Yesteryear

      — Ты готов?       Минги выглядел взволнованно, стоя у двери. От мысли о возможности прогуляться по городу, в котором он вырос, в его глазах появился блеск, говорящий об одном: Минги с нетерпением ждал не самой возможности вновь познакомиться с Вавилоном, а провести время в обществе Уёна. Очаровательно, по его мнению. Уён предположил, что у того просто было не так уж и много друзей, учитывая его наполненную работой жизнь во дворце. К тому же, Минги был ещё совсем молод, совсем не похож на грубых мужчин-рабочих, населявших город.       Уён отряхнул шелушащуюся кожу с затылка. Теперь солнечный ожог напоминал о себе только болезненной пульсацией, и путешественник пообещал себе, что это последний раз, когда он допустит подобное. После сегодняшнего дня он вернётся домой и поделится с Ёнгуком теориями о бессмертных. Проходя сквозь века, он отыщет их след и выяснит, можно ли применить их способы обретения вечной жизни к современным людям. Если же бессмертные уже существуют, и им придётся умереть, чтобы передать свой дар другим, Уён прекратит исследование, как нечто недостижимое до проведения дальнейшего изучения. Однако сейчас у него в запасе было 2500 лет истории, с которыми ещё можно поработать. Если будущие теории пересекутся с идеями Минги, то Уён отправится в эпоху Бильгамеса, чтобы увидеть его смерть своими глазами.       Поскольку исследовательская часть миссии была выполнена, то Уёну предстояло только поделиться с Ёнгуком заполнявшими его разум теориями и гипотезами, позже выделяя действительно важную информацию. Однако сейчас Уён позволил себе отдохнуть. А что может быть лучше, чем посещение Вавилонской башни вместе с Минги?       — Да, — с улыбкой произнёс Уён, поправляя одежду и следуя за Минги к двери и дальше по коридору. Тот шёл пружинившей походкой, и путешественник был только рад наблюдать за его счастьем.       Он не встречал Суусандара после их столкновения в садах. Будто провалившись сквозь землю, наложник нигде не появлялся. Когда Уён уходил за едой для себя и Минги, то даже сделал крюк, чтобы пройти мимо фойе перед тронным залом, но Суусандара и след простыл. Уён старался не задумываться, где тот находится и чем занят.       При выходе из дворца они почувствовали прохладный утренний воздух. Вместо того, чтобы пройти через базар, они выбрали менее оживлённую улицу, свободную от повозок и лавок, чтобы добраться до башни. Минги знал город как свои пять пальцев, и ему было лишь в радость рассказать о том, как система каналов питает зелень их песчаного оазиса и как другие путешественники восхищаются разноцветными кирпичами, украшающими городскую стену. Уён с восхищением слушал его и соглашался со всем сказанным. Он будет скучать по Вавилону. Посещение немногочисленных археологических руин этого города в будущем послужит лишь трагическим напоминанием о павшем царстве.       — Так как сегодня неподходящая форма луны, мы не сможем посмотреть на религиозные обряды, проводящиеся в храме, однако я могу рассказать тебе о том, как мы молимся. С другой стороны, тебя не особо интересуют наши великолепные пиры. Ты, случайно, не беглый раб? — Минги настороженно, но без угрозы посмотрел на Уёна. Даже если бы это было правдой, историк не испытал бы к нему отвращения.       — Я не евнух и не раб, — заверил Уён. — Просто у моего народа другие взгляды на близость. Не то чтобы я избегал особенностей вашей культуры.       Минги как-то странно посмотрел на него, но всё равно кивнул.       — Тебе лучше не говорить об этом никому другому. Мы считаем, что соитие людей — дар Иштар. Отказываться от этого — значит отказываться от её милости. Она благословила нас способностью доставлять удовольствие друг другу.       Объяснять историку такой концепт, как «изнасилование», было бы бесполезно, поэтому Уён лишь принял его точку зрения.       — Если все с этим согласны, то, думаю, что это правильно. В храме тоже проводятся подобные обряды?       Теперь они достигли подножия могучего сооружения. Последние несколько минут Уён наблюдал, как оно приближается, нависая над ними, словно мстительный бог. Солнечные лучи одаривали каменные ступени зиккурата сиянием и согревали расставленные на них растения.       — Да, в храмах мы прославляем способность женщин рожать детей. В зависимости от формы луны, мужчины и женщины приходят сюда, чтобы насладиться этим даром, — Минги с уважением взглянул на башню. По сравнению с царями, что построили её, чтобы бросить вызов богам, он всё ещё испытывал страх.       Люди, толпившиеся вокруг, не обращали на них внимания. Некоторые опустились на колени, молясь перед храмом, другие же бросили вызов бесконечной лестнице, которая вела ко входу высоко наверху. Охранники у подножия лестницы, вероятно, обливались потом в тяжёлых доспехах, но всё ещё неподвижно стояли на своих постах.       Минги ждал, пока Уён, прищурившись, смотрел на ярко выделявшееся сооружение, восторженно изучая его. В нём не было окон, и потому всё внутри наверняка было погружено в душную темноту. Уёну оно напоминало египетские пирамиды. Смертельная ловушка, в которую нельзя вторгаться.       — Разве ты уже не достиг того возраста, когда нужно заводить семью?       Они начали подниматься по устрашающей лестнице без перил. Уён знал, что устанет до полусмерти, когда они доберутся до нагретой вершины. Солнце жгло ему затылок, словно пытаясь заставить передумать.       — Да, но сейчас я занят работой. Его Величество заверил, что если я найду кого-нибудь, с кем смогу создать семью, то у неё и моих детей будет хорошая жизнь и работа при дворце. Но я до сих пор остерегаюсь ритуалов плодородия, во время которых можно найти ту, кто мне понравится, — Минги вздохнул, словно бремя тяжестью легло на его плечи. Уён обеспокоено перевёл на него взгляд, отвлекаясь от лестницы перед ними. Они не прошли и четверти пути, и с каждым шагом его энергии становилось всё меньше и меньше.       — Не переживай. Ты ведь работаешь над грандиозным проектом, и у тебя ещё есть время. Может быть, ты отыщешь её в другом месте, — уверенно сказал Уён. Минги ссутулил плечи, поднимаясь по ступенькам рядом с ним. С каждым шагом тёплый ветерок касался обнаженных ног. Уён не привык к юбкам, но ему вполне нравилось.       Минги ошарашенно посмотрел на него.       — А где ещё мне найти жену? Ты ведь не предлагаешь мне поискать её в гареме или взять рабыню?       Уён усмехнулся от того, насколько возмущено прозвучал его голос. Авторы современных любовных романов согласились бы с ним.       — Нет, конечно, нет. Может, у реки? Разве это не более спокойное место для знакомства с кем-нибудь? Или, может, ты приметишь на базаре чью-то дочь. Разве эти места не лучше тех, что вызывают у тебя дискомфорт?       Впечатлённый его мудростью, Минги поджал губы.       — Ты прав. Я буду держать ухо востро. Но пока что я доволен своей жизнью во дворце, — с вновь обретённой мотивацией Минги пошёл вверх.       Уён надеялся, что тот всё-таки найдёт кого-то в своей жизни. Отследить потомков Минги спустя столь долгое время будет сложно, но он хотел бы встретиться с теми, кто унаследовал его кровь в современном мире. Ему было любопытно, сохранятся ли какие-нибудь черты лица Минги на протяжении веков.       Примерно на полпути горло Уёна пересохло настолько, что им пришлось сделать небольшой перерыв. Отойдя в сторону, они пропускали остальных людей, пока Уён переводил дыхание. Минги же, казалось, был в полном порядке: только несколько маленьких прядей прилипли ко лбу. Он даже ухмыльнулся, наблюдая за тем, как тяжело было Уёну.       Несмотря на жару, он попытался передать недовольство в ответном взгляде. Пот выступил над его верхней губой.       — Похоже, там, откуда ты родом, нет зиккуратов, — заметил Минги. В его глазах появился весёлый блеск.       — Мы не строим так высоко в небо, — пожаловался Уён, — просто остаёмся ближе к земле, и самые высокие точки для обзора — это холмы и горы.       — О, я слышал о таком! Они похожи на дюны на юге, но сохраняют форму! Однажды Суусандар нарисовал их для царского двора. Он родом из местности, где много глубоких утёсов, а горы поднимаются выше облаков! — Минги с восхищением посмотрел на Уёна, будто это он, а не Вавилон, был настоящим чудом древнего мира.       У Уёна вновь взыграло любопытство. Суусандар приехал издалека? Верно, его глаза не напоминали те, что были у людей с Ближнего Востока, скорее с Восточной Азии. А ещё он носил шёлк, который ещё не завезли по шёлковому пути в эту часть мира. Неужели он проделал весь этот путь из Китая? На лошади совершить такое путешествие было возможно, но оно было бы очень долгим и опасным, особенно в его юном возрасте.       — Наши, вроде бы, не такие высокие. Думаю, мы приехали из разных уголков Севера, — с улыбкой сказал Уён. Пока мысли о Суусандаре всё продолжали отвлекать его, вдвоём они вновь продолжили путь. Поскольку он уже не так концентрировался на каждом шаге, процесс казался не таким уж мучительным.       Когда они наконец добрались до вершины, Уён чуть не потерял сознание. Он прислонился к стене у входа и посмотрел на город, пытаясь отдышаться. Отсюда, с высоты, открывался потрясающий вид: вдаль, по пустыням и течению Евфрата, редкие деревья обрамляли русло реки, и караван черепашьим шагом направлялся вдоль сверкающей голубой ленты, прилегающей среди золотого песка.       Уён заметил и постоянное облако пыли, окружавшее вечно бурлящий жизнью Вавилон. Небо над ним казалось чище, и он мог поспорить, что звёзды здесь сияли особенно ярко. Если бы это место не было священным, он бы забрался на самый верх, на крышу, чтобы пролежать там всю ночь, глядя на небо.       — Поражает, не так ли? — когда Минги вслед за ним осмотрел окрестности, нежная улыбка коснулась его губ. Уён мог только кивнуть, пока в горле першило от песка, проникавшего даже в лёгкие.       Они ненадолго остались там, наблюдая за очарованием города. Когда же жар солнечных лучей стал невыносим, и путешественник чихнул от такого яркого света, Минги пригласил его внутрь движением руки, и тот вяло последовал за ним в тёмные залы храма.       Колонны, точно такие же, как и в Висячих садах Семирамиды, поддерживали высокий потолок. Слева и справа от зала ответвлялись два выхода, ведущие вглубь здания, однако большинство посетителей оставались здесь и молились алтарю в северном конце помещения. Стены были украшены замысловатой резьбой по камню: на них были изображены люди и животные, обращенные к алтарю. На скромном каменном столе стояли блюда с фруктами и ваза со свежими цветами.       Уён и Минги нашли свободный уголок в стороне от молящихся людей и осторожно проходили дальше, стараясь не наступить на чью-либо одежду. Зал был наполнен гудением их голосов.       — Эти выходы ведут в покои, посвященные нашим главным божествам. Их можно посещать только в случае большого несчастья, когда требуется обратиться к ним лично. Здесь же молятся всем богам и богиням. Под храмом находятся места захоронения наших прошлых царей, — объяснил Минги приглушённым шёпотом. Уён восторженно кивнул. — Хочешь попробовать помолиться?       Уён не верил, что его молитвы будут услышаны среди голосов всех преданных верующих вокруг, но согласился. Ведомый уважением к вавилонской культуре и встреченным им людям, он опустился на колени рядом с Минги. Пол был застелен мягким красочно вытканным ковром.       — Я молюсь Мардуку, главному богу нашего города. Но ты можешь помолиться любому из наших божеств, только не своему. Это может разозлить их, — шёпот Минги смешался с громкими голосами вокруг них. — Сначала нужно поклониться алтарю, затем поднять руки, чтобы получить благословение, и произнести молитву. После этого нужно поклониться ещё раз. Сделай это столько раз, сколько посчитаешь нужным.       Чтобы продемонстрировать, как это делается, Минги сложил ладони вместе. Некоторые люди молились, подняв их высоко над головой, чтобы быть ближе к небесам, другие же прижимали ладони к груди, чтобы удержать полученный драгоценный дар.       Когда Уён дал знать, что готов, Минги занялся своей молитвой. Путешественник медленно и немного застенчиво повторял за ним, не желая сбить с толку богов, что заметили бы чужого среди своих последователей.       Уён молился Эа — богу мудрости и науки, покровителю человечества. Он молился о благополучии Минги, о том, чтобы его жизнь сложилась хорошо, благословляя всем, чего жаждет его сердце. Он надеялся, что через сорок три года Минги уже проживёт достойную жизнь до того, как падёт Вавилон.       У Уёна не было возможности узнать, была ли услышана его молитва, но пожелал всему Вавилону процветания в течение последних нескольких десятилетий существования.