Yesteryear

      Уён думал только о Суусандаре. В промежуток времени между сном и ожиданием Минги он вспоминал лишь то, как ткань на его теле развевалась от ветра, как его привлекательные губы смыкались вокруг мягкой сливы. После их встречи Уён провёл ещё половину ночи в пышных садах и мог поклясться, что этот плод был вкуснее всего, что он когда-либо пробовал в жизни.       Проснувшись с мыслью о тёмных глазах Суусандара, Уён перевернулся на живот и зарылся лицом в подушку. Он тосковал так, как никогда прежде. Эта тяга была лихорадочной, словно его организм теперь был зависим от наложника, как от наркотика. Он понимал, что это было умным планом, придуманным Суусандаром: заставить каждого дурака пасть перед ним на колени и отдать всё, о чём он только попросит, лишь одним взглядом. Уён был готов назвать себя идиотом за то, что клюнул на старую как мир уловку так просто, без возможности сопротивляться. Суусандар был просто восхитителен и заслуживал всего того внимания, что было обращено на него.       Как современному человеку, Уёну не нравилось, насколько первобытным и вульгарным было внимание к Суусандару (включая и его собственное). Вместо чужого вожделения, он задавался вопросом, хотел ли Суусандар любящих объятий, чувствовал ли когда-нибудь одиночество без прикосновений подлинной привязанности. Уён знал, что подобное представление о романтических отношениях утвердилось между людьми гораздо позже, задолго до того, как Суусандар превратится в пыль, уносимую ветрами пустыни. И всё же, пока учёный одевался, его мысли крутились только вокруг того, доволен ли наложник. Была ли роскошная жизнь достаточной для древнего вавилонянина? Может, судьба подарит ему невероятного возлюбленного, который освободит его от заточения в качестве сексуального объекта и убежит в ночь?       Уён пожалел, что не поцеловал его прошлой ночью в саду. Между ними была химия, и Суусандар очевидно намекал на это. Такой шанс больше никогда не представится, а Уён вскоре покинет Вавилон.       Погружаясь в раздумья, Уён подошёл к двери, ведущей в комнату Минги. Он осторожно постучался, чтобы не потревожить того в случае, если он ещё спал. Однако всего мгновение спустя Минги открыл дверь, впуская Уёна и широко улыбаясь.       — Доброе утро! Как прошёл твой день, пока меня не было? Я приготовил для нас завтрак, — Минги торжественно указал на пол. Там он разложил две подушки, на которые можно было присесть, и угощения из фруктов, мяса, хлеба и сладостей. У Уёна заурчало в животе от одного только вида еды. Будучи польщённым ранними утренними приготовлениями Минги, которые он устроил только для того, чтобы поприветствовать сонного Уёна, он устроился рядом.       — Ночью я посетил сады. Они и правда выглядят как дар богов, — сказал Уён. Он не упомянул наложника, так как не был уверен, как отреагирует Минги. Их ночная встреча останется тайной.       — Да, это так! Всего за несколько лет царь создал такое прекрасное место! Я часто провожу там вечера, просто прислушиваясь к природе и наблюдая за звёздами. Это сказочный сад!       Что же там делал Суусандар? Тоже души не чаял в звёздах? Наслаждался часами покоя? Получается, что Уён прервал его.       — Верно, — произнёс он. — Надеюсь, что мне посчастливится найти больше подобных мест во время путешествий, но, как мне кажется, сады слишком уникальны, и их вряд ли можно будет повторить где-то ещё, — и это действительно было так, Уён знал наверняка.       Минги засиял от гордости и прикрыл улыбку кусочком хлеба. В его взгляде вновь проявилось любопытство, когда Уён упомянул о том, что скоро уйдёт.       — Точно, тогда давай рассмотрим все мои исследования сегодня, чтобы не задерживать тебя надолго. Завтра у тебя будет время посетить со мной башню?       — Да, я могу уделить этому ещё один день, — с улыбкой ответил Уён. Он хотел бы остаться здесь навсегда, но у Ёнгука уже был план для следующего путешествия. Зацикливаться на прошлом — плохо, особенно, когда дело касалось такой работы. Уён знал, что нельзя погружаться с головой в мечты.       Обычно он отводил на работу два дня. Его нынешнее задание могло потребовать целых семь, поскольку он исследовал одну из загадок, интересовавших всё человечество. Но как только Уён получит всю необходимую информацию, ему придётся уйти, пока его присутствие не повлияло на собственное восприятие мира или мира вавилонян.       — Отлично! В таком случае, давай приступим к работе.       Тяжело вздохнув, Минги достал самую верхнюю табличку из целой стопки. Как только Уён отодвинул миски в сторону, тот положил тяжёлый камень между ними. Он с почтением прикоснулся к маленьким буквам, высеченным в результате многочасовой детальной работы.       — Не все из них принадлежат мне. Эти записи принадлежат трём поколениям историков, работавших над исследованиями по продлению жизни. Некоторые могут показаться тебе нелепыми, но, пожалуйста, подожди, пока я всё не объясню.       Его умоляющий взгляд говорил о том, что ранее его уже высмеивали за подобную работу. Уён понимающе попросил его продолжить: как путешественник во времени, он знал, каково это — верить нелепым историям.       — Первое, с чего мы начинаем рассказ о бессмертии, — это история Бильгамеса, пятого царя Урука на юго-востоке задолго до существования Вавилона. Он был сыном царя-человека и богини Нинсун, — ткнув пальцем в середину каменной таблички, написанной настолько древним языком, что даже Уёну было трудно читать по ней, Минги бросил на него короткий взгляд: он был похож на студента с растрёпанными волосами и мерцающими глазами.       — Она, эм, у нас не так много записей о Нинсун, поэтому я не могу много рассказать об её предназначении. Сейчас важно только то, что её происхождение было божественным, поэтому Бильгамес был наполовину человеком, наполовину божеством.       Уён кивнул, соглашаясь, после чего устроился рядом с Минги поудобнее. Тот продолжал читать, напрягая глаза:       — Благословлённый богами, Бильгамес использовал данную ему силу, чтобы помочь людям и богам. Первые сохранившиеся записи о нём — это история того, как он спас Иштар, почитаемую нами богиню любви и войны, от змеи. Его могущество высоко ценилось даже среди божеств, которым мы поклоняемся сегодня.       Тут Минги пришлось сделать паузу. Он с трудом отодвинул каменную табличку и вытащил из стопки следующую. Уён незаметно подсел ближе, продолжая читать, чтобы разделить с ним тяжкую работу, хотя бы сегодня.       — В другой легенде он был изображён как брат Иштар. Есть и ещё, где он был изображён в роли дикаря, не любимого братьями и сёстрами, что пытались избавиться от него. Он выигрывал каждую битву либо с честью, либо огорчая наших богов. Однако…       Когда Минги потянулся за следующим камнем, Уён был рядом и помог ему. С улыбкой историк забрал у него камень и положил его на пол.       — Его лучшего друга казнили за то, что он помог Бильгамесу в бою с богами. Впервые он подверг сомнению своё существование и проявил это так, как сделал бы смертный человек. Стремясь одержать победу над смертью, он принял два испытания, наградой за которые было бессмертие. Первое — бодрствовать шесть дней и шесть ночей. Второе — защитить волшебное растение. Однако он не справился с обоими, потому что заснул.       Следующая табличка была написана другим почерком, вероятно, из-за смены автора.       — Бильгамес — первый герой, который предался размышлениям о жизни и оставил её изучение нам. Хоть источник бессмертия до сих пор не найден, и некоторые списывают всё на его божественное происхождение, вопрос остаётся открытым. Мы рассказываем историю Бильгамеса как миф для детей, но знаем, что он и правда существовал. Мой учитель всегда нелестно отзывался о полубогах. Если же не принимать это во внимание, у нас остались только записи о Бильгамесе как о царе, и в них говорится, что он прожил более 126 лет, поскольку именно столько лет считается периодом его правления. Мы так и не нашли достаточно величественной могилы, что могла бы принадлежать ему, но мой учитель предположил, что Бильгамес, должно быть, прожил по меньшей мере триста лет, если верить всем историям про него.       Минги пристально посмотрел на Уёна, когда они обменивались табличками. Он выглядел застенчивым, как будто ожидал, что тот посмеётся над ним. Когда же выражение лица Уёна осталось нейтральным, Минги продолжил, и уложил ещё один камень перед ними.       Тем временем мысли Уёна проносились в его голове со скоростью света. Бильгамес — шумерское имя Гильгамеша, он знал эти истории. Они считались легендами и в современном мире. Он ещё не слышал других вариантов развития событий, кроме истории о полубожественном наследии, однако то, что Бильгамес интересовался смертью, было для него новой информацией. Только те, кто знал, что их ждёт смерть, могли бросить ей вызов. Как он прожил так долго, если смерть всё же забрала его? Долгая жизнь Бильгамеса могла иметь больше скрытых деталей, чем общеизвестное происхождение от богини и человека.       — Это мои записи, так что… они не совсем закончены. Пожалуйста, прости за почерк, он ужасен, — пробормотал Минги себе под нос. Он робко стёр невидимую пыль с уголков таблички. Уён заинтригованно наклонился ближе, продолжая читать, когда Минги сделал вдох.       — Я ещё немного поразмышлял об этом и понаблюдал за более поздними событиями, описанными в мифах. Бессмертие — распространённое среди вавилонян понятие, мы молим о нём. Каждый день жрецы наших храмов приносят дары богам, чтобы продлить жизнь царя и жителей. У нас нет записей о том, чтобы боги даровали простым людям испытания, чтобы обрести бессмертие, но цари благословлены способностью слышать их голоса. Следуя словам учителя, я задался вопросом, может ли бессмертие, подтвержденное существованием Бильгамеса, иметь другой источник.       Подход Минги был более теоретическим, чем предыдущие — безосновательным и бездоказательным. Для историка, пытающегося докопаться до правды, это было бы бесполезно. Но Уён находился здесь именно для того, чтобы узнать о теориях. Никто в прошлом так и не узнал правды, и лучшим выходом для него было читать между строк о жизненном труде людей, что никогда бы не оказались на месте современного человека, пытающегося разгадать всё ту же тайну.       — Бильгамес бросил вызов смерти, так что он, должно быть, знал о ней больше, чем мы. Однажды я ездил в Урук, чтобы узнать больше, но его история рассказывается как миф, а не намёк на что-то большее. Я уже собирался отказаться от этой затеи, но потом нашёл это! — он ярким жестом указал на следующую табличку, и Уён осторожно придвинул её ближе. Он был заинтригован теориями Минги, что никогда не находили опоры в исторических исследованиях.       — Это записи не о волшебном веществе или каком-то растении, которое растёт в месте, что никак не могут найти. Я верю, что боги могут даровать бессмертие. И я также верю, что единственный способ обрести его — это смерть бессмертного. Таким образом, ближайший объект может унаследовать его силы, потому что дару нужен новый сосуд. Что, в свою очередь, делает следующего человека, подобравшего этот объект, бессмертным. Это объясняет, почему дар предоставляется так редко и почему Бильгамес больше не существует. Должно быть, проклятие поразило нового человека.       — Проклятие, значит? — хмыкнул Уён. Современное общество всё ещё имело смешанные представления о бессмертии: хотя оно даровало долгую жизнь и мир, для других это также означало потерю цели жизни и начало бессмысленных скитаний. Даже если бы такая возможность была предоставлена всем, не каждый пожелал бы бессмертия. И, вероятно, оно было бы даровано только тем, кто этого действительно заслуживал. Однако ожидание смерти бессмертного каждый раз не казалось чем-то достижимым. До сих пор ни один человек с подобным даром не дал о себе знать.       — Да. А ты как думаешь? — Минги нервно раскачивался взад-вперёд. Он дрожащими пальцами обхватил грушу и поднёс её к губам.       — Думаю, это гениально. Конечно, у тебя нет доказательств, но это ведь не значит, что ты ошибаешься. Иначе зачем богам отказывать нам в бессмертии, если бы это не приводило к таким раздумьям? По всему миру может быть разбросано бесчисленное множество проклятых предметов.       — Верно, я тоже так считаю! Я думаю, что где-то там есть человек, унаследовавший бессмертие Бильгамеса, потенциально единственный бессмертный, который у нас когда-либо будет. И от него ответвляется сущность вечной жизни. Если бы я мог доказать его существование, я смог бы изучить всё поглубже!       Благодаря ликованию Минги, атмосфера вдруг наполнилась радостью. Уёну захотелось потрепать его по голове.       — Согласен. Я считаю, что тебе следует продолжить поиски. Я расскажу тебе о Философском камне, о нашем взгляде на бессмертие. Но теперь, когда я думаю о твоём подходе, мне кажется, что в нём гораздо больше смысла.       Минги не переставал сиять на протяжении всего дня, пока они сидели в его комнате, обсуждая свои предположения. До поздней ночи в комнате стоял шум взволнованных разговоров и смеха.       И даже если Уён нашёл только теоретическое доказательство, что не выдержит испытание временем и пустыней, он был готов вернуться к этому позже.