Я говорю тебе про любовь.

Я просыпаюсь от того, что кто-то шумит на моей кухне и недовольно выдыхаю. Аня... Я тру ладонью лоб и поджимаю губы. Как избавиться от нее, не обидев? Я открываю глаза и запрокидываю голову назад, чтобы увидеть этого прекрасного ангела. А ангел и в правду прекрасен. Бесцеремонно рылась в моем шкафу - на ней моя растянутая домашняя футболка. Ноги голые, чуть загорелые, слегка опухшие - это, видимо, из-за алкоголя. А стопа... Прекрасная маленькая ножка. Такие любил Пушкин, такие, на самом деле, любит любой мужчина с заскоками педофила. Волосы Анечка собрала в высокий хвост и, как из картинок пинтереста, стояла загнув одну ножку за другую, стоя над столешницей и нарезая огурец (бесцеремонно лезла и в холодильник тоже - видно, что подопечная Ари). — Вообще-то я не люблю, когда у меня хозяйничают, — Игриво, но серьезно выговариваю и зеваю в руку. Я и правда не люблю, когда гости чувствуют себя, как дома. Женщины тут бывают для секса и для веселья, но никак не для готовки. — Я просто подумала... — Аня напугано открыла ротик и наивными глазками стала меня изучать: — Что ты порадуешься завтраку в постель, — Девушка по детски улыбнулась и смущенно опустила голову вниз. Давно в этой квартире не было девушек чья аура не источает яркую сексуальность. Нет, Аннет, конечно, сексуальна, но... Это другая сексуальность - мудрая, спокойная, та, которая кроется за кроткостью и длинным подолом платья. Я невольно возбудился, разглядывая это чистое румянное лицо, и мысленно себя поругал. Я сломаю ее, как только появится кто-то другой. Ее хочется не трахать, а заботиться. А если я ее трахну, чего она, конечно же, безумно хочет (раньше я сомневался, теперь я точно уверен), я совершенно не заботливо ее растопчу. — Я бы порадовался, если бы ты разбудила меня поцелями, например, — Я встал с дивана и подошел к Анечке сзади, забирая из ее рук нож и положив его рядом с огурцом. — То, что мы целовались... — Блондинка задержала дыхание, когда я повернул ее прекрасные тело и личико к себе: — Я напилась и... — И ты вообще не такая, — Я улыбнулся. Я издевался. Я очень хочу ее, и стал хотеть сильнее, когда она так невинно начала глотать воздух приоткрытыми губками. Зачем она притворяется? Я же вижу, как ей нравится эта игра в хорошую девочку и плохого мальчика. Идеальный сценарий для школьного драмм-кружка. Идеальная она и не менее идеальный я. Я чуть надавил на Анну телом и она оказалась прижатой к столешнице. Это безумно красиво. Моя кукла, словно загнанный олень, дрожит, не сводит с меня взгляда и не двигается. Потому что ждет... Ждет, когда я сделаю больше, чем просто надавлю на нее. И я бы это сделал, не будь она Аней. Не будь она тем самым олененком. Я отпускаю блондинку и отхожу от нее на пару шагов: — Давай лучше сходим в кофейню, м? Не люблю я все эти завтраки в постель, ужины при свечах... — Я убрал волосы с лица и улыбнулся своей... Уже теперь точно своей красавице. — Так ты правда этот самый богач из кино? — Вижу во взгляде разочарование. Неужели нежный цветок хочет быть выебан на этой столешнице? Нет. Потом этот цветок будет только и делать, что плакать. Удивительно, не видел это все в Анечке, когда мы познакомились. Теперь же я вижу, что она безумно отчаянна. А если отчаянна, то и к себе не будет относится как следует. Никакого секса, дорогуша. Тебя даже поцелуй со мной сломает. Не сегодня, но скоро. Уже вижу тебя в компании подружек, которые называют меня мудаком за то, что не ответил взаимностью. Точнее, за то, что передумал отвечать взаимностью. — Да, типа того, — Я разворачиваюсь в сторону ванной и бросаю, совершенно точно загнав красотку в угол: — Поцелуи, конечно, ничего не значили, но... Я же могу о них помечтать? — Пусть не строит из себя недотрогу, на ее румянном личике все написано, даже если она выглядит безумно невинно. На её прекрасном, ангельском личике. На ее розовых пухлых губках. И в ее огромных круглых глазах. В ее тонком детском голосе. И в каждом движении ее тела. Там написано все, о чем она думает. Написано, что она развратная и страстная. Что она умеет делать все и даже больше. Что ее наивность стирается, словно водой, когда она добирается до постели мужчины. Я стою под струей душа и задыхаюсь от возбуждения. Рука делает уже совершенно привычные движения, держа член пальцами. Я представляю свою блондинку более, чем одетую, более, чем скромную, но от этого и более желанную. Мне хватило двух минут. Я облокотился лбом о холодную плитку душевой и вдохнул горячий воздух. — Блять, — Прошептал под нос и спустился вниз по стене чуть подогнув колени.