула, Флэш тоже. Нора лишь закатила глаза. — Ну и почему вы везде ищете соревнования, не понимаю! — заявила она, поправляя кудрявые волосы. — Тебе даже костюм не нужен, — сказала Джеки. — Ты и без него можешь пугать, такой тон делаешь злой. — Он не злой, он строгий, — назидательно сказала Нора. — Давай без этих всех назиданий, — заметил Флэш. — В конце концов конкурсы пусть и не соревнования, но, как ты заметила, просто способ повеселиться. А ты тут людей обвиняешь в соревновательном духе. Андервуд вздохнула, но не могла не согласиться. — Ладно, — протянула она. — К тому же уже начинается. Все повернулись к импровизированной сцене, которую сегодня утром соорудили старшеклассники. Ведущий, один из физруков, имя которого Джеки было неизвестно, начал весело объявлять конкурсы, выдёргивая из толпы школьников случайных людей. К удивлению девушки, кроме банальных игр с поеданиями яблок на нитях и вылавливании этих же несчастных яблок из таза с водой было множество разнообразных игр. Одной из странных игр была игра в муку. Или как там она называлась… Неважно, как она называлась, суть всё равно была в муке, которую плотной горкой насыпали на большой лист бумаги. На вершину этой горки клали кольцо и играющие должны были ножом отрезать немного муки, отодвигая её в сторону. Столб, на котором стояло кольцо, становился всё тоньше и тоньше. Ну и в конце концов кольцо падало вниз, и человек, которому не повезло его уронить — в числе таких невезучих оказалась Флоренс, — надо было вынуть это кольцо губами прямо из муки. Джеки передёрнуло от одной мысли пачкаться в муке. Это же отвратительные ощущения! И главное — как только несколько проигравших достали губами кольцо, над ними тут же посмеялись и сунули в руки зеркала, чтобы школьники оценили ущерб. Фло, увидевшая свой обвалянный мукой рот, рассмеялась, как и многие ученики за несколько секунд до этого, но одна из девочек искренне расстроилась. Джеки поймала себя на мысли, что расстроившаяся девочка либо очень беспокоится о своей внешности, либо не любит ощущение грязи на лице. И в какой-то степени Джеки её понимала. Саму Джеки, как и Тома Уоттса, позвали угадывать предметы на ощупь. Конкурс, который нелепо обозвали «Ведьминым глазом», заключался в том, чтобы руками ощупывать нечто, находящееся в коробке, и называть, что это. Барнс сначала обеспокоилась тем, что же будут прятать, но как только началась игра, расслабилась: это были совершенно безобидные вещи вроде яблок (опять!), резиновых крыс, алоэ и мармеладных червяков. Джеки угадала все, что её, собственно, ни капли не удивило — она огромное количество раз оказывалась в тёмных комнатах, где ей нужно было действовать наощупь (ну или практически наощупь). Том тоже справился просто замечательно, и Барнс почему-то даже возгордилась за знакомого: парень, как она уже узнала, был из отделения технологических гениев, а не из суперсолдат, и навыки поиска и проникновения у него не были основными. Нора, Эми и Флэш вместе с несколькими старшеклассниками делали угрожающие письма из вырезок из газет. Джеки не могла не признать, что это было весело: в газетах и журналах вряд ли было очень много высказываний, подходящих для написания «письма маньяка». Когда некоторые команды читали свои письма, весь зал умирал со смеху. Однако текст Нори и Эми выглядел достаточно угрожающе. Барнс восхищённо посмотрела на девушек и показала им большие пальцы: они потрудились на славу, сделав действительно угрожающее письмо. Ведущий-физрук, однако, не казался очень счастливым. Видимо, не ожидал, что кто-то подойдёт к конкурсу очень серьёзно. Джеки даже с усмешкой подумала, что он теперь будет бояться, что девушки напишут ему подобное угрожающее письмо и что это может привести к чему-то не очень приятному. Хотя это были скорее чёрные шутки самой Барнс. Спустя ещё несколько конкурсов, в которых знакомые Джеки не участвовали, официальная часть кончилась и началась дискотека. Флэш был прав: многие покинули мероприятие, и на смену им пришли новые лица, в ещё более изощрённых костюмах. К началу дискотеки в полутёмном помещении был настоящий шабаш ведьм: кроме Джеки, только несколько человек были без костюмов. А стоило послышаться музыке, как ситуация стала ещё более уморительно-устрашающей. Происходящее вроде как должно было отпугивать духов, — и, наверное, духам было очень страшно, — и у Джеки появилось ощущение дискомфорта. Темно, громкая музыка с правильно расставленными акцентами, школьники, вставшие в круги и решившие странно подвигаться под музыку… И они правда двигались странно, Барнс уже видела достаточно разных видов танцев, и движения учеников на дискотеке не подходили ни под один из стилей. — Как тебе? — поинтересовалась ЭмДжей со скептицизмом в голосе, заметив, что Барнс смотрит на происходящее со стороны. — Непонятно, — заметила Барнс. — Возможно, потому что я впервые такое вижу. — Ну, я такое вижу каждый год, но мне всё равно этот непонятно, — пожала плечами девушка. Джеки посмотрела на собеседницу с искренним интересом. — Один день дани старым традициям, а потом всё выглядит как обычно. И в чём суть того, чтобы один день творить какую-то чушь? ЭмДжей пожала плечами, Джеки усмехнулась и посмотрела на группу девушек в костюмах ведьм. Они то наклоняли мётлы к центру круга, то, наоборот, расходились, поднимая мётлы. — Может, разнообразия в жизни мало? — Может, — пожала плечами ЭмДжей. — А может люди просто хотят верить в чудо, — подошёл Том. Он был как никогда серьёзен и даже не улыбался. — Чудо? — переспросила Джеки. — А помогает ли Хэллоуин в этом именно тебе? Парень, засунувший руки в карманы, пожал плечами. На его лице не отразилось абсолютно ничего. — Не знаю. Мне так не кажется. — Значит вариант с чудом не для нас, — со знанием дела заметила ЭмДжей. Том хихикнул; Джеки вздохнула, посмотрев, как Фло, Нора и Эмили танцуют вместе с каким-то старшеклассницами. — Почему Нора танцует? Она же слишком серьёзная для этого, — внезапно сменил тему Том, проследивший за взглядом Барнс. ЭмДжей, ничего не знавшая про Нору, посмотрела на Барнс и Уоттса, нахмурившись. Джеки пожала плечами. — Обычно она другая. — Я знаю, какая она обычно, — фыркнул Том, к которому вернулся его обычный гонор: Барнс услышала в этой фразе очередной намёк на то, что парень мнит себя намного более знающим, чем Джеки. — Я с ней в одном классе учусь. — Да пофиг мне с кем ты там учишься, — заявила Барнс и ЭмДжей чуть не рассмеялась. — Я просто говорю, что она другая. Может, конечно, Хэллоуин заставляет её верить в чудо. Может, она просто ассимилируется в обществе, чтобы не казаться странной. — А зачем делать вид, что веришь во что-то, во что на самом деле не веришь? — поинтересовалась ЭмДжей. Том и Джеки пожали плечами. — Зато тут красиво, — сказал Том. — Я рад, что именно вы украшали главное место вечеринки. Он посмотрел на Барнс на удивление спокойно. В его голосе не было издёвок, и он не изображал из себя павлина, распустившего хвост. — Ну, нас сюда отправила Лиз Тумс, — немного неловко ответила Барнс. Ей было некомфортно от такого взгляда. А может, ей просто было тяжело принимать похвалу. — Ну вы всё равно молодцы, — Том улыбнулся. Джеки немного оттаяла. Оказывается, Уоттс мог быть и не слишком противным. Правда, эта мысль не продлилась долго: парень тут же широко улыбнулся, в глазах появилась хитринка, и он сказал: — Ну и я тоже молодец, влез в самую лучшую группу и тоже украсил обеденный зал. Барнс закатила глаза. ЭмДжей тихо фыркнула, отводя взгляд в сторону. Музыка сменилась. Новый круг танцев показался Джеки намного более весёлым; все начали двигаться более живо, и ушла сонная энергетика. школьники словно разошлись, начав мешаться между собой, танцевать в одном большом кругу, то объединяясь, то, наоборот, разделяясь. Хаос всё увеличивался. Джеки даже начала проникаться происходящим. — Чего стоим? — к Джеки подтанцевала Флоренс и, схватив девушку за руку, утащила её вглубь танцующих. Барнс успела лишь заметить, что Мишель ушла куда-то к стене, а Уоттс, привычным движением закатив глаза, двинулся к танцующим. — Ну и зачем мне с вами танцевать? — вопросила Барнс. Музыка пусть и была бодрее, но всё равно не могла заставить девушку как-то задвигаться. — Затем, что так ты всю жизнь у стеночки простоишь! — почему-то очень радостно возмутилась Эми Флорес. — Знаешь, сколько времени и сколько общения ты теряешь из-за этого? — Нет, не знаю, — вздохнула Барнс и, когда Нори и Нэд взяли её за руки, пошла водить хоровод. Они едва начали идти в одну сторону, как музыка сменилась на что-то очень весёлое и ритмичное. Барнс чуть не споткнулась, когда все начали менять скорость и ритм движения. — Что за песня? — её глаза немного блеснули. Это была пока самая праздничная музыка за весь вечер. — Из «Охотников за привидениями», — сказал Флэш. Он начала пританцовывать, хотя получалось у него это, откровенно говоря, плохо. — Старый фильм такой. — Хочешь, посмотрим? — спросила Норман, которая двигалась намного лучше Томпсона. Барнс не знала, как ей лучше «дёргаться» и что делать, но музыка ей правда понравилась. — Можем как-нибудь, — ответила она и начала повторять за Нори, которая делала очень простые, но на удивление приятные движения. — Вообще классно украсили, — заметил Флэш спустя небольшую паузу в разговоре. Компания стояла довольно далеко от колонок, поэтому могла спокойно переговариваться, не наклоняясь друг к другу, достаточно было лишь немного повысить голос. Как только девушки услышали реплику Томпсона, тут же начали заговорщицки переглядываться, пока Нора наконец не сказала: — Спасибо. Томпсон немного удивлённо посмотрел на девушку — видимо не знал, что именно они украшали этот этаж. Нэд присвистнул. — Полдня горбатились, — заметила Эми. — да ещё и с этим упырём Уоттсом. Нора расхохоталась. — Как ты вообще можешь не переносить какого-либо человека? — Он вредный, — немного смутилась пуэрториканка. — И заносчивый. — Он может вроде нормально общаться, — заметила Барнс. — Вроде?.. — одновременно спросили Нэд и Фло, в их голосах послышалась лёгкая нота иронии. — Да, вроде, — согласилась Джеки. — Как только думаю, что он на удивление нормально разговаривает, как его поведение тут же возвращается на круги своя. — Самоуверенность это не очень хорошо, — заметил Томпсон. — Кто бы говорил, — сказала Джеки и одновременно с ней Фло заметила: — Сам не лучше. Флэш, казалось, оскорбился. Неясно было, правда он обиделся, или лишь притворяется, но все решили сделать вид, будто ничего не было. Все просто продолжили ритмично двигаться — а кто-то лишь дёргаться — под новую песню. Все то улыбались, но смеялись, иногда завязывался разговор, в котором не было почти никакого смысла: это было просто радостно-саркастичное перекидывание репликами, что для Джеки было занимательным просто потому, что в ГИДРе не было возможности в принципе долго разговаривать с людьми. Теперь девушка относилась к разговорам намного спокойнее, но всё равно не могла не замечать их бессмысленности после долгих лет, на протяжении которых должна была говорить лишь коротко, ясно и по делу. Спустя пару песен, которые не показались Барнс противными, но и прекрасными определённо не были, девушка решила выйти в коридор и подышать свежим воздухом. Несмотря на все заверения Флэша и ведущего-физрука о том, что воздуха будет хватать, его на самом деле не хватало: это было не просто сборище школьников, а сборище танцующих школьников, которые прыгали, потели и активно выделяли углекислый газ. В общем, духота и толкотня, от которых нельзя было отвертеться даже при условии нормальной компании и сносной музыки. Джеки не спеша направилась к туалетам, надеясь продышаться по пути и при этом немного умыться. Представляя, как она подставляет руки под прохладную воду, Барнс улыбнулась: скопление народу в душном помещении определённо не доставляло ей никакой радости. Она предавалась радостным мыслям и едва не пропустила, как из-за угла на неё побежал старшеклассник. Ещё не посмотрев на его лицо и не признав, девушка крутанулась, выставляя вперёд ногу — и парень наткнулся на эту ногу своим животом. Вместе с вылетевшим из его рта воздухом, вылетело ещё и возмущённое: — Быстрая ты. Пара мгновений, которые появились у девушки, чтобы узнать человека в лиц, вынудили её приготовиться к тому, что драка не будет один на один: перед не стоял Крис, который не мог не явиться по её душу один. Эта мысль оформилась очень вовремя: ей в спину чуть не прилетел кулак Теодора Лейна. Перехватив руку и перевернув парня, чуть не уложив его прямо на плечо не до конца выпрямившегося Криса. Лейн зашипел, тут же встал, и одновременно с другом бросился прямо на неё. Понимая, что если они вдвоём навалятся на неё, уронив на спину, девушка успел отскочить в сторону Теодора, который был легче из-за телосложения, и дала ему со всей силы по затылку, чтобы немного замедлить. Это не сработало: медленнее он не стал. Правда, Барнс на мгновение показалось, что в коридоре стало на пару градусов холоднее. — Ты ещё и отбиваться пытаешься? — зашипел Лейн и попытался схватить её за волосы. Крис уже был позади девушки и готов был схватить её за плечи, чтобы не уворачивалась, но Барнс просто упала на спину, перевернулась и, проползя между ногами Мендеса, вскочила и сделала вид, что убегает. Мысленно отметив, что они совершенно не умеют драться кулаками, не могут предугадать её движений и их реакция в ближнем бою медленнее, Барнс чуть не рассмеялась: они могли бы поступить умнее и выбрать место, в котором имели бы возможность пользоваться своими способностями, какими бы они ни были, а не подставляться. А они подставились: развернувшись и побежав за девушкой, они не заметили, что она уже развернулась и полетела прямо на них. Столкнувшись с Крисом, она повалила парня на землю, сделала кувырок и ударила ногой прямо в спину Теодора. Тот выгнулся от удара и, воспользовавшись этим, Барнс схватила его за голову и уронила на пол. А потом пнула, разбив нос. Лейн инстинктивно потянулся к носу, а Крис, вскочивший и в ярости от проигрыша бросившийся на девушку, не заметил, что она схватила осколок упавшей от столкновения с кем-то вазы. В общем, Джеки ткнула осколком Крису прямо в бровь, отчего у того начала обильно литься кровь. Он запаниковал, но Барнс было глубоко плевать: она была точно уверена, что это — рассечение, и ничего серьёзного в нём нет. Максимум, всё лицо будет в крови. — Ты ебанутая? — гнусаво просил Лейн, уже поднявшийся с земли и подставивший под вытекающую из носа кровь. — Нет, я просто была готова к тому, что вы опять топорно на меня нападёте, мстители хреновы, — заявила Барнс, поднимая с пола ещё один осколок вазы и, выпрямившись, вскинула вверх руки с керамическими осколками в руках. — Я больше не собираюсь с тобой драться, — заявил Крис, пытаясь стереть с глаза кровь. — И так шрам останется. — Будешь нормально ухаживать — не останется, — злобно заявила Джеки и сделала шаг к парням. Парни сделали шаг назад, а Теодор скрипнул зубами, явно сожалея о чём-то, не связанным с сожалением о драке. — Вам вообще стоит поучиться нормально драться, а то дерётесь как бестолочи. — Зато мы не бестолочи в том, что ты вообще не умеешь, — всё так же гнусаво возмутился Теодор. — И почему же вы это не использовали? — поинтересовалась Барнс, вскинув брови. — А, ну да, этого чего-то либо не существует, либо оно настолько ужасно, что вас исключат за уничтожение школы. «Лишь бы он просто блефовал и этих гениальных способностей не было,» — подумала Барнс, а потом продолжила: — Так что не зазнавайтесь. Я вас победила. Так что ненавидьте меня тихо. Крис, явно готовый согласиться на отсутствие открытой войны, посмотрел на Тео, который был готов разнести всех и вся. Почему-то он был очень недоволен даже сейчас; он будто не мог откреститься от мести и признать, что в чём-то уступает другим. — Пошли отсюда, пока не заметили, — сказал Крис упавшим голосом, и Теодор, борющийся с внутренней уязвлённостью, лишь мотнул головой. Он явно собирался напасть ещё раз несмотря на сломанный нос и рассечение друга. Крис, не получив ответа, вновь заговорил: — Мы заляпаем пол кровью, начнутся разборки. — Я уже собираюсь к директору, — послышался голос Флэша совсем рядом. Барнс, от неожиданности уронившая осколки вазы, повернулась, и увидела побелевшего Томпсона, который стоял в нескольких метрах от потасовки, сжав кулаки. — Мне неизвестно, кто это устроил, но я пойду к директору. — А зачем идти к директору, если это никогда не повторится? — подняла одну бровь Джеки. — Ты же слышал слова Криса о том, что он этого больше никогда не сделает? — По лицу вот этого, — Флэш кивнул в сторону Теодора Лейна, — очень даже повторится. — Если ты не пойдёшь к директору, не повторится, — заявил Теодор. Теперь место уязвлённой гордости занял страх за свою шкуру. Ну, не страх, а беспокойство. — Да неужели? — сухо спросил Томпсон, с прищуром поглядев на троих драчунов. — А если в один «прекрасный» день вы решите побить меня? и я пострадаю? — Нам незачем бить тебя, — заметил Теодор, продолжая гнусавить. — Пока что. В глазах Флэша промелькнула доля страха. Он не мог не бояться расправы, пусть и хотел проявить честь, рассказав про драку директору. В школе не было камер, — и все это знали, — так что угрожать Томпсону можно будет долго. — Лучше молчи, — сказала Барнс. — Мы уже решили, что это был первый и последний раз. К тому же они правда тебя доведут как минимум до хронического стресса. Последние слова, которые девушка почерпнула из разговоров с психотерапевтом, должны были помочь. Флэш несколько раз упоминал, что у него проблемы с нервами, и что нервы являются одной из причин, по которым он хочет казаться крутым, чтобы в нём видели не вечно стрессующего и ранимого человека, а душу компании. Парень сглотнул. — Да соглашайся уже! Нам валить надо, чтобы крови слишком много не было! — возмутился Крис, кажется, готовый захлебнуться той небольшой долей крови, которая попала к нему в рот во время произнесения этой фразы. — Ладно, — согласился Флэш, покосившись на Джеки. — Я не скажу. Но вы больше никогда не попадаетесь мне на глаза, не преследуете меня, не ругаетесь со мной и не делаете ничего предосудительного. — Конечно. Безопасность в обмен на безопасность, — согласился Теодор и хищно усмехнулся. На этом диалог был закончен; парни быстро убежали на улицу — неизвестно, в больницу или по домам, — а Джеки решила вытереть ту кровь, которая успела накапать на пол в коридоре. К счастью, это было всего несколько капель которые, однако, надо было убрать от греха подальше. Если уборщицы поймут, что это не краска и не соус, то устроят в школе настоящую панику. Пока Джеки смачивала полотенца в туалете, Флэш стоял столбом. Он обхватил голову руками, закрыл глаза и глубоко дышал; Барнс поняла, что он почти поймал очередной приступ. — Зря ты за мной пошёл, — сказала девушка, вытирая кровь. Сначала Флэш не ответил. Потом, через пару минут тишины, сказал тихим голосом: — Я спросить хотел, будешь ли ты участвовать в подготовке к Рождеству. Джеки выпрямилась — за эти пару минут тишины она уже закончила вытирать пол. Посмотрев в уже спокойные глаза Флэша, она ответила: — Нет, не буду. Мне пока Хэллоуина хватило, — и заглянула в туалет, чтобы выкинуть полотенца в большую мусорку, стоящую у двери. Флэш едва заметно, даже немного жалостливо усмехнулся. — Я правда никому не скажу, если они не станут надо мной издеваться. — Если начнут — только скажи, Томпсон. Я с ними разберусь. — Только не в школе разбирайся, — попросил он уже более живо. — Чтобы никто не пожаловался. — Договорились. Оба умылись в туалетах, немного отдышались и пошли обратно на вечеринку. Дискотека ещё продолжалась и должна была продолжаться ещё полчаса точно. а потом, возможно, преподаватели бы разрешили упрашивающим их ученикам задержаться ещё ненадолго. Вечер был ещё не закончен.***
Очередной просмотр детей. Очередные замеры показателей. Опять обезличенные цифры, написанные каллиграфическим почерком, и опять фотографии детей, держащих перед собой карточки с номерами. Прямо как в тюрьме: такой-то такой-то, дата рождения такая-то, рост, вес… На доктора Файоль это до сих пор наводило ужас, от криков детей в специальных камерах по заморозке по её спине периодически шли мурашки. Сглотнув очередной комок ещё на полпути к горлу, женщина опять начала измерять физические показатели. Именно в этот момент к ней и Баргасу присоединились Филлис Кёстлин и Мэрилин Торнхилл. Доктор Файоль прекрасно знала, почему рыжеволосая глава отдела по детям-мутантам присутствовала на этих замерах, но белобрысая немка, эта Филлис, её смущала. Однако она даже пикнуть об этом вопросе не смела, ведь вокруг неё стояли дети, которые были готовы по одному только приказу выполнить любые требования. И ещё эти дети запоминали абсолютно всё происходящее, и, следовательно, могли вспомнить разговор, даже если им почистят память. Таковы несовершенные механизмы её удаления: даже если почистить человеку мозг, случайный, на первый взгляд, триггер может вернуть какое-либо воспоминание, которое, как снежный ком, потянуло бы за собой другие. По сути, это и не удаление памяти вовсе, это лишь её блокировка. К тому же вокруг были камеры, которые могли записать непонятные настроения сотрудников организации. И, если у Айхенвальда возникнут вопросы по реакции людей на «обычный» рабочий разговор, у всех четверых, а особенно у зачинщика разговора, будут большие проблемы. Именно поэтому Файоль решила молчать. — Доктор Баргас, скажите, какие у суперсолдата триста тринадцать и мутанта двести девяносто восемь показатели памяти? — уточнила Филлис Кёстлин, достав блокнот. — Мне надо записать, как действует новое устройство. «Вот и причина её присутствия!» — выдохнула доктор Файоль. Ей очень важно было досконально понимать происходящее вокруг. — Показатели в норме, но они немного заторможены. Рефлексы попадают в человеческую норму, но для суперсолдата и мутанта слабые. Надо проследить, чтобы устройство, подчищая память, не блокировало способность реагировать на внешние раздражители. — Обязательно, — блондинка Кёстлин кивнула, записывая информацию. — Это может быть опасно, — заметила Торнхилл. — Мы должны как можно быстрее восстановить баланс. Вы меня поняли фрау Кёстлин? Вопрос прозвучал отрывисто, как кнут. Филлис непроизвольно выпрямилась, и, поглядев прямо на главу отдела, произнесла: — Конечно, я поняла вас. Надо действовать быстро. Это очень важные звенья. Эйвери довольно кивнула. Женщине явно нравилось, что Филлис, которая в определённых вопросах была очень упёртой, слушалась Торнхилл беспрекословно. Глава отдела по развитию мутантов явно упивалась своей властью над достаточно сильными людьми. Пожав губы, Файоль продолжила вносить в таблицу изменения ребёнка-мутанта под номером триста два. Это была пятилетняя девочка со способностями к криокинезу, и у неё явно были хорошие шансы выжить. Далеко не все дети-мутанты доживали до взрослого возраста, многие просто не справлялись со своими силами: они сгорали, задыхались от нехватки воздуха, умирали от обезвоживания или просто в один миг падали без сил, умирая почти в одно мгновение. У этой же девочки были все шансы вырасти, ведь показатели, которые означали совместимость оболочки и способности, показывали идеальное совпадение, да и показатель контроля был идеален. Будет жаль, если девочка не сможет выполнять задания, которые ей необходимо выполнять. Тогда её точно утилизируют. В задумчивости женщина перешла к следующему ребёнку. Она прекрасно знала, что самым жестоким видом эксперимента над детьми был эксперимент над детьми-мутантами. Дети-суперсолдаты и дети-учёные не имели возможности «схлопнуться», их не сжирала изнутри сила, которая могла не прижиться. Детская оболочка часто не могла сохранить внутри силу вроде фитокинеза, криокинеза, гидрокинеза или пирокинеза. Даже контролировать стихии очень тяжело, а тут люди должны её создавать. Для ребёнка это зачастую непосильная ноша. Именно по этой причине детей-мутантов, доживших до двенадцатилетнего возраста, было меньше, чем суперсолдат и учёных. Это было ужасно, и Файоль понимала, что скорее всего — это одна из причин, по которой Торнхилл решила сделать то, что хотела. Из головы двух врачей не шёл подслушанный разговор Кёстлин и Торнхилл, они понимали, что те не просто задумали сделать что-то серьёзное, изменив ход происходящего вокруг, они уже меняли его, и у них действительно был план. Файоль искренне надеялась, что этот план поможет спасти детей, и очень хотела узнать это у начальницы. Собственно, когда замеры кончились, Файоль нахмурилась, понимая, что сейчас её последний шанс за ближайшие дни. Ей нужно было узнать правду; она, как и доктор Баргас, была почти уверена в том, с кем именно сотрудничает эта женщина и что конкретно хочет сделать. — Погодите секунду, Эйвери. У меня к вам уточняющий вопрос. Торнхилл замерла в дверях, а а Кёстлин уже покинула кабинет, как и последний проверенный ребёнок. Быстро начеркав стирающейся ручкой на листе одну единственную фразу — «Вы хотите свернуть проект с помощью наших врагов?» — и показала эту фразу женщине, которая, не изменившись в лице, остававшемся таким же серьёзным, как и раньше, взглянула на бумагу нарочито безразличным взглядом. — И что вы хотите уточнить? — Я хочу уточнить, насколько адекватны эти показания. — Абсолютно адекватны, — ответила Торнхилл. — Такое будет правильно. Филлис Кёстлин со мной согласится. — Хорошо, — кивнула Файоль. — Теперь мы с доктором Баргасом понимаем, как действовать. — Можете не реагировать на эти показатели, я смогу разобраться с этим самостоятельно, — бросила Торнхилл. — Да, именно это мы и планировали, — согласился доктор Баргас. Файоль, нарочито сосредоточенно кивнув, стёрла вопрос, написанный совсем недавно. Эйвери покинула кабинет, врачи переглянулись и кивнули друг другу. Они были правы. Но вмешиваться не будут: их правда могли за такое убить. Они должны быть осторожны с той информацией. Они ни за что не пойдут жаловаться, но надо следить за языком: смерти за укрывательство предателей им точно не хотелось.