Нити судьбы

Красные мигающие огни так раздражали, что Эйвери Торнхилл еле могла провести дольше часа в комнатах допроса. К несчастью, а этих же комнатах содержали солдат и агентов-мутантов, выходящих на убийства чуть позже или вернувшийся совсем недавно. По иронии судьбы, ни Айхенвальд, ни начальник разведки не могли принять солдат сразу после выполнения поручения и отправляли их ждать в специальные изоляторы, чтобы потом лично сопроводительное в комнату старания памяти. Обычно Торнхилл редко заходила в камеры ожидания, пусть у неё и были полномочия для входа, но сегодня она решила высказать одному человеку всё, что думает. Её моральные силы были на исходе после месяца ада, в который её погрузил Айхенвальд после ссылки Джеки. Она шла по коридору к тому самом помещению, в котором впервые за долгое время сна находился солдат, считавшийся легендой. Его знали, о нём слышали, некоторые даже видели… но мало кто верил в то, что он был реален. И это было оправдано — он появлялся во многих катастрофах на протяжении семидесяти лет. Эйвери даже немного боялась его, пусть он и был по сути подконтролен ей как главе отдела, связанного с мутантами и суперлюдьми. Да, это был детский отдел, но она всё равно могла работать и со взрослыми. Но боялась. Оправдано боялась. Она подошла к тяжелой двери, посмотрела на сканер — он просканировал ей оба глаза, а потом высветил положительный результат. Дверь скрипнула, Торнхилл потянула за ручку, но не смогла её открыть. "Как я могла забыть, что эти двери очень тяжёлые! Они же созданы для того, чтобы удерживать суперсолдат и прокинетиков!" — подумала она и фыркнула. — Солдат, открывай, — в приказном тоне сказала Торнхилл. Она знала, что он до сих пор находится под действием кода и вряд ли станет сомневаться в исполнении приказа. Через мгновение дверь открылась, перед ней стоял мужчина на голову выше неё. За ним мигал красный свет, из настенных диффузоров шёл успокаивающий пар. Торнхилл знала, что этот пар подействует и на неё — он был создан для более сильных и выносливых существ, чем она. — Закрой, — махнула рукой Эйвери, пройдя внутрь. Солдат закрыл. Женщина достала из кармана шприц с сывороткой, которая должна была вернуть его в сознание. У неё была с собой и книга, в которой был записан код — ей нужно было вернуть его в нормальное состояние, а потом закодировать вновь, чтобы никто не узнал. Она не понимала, зачем ей нужно говорить с ним именно в нормальной состоянии, в состоянии обычного, нормального человека. Она оправдывала это тем, что Зимний Солдат не соображает в состоянии солдата, но… на самом деле она просто хотела человеческой реакции. Она хотела почувствовать себя обычным, нормальным человеком. В последнее время она чувствовала и себя, и окружающих совершенно ненормальными. Впрочем, возможно, она и была ненормальной. В её голове даже пролетела фраза из какой-то детской книжки — "Мы все здесь сумасшедшие!". — Солдат, сядьте и дайте мне вашу руку, — сказала она, беря на столе спиртовую салфетку и жгут. Солдат сел и вытянул руку, как будто он был марионеткой в её руках. Женщина сделала укол и тут же мужчина посмотрел на неё осознанным взглядом, отдёрнул руку и даже попытался отскочить: — Что вы со мной делаете? Вы вообще кто? — Я сотрудник, — сказала она кратко. Она понимала, что даже в осознанном состоянии он ничего не помнит. — И не только. Мужчина отошёл к стене, оглядываясь, словно искал оружие. Он явно почувствовал себя в клетке. Эйвери тоже почувствовала себя в клетке. — Вас послали меня убить? — он говорил громко, но вне кабинета эти слова были не слышны из-за толстых стен. Эйвери, не теряя самообладания, подошла к стене и потянула за рычаг, увеличивая подачу успокаивающего газа. Спустя несколько секунд и несколько глубоких испуганных вдохов оба немного успокоились. — Я не собираюсь вас убивать. Я хочу сказать вам, что вы стали жертвой программы «Дети суперсолдат» и у вас есть дочь, уничтожила мою спокойную жизнь навсегда. Зимний Солдат, который теперь был просто Джеймсом Барнсом, замер. — Что вы сказали?! — из-за высокой дозы успокаивающего газа он говорил намного тише, но в его голосе слышался огромный шок. — Какой проект? Какая дочь? Вы бредите. Последняя фраза звучала как приговор. Лицо Эйвери перекосило. — Проект вас касается лишь тем, что у вас собирали биоматериалы для создания эмбрионов с генами сверхлюдей, — она заметила, что Барнс не понимает, почему она называет его сверхчеловеком, но видит настороженность в её взгляде и принимает это как признак того, что он опасен и силён. — И я лично являюсь матерью ребёнка с вашими генами. Я думала, что у лучшего суперсолдата будет лучший ребёнок-солдат! Последние слова он выплюнула крайне недовольно, Барнс сжал кулаки, не увидев вокруг себя никакого оружия. — А оказалось, что этот чудо-ребёнок не способен на то, что можете вы. И её выгнали! — Причём тут лично я? Я, по вашему, лично её тренировал? — воскликнул Баки, полный непонимания. — При том, что вы отец. И ваши гены не сыграли роль. — Вам с этого что? — вкрадчиво спросил Солдат. Он был готов на неё наброситься. — То, что её выгнали отсюда и теперь меня терроризируют! Выгнать меня нельзя, а вот насиловать и издеваться — вполне возможно! — Женщина, я даже не знаю вашего имени. — А оно вам и не нужно. Вы меня забудете через несколько минут. Я только хочу сказать вам в лицо, что моя жизнь стала адом, когда я решила довериться вашим генам! Баки промолчал, насупившись. Костяшки пальцев у него побелели — так сильно он сжимал кулаки. Эйвери, пользуясь его молчанием, закончила свою речь: — Ваша дочь, эта отвратительная Джеки Барнс, стала моим проклятием! Она не стала ждать пока Баки взбесится, и начала читать код — в самом конце своей речи она успела раскрыть книгу которая лежала в её бездонном кармане, и, пару раз увернувшись от ударов мужчины, закончила читать и приказал ему открыть дверь. Закрыв его внутри, она сразу пошла к Айхенвальду. Ей нужно было сказать, что она проверяла его память — на камерах было видно, что она ввела ему стимуляторы и говорила ему что-то, а он отвечал и пытался её ударить. Она сама не поняла, что это было, зачем это было. Но ей стало немного легче. Возможно, ей становиться легче только тогда, когда она кричит на людей. В таком случае она — отвратительный человек.

***

Свисток ознаменовал очередной забег. Джеки тут же подорвались и побежала, а потом — нырнула в холодную, очень холодную воду. В неё тысячами игл воткнулась боль, но она продолжила двигаться — надо плыть. Она плывёт так долго, что перестаёт ощущать боль и чувствует себя куском ледышки. Она вылезает из воды и бежит к устрашающей полосе препятствий — проверка акробатических способностей, связка силы и ловкости. Всего-то пять километров такой полосы — эту полосу она уже отлично знала, потому что её перестраивали аж неделю назад. После акробатический части её ждал тир — стрелять из нескольких видов оружия ей надо было без промахов. Потом бои навылет, вместе со всеми другими суперсолдатами. И по новой — уже обратно. И так весь день: туда, обратно, туда, обратно… — Я не могу! — крик боли заставляет мать на мгновение замолкнуть. Джеки выла как волк. — Я не могу!.. Она двое суток подряд выполняла нормативы на той полосе, без перерыва и еды проходила проверки и, к счастью прошла. Вот только сегодня, спустя час перерыва после окончания очередной жестокой проверки, ей надо было на стандартную тренировку по ножевому бою. — Мне плевать, можешь ли ты стоять! — крикнула мать. — Если ты не можешь стоять, то я тоже не смогу! Изо рта Джеки вырвался нечеловеческий крик. Сегодня ей было особенно плохо. — Хватит кричать! — сказала мама и ударила дочь по лицу. — А то подумают, что я тут бью тебя! — А ты бьёшь, — воскликнула Джеки. — Я хочу, чтобы они знали, что ты меня бьёшь. — Не хочешь, поверь мне, — прошипела мать. — Если они об этом узнают, тебе будешь ещё хуже. Ты ведь и так достойна только боли!.. Крик отражался от стен и стучал в перепонках. Джеки открыла глаза и попыталась позвать кого-то, но изо рта не вышло ни звука. Или вышел… Шестиклассница не понимала, был звук или нет. Она попыталась заставить себя встать, послать мозговой импульс в спину, ноги и руки… но ничего не произошло. Она продолжала лежать неподвижно, тело совершенно не слушалось. Джеки начала шарить глазами по комнате, пытаясь понять, где она и что делать, вновь пыталась сдвинуться с места, но конечности окаменели. И тут она увидела её лицо. Вверху, над шкафом, на Джеки смотрели горящие глаза её матери, а лицо расплакалась в нечеловеческой кривой ухмылке. У неё были сотни острых зубов, а нечеловечески страшный голос хохотал на весь дом. Её волосы превратились в страшные космы, а из шкафа потянулись костлявые длинные руки, похожие на руки трупа. Джеки опять попыталась закричать, но крика не последовало. Мама начала тянутся к ней со шкафа, её трудные руки почти дотянуться до её шеи, а лицо с горящими глазами и нечеловеческой кривой ухмылкой с сотней острых зубов все приближалось. Джеки попыталась начать дышать но дышать не получалось, лицо матери застукали зубами и она захохотала ещё громче. Девочка сжалась и внезапно импульсов смогла сдвинуться с места упав с кровати и ударившись головой о тумбочку. Мир поплыл, она начала шарить руками и ногами, судорожно глотая ртом воздух. В комнату взлетели Гэри и Луиза. — О, Господи! — Луиза искренне испугалась. — Джеки, всё в порядке? Джеки отползла от тумбочки, не поднимая глаз, а потом упала на живот, потеряв ощущение собственного тела. — Джеки? — Гэри был более сдержан, но обеспокоенно подошёл к девочке и сел рядом с ней на колени. — Ты сильно ушиблась? Джеки проныла что-то невнятное. — Надо скорую, — пролепетала Луиза. Джеки попыталась произнести что-то отрицательное, но опять получилась цепочка нечленораздельных звуков. Сознание к ней вернулось, но способность разговаривать и шевелиться пока восстанавливалась. Правда, было это больше от страха, а не от боли. Голова в месте удара о тумбочку вообще не болела. Гэри начал ощупывать её голову, но ни синяка, ни реакции на боль не услышал. Он хотел бы поднять девочку с пола, но она не поддавалась и продолжала лежать на полу, поджав конечности к себе. — Мама, папа? — в коридоре появилась Флоренс и теперь она выглядывает из-за спины матери. — Солнышко, Джеки, видимо, приснился кошмар, нам не стоит её беспокоить… — Луиза немного успокоилась. — Пойдём, не будем создавать лишний стресс. Гери, помоги Джеки, пожалуйста. — Да, конечно. Врач ей не нужен, с головой всё нормально. Гэри был сконфужен, но довольно спокоен. Он переглянулся с женой и она увела Флоренс в комнату. К Джеки вернулась способность говорить. — Она… Она хотела меня задушить! Она… она была над шкафом… Гэри нахмурился. Он явно не понимал, кто такая «она». — Но над шкафом никого нет, ее не может быть над шкафом. Это был просто сонный паралич. — С-с-сонный па-паралич? — Джеки начала заикаться. Гэри посмотрел на неё с сожалением. — Да, это просто реакция мозга на стресс. Сонный паралич происходит… — Я знаю про сонные параличи… — немного потерянно сказала Джеки. — Мне рассказывали на уроках военной психологии… Она тут же замолчала, поняв, что проговорилась. Гэри, в свою очередь, не подал вида. — Джеки, тебе не нужно идти сегодня в школу, у тебя переутомление. — Нет, нужно, — жалобно сказала она, садясь на полу. — Я пойду. Гэри вздохнул. — Единственное место, в которые ты пойдешь — психотерапевт компании, в которой я работаю. Ему точно можно доверять.

***

В тот день Джеки в школу не пошла, но на следующий — всё же убедила приёмных родителей отправить её на занятия. Психотерапевт, оставшийся в недоумении от нормальности ответов девочки, пытался донести до Гэри, что дети в двенадцать лет так не рассуждают и не могут отвечать настолько гладко, Гэри даже поверил ему, но ничего поделать не мог. Имея на руках абсолютно нормальный результат встречи, Джеки пошла в школу вместе с Флоренс. Флоренс, которая не была дурой, знала, что Джеки умело наврала психотерапевту, ровно как и психотерапевт знал, что она ему врала, но никто не мог с этим ничего сделать. Собственно, в школьном автобусе Джеки и Фло не переговаривались, находясь в одинаково мрачном настроении. — Почему у нас в школе парты на двоих? — нарушила молчание Джеки, когда они вышли из автобуса на школьную парковку. — Психотерапевт удивился, когда это услышал. — Потому что у нас странная школа, — ответила Флоренс. — Директор считает, что одиночные парты мешают сплочению коллектива. Хотя в большинстве американских школ парты одиночные. Молчание продолжилось. Они сели вместе на всех уроках, поэтому Джеки почти не связывались с одноклассниками и одноклассницами. Они, конечно, тыкали ей ручками в спину, перешептывались о её внешности, девочки даже подходили на переменах и говорили всякие гадости сочувствующим голосом. Но Джеки держалась. Она помнила слова матери о том, что она достойна только боли. И поэтому разрешала людям причинять ей боль. — Хватит строить из себя жертву! — взвилась Флоренс перед уроком физкультуры. — Помнишь, ты говорила, что мы утрём нос Этери? Самое время это сделать! Джеки вздохнула, закрыв лицо рукой. Она совсем забыла про эти слова, а сегодня она не хотела никого вздёргивать. Но раз уж обещала Флоренс, то придётся. Она уже поняла, что лучше сдерживать свои обещания. — И каков твой план? — тяжело спросила Джеки. — Ну… — Флоренс задумалась. Они вышли в спортзал, где часть класса уже играла в мяч, используя время большой перемены по полной. — Сегодня у нас проверки в группах, мы должны попасть в группу с Этери и внутри команды сделать все задания лучше неё. Если она покажет более плохие результаты, все поймут, что она не гениальна. — А если мы не сделаем лучше? — с сомнением в голосе спросила Барнс, при этом не сомневаясь в своей победе над Этери. Она прекрасно знала, что Этери, в отличие от неё самой, обычный человек. — Тогда можем просто подраться. Вдвоём мы её точно победим. Джеки мысленно фыркнула. Она определённо плохо влияет на Флоренс — раньше от девочки таких слов она не слышала. — А разве правильно, когда двое побеждают одного? — спросила Джеки. Ей правда было интересно. — С Этери — правильно, — Фло опять вошла в мстительное состояние. — Её физической форме завидуют все. Так что если мы сделаем это вдвоём, никто не расстроится. — Ага, кроме директора, — саркастично произнесла Барнс. В принципе, такая же ситуация была в ГИДРе. Там тоже драки расстраивали только Айхенвальда, которому надо было потом подписывать приказы о проигравших. То, что это расстраивало проигравших, было проблемой проигравших и им никто не сочувствовал, поэтому, собственно, их расстройство можно было опустить. Да, Джеки сама проигрывала и была жертвой, но от этого она была ещё мстительнее и ещё больше радовалась победе. — Никто, кроме директора, — согласилась Флоренс. На мгновение Джеки показалось, будто светловолосая сестра была готова передумать. — Мы всё равно это сделаем, — внезапно для Норман сказала Барнс. — Надо же кому-то опустить её с небес на землю. И они решили следовать плану Флоренс. Когда преподаватель делил класс на пары, он сразу поставил Этери и Джеки вместе — Барнс уже успела показать свои способности и по показателям превосходила Этери, даже сдерживаясь. Фло сама напросилась к ним, и профессор Коннери даже согласился, только отправил к ним в группу ещё Грея Робертса, Дэна и Себа, чему Джеки была совсем не рада. Они относились к ней не очень хорошо. — Ну что, девочки, посмотрим, кто лучше отжимается? — с ухмылкой на лице спросил Дэн. — Сначала делать будут девочки. Он прекрасно понимал, что Барнс не проиграет — он помнил её триумф. Однако, видимо, ему всё же хотелось насолить. И Джеки решила, что сдерживаться стоит поменьше. Флоренс сдулась вместе с Этери, и Барнс пришлось пугать всю группу своими способностями в одиночку. Отжавшись больше полусотни раз, она решила пока на этом остановится и побила ещё пару школьных рекордов в беге. Дэн и Себ больше не улыбались, но Дэн всё равно предпринял попытку её поддеть: — Неужели, хоть что-то ты умеешь делать хорошо? — Лучше уметь делать хорошо что-то одно, чем уметь делать всё, но откровенно средне, — заметила Барнс и осклабилась. Норман, стоявшая за спинами близнецов, показал ей большой палец. Этери, чувствовавшая себя слабой, сказала: — Ты, видимо, только и умеешь, что бегать, прыгать и отжиматься. Твои навыки не функциональны. Этери произнесла последнее слово так деловито, что Барнс подумала, будто та узнала о нём совсем недавно. Едва подавив смешок, Джеки решила без разрешения названой белокурой сестры развить идею и устроить драку. Только не перед учителем, а в раздевалке. — Не функциональны? Очень жаль, что ты так плохо обо мне думаешь, — сказала Джеки и направилась к раздевалке. — Может, скажешь, как понять, что они функциональны? Этери с лёгкостью повелась на разговор и пошла за Джеки в раздевалку. Фло поспешила за ней, поняв, что та наверняка устроит показательный номер функциональности. Так и произошло. Флоренс, не услышавшая конца разговора из-за того, что девочки закрыли дверь как только вошли, влетела в раздевалку в тот момент, когда Барнс врезала Этери в глаз. Не став дожидаться попыток ответного удара, она вывихнула ей колено своей ступнёй. Она знала, как делать больно, не причиняя слишком серьёзного вреда — в ГИДРе, специализирующейся не только на убийствах, но и на запугиваниях, её научили разным методам. Этери вскрикнула и, упав на пол, сдавленно крикнула: — Ты с ума сошла? — Я просто показывают тебе функциональность! — сказала Джеки и схватила Этери за волосы. В голове Барнс всё время пульсировала мысль о том, что надо держать себя в руках и пока ей это удавалось. Запрокинув голову Этери, Джеки показала пальцем на Флоренс и сказала: — Этери, это Флоренс Норман. Она, как и я, недовольна твоим поведением. — Я ничего не сделала, — сказала Этери, смотря ан Флоренс, загородившую вход в раздевалку. Девочки, которые пытались войти внутрь, замерли на входе и ахнули, увидев, что у Этери начинает заплывать глаз. — Ты слишком много зазнаёшься, — сказала Флоренс и, подойдя к Этери, села на корточки. Их лица оказались на одном уровне. В этот же миг Норман, замахнувшись, дала Этери в лицо. В этот же миг Джек отпустила волосы одноклассницы. Девочки, зашедшие в раздевалку были в ужасе — они явно боялись драк, но идти стучать на Джеки и Флоренс они не хотели. Видимо, Этери и правда была человеком, который всем настолько надоел, что большинство его игнорировало, но не защищало во время буллинга. После удара Норман Этери ударилась затылком о шкафчики и, через несколько секунд болевого шока закричала: — Да какого чёрта вы меня бьёте?! Флоренс и Джеки тут же подняли глаза на дверь в раздевалку. К ней тут же подошёл преподаватель и, не открывая двери, спросил: — Что у вас там произошло?

***

За короткий срок учёбы Джеки была у директора второй раз. Только в этот раз она была в кабинете вместе с Флоренс и Этери. Родители Этери были явно сконфужены сложившейся ситуацией и испуганы внешним видом дочери; Гэри и Луиза, которые явно не были воодушевлены поступком девочек. — Итак, все трое отстраняются от уроков на два дня, — сказал директор Бэнкс, подписывая заявление об отстранении. Луиза недовольно посмотрела на девочек. Джеки и Флоренс злобно переглянулись. Им не было обидно за отстранение от уроков. Они были довольны тем, что Этери теперь смотрела в пол и не пыталась доказать свою безобидность. Весь предыдущий час у директора они говорили, что она их задирала после урока физкультуры и что она всегда вела себя несносно, чувствуя своё превосходство. Конечно же, это не было оправданием насилия, но родители одноклассницы были в шоке. Этери, которая на самом деле не была задирой, а просто имела высокую самооценку, ничего не могла сказать — никогда не думала, что так может обернуться. В общем, царил хаос, но было ясно: за драку в школе надо наказывать строжайшим образом. — Это совершенно правильно, — сказала Луиза и поправила свои светлые волосы. — Насилие неприемлемо. Последние слова она сказала с нажимом, смотря в сторону Джеки и Флоренс. Девочки смотрели на неё совершенно беспристрастным взглядом, словно не понимали, о чём она. — И не прикидывайтесь, что не понимаете, — сказал Гэри девочкам. — Директор Бэнкс, мы можем идти? — Да, и вы, мистер и миссис Сараджян, тоже можете идти. Джеки несколько раз уже слышала фамилию Этери, но она до сих пор казалась ей очень странной. Впрочем, имя Этери тоже казалось ей необычным. Барнс в последний раз оглядела Этери и её родителей и вышла из кабинета. Ей казалось, что в этот раз Гэри и Луиза были намного злее. И она не прогадала. По пути домой, прямо в машине, Гэри начал их распекать. — С чего вы вообще взяли, что можете просто избить человека в раздевалке? Что она вам такого сделала? — Она меня бесит всё время учёбы! — сказала Флоренс со смесью злости и спокойствия в голосе. — Всегда слишком нахально себя вела, задирала нос… Ну вот я и поняла, что пора с ней разделаться! — Ну не в прямом же смысле разделаться! — возмутилась Луиза. — Девочки, ну разве нельзя было решить вопрос мирно? — Мы пытались, — влезла Джеки. — Пытались? — переспросил Гэри. — И что же вы сделали? — Мы пошли с ней в одну группу по физкультуре и показали ей, что у нас более высокие результаты, чем у неё, — объяснила Флоренс. — Мы хотели так сбить корону с её головы. — Я так понимаю, не помогло, — поджала губы Луиза. Она была очень недовольна. Джеки видела её такой впервые. Впрочем, и недовольного Гэри она тоже видела впервые. — Господи, ну почему нельзя было прямо ей сказать, что в её поведении вам не нравится? — спроси Гэри, поворачивая на перекрёстке. — Почему надо сначала говорить знаками, а потом сразу лезть в драку? — Так действеннее, — пожала плечами Джеки. — Ну ведь после того случая в столовой никто больше не угрожал Джеки, — сказала Флоренс. — Вот я и решила, что это будет правильно. — О, так это ещё и твоя идея? — спросил Гэри настолько экспрессивно, что Джеки аж подскочила. Такой экспрессии от него она уж точно не ожидала. — Да, моя, — сказала Флоренс с такой же экспрессией. Пусть внешне они и не были особо похожи, но эта фраза была просто интонационным двойником предыдущей фразы Гэри. Гэри только вздохнул и прошептал себе под нос что-то вроде "как и когда это случилось?..". Джеки молча смотрела в окно, боясь говорить что-то ещё. В этот момент ей неосознанно казалось, что дома её ждёт порка, пусть мозг её не мог поверить в то, что её приёмные родители будут применять физическую силу. Она помнила, что Гэри осуждал физическое насилие. — Да что же это такое! — мама опять сердилась и кричала. — Ты понимаешь, что позоришь и себя, и меня, и отца? Тебя усыпят в камере и ты будешь лежать там, спящая, пока тебя не затравят газом и не сдадут на органы!.. Джеки знала, что это правда. Как-то раз, года полтора назад, она заступилась за мальчика, который не смог победить взрослого суперсолдата. Тогда этого мальчика вырубили, положили в камеру заморозки и прямо при Джеки пустили в камеру какой-то зелёный газ. Мальчик задохнулся, не приходя в сознание. Джеки не плакала. Она кусала губы, пыталась не икать и смаргивала слёзы с больших голубых глаз. — Нет, мама, нет!.. — шептала она, но голос срывался. — Что нет?! — мама продолжала кричать, а потом, нависнув над одиннадцатилетней дочерью с высоты своего высокого роста, спросила: — Ты думаешь, что тебя минует такая участь? Ты должна быть сильной, ты должна быть ловкой, ты должна быть лучшей! Джеки вдохнула воздух, пытаясь не затрястись всем телом. Правая рука болела и чесалась, из левого запястья текла кровь, а левая половина лица — полностью покрыта синяками. Перед глазами всё плыло. Её мутило. — Ты постоянно совершаешь ошибки и не можешь ни с чем справиться! — мать была настолько недовольна, что не могла остановить поток гнева. — Ты не смогла даже победить Джона, а он — обычный суперсолдат, даже не из лучшей партии. Ты ничего не может в свои двенадцать лет, тряпка! Тут она замахнулась. Удар. Ещё один. Джеки споткнулась и упала несмотря на попытки удержаться на ногах. Ударившись об холодный пол она, всхлипнув, попыталась встать, но руки и ноги не слушались. Мама наклонилась над ней. — Ты — позор всего проекта «Дети-суперсолдаты»! Ты опозорила меня, великого химика ГИДРы, и своего отца, всемирно известного суперсолдата-убийцы. Ты — позор всей ГИДРы. Мать припечатала дочь к земле и, увидев, что Джеки лежит на полу, всхлипывая и даже не пытаясь встать, быстро выскочила из кабинета, закрыв дверь на ключ. Воцарилась тишина, лишь холодильная камера издавала тихий монотонный звук. Джеки лежала на полу, поджав руки по себя. Правая рука заболела и зачесалась ещё сильнее, кровь из левого запястья закапала на пол. Пол был бетонный и очень холодный, но сил встать у девочки не было, она уже не могла стоять. Невыносимая боль дрожала в каждой мышце, а голоса уже не было. Она могла лишь лежать на полу и медленно замерзать. В голове не было мыслей, лишь тихий монотонный звук холодильной камеры. У Джеки не было сил встать, не было сил говорить. Даже сил подойти к столу и выпить какую-нибудь странную и наверняка ядовитую жидкость у неё не было. Хотя, даже выпитая ядовитая жидкость был не помогла. Лучше бы ей не стало. Тихий монотонный звук. Холодный пол. Боль. Бетон вокруг. Сколько прошло времени? Джеки не знала. Ей было плохо. Но это значило, что она жива. Она слышала, как бьётся её сердце. Она слышала, как она судорожно дышит. — Эй, Джеки! — словно из-под воды послышался голос Фло. Оказалось, что блондинка обеспокоенно трясла сестру за плечо. Они до сих пор сидели в машине, Гэри стоял у открытой двери и наклонился к Джеки, а Луиза спешила из дома — несла стакан воды. — Джеки, ты словно умерла, — Флоренс сказала это вкрадчиво, серьёзно смотря Барнс прямо в глаза. — Ты опять думаешь о чём-то, что с тобой делали раньше? — Какое раньше? — спросила Джеки, расслабив мышцы и откинувшись на сиденье. Способность мыслить вернулась. — Т-ты про то место, где я жила раньше? В… в Центральной Америке? Флоренс закивала, расширив глаза. Луиза протянула Джеки стакан воды и мягко сказала: — Выпей. Девочка послушно взяла воду, но пить не стала. — Я просто вспомнила тот день, когда меня отправили сюда, — сказала Барнс, посмотрев на воду в стакане. — Ужасный день. — Верю, — сказал Гэри, облокотившийся о машину. Его волосы слегка трепал ветер. — По тебе видно, что ты пережила ужасные дни. Он хотел что-то добавить, но Джеки прервала его. — Я знаю. Воцарилось минутное молчание. — Всё нормально? — спросила наконец Луиза. — Тебе не нужно вызвать врача или психолога? Джеки облизала губы. Она понимала, что ведёт себя действительно ненормально и ей надо попросить о помощи. Она знала, что не справится без помощи, что она задыхается в своём прошлом, отчаянно пытаясь выплыть из пучины ужаса и не оказаться вновь в том положении, в котором она была. Ей нужна была помощь. Помощь семьи, помощь врача… Помощь кого-нибудь. — Нет, никого не нужно, — сказала она и залпом выпила весь стакан воды. Сглотнув, добавила: — Мне уже легче. Все молчали. Джеки кожей чувствовала — они понимают, о чём она думает. Вот только насильно ничего сделать не могут, ведь она им отказывает. Она отказывает им в возможности ей помочь, крича о помощи. А они, слыша этот крик, вынуждены мириться с её отказом.

***

Первый день наказания проходил довольно спокойно. Джеки успела сделать всю домашку, которую задали в начале недели и даже узнать о новых заданиях. На тхэквондо она вспомнила пару приёмов, которые оттачивала в ГИДРе: в спортклубе эти приёмы показывали впервые, и она удостоилась похвалы от тренера, что вызвало у неё сильный жар в груди. Она никогда не чувствовала такого удовольствия от похвалы. Хотя, возможно, это было из-за того, что она в принципе крайне редко слышала похвалу. После тхэквондо она переоделась и собралась идти домой пешком. Ей не составляло труда пройти эти пять миль пешком. Гэри и Луиза забрать её не могли — имели какие-то срочные дела «по работе», пусть Джеки и знала, что это не та работа, которая записана у них в документах. Или не совсем та. Джеки не видела сами документы, знала лишь официальные названия их должностей, но понимала, что приёмные родители не обычные люди. Обычные люди давно бы сдали её обратно в детдом, ведь у неё было слишком много ненормальных реакций. Мало кто готов мириться со странными реакциями. Джеки шла вдоль хорошо освещённой дороге с единственной боязнью — заблудиться. Хотя, даже если она потеряется в этих одинаковых кварталах, она сможет открыть телефон и, построив маршрут с помощью навигатора, дойти до дома по нему. Пока же она предпочитала полагаться на свою память: путь до дома был не настолько сложным. В голове девочки проносились мысли о том, как избавиться от навязчивых воспоминаний. Она знала: запретить себе думать невозможно. Только эти вещи стали навязчивыми, преследовали её во снах и наяву. Но как их стереть? И возможно ли вообще стереть эти воспоминания начисто? Что. если даже машины очищения памяти, которые стоят в ГИДРе, не способны полностью очистить мозг Джеки от этого яда?.. — Эй, смотри куда прёшь! — Джеки влетела в парня и сбила его с ног. Он был ненамного старше неё, всегда на год или на два, но всё равно смотрел на неё свысока. — Ты чего молчишь? Извиниться не хочешь? — Мне кажется, что тебе тоже стоит извиниться. Так с людьми не разговаривают! Джеки начала заводиться. Были сумерки, а они наводили на неё мысли о драках, битвах и тренировках. И в такое время ей хотелось врезать кому-нибудь, чтобы доказать свою силу. А ещё она чувствовала, что в такой ситуации — один на один — она может не боятся быть жертвой. — Вообще-то именно ты меня сбила! — возмутился парень и встал. Он был примерно на дюйм ниже её, пусть и казался старше; его тёмно-карие, почти чёрные глаза казались Джеки абсолютно злыми, а каштановые волосы торчали в разные стороны, будто он несколько дней не расчесывался. — Лучше бы за своей шевелюрой так следил, — буркнула Джеки. — И вообще, я не специально в тебя влетела. — Раз не специально, извинись! — сказал он. — Все нормальные люди так делают. — А я не нормальная, — выплюнула ему в лицо слова Барнс. — Я сумасшедшая! Он словно задохнулся. — Да как ты со мной разговариваешь!.. Он явно не привык, что с ним кто-то скандалит. Джеки же, наоборот, привыкла к скандальному обращению с ней и теперь пыталась встать в противоположную позицию — в позицию агрессора. Ей в голову пришла мысль о том, что так ей станет легче. — Хамка, — сказал парень. — Сам хамло! — ответила Джеки и ткнула пальцем ему в грудь. Она не рассчитывала свою силу и ткнула так, что парень мешком упал на землю. На его лице на секунду промелькнуло удивление. — Ты вообще думаешь, что творишь? — Обычно думаю, — сказала Джеки скандальным голосом. Она специально пыталась копировать свою мать. — Только тебя я не собираюсь удостаивать излишним обдумыванием действий. Ты недостоин того, чтобы о тебе много думали. — А обычно обо мне думают достаточно много, — парировал он насмешливым тоном, вставая с земли и смотря прямо ей в глаза. — Я, знаешь ли, достаточно умён, чтобы обо мне думали. — Ну знаешь, кто-то достаточно умён, а кто-то — достаточно силён, — с вызовом ответила Барнс и ударила его в лоб. Он отшатнулся и упал, а она, подобрав с земли упавшую во время разговора сумку, собралась убежать, как внезапно почувствовала удар током. Она слегка согнулась, и, развернувшись, увидела в руках парня маленький прибор, который он вновь направил в её сторону. — Ты имбецил, людей током бить? — спросила она, отпрыгнула в сторону. — Отвали от меня, недогений! Решив, что больше не стоит ходить по лезвию ножа и спорить с незнакомыми парнями, она дала дёру. Бегать она умела. Почувствовав, что сейчас в неё полетит третий удар током, она слегка изменила траекторию бега и уклонилась от нежелательного удара, но тут же почувствовала, что её нагоняют. развернувшись на бегу, при этом отклоняясь от траектории на несколько градусов, она увидела, что парень бежит с ней на равных скоростях. Барнс прибавила скорость, решив, что вряд ли человек, который кичится своим умом, сможет переиграть её — в конце концов она предпочитала силу и скорость умственной работе. На самом деле, она почувствовала невероятное воодушевление от того, что могла бежать с той скоростью, с которой она могла бегать на самом деле, не скрывая своих способностей. В какой-то момент Барнс даже оторвалась от парня, но потом, когда до дома оставалось буквально два квартала, вновь почувствовала удар током. Джеки лишь слегка оступилась, на несколько секунд замедлившись, но не упала. Попытка парня её остановить успехом не увенчалась. Она пробежала оставшиеся два квартала ещё за несколько секунд и, перепрыгнув через забор, побежала к двери, позвонив в звонок. Оглянувшись, Джеки увидела, что парень, задыхаясь, стоял за забором и смотрел на неё с каким-то непонятным выражением лица. Она увидела, как одной рукой он убирает навороченный шокер, который выпускает молнии в воздух, в карман, а другой рукой нажимает на какое-то подобие кнопки на левом кроссовке. Дверь открылась. Джеки вернула взгляд в дверной проём — там стояла Луиза. Ничуть не запыхавшаяся Барнс кривовато улыбнулась ей и сказала: — Я уже дома.