Yesteryear

      Уён искал кухни всё утро. Он забыл, как они называются по-аккадски, и не хотел выставить себя дураком, пытаясь объяснить всё языком тела. Поэтому, воспользовавшись отсутствием определённой цели, он лишь бродил по сводчатым коридорам, останавливаясь у некоторых окон и наслаждаясь видами. В этой части земного шара погода была неизменно ясной и тёплой. Внутри охлаждённого за ночь дворца переждать изнуряющий жар солнца было намного проще.       Во время прогулки Уён заметил на поле шествие: длинный ряд людей с гигантским зонтом из пальмовых листьев, служившим навесом для находящегося среди них человека, двинулся от входа во дворец вниз к протекающей рядом реке. Судя по тому, как окружающие кланялись им, Уён предположил, что среди уходящих был царь Навуходоносор II. Он сгорал от любопытства, каким же был царь как личность, и изменился ли он из-за всей власти, что была у него над Вавилоном. На занятиях по истории менее лестные факты любили опускать, поэтому ему всегда было интересно узнать побольше.       Он проследил, как группа исчезла за углом ворот, ведущих к реке, а затем продолжил свой путь. После долгих часов блуждания по дворцу и избегания чужих взглядов, Уён наконец почувствовал доносящийся откуда-то запах еды. Ориентируясь по бурлящему звуку, он наконец нашёл кухни и объяснил добрым поварам, кто он. После этого они отдали ему две миски и отправили есть.       Так как Уён не хотел никому мешать, то решил вернуться в покои. Днём во дворце заняться было нечем, ведь он всё ещё нервничал, что его примут за постороннего. Посещение Висячих садов пришлось перенести на ночное время: так он точно будет уверен, что останется один и никому не помешает.       Читать тоже было нечего, поэтому Уён провёл свой день, сидя у окна, подставив лицо солнцу и наблюдая за чудом, которым являлся Вавилон. Ему редко выпадала возможность просто насладиться погодой: работа и всё, что было с ней связано, не давали ему шанса заскучать. В те моменты, когда он мог просто расслабиться в окружении древнего царства, Уён наконец мог отдохнуть от накопившегося стресса. Несмотря на то, что всё происходило слишком быстро, путешествие стало для него настоящим отпуском. Сколько ещё людей могли похвастаться тем, что провели день, любуясь Вавилонской башней и толпами людей, снующими туда-сюда? Уён будет хвастаться этим до конца своих дней.       Когда солнце скрылось за горизонтом, благословляя Вавилон последними мягкими лучами, Уён попрощался со своим уютным местечком у окна. Согревшись и наполнившись энергией, он пробормотал «прощай» в сторону, где виднелось жилище Беросуса, и поднялся на ноги.       Во дворце наступило время ужина. Уён пока стеснялся выходить, боясь, что его подберут с собой, и всё закончится оргией. Он терпеливо выжидал, пока звук шагов по выложенной плитке снаружи не стихнет, означая, что все ушли есть. Как только все находящиеся во дворце покончат с ночными делами и уйдут спать, никто не побеспокоит его снаружи.       Уён пробирался через опустевший дворец, и песчинки хрустели под его сандалиями. До этого он видел человека с метлой, прибиравшегося в залах, но ветер всё равно принёс песок обратно. Пустыни никогда не станут подвластны людям, даже спустя 2500 лет. Уён с удовольствием обрадовал бы вавилонян этой новостью.       И вновь ему потребовалось некоторое время, чтобы сориентироваться, как прийти к садам. Уён несколько раз видел их за окном, но после они будто бесследно исчезали. Позже он всё-таки нашёл нужную лестницу, у подножия которой стояли два стража, охранявшие единственное, что находилось в большом зале. Дальше находился выход наружу, где на ночном небе ярко сияли звёзды.       Уён прошёл мимо них так, будто принадлежал этому месту, и его никто не остановил. Вздохнув с облегчением, он оказался окружен тёплым вечерним воздухом.       Небо окрасилось в тёмно-серый, и Уён был этому только рад: одного лунного света в ночи было недостаточно, чтобы передать всё очарование садов.        Пышная зелень окружала узкую извилистую дорожку на нижней ступеньке здания, по форме напоминавшего лестницу. Маленькие пальмы прогибались под тяжестью спелых плодов, их листья касались бледно-розовых лепестков акрокарпуса. Уён увидел среди них миндальные деревья, ели и паслён, кедры, оливы и фиговые деревья. Вдоль дорожки росли груши и сливы, спелые настолько, что люди могли с легкостью сорвать и насладиться их сладким и насыщенным вкусом.       Уён не осмелился сразу ступить по пути между высокими растениями. Он наблюдал за водопадом, ровным потоком стекающим с последнего этажа, насыщающим почву драгоценными питательными веществами. Звук воды был настоящим благословением для него.       Лестница поблизости вела от нижней площадки к самому Евфрату и системе, питавшей сады, но Уён прошёл мимо неё. Пускай все растения были ему знакомы, он не осмеливался прикоснуться ни к одному из них, боясь нарушить естественную красоту коротким движением пальцев. Он аккуратно пригибался каждый раз, когда проходил под очередной веткой, и осторожно отодвигал рукой кусты, когда не мог избежать их на пути.       На каждом этаже была открытая площадка с навесом, высеченным из камня, несколько скамеек, на которых посетители могли отдохнуть и насладиться открытым видом на сад. Коридоры были украшены статуями животных, словно молчаливыми спутниками, наблюдавшими за всем из-за рифлёных колонн.       В саду стоял оживлённый треск насекомых, и несколько из них даже пролетели прямо рядом с Уёном, но зверей не было. Тень, метнувшаяся по стене, наверняка принадлежала ящерице. Даже в таком невероятном природном месте посреди пустыни могли выжить только самые мелкие виды.       Не отрывая взгляда от лиан, спускавшихся с верхних этажей и нёсших на себе красные бутоны, Уён шёл дальше. Поднявшись по лестнице, он был поражён тем, насколько сильно отличался следующий этаж.       На первом этаже были высажены самые высокие деревья, поскольку именно они защищали сады от сильных ветров, позволяя расти остальной зелени. Следующий же уровень изобиловал цветами. Их сладкое благоухание привлекло Уёна, и вскоре он опустился на колени перед одной из клумб, прислушиваясь к аромату лепестков. Словно опьянённый эйфорией, охватившей все его чувства, он перебирал пальцами хрупкие цветы и внимательно изучал их.       Уён, окружённый пением цикад и бледным светом луны, чувствовал себя так, будто попал в сказку или случайно забрёл в райский сад. Он был настолько очарован величественной природой, что совсем не хотел уходить.       Поднявшись с пола, он прошёл всего несколько метров, чтобы прикоснуться к диким розам, но неожиданно столкнулся с человеком. Тот только обошёл сливовое дерево и отстранился, удивляясь не меньше Уёна.       Путешественник поднял взгляд, чтобы извиниться, и осознал, что стоит лицом к лицу с залитым лунным светом Суусандаром. Он тут же застыл на месте. Замерев, подобно статуе, Уён молился, что мужчина не обратит на него внимания, но его тёмный взгляд уже был прикован к чужим чертам. Лёгкая аура превосходства окружала наложника не только потому, что он был на пару сантиметров выше Уёна — каждое его движение было наполнено таинственностью и благородством, будто он был богом.       — Прости, я тебя не заметил, — сказал Суусандар, как будто Уён минуту назад чуть не впечатал его в землю, как персонажа мультика.       Уён открыл рот, но не мог найти слов, словно рыба, выброшенная на берег. Голос мужчины был мягким. Мягче, чем он ожидал: в нём больше не слышалось высоких ноток, как в прошлый вечер, когда Суусандар мило разговаривал с придворными. Сейчас же его голос был намного глубже и ярче, как мёд. Неожиданно у Уёна пересохло во рту.       Не услышав ответа, Суусандар элегантно наклонил голову. Вуаль на его лице последовала за движением, словно дуновение ветра.       — С тобой всё в порядке?       Уён драматично ахнул, будто только что увидел привидение. Суусандар наклонился к нему, чтобы рассмотреть чужое лицо в слабом свете, но не осмелился притронуться к нему и проверить, нет ли у того жара.       — Я не извращенец! — то было первым, что выпалил Уён. Спустя мгновение, он мысленно ударил себя по лбу. Первый раз, когда ему довелось заговорить с этим великолепным вавилонянином, и он уже поставил себя в неловкое положение.       Суусандар удивлённо усмехнулся, и Уён захотел съёжиться в комочек. Он чувствовал себя так, словно был неопытным дурачком, пытавшимся приударить за гораздо более зрелой женщиной прямо под её окном.       — Конечно же нет. Ты ведь пришёл с Минги.       Уён наблюдал за движениями его губ, не понимая ни слова. Потребовалось немного времени, чтобы сказанное наконец дошло до него.        Значит, Суусандар тоже заметил Уёна, хотя и мимолётно. Он прекрасно видел всё, что творилось во дворце.       — Д-да, — заикаясь, пробормотал Уён. Настала его очередь объясниться и сказать хоть что-то, но он не знал, что именно. В его голове крутилась лишь одна мысль: вид Суусандара был божественен, пока лунный свет касался его бледными руками.        — Выглядишь потерянно. Ты впервые в садах?       Хотя Уён был рад, что тот продолжил обеспокоено расспрашивать его, он всё ещё не мог заговорить. Он скользнул взглядом по юбке наложника, прекрасно подходящей под верх, высокие вырезы которой обнажали большую часть ног. Уён задержался на изящных цепочках, плотно прилегавшим к коже и украшавшим его лодыжки.       — Да, — снова сказал Уён. Он послушно ответил бы на всё, о чём спросил Суусандар. Изо всех сил пытаясь восстановить контроль над своими чувствами, он выпрямился, и Суусандар тут же перестал хмуриться.       Уён прочистил горло и ещё раз дал пощёчину своему внутреннему «я». Суусандар не был первым привлекательным человеком, которого он повстречал на жизненном пути. Может, первым вавилонянином, очаровавшим его, но точно не самым первым человеком. Он справится.       — Тебе здесь нравится? — вопросы Суусандара были простыми, как будто он постоянно имел дело с ошарашенными людьми. Когда Уён осознал, что, вероятно, так и было, и прямо сейчас он выглядел таким же пускающим слюни дураком, то пришёл в себя. Он полностью сосредоточился на Суусаандаре.       — Да. Из тех мест, где я уже успел побывать, это нравится мне больше всего, — скромно ответил он. Когда Суусандар, чуть выгибаясь, изящно прильнул к стволу дерева, Уён задержал дыхание. Его взгляд неизбежно упал на обнажённый живот мужчины, на котором были заметны линии мышц.       — Правда?       В его голосе была слышна ухмылка, и Уён почувствовал слабость в коленях, даже когда они просто разговаривали.       — Да... С тобой безопасно говорить? Я слышал, у меня могут быть из-за этого неприятности, — тихо произнёс Уён, пытаясь отвлечься от чувственной игры, которую вёл Суусандар. Внезапно он почувствовал себя душно и вновь позавидовал чужим воздушным одеяниям.       Вместо ответа Суусандар протянул руку, срывая с дерева сливу. Он изящно приподнял вуаль пальцами, обнажая мягкие пухлые губы, окрашенные нежно-розовым цветом. Сглотнув, Уён напряжено задержал на них взгляд. Считанные секунды, пока Суусандар откусывал кусочек плода, казалось, тянулись целую вечность. Всё происходящее было для него пыткой и благословением одновременно.       Прикрыв глаза, Суусандар продолжал наблюдать за Уёном, за тем, как дёрнулся его кадык, как он бессознательно сжал руки в кулаки.       Какое-то мгновение он лишь жевал, наслаждаясь вкусом. Суусандар выглядел так, будто эта слива была самым вкусным плодом на свете, и Уён в этом не сомневался.        Как только Суусандар проглотил кусочек фрукта, то медленно кивнул головой.       — Ты прав, это небезопасно. Вот, возьми. Она как раз созрела.       Вуаль вновь опустилась на его лицо, скрывая под собой гладкие и юные черты лица. Прежде чем Уён осознал, что только что произошло, он уже остался один в Висячих садах Семирамиды. Всё, что у него осталось, — это покалывающее ощущение мурашек по всему телу и надкусанная слива в руке.