~***~
Это была случайность. Их много бывает в жизни. И многие из них роковые.
Сук опасно трещал под ногами, вынуждая его крепче обхватить толстенную ветвь. Мальчик практически повис на ней, осторожно перемещая вес. Становилось не страшно, но как-то волнительно. Над головой щебетали птицы, чьих названий он никогда и не знал, но мальчишка был готов поклясться: они спорили, упадёт он или всё же нет. Эймонд всегда любил, когда отец выезжал со свитой на охоту, тогда можно было затеряться в лесу, убежав от этой ненавистной толпы из нянек, охранников и прочей черни, приставленной к нему, подобно тюремщикам. Правда, в последние годы Визерис предпочитал отсиживаться в замке. Мейстеры все как наперебой твердили, как важен тому покой, тишина и отдых. Но в честь дня рождения любимой дочери, разумеется, король решил сделать исключение. Впрочем, это более чем устраивало маленького принца, который сбежал сразу же, как только подвернулась удачная возможность. – Может, ты уже спустишься? – мягкий, чуть насмешливый голос раздался откуда-то снизу, отчего Эймонд даже дёрнул головой в поиске источника звука. А «он» стоял прямо под ним. Уложенные во множество мелких кос на манер королевы Висеньи, светлые волосы его старшей сестры блестели на солнце так ярко, что невольно хотелось зажмуриться. Её фиолетовые глаза смотрели на него с каплей не ясной ему тревоги, но принцесса всё равно улыбалась. – Это ещё зачем? – Эймонд насупился, показательно отвернув голову в гордом несогласии. Слазить, после того, как он проделал такой путь, чтобы заглянуть в верхнее дупло? Ну уж нет, сначала он всё-таки доберётся до желанной цели, даже если на пути у него будет стоять целая конница из вот таких вот Рейнир. – Ты свалишься, – девушка покачала головой, а Эймонд только сейчас заметил, что она бродит по лесу тоже совсем одна, без всякого сопровождения. На мгновение ему стало даже интересно, как ей удалось сбежать от Сира Кристона. Тот сейчас всё ещё был одним из щитов принцессы, но по личному требованию королевы занимался с Эймондом всё своё свободное от службы время. И сейчас такого становилось всё больше, ведь Рейнира всё чаще отзывала Кристона, находясь в компании своего второго рыцаря – Харвина Стронга. То ли ей было с ним просто комфортней, то ли Кристон слишком досаждал, но находится в компании Коля принцессе было решительно неприятно. Матушка так вообще, переговариваясь со своими фрейлинами, твердила, что у принцессы наверняка роман с ним. Хотя, чего мелочиться. Сразу с двумя! Сейчас же рядом с ней не было ни одного, ни второго. – Я не свалюсь, так что не мешай мне, – Эймонд перестал обращать на сестру всякое внимание, хотя в глубине души ему всё-таки нравилось её волнение. «А ведь матушка всегда любит повторять, как Рейнире на них плевать...» – Ну как знаешь, – девушка лишь вновь покачала головой и развернулась, но про себя всё же отметила, что сообщит кому-нибудь из гвардейцев, чтобы присмотрели за непослушным ребёнком. – Да, и ещё, скоро вернутся лорды с охоты, возможно, ты захочешь присоединиться ко всем. Вот же зараза! Эймонд скривился, не видя, но чувствуя ухмылку сестры. Он хотел отправиться вместе со всеми, но его буквально под руку притащили едва ли не к матери под юбку. «Мал ещё». Вот и был весь разговор. Тогда он недовольный и сбежал от всех. Злой, непонятый и оскорбленный. – Потешаться вздумала? – мальчик нахохлился, как недовольный птенец. Его длинные волосы лезли в глаза и рот, отчего от казался ещё забавнее, но никак не свирепее, как ему бы очень хотелось. В голове невольно всплыла мысль о прошлом дне рождении Рейниры. Как она вернулась вся в крови, а Кристон тянул за ней убитого ею дикого вепря. Лица всех присутствующих нужно было просто видеть. Сам же Эймонд сгорал от восторга и зависти, намереваясь в следующий раз повторить триумф принцессы. И, Семеро и все окаянные септоны, его не взяли! – Никак нет, – крикнула ему в ответ Рейнира, уже скрываясь среди деревьев. Сквозь густую листву можно было различить лишь её удаляющийся кровавый силуэт.~***~
До дупла он так и не долез. Он действительно переоценил свои возможности. – Аааа! – короткий вскрик, и в глазах мальчика заплясали звёзды.~***~
Густая трава поглощала любой звук шагов, теряясь в глубине рощи лёгким шелестом. Он следовал за ней незримой тенью, предусмотрительно спешившись и держась на расстоянии. Вот она – его сама желанная добыча. Какое ему сейчас дело до подстреленной косули, привязанной сзади к лошади, если намного приятнее осторожно наблюдать за Ней, неспешно гуляющей между деревьями. Они совсем близко от лагеря, но его всё равно удивляет, что ей наконец удалось вырваться от всех куда подальше. На горизонте не было даже этого кудрявого великана. Её сапожки, сделанные из лучшей кожи, блестят чёрным, отчего её кроваво-красное одеяние становится ещё более контрастным. А сам наряд. Ну его и платьем-то нельзя назвать. Мужские штаны и туника, хоть и расшитая на рукавах и у горла червонным золотом. Деймон усмехнулся про себя: не ровен час, ещё и с Ланнистерами её б кто спутал, если бы не серебряные змеи-косы, вьющиеся на голове и спадающие по плечам красивейшим из видимых им водопадов. – Я вас слышу, дядя, – она даже не обернулась, продолжая идти вперёд, важно сведя руки за спиной, не поворачивая головы и не сгибая спины. Вот тебе и трава, поглощающая шум. Всё равно, как-то усмотрела или услышала. Не подкрадешься к ней. На обманешь. – Я рад, что у тебя такой хороший слух, мой капризный дракон, – Деймон с лёгкостью нагнал её, практически не ведя коня за собой. Умное животное шло само, словно чуствовало нетерпение своего хозяина. – Капризный? – принцесса скривилась и наконец посмотрела на мужчину. Впрочем, она тут же отвернулась. Это началось не так давно. Наверное, когда он вернулся с очередной ссылки. Это всё его коротко постриженные волосы! Именно так убеждала себя принцесса, силясь не смотреть слишком долго на дядю. В нём всё было неправильным. Высокий рост, сильное тело, широкие плечи. Красота его лица ослепляла. Он слишком сильно отличался от местного сброда. Даже Веларионы были не так хороши и красивы, даже отец. Хотя они все были валирийцами. И Рейнира судорожно пытается понять, почему она не замечала этого раньше. Впрочем, ответ прост и ясен как день: тогда он был для неё прекрасным рыцарем и героем, сейчас же ей видится кто-то другой. Он всё столь же прекрасен, но теперь девушке хочется слиться с этой красотой. Стать её частью. Но юная девица ещё не понимает, что к чему. Или понимает даже слишком хорошо... Ну вот как на него можно долго смотреть? Сам его вид просто кричал о грехе и пороке. Грехе, которому так и хотелось поддаться... Наверное, услышь её мысли септа Аленна, у бедной старушки остановилось бы сердце. – Ну а как же, – Деймон, поправляющий сбрую коня, казалось, даже не заметил румянца на щеках племянницы, а если и заметил, то благоразумно промолчал. – Мне Визерис уже все уши прожужжал твоим упрямством. Вот чем тебе уже Лорд Ланнистер не угодил? Или мальчишка Блэквудов? – Вероятно тем, что он всего лишь мальчишка, – Рейнира совсем не по-королевски хмыкает, нервно поправляя и без того идеально сидящие рукава. – А у первого вообще борода. Деймон смеётся, не в силах унять рвущееся на волю веселье. Ситуация совсем не смешная, тут впору в ярости бросаться на всех или кусать локти, но реакция девушки его действительно забавляет. Не плачет, а пытается рассмотреть во всём этом дерьме долю хоть какого-то веселья, пусть даже и мрачного. – Ну я же и говорю, капризный дракон, – он произносит это почти нежно, отчего Рейнире хочется закрыть глаза и просто вслушиваться в его голос. Сейчас такой мягкий, бархатистый, едва ли не мурчащий, как у присмиревшего зверя перед видом девы, к которой он и сам не ровно дышит. – Чем тебе уже его борода не угодила? – У тебя же её нет, – ляпнула, быстрее, чем успела подумать. Тут же прикусила не в меру разговорчивый язык, но было уже слишком поздно: Деймон услышал. С лица мужчины разом сошло всё веселье, пока сама Рейнира безбожно краснела, сливаясь по цвету со своим нарядом. – Рейн... – Я имела ввиду, что... – Не перебивай, – голос непривычно серьёзный, словно он собрался отчитывать её, как провинившегося ребёнка. Хочется сказать что-то колкое в ответ, но её хватает лишь на слабый кивок. Когда-нибудь она обязательно научится держать язык за зубами, но видимо, не сегодня. – Тебе действительно нужно найти себе мужа самой, без всяких глупостей и дуростей. Я же даже лично сказал, на кого тебе стоит обратить внимание, раз уж воротишь нос от Лейнора. – Они все старые и страшные! – всё-таки не выдержала. – Они богатые. – И у многих уже есть наследники. Их сокровища в любом случае не потекут ко мне в карман. Да и поддержки никакой не будет. Знаешь, что мне сказал Джейсон Ланнистер? Что у него есть деньги, чтобы построить драконье логово. Этот червяк даже не рассматривает тот факт, что я буду жить в Красном замке и мне ничего от него не нужно. Он не верит, что я стану королевой. Всё, что интересует всех этих «женихов», это наши драконы. Им плевать на меня. Это плохие кандидаты. – Всем кандидатам будет плевать на тебя, – слова резанули с такой силой, что Рейнира даже отшатнулась. – По твоему, я не заслуживаю ни любви, ни уважения?! – она почти шипит, пока ногти до боли вонзаются в собственные ладони. – Заслуживаешь, но, как ты и сказала, драконов они полюбили бы больше. Это лорды Семи Королевств. Здесь тебе не найти достойного избранника. Они смотрят на тебя, как на красивую куклу и даже не скрывают этого. – И ты всё равно предлагал мне рассмотреть их кандидатуру? В чём смысл? – злится, как потревоженная змея, но пока не жалит. – Потому что если ты не выберешь сама, то этот выбор за тебя сделает Визерис. Или, что ещё хуже, старик Отто. Ты этого хочешь? – он останавливается, в его ярких глазах-самоцветах бушует океан непонятного Рейнире гнева. Столько чувств, столько эмоций. Что ж, может быть, когда-нибудь она научится разбирать их всех. – Я не знаю, чего я хочу, – вся спесь исчезает с неё, как по мановению руки. Она даже слегка сутулится, пока голова устало наклоняется вперёд. Она садится на траву под деревом, наплевав и на наряд, и на место в целом. Что уж до приличий, когда душа болит. Деймон смотрит на неё с непривычной для него самого грустью. Видеть её такой разбитой... больно. Какую бы маску сильной и почти взрослой женщины она не надела, внутри всегда будет когтями за душу держаться маленькая, слабая девочка. Слишком одинокая в этом большом и опасном мире. Но слишком упрямая, чтобы признаться в этом пред кем бы то ни было. Перед всеми, кроме него. Он садится рядом с ней, даже не привязывая коня. «Ну у тебя же её нет...» В сердце уже привычно ёкает. Она наверняка просто не так сформулировала мысль, а он неверно понял, ведь иначе ему будет ещё труднее. Иногда правильнее всего прикинуться глухим, чтобы любимая племянница не начала бояться и сторониться родного дядю. О, а ей должно быть страшно, потому что мысли у этого самого дяди слишком порочные и грязные, они созданы явно не для такого чистого создания. Он вздыхает так же тяжело, как и она. Что ж, зато честно. Ведь понять свои желания действительно непросто. Чего она хочет? Пока что у неё есть всё, но Деймон старше, он умнее, принц уже успел повидать этот мир и потому прекрасно знает, как просто можно всего лишиться в одночасье. Рейнира пока не понимает всех этих интриг и тонкостей политики. Он правда старается подольше задерживаться в столице, даже маленькую дочь потребовал привезти к нему, чтобы она находилась подле и не было необходимости уезжать из Гавани. Впереди маячит очередная бойня на Ступенях. Но ему придётся постараться успеть обучить Рейниру всему необходимому: всем премудростям и козням двора. Он учит её с самого детства. Но этого недостаточно. Наивная и слишком доверчивая. Такие воспринимают удары в спину в сто крат хуже и больнее. Пока что она слишком лёгкая добыча. Но если ей не поможет он, то ей никто не поможет. А он допустить этого никак не может. Лучше пусть трон достанется его любимой племяннице, чем этим зелёным щенкам. И не важно, сколько придётся заключить союзов и пролить вражеской крови. Корона для Рейниры этого стоит. И сама она не справится. Поэтому он будет рядом. Даже сейчас, когда она выбирает мужа и не может понять, что и как делать дальше. Особенно сейчас. Он осыпает её градом вопросов. – Ты не пропускаешь заседания Малого Совета? – Нет? – Ты поддерживаешь связь с золотыми плащами, как я просил? – Да. – Как письма Леди Джейн? Ты ведь ведёшь с ней переписку? – Конечно, дядя, всё как ты учил. Это даже доставляет мне удовольствие. Леди Аррен очень приятна. Она напоминает мне о матери. – Ты следишь за делами в городе и простыми людьми? Они должны тебя обожать. – Буквально несколько дней назад лично выезжала с охраной раздавать деньги тем жителям, которые недавно лишились крова. Ты ведь наверняка слышал о большом пожаре возле улицы торговцев. – Как в совете? Все эти лорды должны тебя боготворить и, что ещё важнее, считаться с твоим мнением. – Я стараюсь, правда. – И ты должна постараться найти мужа. И да, я опять повторюсь, Лейнор Веларион – лучший вариант. – Нет! – она подскакивает, гневно сжимая кулаки. Ей хочется расплакаться. Так глупо и совсем по-девчачьи. – Ну и что с ним не так? – Деймон тоже закипает. Но что интереснее, он прекрасно видит, что у Рейниры нет ни одного стоящего аргумента. Она прекрасно понимает и осознаёт все выгоды, но всё равно упрямится, как необъезженная лошадь. – Всё с ним так, – она сдается. Аргументов против действительно нет. – Они самый богатый дом. У них есть флот, армия и драконы. И, что крайне важно: они нашей крови. Они потомки драконов. Они валирийцы. – Женись на мне, – вдруг шепчет так тихо, что Деймону думается, уж не померещилось ли. Она всё ещё стоит. Губы нервно поджаты, а руки прижаты к груди. Словно в попытке спрятаться, защититься от этого страшного и опасного мира. Такая нежная. Такая хрупкая. Принцу хочется верить, что им всё-таки не удастся её сломать. – Ты же знаешь, что это невозможно, – он сглатывает, а пальцы раздраженно впиваются в зелёные стебли трав. Несколько травинок даже успевают оцарапать белоснежную кожу, отчего по ладоням потекли ручейки алой крови. А внутри всё гудит и щемит. Причём у обоих. Она осмелилась, всё-таки сказала. И он ответил, давая понять, что и сам был бы не против. «Глухим. Прикинуться глухим. Глухим и слепым...» – Ты был бы лучшим из всех вариантов, – она поворачивается к нему, пристально вглядываясь в глаза. И находит там целый шторм, так похожий на бурю в собственной душе. – И всё же ты достанешься мальчишке Велариону.~***~
–Семеро! Эймонд! – Алисента крутится возле сына подобно наседке. Её лицо бледное от ужаса и страха, а пальцы мелко дрожат, да так, что и не остановить. – Что здесь происходит? – только что подошедшая Рейнира в считанные секунды оказывается подле мачехи и брата. Её лицо также замирает от тихого ужаса. Голова Эймонда в крови. На месте некогда прекрасного глаза сейчас зияет пугающая дыра. Он больше не кричит, судорожно держится за голову, пока из целого глаза рекой текут слёзы. Рядом уже столпилось несколько десятков людей, начиная от вернувшихся лордов и заканчивая мейстерами. – Как это произошло? – тихо спрашивает Деймон у стоящего рядом сира Харвина, но тот лишь пожимает плечами в ответ. Никто ничего не знает. Принца нашли уже таким. Вернее, разыскивающая его стража бросилась на душераздирающий крик. И пока мальчика поят маковым молоком и в срочном порядке накладывают швы, королева не может найти себе места. Как только её оттаскивают от сына, чтобы она не мешала, она начинает едва ли не выть. Внезапно её полудикий взгляд натыкается на замершую рядом принцессу. И Алисента взрывается. – Ты! Это всё ты! Он повторял твоё имя! Это тебя он видел последней! Женщина в несколько шагов оказывается подле падчерицы и гневно кричит ей в лицо. – Успокойтесь, я знаю не больше вашего, – гневно цедит сквозь зубы. Рейнире достаточно всего мгновения, чтобы завестись: настолько сильно она ненавидит эту женщину. – Где ты была в таком случае?! – королева не унимается, она даже не замечает, как пальцы сжимаются в кулаки. Кажется, ещё секунда – и она вцепится в горло девушки зубами. – Со мной, – на Алисенту словно вылили ушат холодной воды. Резкий и твердый голос, от одного звука которого она всегда замирает. Наверное, именно так и выглядит первородный страх. Тот самый, что сейчас отражается в её не карих, а как-то странно почерневших глазах. Рейнире видится в них мрачная бездна. Бездна скорого безумия. Никто не интересуется у принца, почему принцесса была с ним. На него боятся даже взглянуть. Не смотрит даже Визерис, не подавший до этого момента ни звука. Стража уже успела ему доложить, что младший принц неудачно упал с дерева, напоровшись на сук. Но Алисента отказывается кого-либо слушать. Она всегда и во всём винит лишь Рейниру. И король видит это. Слышит и понимает. И в глубине души он даже рад, что хотя бы Деймону хватает силы поставить на место эту дикую женщину. Визерис переводит взгляд на дочь. Бледная, но с гневно горящими глазами. Мужчина тихо хмыкает. В такие моменты Рейнира слишком сильно напоминает ему его брата. – Нам всем пора успокоиться, – наконец произносит, не выдерживая всеобщего напряжения. – Это просто несчастный случай, Алисента. Эймонду не стоило лезть на эту старую гору щепок. – Но Визерис...! – Довольно, Алисента, иди в свой шатёр. Не хотя, но королева всё же подчиняется. Она не находит поддержки даже во взгляде своего родного отца. Десница разочарованно качает головой: его дочь прилюдно выставила себя посмешищем. Им сегодня ещё предстоит долгий разговор.~***~
Когда в характере есть зерно настойчивости или своеволия, незначительные препятствия скорее побудят к действию, нежели отобьют к нему охоту.
Пахнет мокрым деревом, утренним дождём, сырым камнем и драконьим дерьмом. Рейнира кривит нос по-кошачьи, с неудовольствием отмечая, что львиная доля этих ароматов преследует её уже слишком много часов. Шея ноет от неудобной позы, но она терпит, лишь крепче сжав кулаки. Сбоку слышится сопение спящей Пламенной Мечты, но изредка можно различить недовольное фырканье прямо сквозь сон. Принцесса замечает, как временами поджимается большое голубое крыло. Повреждено явно не сильно, но недавно, отчего боль пока всё ещё не отступила. До полного выздоровления драконихе нужен буквально день или два. Рейнира потягивается, отчего позвоночник простреливает тупой болью. Осторожно, стараясь зря не шуметь, она приподнимается, опираясь на верх бочки руками, не обращая внимания на расцарапанные локти. Меньше суток, а на неё уже страшно смотреть. Вся в пыли, она похожа не на аккуратную и опрятную женщину знатного происхождения, а на девчонку из Блошиного конца, которую только что за руку протащили из одного кабака в другой. Рейнира морщится, недовольная собственным сравнением. Идёт медленно, хотя шаги даются едва ли не через силу. Босые ноги мёрзнут. Они в грязи и крови: в драконьей пещере слишком много камней. Рядом всё ещё ворчала Тессарион. Драконица вроде бы и спала, но сон её был тревожен, такой обычно бывает у доброй матери, которая волнуется за своего младенца и постоянно вскакивает среди ночи к своему чаду. Драконоблюстителей пока было не видно. Они явно охраняют вход снаружи. Впрочем, принцессе это только на руку, упускать шанс отыскать проход она не намерена. На цыпочках, стараясь лишний раз не дышать, она вернулась обратно к тёмным стенам. Древний камень неприятно холодит и без того озябшие руки. «Боги! Ну где же оно?!» Спустя двадцать минут вся её уверенность улетучивается, а на глазах едва не выступают злые слёзы. Спустя ещё полчаса она начинает проклинать мироздание. Спустя ещё два часа она начинает умолять стену. Всё это время Рейнира тихо ругается на валирийском себе под нос, следуя своей неизменной, немного вредной привычке, свойственной людям, владеющим другим языком в стране, где более никто на нём не говорит. Спустя ещё десять минут она окончательно признаёт тщетность своих попыток и переходит на другую сторону. Ноги слегка трясутся, когда она старается проскочить мимо Пламенной Мечты, но она всё равно идёт. Вопреки страху и всему остальному. Она должна сбежать! Ради себя и сына. Её милый мальчик ни за что не должен вырасти сиротой. Внезапный шум снаружи заставил её вздрогнуть, отчего сердце камнем рухнуло куда-то вниз. – Эй, вы где тут? – крик, раздавшийся где-то за спиной, резанул уши острее любого из валирийских кинжалов. Спотыкаясь, принцесса не глядя подхватила испачканный подол платья и со всей скорости бросилась в угол пещеры за уже знакомые бочки. А голоса всё приближались. Несколько вооруженных до зубов рыцарей, имён которых она не знала, ввалились в логово, сканируя своими грозными взглядами пещеру. Темнота, разрезаемая слабым светом факелов, казалось, дрогнула, когда две драконицы недовольно закрутились, вывернутые из сна. И без того нервная, Тессарион окинула незваных гостей уничтожительным взглядом. Впрочем, это осталось замеченным только принцессой, судорожно пытающейся в эти самые мгновения слиться со стеной. Послышались ещё шаги. Рейнира не увидела, но догадалась, что это подошли Драконоблюстители. «Вот не было беды, так появилась». Девушка нервно сжала губы. Кажется, в голове пронеслось по меньшей мере десятки молитв. Драконам, Старым Богам Валирии, Семерым. Всем. – В чём дело? – сухой голос достаточно пожилого воина донёсся до ушей, заставляя принцессу прислушаться. Сердце бешено стучало в груди, мешая сосредоточиться, но она старалась. – Разве вы не слышали? В замке объявлена тревога. – Нападение? Кто-то ещё пострадал? «Кто-то из зелёных пострадал...» Рейнира жадно ловила любую информацию, стараясь понять хоть что-то. – Нет, проблема похуже. Мы должны здесь всё осмотреть. Командир грозится перевернуть весь замок. Девушку затрясло. «Нет! Нет! Нет!...» Ещё слишком рано, она не нашла проход, она ничего не успела. К горлу подошёл какой-то неприятный комок, который никак не удавалось сглотнуть. Не сейчас, Боги, ну пожалуйста! – ... принцесса сбежала, и... Рейнира слушала их слова словно из-под толщи воды. «Принцесса сбежала. Сбежала. Сбежала. Сбежала...» Слова пульсировали в голове, отдавая в виски тупой болью. – ... мы здесь всё обыщем, не мешайтесь только под ногами... Она больше ничего не слышала. Пальцы дрожали. Сердце бешено колотилось в груди, грозя выпрыгнуть наружу прямо им на растерзание. Ей пришлось зажать рот рукой, чтобы не закричать и сдержать подступающую панику. Дрожа в своём временном и ненадёжном «укрытии», Рейнира почти с ужасом наблюдала, как стражники переворачивают верх ногами и разносят в щепки знакомые бочки.~***~
Её привели к нему через полчаса. Потрёпанная, в грязи и в местами разорванном платье, она производила поистине сильное впечатление. В другое время Кристон бы даже восхитился её железному упрямству, но сейчас в нём бурлила только ярость. Дикая и ослепляющая. Рыцари, не церемонясь, буквально швырнули принцессу под ноги своего командира. Девушке хотелось разрыдаться от боли и унижения. Но злые слёзы пока ещё держались, не сбегая дальше пушистых ресниц, а лишь сверкая бриллиантами в уголках глаз. – Все вон! – рявкнул так, что задрожали стёкла. Не прошло и десяти секунд, как в покоях командира воцарилась пугающая, воняющая ненавистью и страхом тишина. Не было слышно больше ни тяжёлых шагов воинов в доспехах в коридоре, ни грохота грома снаружи. Всё пространство как будто бы сжалось до одного мужчины перед ней. Злого, разгневанного, карие глаза которого почернели и горели безумием. Она молчала. Говорить было решительно нечего. Что ей начать делать? Оправдываться? Кто он такой, чтобы она распиналась перед ним? Ничтожество. Просто грязь, которой по какой-то нелепой причине доведеться вершить её судьбу. Кажется, тишина начала его бесить. – Ну, отвечай! – На что? – Рейнира искренне удивилась, ведь никакого вопроса так и не прозвучало. – Как ты вообще осмелилась?! – Кристона несло. За это утро он успел мысленно трижды поседеть, умереть и воскреснуть обратно. Они перерыли весь двор и весь замок, прежде, чем наконец добрались до пещер. Что принцесса там забыла, никто решительно не понимал, но надежда отыскать её стремительно угасала, чем вводила мужчину в бешенство. И вот сейчас она здесь. Перед ним. Стоит на коленях, с разодранными в кровь и сломанными ногтями, коричневыми от грязи и земли ногами и растрепавшимися волосами. Взлохмаченная, в порванном платье, на котором то тут, то там виднелись грязные пятна, она меньше всего походила на королеву. «И она никогда ей не станет». Именно так решительно заключил Кристон, сверля её тяжёлым взглядом. Девушка бесила, как зуд под доспехами во время решающего боя. Постоянно и навязчиво. Она без устали выводила его из себя и заставляла злиться, даже не осознавая этого. – Осмелилась на что? – не смотря на страх, голос даже не дрожал, приятно удивляя саму Рейниру. Чудо не свершилось: она не испытала внезапного прилива смелости и у неё не выросли за спиной драконьи крылья, способные унести её прочь отсюда. Но она пока держалась. Словно одна-единственная ниточка отчаянно удерживала её, не давая сорваться в море собственных кошмаров и царящего вокруг ужаса. Одна-единственная, пусть медленно, но верно безнадёжно рвущаяся в клочья. – На побег, – злобный шёпот, когтями полосующий что-то внутри. Причём у обоих. Пока у девушки разбивается на тысячи осколков душа, у мужчины стремительно исчезает грань. Между дозволенным и запрещённым. Между добром и злом. Между честью и справедливостью. А может, её и вовсе никогда не было?.. – А мне стоило смириться со своим положением? – в фиолетовых глазах всё ещё стоят слезы, но теперь в них видятся лёгкие отголоски праведного гнева. Почему лишь отголоски? Ну... Отпечатки чужих пальцев на хрупкой шее всё ещё слишком ощутимы. – Милосердный король Эйгон Второй предлагал перемирие, – напоминает, нависая сверху мрачной тенью. В это мгновение Рейнира вновь чувствует себя маленькой девочкой. Ей хочется позвать на помощь. Её добрый и любимый папа всегда защищал её, даже тогда, когда болезнь уродливыми когтями тащила его в свои смертельные объятия. Ещё были дядя Корлис и тётя Рейнис. Они всегда становились на сторону племянницы, особенно после свадьбы с Лейнором, когда два дома вновь породнились и стали одним целым. Чем-то, что должно было стать вечным и нерушимым... Они бы защитили свою маленькую девочку. И Деймон. Он бы разорвал обидчика на куски голыми руками, а останки скормил Караксесу. Кровавый змей бы даже не подавился, пожирая его смердящую плоть, она точно знает. Вот только... Сейчас рядом никого не было... – Милосердный король... – Рейнире так плохо, что хочется истерично засмеяться. – У моего «полубрата» очень странное представление о милосердии. Я не знала, что сейчас принято по доброте душевной держать сестёр под замком и угрожать ей смертью мужа и сына и... – Молчать! – внезапный звонкий удар от сильной пощёчины, от которой голова тут же резко отклоняется вправо, кажется слишком громким. Рейнира вскрикнула, сжавшись в комок, будто в попытке защититься. Кожа щёки зудит так, словно её обожгло огнем. Слёзы непроизвольно срываются с ресниц и остаются на коже двумя влажными солёными дорожками. Она ненавидит боль. Никогда не могла её терпеть. Ей уже плохо. А ещё... Стыд и унижение. Теперь она знает, какие они на ощупь. Ну, вернее, ей тогда казалось, что знает. Глупая и наивная девочка, самое страшное в её незавидной доле было ещё только впереди. Но кто же мог знать это тогда... – Вам этого не простят, – понимать, что собственные слова весят не больше вороньего пера мучительно больно. Собственная беспомощность оскорбляет до глубины души. Наверное, именно так и уничтожается последняя гордость. И пока она мысленно сгорала, ему всё доставляло какое-то странно-неправильное, но от того не менее желанное наслаждение. Какое-то странное удовольствие было в том, чтобы наблюдать за тем, как наливается краснотой место удара на бледной коже, так давно не видящей солнца. А вкус отчаяния всегда дерзкой и смелой девушки казался слаще самого дорого и вкусного мёда, за который в Гавани обычно нужно вывалить купцам из Эссоса целое состояние. Её мокрые от слёз глаза виделись ему озёрами, в которых не терпелось утонуть. Он уже не слушал её слов. Кажется, она говорила что-то о... О чём? Кристон уже и не вспомнит. Вся его ярость как-то разом улетучилась, оставляя место чему-то другому. Более дикому и первобытному. Тому, что сдерживать больше было выше его сил... Не тогда, когда она практически лежит у него в ногах с наполовину вздёрнутым подолом, а ворот платья открывает больше нужного. Всё прилично и даже скромно, но голодный жаждущий взгляд, как это обычно водится, склонен додумывать то, чего нет и в помине. – Пусти! – она не сразу понимает, что происходит. Неверие. Шок. Первородный страх. Всё смешалось в единую ужасающую какофонию. Она кричит, надрывая связки, пока обидчик рывком поднимает её с пола и тянет куда-то за собой. Обычно так трепетно относящийся к чистоте, сейчас Кристон не видит ни слёз, ни грязи, ни вытекающей из разбитой им же мгновением ранее губы алой капли крови. Платье, подобно тряпке, вытирает полы, пока она, упираясь, всё же вынужденно следует за ним. Совсем отчаявшись, она кусает его за руку, да так, что мужчина на мгновение выпускает её из своей железной хватки. Но всё лишь для того, чтобы схватить её за волосы и хорошенько встряхнуть. С губ мужчины слетает неслыханная от него никогда раннее брань, пока Рейнира, яростно вырываясь, осыпает его проклятиями. Больше совершенно не церемонясь и, кажется, едва ли не взбесившись больше прежнего от её непокорности, уставший от бесконечных криков, Коль просто подхватил её на руки и, точно мешок, закинул себе на плечо. Все расплывалось перед глазами. Рейнире не видела ни дверей, ни стен. О том, что они оказались в, вероятно, ее временных покоях, она догадалась лишь тогда, когда её бесцеремонно швырнули на звериные шкуры и покрывала. – Не смей, не трогай! – она кричала раненой птицей, которой отрывали крылья, но Кристону было уже всё равно. Казалось, он больше не слышал ни её воплей, ни слёз. Закрыв ей рот широкой ладонью, он второй рукой разорвал на ней платье, отчего оно повисло на теле лохмотьями. «Нет! Нет! Нет!» В сознании всё вопило. Рейнира пыталась вновь его укусить, ударить ногами, крутилась и извивалась, подобно змее, но этим распаляла мужчину лишь сильнее. Её добрый милый рыцарь... Что же случилось... Тонкая нить, всё это время связывающая её с реальностью и надеждой, заставляя держаться ради родных, всё-таки порвалась. Хрупкая девушка ничего не могла сделать с навалившейся на неё тушей. Кристону не требовались ласки или поцелуи. Возможно, в какой-нибудь другой жизни, он бы и ждал этого от своей «возлюбленной», но... Не сейчас. Всё, что видел Кристон – это призывно извивающееся под ним тело. Крепость содрогнулась от пронзительного, наполненного болью и отчаянием женского крика.