Я говорю тебе про любовь.

Сегодня.

Я глажу гладкие волосы, рассматриваю идеальный профиль, целую пухлые губы, трахаю это идеальное, киношное тело. Она стонет, она улыбается, она говорит мне, что хочет еще. Я познакомился с ней в баре, я предложил ей взять наркоты на двоих, я сломался, я чувствовал себя преданным, я устал. Да, наверное, стоило бы поговорить с друзьями, но как бы я выглядел в их глазах? Сам ебу кого хочу, а им запрещаю заниматься сексом друг с другом? Урод. Как я себя сейчас ненавижу. Ари ничего мне не должна, я не люблю ее, а она не любит меня. Мы просто друзья с привилегиями… Но я очень зол на нее. — Ай! — Выкрикивает красотка и отвлекает меня от мыслей. Сильно сжал волосы в кулаке, нужно расслабиться. Я выдыхаю и слезаю с нее. — Извини, — Я тянусь к тумбочке, на которой красуется тарелка с порошком. Ариадна убьет меня, если узнает. Я не понимаю, зачем я это делаю. Единственное, я точно понимаю — я не хочу думать. Но… Я думаю постоянно. — Ты вообще в порядке? — Брюнетка гладит меня по спине. Как ее зовут? Катя? Лена? Блять. Нихуя не запомнил. — Нет, не знаю… — Я качаю головой и делаю дорожку, вдыхаю ее, откашливаюсь и ложусь обратно на подушку: — Дай мне минуту, мы вернемся к делу, — Я глажу ее красивое лицо и она совсем невинно улыбается. — Да все хорошо, — Она участливо кивает головой: -Если тебе нужно поговорить, я совсем не против, — В голосе слышен смешок, а глаза совсем не выдают ничего, кроме обдолбанности. Для неё это ночь на один раз, как и для меня. Это успокаивает. — Ты очень красивая, — Я тяну красотку на себя и смотрю в карие, почти черные глаза: — Цыганка, — Убираю волосы с лица и целую в лоб: — Ты меня спасла, знаешь? — Только не это! — Кармелитта искренне смеётся и путается пальцами в моих волосах: — Ох, я был так разочарован в жизни, но ты меня спасла, — Она смешно передразнивает мужской голос, и я совсем искренне смеюсь. — Нет, правда, — Я пожимаю плечами: — Конечно, я бы мог найти еще кого-нибудь, но я нашел тебя, — Брюнетка падает в мои объятия и начинает вырисовывать пальцем узоры на моей груди: — И не пожалел, — Она снова искренне смеется, после чего покрывает все мое лицо поцелуями. — Я просто повелась на наркоту, — Совершенно свободно, открыто, похуистично. — А я повелся на красивое личико, — И я снова целую ее пухлые губы, она отвечает отчаянно страстно, царапает мою кожу, дышит мне в рот, закатывает глаза от удовольствия, которое усиливается за счет наркоты. Я доволен собой рядом с ней сейчас. Я ставлю ее раком, я резко вхожу в нее, я мечтаю, чтобы она получала оргазм за оргазмом, а потом никогда меня не вспоминала. Я надеюсь, что она точно так же не помнит мое имя, как и я ее. Я надеюсь, что мы никогда не встретимся. Я надеюсь, что Анечка никогда не узнает эту мою сторону. Сторону, в которой я ненавижу всех, кроме этой черноволосой красавицы. Я ненавижу своих друзей, ненавижу себя, ненавижу Аню, но я так сильно люблю это красивое вспотевшее тело, эту упругую задницу, эти огромные сиськи, я люблю эти карие глаза, этот издевательский смех, я люблю это обдолбанное лицо и эти сладкие стоны. Я бы, наверное, даже хотел, чтобы она не уходила. Но это только, потому что я объебан в хлам. Она кончает и тянет меня к краю кровати, встает передо мной на колени и покорно рассматривает мое лицо. Я трахаю ее в рот и она даже не задыхается, у нее даже нет рвотного рефлекса. И я кончаю, я даже, кажется, издаю стон. А она проглатывает. Она хитро улыбается. Она моя богиня сейчас, и я, кажется, всегда хотел поиметь какую-нибудь богиню. Весь следующий день я буду умирать от отходов. Я буду злой, уставший, ненавидящий весь мир. Потом мне позвонит Ари. Ари… Ариадна меня предала. Я закрываю глаза и громко выдыхаю. — Ты точно хочешь поговорить, — Брюнетка улыбается и тормошит мои волосы. Хочу, конечно, но какое тебе дело? Я потираю вспотевшие ладони и сажусь на край кровати. Девчонка тянется через меня, чтобы нюхнуть, и я с огромным вожделением наблюдаю за ее прекрасным телом. За ее сморщенным лицом, за ее закатанными глазами, и, наконец, в ее расширенные зрачки. Как же мне так везет на этих красавиц? Она смачно целует меня в губы: — Ну. Говори, Максим, — Имя, все-таки, запомнила. И я стал рассказывать. Рассказал, кажется всё, что меня разозлило, и про Аню рассказал, и про Ваню, и про Ариадну, которую, как будто, единственную среди них не мог простить. Кармелита внимательно слушала, жевала губы, щурила глаза, дергано убирала волосы с лица. А меня, кажется, понесло. Я так много говорил, что сбивался с мыслей. С чего я начал и чем закончил? Не помню, но вызвал у красотки смех. — Ну давай подитожим, — Задорно, весело, с чертинкой в глазах: — Есть некая прекрасная Аня, в которую ты «влюблен», — Почему в ковычках, я так и не понял. Она обесценивает мои чувства? Хотя сейчас я даже не уверен, что могу любить кого-то, кроме этой цыганки напротив: — А есть Ариадна… Которую ты любишь, — Так резко и так нещадно, что мне вдруг стало неудобно от слов черноволосой. Я нахмурился. Обойдется. И ты обойдёшься, и Ариадна. — Она трахается с моим другом… — Нет, ты это придумал, — Девчонка не дала договорить и хихикнула: — Ты так сильно ее ревнуешь, что придумываешь себе глупости. — Да это не важно. Она же не моя собственность. — Только ты так не считаешь, ты говоришь… Но сам так не думаешь. — Откуда тебе знать, как я считаю? — Ты сам рассказал только что! Ты помешан на ней. — Это не правда. — Как скажешь, — Девушка разводит руками и кутается в одеяло: — Я замёрзла, давай обниматься. И я послушно лезу к ней, обнимаю, и мы молчим. Она тяжело дышит, я дышу точно так же. Иногда она целует мои пальцы, иногда я целую ее волосы. — И что, мы правда видимся первый и последний раз в жизни? — Цыганка смотрит не в глаза, а куда-то вглубь меня. Все еще задорна и весела, будто издевается. — Да уж когда-нибудь свидимся. — И ты снова трахнешь меня? — Да. Уверен в этом, — И она снова смеется, ее смех такой искренний и заразительный… Я смеюсь вместе с ней. Хочу сказать, что мне впервые так хорошо, но это не правда. Правда в том, что сейчас мне действительно комфортно. Надо бы узнать, как зовут моего спасителя. Но потом. Не сейчас. Я наконец-то отвлекся от всего, что было вне моей квартиры. И я наконец-то смог легко выдохнуть. А цыганка, наконец-то, уснула. Как будто только и ждала, когда же я заткнусь.