***
В ту ночь Барнс опять проснулась от кошмара. Это было очередное воспоминание о ГИДРе, в котором её били и ругали, а она не могла ничего сделать. Этот сон развеялся быстрее того, который привёл к сонному параличу, но девочка всё равно еле смогла заснуть. Глаза закрылись лишь к утру, когда сквозь щель между шторами начал просачиваться дневной свет. Когда прозвенел будильник, Джеки вырубила его и с утробным рыком сползла с кровати. Ей совершенно не хотелось в школу. Честно говоря, ей вообще никуда не хотелось. Однако она умела себя заставлять. Она через силу собралась и позавтракала, через силу попрощалась с приёмными родителями и встала на улице, дожидаясь школьного автобуса, который должен был прибыть минут через пять. Лёгкий ветер трепал небрежно собранные волосы Джеки, она бессмысленным взглядом смотрела прямо перед собой. В голове была абсолютная, просто совершенная пустота, которая бывала у Джеки после того, как над ней особо сильно издевались. Видимо, вчерашний день оказался для неё слишком странным и слишком тяжёлым. Хотя она и не видела в нём ничего особо страшного и особо тяжёлого. У неё было много таких дней. Может, последняя капля?.. Автобус приехал и девочка молча ввалилась внутрь. Она оглядела салон и заметила два свободных места — рядом с каким-то незнакомым девятиклассником и рядом с Греем Робертсом. Решив избавить себя от возможно неприятного знакомства она села к Робертсу, не здороваясь. — Доброе утро, — немного недовольно заметил он, явно намекая на нормы приличия. — Доброе, — сказала Джеки. — Для тебя. — Не выспалась?.. — спросил Грей, по интонации которого было ясно, что он просто поддерживает разговор. Ему явно не было особого дела до того, как она спала. — Неважно, — в той же безразлично-холодной манере ответила Барнс. — Можем сегодня после уроков к истории подготовиться. Прямо в школе. — Можем, — сказала Джеки. Домой она тащить его не собиралась, да и к нему идти не горела желанием. Да и до вечерней сессии с психотерапевтом у неё было достаточно времени. Грей кивнул сам себе и отвернулся к окну. Джеки откинулась на спинку сиденья и попыталась заставить себя думать. Мысли всё никак не начинали шевелиться, словно устроили забастовку. Джеки молча сидела весь урок искусства, всю информатику и весь испанский, на котором ей, однако, пришлось всё же ответить — и учитель, вроде, даже её похвалил. Только к концу уроков у Барнс получилось хоть как-то проснуться. «Какое-то особенно жестокое одеревенение сегодня, ” — подумала она и пошла в зону коворкинга, где её должен был ждать Грей. Когда Джеки пришла, он уже сидел за одним из столов, открыв тетрадь и положив на стол несколько учебников. — Привет, — сказала она. — Ты давно меня ждёшь? Голос девушки ничего не выражал, Грей тоже казался немного безразличным. — Не очень давно, — ответил он, поправив немного растрепавшиеся каштаново-рыжие волосы. — В любом случае я хотя бы не дома. В этот момент на лице Грея появилось непонятное выражение, которое Барнс считала как смесь злости и боли. Она даже подумала, что понимает его. Говорить, правда, ему об этом не хотелось. Джеки села рядом с Греем и они начали готовиться к истории. Сначала Робертс рассказывал ей о том, какие темы будут в итоговом тесте и что ей нужно знать, потом он рассказывал ей про американских президентов, внутреннюю и внешнюю политику… У Джеки возникали вопросы, и она даже не хотела их задавать, но Грей каким-то чудом умудрялся увидеть, что она хочет спросить у него что-то и заставлял её говорить. Поэтому Барнс через недовольство, смешанное с признанием необходимости, задавала вопросы и пыталась выполнить задания, которые ей давал Грей. Она заметила, что одноклассник оказался довольно вдумчивым человеком, который действительно умел читать эмоции по лицу. Как иначе можно было объяснить то, что он замечал её замешательство?.. Или как иначе он мог понять её нежелание встречаться у неё дома?.. На самом деле, Барнс в конце концов поняла, что этой лёгкости в понимании другого человека Робертс был обязан матери, которой он сильно боялся. Джеки сама была очень наблюдательной не столько благодаря подготовке, сколько из-за страха перед избиениями и психологическим насилием. Видимо, Грей действительно находился не в самой счастливой семье. — Как часто тебя бьют? — внезапно сорвалось с её губ, когда она смотрела ему прямо в глаза, слушая рассказ про Авраама Линкольна. По телу Грея словно прошла волна электроэнергии. — Мы не это собрались здесь обсуждать. Я не хочу говорить с тобой на личные темы, Барнс. Он явно относился к ней лишь как к человеку, который ненадолго появился в её жизни. И продлевать краткий миг нормального общения он явно не спешил. Джеки сама не хотела спрашивать его об этом, ведь слова сами слетели с его губ. Ей на секунду показалось, что в светло-карих глазах Грея появилось расстройство. Но это расстройство возникло лишь на секунду и исчезло, так и не поднявшись в его голове и его мыслях до конца. — Хорошо, — Джеки сглотнула. — Я… Я и не хотела знать об этом. Она хотела добавить, что сама не понимает, почему спросила, но… у неё не получилось. Одноклассник, правда, ничего не сказал ей в ответ, лишь кивнул, словно прекрасно всё понял. Джеки утвердилась в мысли, что он тоже несчастен. Возможно, его и вовсе не бьют, но счастливым человеком он точно не был. — Ой, кто это тут воркует? — совсем рядом с ними, около стульев напротив, послышался излишне мягкий голос Кея Леннокса. Джеки повернулась к нему и увидела, что рядом с ним, скрестив руки на груди, стоит Джон Кортни. Сам Кей, опершись на стол, наклонился к ним и продолжил: — Неужели наш старый добрый друг предпочёл нам никчёмную сиротку? Джеки промолчала, исподлобья оглядывая одноклассников. Грей положил ручку на стол. — Вам кажется, что я предпочёл её вам, — сказал он. — Я ведь просто помогаю ей с учёбой. Кей и Джон кивнули, расплывшись в улыбках. Джеки продолжала молча наблюдать. — Я даже ничего о ней не знаю, мы ни разу не говорили на личные темы, — Грей говорил правду и Джеки лишь кивнула, подтверждая это. — И ты лишь по доброте душевной решил помочь ей с историей? — Джон показал пальцем на стопку учебников. — Да, Джон, — абсолютно спокойно ответил Робертс. — Я просто помогаю ей с учёбой. Это абсолютно нормально для одноклассников. — Конечно, это нормально, — согласился Кей. По его глазам Барнс поняла, что он явно не видит в этом просто обыденное общение. — Только жаль, что ты перестал с нами общаться. Я думал, мы друзья. — Дружба не всегда измеряется во времени. Главное, чтобы вас не предавали, — сказал Грей. Его голос немного сел. — А я этого не делал. — О, и нам не стоит сомневаться, что ты этого не сделаешь? — спросил Джон, сев за стол и наклонившись слегка вперёд. Его лицо оказалось прямо перед лицом Грея. — Конечно, не сделаю, — сказал Грей ледяным тоном. — Да зачем я ему нужна? — сказала Джеки. Она понимала, что сейчас у неё нет сил спорить, но всё равно не могла не попытаться уравнять силы. Таков закон: иногда надо встать на сторону другого, чтобы потом он решил встать на твою. — Он даже со мной говорить не хочет. Кей и Джон удивились. Они явно не ожидали, что Джеки будет отрицать то, что Грей стал с ней хорошо общаться. — И что, сироточка, ты правда с ним не общаешься? — Не беспокойся, Кей, это исключительно рабочие интересы, — совершенно безразличным голосом сказала Джеки и пожала плечами. — Я сейчас просто подготовлюсь к экзамену по истории и оставлю вашего Грея вам. А это значит, что нам больше не о чем говорить. Спорить бессмысленно. С каждым новым словом энтузиазм в глазах Кея и Джона исчезал всё больше и больше. В конце концов они стали выглядеть так, будто не получили, чего хотели. Джон лишь сказал: — Ну что, тогда встретимся через часик у мороженщика, Грей? Робертс кивнул и его друзья развернулись, отходя, чтобы оставить их вдвоём. — Ты же понимаешь, что на самом деле я не совсем поддерживаю то, что они делают? — спросил Грей и Джеки, когда их одноклассники отошли достаточно далеко. — Раньше ты был с ними заодно, значит поддерживаешь, — равнодушно сказала Барнс. — И на самом деле мне не важно, что ты думаешь. Просто я хочу побыстрее разобраться с историей. Мне надо будет уйти через полчаса. Грей кивнул, поджав губы. Прядь его рыжеватых волос опять выбилась из-за уха и он вновь её поправил. — На самом деле в тот раз. когда я вспылил в столовой, я подумал, что ты можешь быть права. Я сомневаюсь, являются ли Кей и Джон действительно моими друзьями. Но у меня нет других друзей. — У меня вообще никаких друзей нет, — недовольно буркнула Барнс. — Я же живу как-то. — Ну так ты приехала из другой страны в новое общество, для тебя нормально не иметь устоявшихся отношений. А я с ними годами общался, считая нашу дружбу правильной. Наступила короткая пауза, которую прервала девочка. — И зачем ты мне всё это говоришь? Ты же не хочешь со мной общаться. Грей кивнул. — Не хочу. Но всё же некоторые вещи я могу тебе сказать. Ты вряд ли задержишься у нас в школе и просто уйдёшь в другую, оставив мои мысли при себе. Джеки хотела поинтересоваться, почему он так уверен в её молчании, но Робертс предугадал её вопрос. — Ты ни с кем ничего не обсуждаешь. Даже с приёмной сестрой почти не общаешься. У тебя со всеми общение поверхностное. А если у тебя нет хороших знакомых или друзей, то тебе просто некому разбалтывать чужие тайны. Грей усмехнулся. — А знаешь, ты всё же лучше, чем я думал, когда впервые тебя увидел. всё же в замкнутости и закрытости есть свои плюсы. Джеки закусила губу, продолжая молчать. — И ты спрашивала меня про мать. Она не бьёт меня. Она лишь манипулирует, по-разному манипулирует. Но чаще всего она говорит, что может сломать моё будущее, если захочет. Я долгое время считал подобное отношение нормальным, но теперь я не уверен в этом. — Я вот к психотерапевту хожу, — внезапно сказала Джеки будто ни к селу, ни к городу. Увидев слегка недоумённое лицо одноклассника, одна добавила: — Может, вам с матерью тоже поможет. Всяко лучше, чем просто думать о том, что правильно, а что — нет. После краткого промедления Грей всё же кивнул. Видимо, эта мысль могла прижиться не только в голове Джеки, и в голове Грея. Они вернулись к учёбе — у них было ещё полчаса на повторение. После того, как они закончили Гражданскую Войну, Грей отправился домой, а Джеки — прямиком к врачу.***
На следующий день, после сессии с психотерапевтом, прошедшей тяжело, но немного легче, чем все предыдущие, Джеки почувствовала некоторое облегчение. она смогла чуть-чуть успокоиться и могла подумать про того парня, с которым поссорилась, более спокойно. Она накричала на него и испугалась его… почему? потому что он говорил про ГИДРу? Он мог говорить правду, и, значит, не желал ей зла. Джеки подумала, что её страх мог быть продиктован страхом перед Тео и Крисом —их она подозревала и в шпионаже, и в каких-то суперсилах, но не знала про них наверняка абсолютно нечего. Видимо, это было основным страхом. А тот парень… Он, конечно, тоже был проблемой. Но с ним можно было договориться. Ну или хотя бы поговорить. Он ведь пытался именно поговорить… Джеки вышла с тхэквондо. Спустя два дня после произошедшего она понимала, что ситуацию с парнем можно было попробовать решить. И она должна была сделать хоть что-то. Выйдя из здания, Джеки начала вспоминать, где его видела — в каком районе столкнулась с ним, в какое время… И поняла, что это было именно в среду и именно после тхэквондо. Джеки почти бегом отправилась по тому же пути, что и тогда, надеясь его увидеть. Сердце почти колотилось, но она заставила себя успокоиться — надо было контролировать собственные реакции. В очередной раз завернув за угол она увидела, что парень стоит у забора и смотрит в телефон. Она узнал его по шевелюре — он стоял к ней спиной. Подойдя к нему сзади, не издав ни одного звука, она зажала ему рот и прошептала в ухо: — Не кричи. И не говори ничего. Это я. И я пришла говорить. Очевидно было, что парень узнал её по голосу. Он даже не пытался сопротивляться. Джеки отпустила его, и он тут обернулся. — Ты же не собиралась меня убить? — прошипел он как можно тише. — Нет, — также тихо сказала Барнс. — Я же сказала, я пришла говорить. Они встретились взглядами. Его тёмные глаза горели огнём не то злости, не то предвкушения; в синих глазах Джеки сияли льдинки. — Что за забором? — спросила она. — Там закрытое предприятие. Его закрыли несколько месяцев назад. Там пусто, никаких работ не проходит, — парень теперь говорил громче, но нарочито спокойно. Джеки однако чувствовала, что его голос немного дрожал. — Говори, ты же пришла для этого. Джеки кивнула. Он сделал пару шагов назад, Джеки тоже немного отступила. Они были в двух метрах друг от друга. — Я хотела ещё раз услышать то, что ты про меня знаешь. — Я знаю только то, что ты — суперсолдат из ГИДРы. И понял я это по твоему бегу. И я хотел с тобой договориться, потому что сам из ГИДРы. Джеки сделала глубокий вдох, пытаясь не начать паниковать, как в прошлый раз. Надо было сохранять спокойствие. — И ты хочешь сказать, что тебе тоже не удалили память. — То есть ты всё-таки помнишь, — усмехнулся парень. Его лицо, озарённое улыбкой, было даже привлекательным. — Помню, — Джеки понимала, что должна что-то дать взамен на то, что он будет ей говорить. — И ты тоже помнишь. Парень кивнул. Оба стояли в боевой готовности — мышцы каждого были напряжены, на лицах играла смесь предвкушения, жестокости и внимательности к каждому шагу и каждому слову. — Ты сказал мне что-то про объединение. Зачем? — спросила Джеки. — Затем, что из ГИДРы просто так не удаляют. И память тем более вряд ли оставят. После мгновения раздумий Джеки кивнула. Это было верно. Она сама удивилась, когда Филлис Кёстлин не стала удалять ей память, но сейчас совсем забыла про это. — А нас уже двое. И я помню, что есть ещё несколько. и наверняка все в Нью-Йорке. Барнс передёрнуло. Значит, те двое — Кристофер и Теодор — наверняка тоже из ГИДРы. И могут быть как агентами, так и высланными непонятно для чего детьми. — И зачем нас высылать? — спросила она. — А ты не догадываешься? — Слишком рискованно для переворота. Внезапно мимо них проехала машина. В это время эта часть города была довольно пуста, но иногда всё же проезжали автомобили и проходили люди. Двое школьников проводили взглядом автомобиль и вновь сцепились взглядами. Джеки размял пальцы и усмехнулась. Парень выдохнул и тоже улыбнулся. Обоих почему-то переполняло удовлетворение. — Согласен. Рискованно. Вот только скорее всего так и есть. — А ты не рассматриваешь вариант «жалко»? — Рассматриваю. Вот только вряд ли Кёстлин это делает одна. Её бы давно выгнали оттуда. Ей не выгнали? — Нет. Месяц назад она была там, — Барнс кивнула. — Видишь. Она всё ещё работает. Меня выгнали больше года назад. А до меня было ещё несколько. Двое или трое. Не помню. — Ты хочешь сказать, это бы заметили? — Кто-то должен был заметить. В конце концов в ГИДРе умеют читать по лицу, — спокойным голосом продолжал парень, при этом нервно поправив торчащие в разные стороны волосы. — По лицу Кёстлин мало кто может читать. Блок очистки связи напрямую работает только с врачами и начальниками отделов, отдающих мутантов. И с Айхенвальдом. — Вот и нужно понять, кому это нужно — врачам, начальникам или самому Айхенвальду. Сама Филлис как раз могла пользоваться твоим выводом — ей скорее всего было действительно жалко. Вот только покровитель всё равно нужен. Джеки кивнула. нельзя было не согласится. — Я подумаю над этим. Но я прошу тебя не появляться около моего дома. Скоро моя семья что-то заподозрит. — О, я не горю желанием стать твоим любовником, — сказал парень и фыркнул. — Я просто хотел познакомиться с тобой, поделиться своими мыслями и обменяться номерами телефона. В конце концов, предпринимать что-то сейчас рано, но иметь возможность связаться лишним не будет. — Согласна. Меня зовут Джеки, — сказала она и, не расслабляя мышц и не отводя взгляда от парня, достала из спортивной сумки телефон. — Том, — сказал он. Как ни странно, он до сих пор держал телефон в руке. — Чёрт, — вырвалось у Барнс. — Ты записывал?! Том расхохотался. — Вовремя ты, — смог он взять себя в руки. — Но нет, не записывал. Мне это не нужно. Он показал ей экран телефона, а потом зашёл в приложение звукозаписи и показал отсутствие недавних записей. Джеки кивнула. Они обменялись номерами, и Джеки спросила: — Фамилию скажешь? — Нет, — более спокойно и равнодушно сказал Том. — Если ты знаешь имя и фамилию человека, то ты знаешь о нём всё. Если ты понимаешь, о чём я. Джеки усмехнулась. Она прекрасно понимала, о чём он. Она как раз хотела пробить его по некоторым соцсетям и, возможно, даже взломать какую-нибудь секретную базу, чтобы там его проверить. Только по одному лишь имени это будет довольно сложно сделать. — Ладно, — сказала она. — Я надеюсь, что мы не будем досаждать друг другу. Пока я не хочу ввязываться ни в какие проблемы. У меня их и так хватает. Том кивнул. — У меня проблем сейчас нет, но всё равно не хочется рушить свою спокойную жизнь. Они в последний раз усмехнулись друг другу и разошлись.***
В субботу была хорошая погода. Джеки предложила почти выздоровевшей Флоренс пойти на пикник с Эми и Нори. Фло согласилась и в субботу в полдень они уже пришли в ближайший парк с корзинами с продуктами и пледом. Эмили и Норы ещё не было, поэтому девушки сами выбрали место под деревом и начали вдвоём раскладывать плед. Пахло свежескошенной травой. — Наконец-то я узнаю, кто такие Эми и Нори! — сказала Флоренс немного недовольно, но всё же не упрекая Джеки. Барнс не понимала, как можно было быть недовольным, но никого не обвинять, но у Флоренс это каким-то волшебным способом получалось. Джеки села на плед и открыла корзинку, полную овощей и сыра. Фло села рядом, откинула назад распущенные светлые волосы. Барнс хотела взять кусок сыра из корзины, но Норман легонько ударила её по руке. — Нам нужно дождаться остальных, — назидательно сказала она. — Лучше пока расскажи про них немного. Барнс убрала руку от корзины и начала будничным тоном рассказывать: — Нори очень строгая и инициативная, у неё поразительная память. Она часто вспоминает всякие мелочи. Ещё она профессионально занимается плаванием, победила в этом году на нескольких соревнованиях. Нори кандидат в мастера спорта. Флоренс тихо вздохнула и мягко улыбнулась. Листва дерева мягко шелестела над её головой. — Ты рассказываешь это как доклад. Барнс пожала плечами. — А я не знаю, как рассказывать по-другому. К тому же она кажется слишком правильной, она ничего такого необычного не сделала. Кроме того, что любит кино. Флоренс удивлённо посмотрела на Джеки. — А что в этом странного? Тебе оно не нравится? — Нет, мне не понравилось, — равнодушно ответила Барнс, поправив выпавшую из косы тёмную прядь. — А Эмили более легкомысленная. Если ты хочешь интересный факт… ну, она фаната солёного попкорна и уже пару лет планирует написать песню. Флоренс немного оживилась и хотела спросить что-то, но на плед и корзинку упали тени девушек: это пришли Эмили и Нора. — Привет, — сказала им Флоренс. — Я Флоренс Норман. — Привет, садитесь, — сказала Джеки, махнув рукой в сторону пледов. Девушки сели. Нори поправила свои кудрявые волосы; Эмили оглядела выбранное место взглядом тёмных глаз. Другие люди, пришедшие погулять, были довольно далеко, и лужайка, на которой устроились Фло и Джеки, была достаточно пустой. Дерево не загораживало девочек от солнца, но создавало ощущение того, будто девочки сидят в лесу. — Привет, я Эми, — Флорес протянула руку Норман, та её пожала. — Приятно познакомиться! — в этот момент девушка так широко улыбнулась, что Флоренс поняла, почему Джеки назвала её легкомысленной. — Мне тоже очень приятно, — сказала Нори. Она поставила рядом с двумя корзинками ещё одну. — Вот, мы принесли ещё еды. Можем начать перекус и обсудить, например, планы на будущее. Эмили слегка закатила глаза, но ничего не сказала. Флоренс едва заметно улыбнулась, заметив лёгкое недовольство пуэрториканки. Нора, проигнорировал улыбки и закатывания глаз, взяла кусочек сыра и медленно прожевала его. Джеки не стала молчать и сказала: — Эми, тебе настолько надоело обсуждение планов? Услышав это, Эми немного удивилась, а Нора повернулась к подруге, внимательно оглядев её. — Я больше не по планам, а по отношениям, — сказала Флорес, словно оправдываясь. — А планы мне немного надоели. — Но они всё равно нужны, — сказала Нора. — Но далеко не всегда, — мягко возразила Эми. — Ты постоянно обращаешься к будущему и пытаешься контролировать всю свою жизнь. Но это невозможно! Нора вздохнула. Фло попыталась мягко вмешаться. Дерево зашелестело в знак протеста — оно явно не хотело ссоры. — Ну, планы нужны конечно, но я довольно неплохо живу, планируя лишь основные этапы моей жизни. Я бы свихнулась, если бы всегда пыталась держать всё в своих руках. Нора надулась: — Да с чего вы взяли, что я только планирую? — Мы не осуждаем тебя, к тому же ты и немного расслабиться можешь. — Немного? — спросила Нора и Эмили в этот момент рассмеялась. — Ну ладно, давайте тогда вы расскажете о том, что в вашей жизни происходит. Флоренс, у тебя какие отношения с одноклассниками? — В целом, неплохо, но в последнее время отношения становятся всё более натянутыми, — Фло вздохнула. — Понимаете, Джеки одноклассники не очень жалуют. — Это правда, — поспешила сказать Барнс, когда зелёные строгие глаза Нори и карие искорки Эми посмотрели в её сторону с удивлением. Подул ветер. — Я за первые десять дней попала к директору трижды. Флоренс кивнула, подтверждая эти слова. На неё внезапно упал совсем молодой листок с дерева, и она начала от него отмахиваться. Эмили и Нора сначала захихикали, посмотрев, как Фло пытается отбиться от листа, а потом осознали слова светловолосой девочки и переглянулись. Они помнили только один, самый скандальный случай — тот, который произошёл в столовой. — Ну, в любом случае скоро экзамены и мы сможем перейти в другую школу, — равнодушно произнесла Джеки. — Гэри и Луиза вроде уже ходили в школу. — Да, родители уже сходили в школу и сказали что заберут документы после окончания экзаменов, — согласилась Флоренс. Заметив заинтересованные взгляды Нори и Эми, она добавила: — Мы переходим в Мидтаунскую школу. — Серьёзно? — спросили девушки в унисон. Нори продолжила: — Мы просто тоже переходит в Мидтаун, я говорила это Джеки в апреле… — Да, я помню это. Поэтому предложила Мидтаун, и все согласились, — Барнс кивнула. Нора и Эми улыбнулись. — Мы опять окажемся в одной школе, — немного мечтательным тоном сказала Эмили. — Может, станем близкими подругами. Фло вежливо улыбнулась. Опять подул небольшой ветерок. Джеки взяла сэндвич, лежащий в корзинке Норы. Сама Нора решила довольствоваться сыром — видимо, это был один из её любимых продуктов. — Может быть, — сказала она. — Но пока мы видимся лишь впервые. — Ну, надеюсь, что мы не кажемся тебе неприятными, — быстро проговорила Нора. — Конечно же, первое впечатление нельзя произвести во второй раз, но можно попробовать его улучшить. — Флоренс сама может его улучшить, — сказала Джеки с едва заметной улыбкой. Норман недовольно посмотрела на приёмную сестру. — Не отнекивайся, ты правда ко всем относишься ну очень хорошо и ну очень позитивно. Фло вздохнула: — Может и так. Но всё равно нужно время. После первой встречи вряд ли можно привыкнуть друг к другу. — Я до сих пор не привыкла… — тихо сказала Барнс, но все её услышали. — Ну… — протянула Эми, придумывая ответ. — Ну, за полтора месяца сложно наладить отношения. Это маленький срок. — Иногда маленький, а иногда — очень большой, — поджала губы Джеки. — Иногда время несётся очень быстро, а иногда ползёт червяком. — Когда ты начала использовать метафоры? — удивлённо посмотрела на Джеки Фло, берущая в руку ягоду. — Ты не сошла с ума? Барнс обиженно посмотрела на сестру, берущую очередную клубничину. — Я же не дура. Я просто решила, что литература это не бесполезный предмет. — А раньше ты думала, что литература бесполезна? — удивлённо спросила Нора. — Раньше я вообще о ней не думала, — сказала Джеки. — Возможно, стоит всё же больше читать. Я, конечно, читаю всё, что задают в школе, но всё равно чувствую себя менее образованной, чем вы и другие. По Фло было видно, что она не понимает, как реагировать на такие слова. В голове Норы Андервуд пробежала целая куча мыслей, как связанных, так и не связанных друг с другом. Эми Флорес задумчиво взглянула на Барнс и сказала: — Ну, может быть ты и не знаешь то, что знаешь мы… но ты всё равно можешь скрывать много знаний. — А она и скрывает много чего, — сказала Норман, придя в себя. — Я живу с ней в соседних комнатах, но всё равно почти ничего о ней не знаю. На минуту возникло молчание, потом Нора сказала: — Все мы что-то скрываем. И только наш выбор, кому мы откроем свои секреты. — Лучше не открывать, — сказала Джеки. Флоренс со смесью недоумения и хмурости посмотрела на Барнс. Ей явно не нравился такой настрой. Да и смущало то, какие секреты скрывала от неё новая родственница. — Ну, когда-нибудь ты откроешься, — с хитрой улыбкой сказала Эмили. — Если приложить достаточно сил для того, чтобы построить отношения, мы все друг другу откроется. Джеки и Нори удивленно смотрели на пуэрториканку. Они не ожидали от довольно лёгкой на подъём девушки такой улыбки. Фло пожала плечами. — Мне от вас скрывать нечего, — сказала она. — Я стараюсь не врать людям. — Ты просто слишком правильная. За разговором о морали и честности четыре школьницы не заметили, что съели почти всю еду из корзинок. Они довольно долго обсуждали разные темы, перейдя с темы секретов на тему будущего и ожиданий. Джеки сказала, что надеется на отсутствие буллинга и более беззаботно время, которое её до сих пор не настигло. Нора сказала, что в какой-то степени понимает Барнс, пусть и прошла уже фазу страха перед будущим. Эми Флорес пошутила, что Нора преувеличивает своё спокойствие и на самом деле её нынешняя гиперответственность — последствие каких-то внутренних противоречий. В конце концов спустя пару часов их размышления исчерпали себя. Все четверо хотели обсудить мечты и желания, но всё время скатывались то в планы, то в прошлое, то в собственные мысли. И поэтому, когда они разошлись, Джеки шла домой в задумчивости. Фло тоже молчала, но Барнс не могла понять, о чём думает блондинка. Они даже не смотрели друг на друга, погрузившись в собственные мысли. Дома Джеки начала повторять историю и мучительно делала задания, которые были прототипом контрольной. Ей до сих пор было тяжело учить историю, потому что она была очень далека от этого предмета. В её жизни была своя история и другое прошлое. Поэтому, устав, она рано легла спать, понимая, что, скорее всего, её опять ждёт не самый приятный сон. — Эти три дня ты вела себя очень хорошо, — голос Айхенвальда был не то приторным, не то угрожающим. Хотя, возможно угроза была ненастоящей. — И показала хорошие результаты. Значит, тебя можно похвалить. Я покажу тебе, как тренируются дети-мутанты. Ты посмотришь со стороны на чужие тренировки. Айхенвальд улыбался, крепко держа Джеки за плечо. Его кисть был клешнёй, сдерживающей её страх и движения, сковывающей её сознание. Девочку повели через коридоры в специальный зал для тренировок. Он был больше, чем зал для суперсолдат, и там было больше всяких выключателей. Джеки встала за решёткой с толстыми железными прутьями и посмотрела туда, где должна была начаться тренировка. Посреди зоны тренировки стояло два ребёнка — девочка возраста Джеки или немного старше и парень на несколько лет старше. Джеки вспомнила его — он поделился с ней шоколадом когда-то. У него были тёмные волосы и тёмные глаза, а на лице отразилась крайняя степень сосредоточенности. Девочка была тоже темноволосой, но кудрявой, а глаза были какого-то светлого оттенка, который было тяжело разобрать из-за освещения. На её лице можно было увидеть проступающий страх. Джеки услышала сигнал и дёрнулась, забыв, что ей не нужно ни с кем драться. Чтобы подавить внутренние сигналы к действию, она впилась в решётку. Костяшки пальцев побелели. Она увидела, как парень вскинул руку и по полу от него до девушки тонкой линией разгорелся огонь. Айхенвальд тронул её за плечо. — Отпусти решётку. Ты же знаешь, что она может активироваться. Джеки быстро убрала руки и прижала их к груди. Тем временем её ровесница по другую сторону решётки словно выплеснуть из ниоткуда ведро воды и огонь начал гаснуть. Девочка медленно, будто в танце, начала поднимать руки, и оказалось, что она зачерпнула невидимую воду, которая большой волной обрушилась на парня, который увернулся и метнул в соперницу огненный шар. Она хлопнула в ладоши и по всей комнате пошёл дождь; шар начал шипеть. Девочка успела увернуться от него и сделала вид, что рукой-лезвием подрезает парня. Продолжением руки девочки стала тонкая полоска воды. Парень подпрыгнул и, создав на руке пламя, заставил его разгореться сильнее и дальше и даже подарил красивые кудрявые волосы девочки. Айхенвальд стоял рядом с Джеки и Барнс чувствовала его недовольство. Это было недостаточно хорошо. — Плохо, — сказал он. — Вы не стараетесь. После этих слов из рук парня словно вылетели огненные кнуты, щёлкнувшие об пол и оставившие на нём подпалины. Девушка создала вокруг себя водную оболочку и, дождавшись секундой паузы между ударами огненных кнутов, выставила вперёд руки, направив к мальчику огромный поток воды. Соперник не растерялся и, заставив кнуты исчезнуть, успел поставить перед собой огненный щит. Джеки смотрела как заворожённая: она никогда раньше не видела драки мутантов. Айхенвальд, заметив её удивление, обратился к ней: — Видишь, Джеки, кто может быть твоим противником? Надо быть готовым и к этой досадной случайности. В его голосе была и доброта, и хитрость, и даже некоторая жестокость, но Джеки не обращала внимания на его интонацию. Она видела лишь две полосы стихий перед собой и двух детей, который со всей силы толкают друг друга этими проявлениями стихий. Кудрявая девочка сдалась первой и огонь почти обжёг её. Мальчик успел убрать огонь до того, как тот влетит прямо в соперницу. Айхенвальд покачал головой. Он явно не был доволен. — Джеки, иди, тут больше нечего смотреть, — он подтолкнул её к выходу. Джеки направилась в коридор. — А тобой, девчонка, я не доволен. Джеки передёрнуло. Айхенвальд всегда называл «девчонками» и «мальчишками» тех, кто его не удовлетворил.***
— Вы хотели поговорить, мисс Кёстлин? — Эйвери Торнхилл зашла в кабинет пыток, в котором сидела Филлис. Она даже не беспокоилась о секретности: она сама много лет назад пробила проект о том, чтобы камеры показывали изображение без звука, следовательно, звук не записывался. В последнее время все напоминало ей о том, что звук не записывался. Эта мысль была приятной, но всё же постоянное её появление начало досаждать. — Да, я хотела поговорить, — рыжеволосая и зеленоглазая сотрудница сидела в кресле, скрестив руки на груди. Она явно была недовольна. — Я долго молчала. Несколько лет я молчала, лишь исполняя то, что вы мне говорите. Я не спорила, не задавала вопросов. Но теперь мне стало интересно, зачем это вам. — О чём вы? — Эйвери вскинула брови. — О детях. О пятерых детях, отправленных из ГИДРы без стирания памяти. Причём отправленных в Нью-Йорк. Филлис встала. Она была одного роста с Эйвери, но сейчас, будучи недовольной, казалась Торнхилл опасной. Эйвери прошла несколько шагов вглубь комнаты. Ей не хотелось убегать от разговора, к тому же давно пора было решить этот вопрос — он длился не меньше пяти лет. — Хорошо. Вы хотите услышать от меня ответы, — холодно сказала Торнхилл. — Тогда скажите, что конкретно хотите от меня услышать. В конце концов, вам опасно знать всё. Да и я сама знаю далеко не всё. Филлис обернулась к Торнхилл и заметила, что лицо Эйвери не выражало ни единой эмоции. Кёстлин постаралась придать своему лицу бесстрастное выражение. — Я хочу знать, зачем вам это нужно. — Чтобы восстановить справедливость. Чтобы дышалось легче. Чтобы этому пришёл конец. Филлис Кёстлин прошибло холодным потом. Неужели Торнхилл, один из главных людей ГИДРы, действительно имеет в виду то, что поняла Филлис? — Неужели? — спросила Филлис, не теряя самообладания. — Ужели, — отрезала Торнхилл. Они встали ближе друг к другу, их разделяло всего полметра. — У меня есть союзник там, по ту сторону. Только сейчас нам нужно ждать. Иначе ничего не получится. — Мы уже достаточно долго ждём, — в голосе Филли послышалась угроза. Хотя… это была скорее месть. — То мы ждали моментов для того, чтобы выпустить из клетки тех, чьими руками мы будем действовать. А сейчас мы ждём, пока они смогут начать что-то делать. — И долго ждать? — Долго. Несколько лет. Филлис, поджав губы, кивнула. Это было неприятно. Но теперь она хотя бы в общих чертах знала, что происходит. Это упрощало дело. — На этом мы закончим? — спросила Эйвери Торнхилл и вскинула бровь. Филлис кивнула. Глава отдела развития детей мутантов быстрым шагом, направилась к выходу из кабинета. Она распахнула дверь и, оглядевшись, пошла в сторону другого отдела. Она лишь беглым взглядом оглядела идущих ей навстречу доктора Файоль и доктора Баргаса. Дойдя до тупика, мужчина и женщина замерли у стены и, переглянувшись, кивнули друг другу. Прислонившись к запечатанной двери спинами, они одновременно выдохнули. — Значит, вот что происходит за нашими спинами, — сказала Файоль. — Я думала, мне одной жалко детей. — Сомневаюсь, что Торнхилл жалко детей. Скорее всего, ей жалко в первую очередь себя. Но всё равно то, что она делает, поможет детям. Файоль кивнула. — Это так. Но я не думаю, что нам стоит разговаривать об этом. по крайней мере пока. — Это точно. Обратимся к кому-то… Даже к самой Торнхилл… И у нас будут большие проблемы. Мало ли. — Но всё равно надо будет как-то уточнить у неё, правильно ли мы всё поняли, и подать ей сигнал о том, что мы всё знаем. — Надо, но не сейчас. Они кивнули друг другу и, вновь посмотрев на бумаги, которые держали в руках, начали обсуждать показатели детей-пирокинетиков.