Просыпаешься — а в груди горячо и густо.
Все как прежде — но вот внутри раскалённый воск.
И из каждой розетки снова бежит Искусство –
В том числе и из тех, где раньше включался мозг.
/Вера Полозкова/
Шаст отмокал в своём широком джакузи, раскинув руки и ноги по бортам и периодически проваливаясь в дремоту. Прошедшая ночь была исключительно паршивой, и теперь он пытался хоть немного возместить упущенные минуты сна. Пытался расслабиться и привести себя в хоть сколько-нибудь адекватное состояние. Выходило отвратно. Всю эту ночь он вертелся с боку на бок, не мог найти удобное положение на своей двуспальной кровати, просыпался от постоянных кошмаров, видений, каких-то размытых, с трудом узнаваемых картинок, упорно вертящихся в голове, и с утра встал выжатым лимоном с картофельными мешками под глазами. Так-то, в принципе, и хрен бы с ним, но на вечер у него были планы. Один давнишний хороший приятель позвал, как он сам выразился, немножко посидеть за бокальчиком винца в приятной компании. Но зная этого приятеля и его стиль «сидения», к такой вечеринке нужно было готовиться основательно. А отказывать было некрасиво. В конце концов, он был многим ему обязан. Добрая половина Шастовского финансового счёта была сколочена на заказах, которые этот человек ему подогнал, настойчиво рекламируя его услуги среди своих друзей. Керри мать его Евродин, собственной персоной. Его личный фиксер в медиасреде. Ну и по совместительству поп-рок-звезда. Но настроение и вправду было говно. Вчерашняя встреча буквально выбила его из колеи. Он не был к этому готов. Хотя к таким флешбэкам, наверное, вообще невозможно быть готовым. Он не вспоминал о нём уже сколько? Пять? Десять лет? Да дохуя. Он уже давно забыл его голос, забыл мимику, забыл манеру поведения. Он уже почти забыл цвет его глаз. А тут всем этим ему прилетело прям в физиономию. Прям сходу, без предупреждения. И так резко тяжело дышать стало, что не разжало грудную клетку до сих пор. Все эти воспоминания чугунным кольцом стиснули рёбра и не отпускают. Сегодня ночью, внезапно для себя, он осознал, что всё это время, все эти долгие годы он усиленно блокировал свою память, выскабливал раз за разом все те немногие воспоминания, что у него были. Когда-то ненамеренно, подсознательно, когда-то совершенно целенаправленно он топил их на дне очередной бутылки, выжигал сигаретами, глушил стонами мимолётных гостей своей спальни, выцеплял их из головы точными выстрелами своего Малориана по живым и неживым мишеням. И как же всё это, оказывается, было пиздецки успешно до вчерашнего дня. Он почти их обесцветил, почти обезличил, скомкал и поломал. Почти успел окончательно от них избавиться. Но вот это чёртово лицо перед ним, и его, казалось, выбеленные и померкшие воспоминания снова яркие, целые и живее всех живых. Сколько лет назад это было? Если ему сейчас тридцать два… Получается, шестнадцать. Охуеть. Шестнадцать лет назад. Оказывается, так давно. А сейчас кажется, как будто на прошлой неделе. На прошлой неделе он вжимал его в стену в том доме. На прошлой неделе запускал пальцы в его волосы. И вся эта ебанина произошла как будто на прошлой неделе.***
— Какого хрена ты вытворяешь, Арс? — он впечатал его в стену зала, где кроме них сейчас никого не было, ухватив за ворот расстёгнутой рубашки. Едва уловимый аромат кофе и чего-то свежего ворвался в его лёгкие, и Шаст вдохнул глубже. — Ооо… — протянул тот издевательски, — Наш великий слепой прозрел. Я уж думал, мне до конца своих дней придётся перед тобой хвостом вертеть, чтоб ты меня заметил. — Арс чиркнул плоским кончиком своего носа по его и вызывающе повёл бровью. — Какой же ты долгий. — Ну пиздец. Заметил, блять. Я давно тебя заметил. Как тебя вообще можно не заметить?! — Шаст прожигал его взглядом с расстояния нескольких сантиметров. — Ты же такой… — Какой? — Арс нетерпеливо облизнул пересохшие губы и закусил самый краешек. — Такой… — он выпустил из правой руки ткань и мягкими чуть подрагивающими пальцами повёл вверх: по яремной впадинке, по ключице, по плечу. Заворожённо высматривая и очерчивая каждую родинку. Когда он добрался до шеи, Арс соприкоснулся затылком со стеной и немного повернул голову вбок, открывая для него больше пространства. — Так какой я? — его глаза блестели дьявольскими искрами, приоткрытые губы снова высохли, а уголок рта приподнялся то ли в усмешке, то ли в удовольствии. — Ты… фантастический… инопланетный… — Шаст отодвинул упавшие на его висок тёмные пряди и пробежался большим пальцем по ушным завиткам и мочке, в это же мгновение поймав себя на желании сделать то же языком. В попытке сдержать себя, он прикусил внутреннюю сторону щеки. — Ты… ты другой. Я… — последние опоры его самообладания разлетались под этими лазурными глазами. — Арс… — он коснулся своим лбом его лба, — Арс, ведь… твоя сестра… — Вот чёрт… А я уж было поверил, что ты созрел для серьёзных жизненных перемен, — Арс нарочито безразлично отвернулся в сторону и разочарованно скривил губы, но тяжёлое быстрое дыхание и гулкие удары в груди выдавали его с головой. — Чего ты от меня хочешь? — Шаст встряхнул его за плечи, чтобы тот снова обратил на него внимание, и подался ещё чуть ближе, когда вновь поймал его взгляд. — Инициативы… Шаст чувствовал, как в эту точку вели все те события, что произошли с дня их с Арсом знакомства. С момента, когда тот впервые вышел к нему из душа в полотенце на бёдрах. С момента, когда Шаст в первый раз, даже в присутствии его сестры, засмотрелся на Арса в строгом костюме. Как же ему идут эти чёртовы костюмы. Когда подвисал на минуту из-за его заливистого смеха. Когда Арс падал на диван между ним и своей сестрой во время просмотра телика. Когда слушал с открытым ртом его рассказы, впитывая голос, и почти не дышал. Когда он начинал нервно крутить свои кольца в попытке переключить внимание с тонких Арсовых лодыжек. Когда впервые одёрнул свои потянувшиеся за прикосновением пальцы. Всё вело к этому. — Какие же глаза у тебя… невозможные… Шаст врезался в него сухими горячими губами, с плохо сдерживаемым стоном, навалившись всем телом. Арс коротко усмехнулся своей маленькой победе и приоткрыл губы, пропуская горький от табака язык внутрь. Его руки тут же забрались под необъятную Шастову толстовку и теперь сминали ткань его футболки, периодически судорожно пробегаясь по очереди позвонков. Арс прижимал его к себе, вдавливал его в себя, выгибался навстречу, лишь бы быть кожа к коже, тело к телу. Быть максимально близко. Ведь он так долго этого хотел…***
Дальше вспоминать Шасту отчаянно не хотелось. Нет. Этот фрагмент должен быть последним. Его правая рука под Арсовой рубашкой, левая — в мягких тёмных волосах. Он чувствует тонкие напряжённые пальцы на своей спине и горько-сладкий привкус их поцелуя. Всё. Конец. Дальше нет ничего. Дальше ничего не должно быть. Но нить воспоминаний тянется вне зависимости от его желаний. И последующие события навязчиво догоняют Шаста. Он чувствует исчезновение тепла под толстовкой. Он замечает удар распахнувшейся входной двери. Он ощущает толчок в грудь, от которого едва не падает. Он слышит истерические крики девушки. И он отчётливо помнит своё молчание. Молчание в момент, когда Арс с показательным отвращением вытер рот тыльной стороной трясущейся ладони и бросил в его сторону что-то типа: «Какого чёрта ты себе позволяешь?!», а потом уже своей сестре: «Держи своего драного гопника подальше от меня!» и вылетел из комнаты куда-то вглубь дома. Сам Шаст тогда под звонкие оскорбления и тычки на негнущихся ногах вышел из их дома. Оглушённый и пустой. Наёмник открыл глаза, согнул колени, которые, казалось, ещё помнили то состояние, опустил прохладные ступни в воду и, дотянувшись до пачки с сигаретами, закурил. Он не ненавидел его тогда. Он сам себе удивлялся, но нет. Ненависти не было. Не было даже злости. Он просто не понимал его. Почему Арс выбрал оттолкнуть и сбежать. Ведь он ему ответил. Шаст чувствовал, как он ему ответил. Всем своим нутром чувствовал. Более того, с самого начала Арс привлекал к себе его внимание всеми возможными способами. И он сам это подтвердил. А когда до Шаста наконец-то дошло, и он решился на активные действия, так позорно свалил. Буквально поджав хвост, которым всё это время крутил перед его носом. Почему? Зачем вот так? Тогда Шаст в итоге пришёл к тому, что Арс просто хотел потешить своё самолюбие. Видимо, он уже тогда был корпоратом до мозга костей, хотя ещё только заканчивал Академию Арасаки. Он хотел внимания. Хотел проверить, попадётся ли Шаст на крючок, раз за разом делая из себя приманку. И он попался. Конечно, попался. Невозможно было не. Попался как глупый трёхдневный малёк. Которого потом просто выкинули на песок задыхаться. Потому что нахуй он тут никому не нужён. Шаст, зафиксировав взгляд в неопределённой точке пространства, сделал долгую глубокую затяжку и выдохнул вверх густой поток дыма. После этого они встретились лишь раз. Хотя и жили на соседних улицах. С его сестрой Шаст, естественно, расстался. И сам с ним встречи не искал. Хотя и не избегал. Просто, видимо, дороги не пересекались. До того вечера. Вечера, который он помнит крайне смутно. Видимо, адреналин и выборочная память сыграли свою роль. Всё только фрагментами: шум где-то впереди, отблески неоновых вывесок в золотых крестах Валентино, глухие звуки ударов, стук собственного сердца в ушах. Он помнит пропитанную красным рубашку и окровавленное лицо. Не помнит, что говорил и что делал, но собственные руки с утра были синие и в ссадинах. Помнит только, как оттаскивал его в сторону. И тащил на себе домой. Всю дорогу Арс молчал, только периодически угукая на Шастовы проверочные вопросы про норму. Он оставил его на крыльце у его дома и ушёл. Потому что тот так попросил. С тех пор он Арса больше не видел. С тех пор он Арса больше видеть не хотел. Шаст затушил окурок о пепельницу. Настроение по ощущениям стало ещё гаже. Ну, может оно и к лучшему. Самое то, чтоб напиться и забыться. Чтоб все эти навязчивые всплывающие картинки повылетали из головы, вытесненные алкоголем и новыми знакомствами, которые особняк Керри уж точно ему обеспечит. Он глянул на часы и устало вздохнул — пора бы уже вылезать и собираться. Уже метров за пятьсот от этой китчевой виллы в Норт-Оуке несёт приторным дымом и лицемерными улыбками. Евродин никогда не был особо разборчив при выборе гостей, обращая внимание в основном только на внешние параметры, но этого и не требовалось. Все они были массовкой. Они создавали движение, активность, задавали настрой всей вечеринке. Их яркие одежды, громкий смех и хаотичные танцы создавали обстановку грандиозного праздника, чего хозяин и добивался. Керри был прекрасен в своей претенциозности. Его творчество, его дом, его машина — все составляющие его жизни были воплощением блеска и элитарности. Сам Евродин — олицетворение неокитча. — Вы только посмотрите, кто заглянул к нам на огонёк! — Керри сидел на одном из центральных диванов, привычно закинув ноги на стол, и звенел кубиками льда в бокале. Уже прилично весёлый, он попытался встать для приветствия, но его тело решило за него, и он уселся обратно в ту же позу. — Ты как будто бы припозднился, дорогуша. — Ну да. Или просто кто-то занялся уничтожением своих запасов мартини раньше, чем солнце встало, — Шаст подошёл к нему со спины, опёрся о спинку дивана и похлопал по его плечу. — А чё эт я должен зависеть от какого-то ебучего шарика в небе? — Конечно, ведь ты сам себе солнышко, правда Кер? — его саркастичный тон и слащавая улыбка сверху заставила Евродина придирчиво сузить глаза. — Э-хей! Кому-то сегодня палец в рот не клади! — Твоя бы воля, ты бы не палец туда положил. Чистый стакан есть? — Шаст обошёл край дивана и сел рядом с Керри, мягко подпихнув того локтем. — Есть чистая бутылка, — Евродин нагнулся и, немного пошарив где-то под основанием дивана, протянул ему закрытую бутылку виски. — Ну, люди мы не привередливые, — судя по этикетке, категория была явно «выше среднего». — Ха! Надеюсь, ты не расчехлил ради меня свои полувековые запасы? — Шаст открутил крышку и сделал большой глоток. — Ммм… Охуенно. В этот раз динамить тебя будет несколько сложнее. — Так на то и расчёт, — рассмеялся Керри. Забавный стиль их общения всегда создавал вокруг себя какую-то тёплую ауру, доступную только для них двоих. Не сказать, чтобы они были очень близки, или часто виделись, но каждая такая встреча погружала Шаста в какой-то душевный дружеский комфорт. Этот вечный словесный пинг-понг с примесью флирта вызывал у обоих чувство расслабленности и одновременно как будто бы держал в тонусе. Кер был один из тех друзей, с которыми флиртуется легко и сходу, просто потому что оба знают, что ничего серьёзного за этими словами не стоит. Нет, возможно, у них даже могло бы получиться что-то интересное. Возможно. Если бы не правда, которую знали оба. Правда о том, что на самом деле ищет Керри. Правда о том, что он никогда этого не найдёт. Если, конечно, в подземельях Арасаки не завалялся ещё один Джонни Сильверхенд. Но, боже, упаси. И эта правда держала их на расстоянии хороших приятелей, что на самом деле устраивало обоих. Но ведь невинный дружеский флирт никто не запрещал, верно? — Ну что, как жизнь у лучшего наёмника Найт-Сити? — Керри с размаху опустил руку на Шастовы плечи. — Слушай, мне Михо после того раза все уши про тебя прожужжала, причём в самых лестных формулировках. Ты чё там с ней такое сотворил? Поделись секретами дамских восторгов, — снизил он голос до шёпота. — Тебе-то дамские восторги зачем? — тихо усмехнулся Шаст. — Ой, иди на хуй. Я с тобой серьёзно, а ты опять ко мне жопой. — Бля, Кер… — уже в голос рассмеялся он, — Ну ты хоть немного… Ну фильтруй. — А чё я? А. Да похуй. Ну дак чё там? — Да ничё там. Сделал всё, что от меня требовалось и всё. — В плане? — В плане контракта. Ни больше, ни меньше. — А потом? — А потом свалил. Домой. Спать. Один. — Да блять. А хули она мне тогда на уши присела? Восхищалась, какой ты сильный, выносливый, чё-т какую-то ещё херь мне задвигала. — Ну, это уж не ко мне вопрос. Может она, наоборот, к тебе клинья подбивала. — В смысле? — Может хотела, чтоб ты приревновал. — Кого? Её что ли? — Ну. — Не, ну так-то она девка-то неплохая. Умная вроде, интересная. Но не. Ты ж знаешь, что нет. — Забавно вышло. — Чё? — Хотела, чтоб ты её приревновал, а оно вон как. Фишка в другую сторону сыграла. — Хах, да не. Трахайся с кем хочешь, мне просто интересно стало откуда столько восторгов. Думал, может, приёмчиками поделишься. — А ты за свои семьдесят с хвостиком своими ещё не обзавёлся что ли? — Я… Ты ж знаешь, я творческий человек. И как творческий человек, я всегда открыт чему-то новому. Всегда готов учиться у ближнего своего. Людям моей профессии важно быть готовыми к познанию… — Ой, Кер, в пизду. Только вот не начинай опять эту свою поеботу затирать… — Ладно, завалил, — с улыбкой фыркнул он. — Не, а чё, реально, есть сейчас кто-то? Тут просто имеются на примете две барышни… — Бля, не. Тебе не семьдесят. Тебе минимум века два, — рассмеялся Шаст. — Для тебя стараюсь, ну ёпта. Там такая фигурка, такие глазки кошачьи… И вообще, всё по красоте. А, чё рассказывать, пошли прям сейчас и заценишь, — Керри энергично вскочил, слегка покачнувшись, и потянул устало вздохнувшего Шаста куда-то в сторону широкого танцпола. — И? — Да ща, — Евродин бегал глазами по толпе и усиленно искал своих протеже. — А, во, вот они, на два часа, там за баром. Смотри, как раз в твоём вкусе. С каких пор в его вкусе стали пышногрудые блондинки Шаст в душе не ебал. Но друг, наверное, хотел как лучше. К тому же наверняка уже расписал его самого в красках так, что не подойти и не пообщаться было бы крайне невежливо. — Ну допустим. Что успел наплести? — Ща обижусь и заберу их себе, — Керри делано нахмурил брови и упёр руки в бока, покачиваясь как травинка на ветру. — А тебе-то они на кой? — Для разнообразия. — Для разнообразия тебе надо было бы хоть раз меня ни с кем не сводить. — И смотреть весь вечер на табло твоё кислое? Ага, дайте два! — он пихнул Шаста в спину, ухватил его под локоть и потянул в направлении девушек. — Вперёд, мой юный друг! По мере их медленного приближения к бару, протискивания сквозь танцующую толпу и наблюдения за происходящим вокруг весельем, мысли в кучерявой Шастовой голове начинали потихоньку легчать. Может всё это и правда ему сейчас нужно. Люди, краски, музыка. Без сложных мыслей. Без сложных действий. Просто быть в этой точке. Плыть по течению и принимать происходящее с очаровательной лёгкой улыбкой, как он умеет. Что толку вариться в собственном соку негатива и тысячу раз пережёванных, переработанных воспоминаний. Проглотить уже эту глянцевую капсулу с горьким порошком внутри и принять её как необходимую профилактику. Как вакцину от аутоиммунного долбоебизма. — Будучи хозяином этого великолепного вечера, — Керри, как всегда в подобные моменты, обращается в наискромнейшую версию самого себя, — Дамы, осмелюсь вам представить моего давнего приятеля — амбассадора отличного настроения, гения по части разрешения конфликтных ситуаций, прототипа большинства главных героев любовной лирики… — И человека, страдающего от бесконечных и абсолютно не реальных рекомендаций его друга… — полупустая бутылка громко опустилась на столешницу, — Привет. Я — Шаст. И я обожаю эту песню. Может быть, составите мне компанию? — Я — с удовольствием, — девушка, стоявшая ближе к наёмнику, развернулась и, полностью заслонив собой подругу, обворожительно улыбнулась. — Лаванда, — край её бокала звякнул о горлышко его бутылки. — Какое ароматное и успокаивающее имя… /Душное и приторное/ … Необычное и очаровательное, как и его обладательница… /Я даже знаю рипера, который штампует такие губы направо-налево/ … А как ваше имя? — он отклонился вправо, чтоб поприветствовать вторую девушку. — Не думаю, что это ещё имеет какое-то значение, — ответила она, со снисходительно выгнутой бровью переводя взгляд на затылок подруги и делая глоток. /А эта мне больше нравится/ — Твоя любимая песня сейчас кончится, — Лаванда схватила его за запястье и потащила в центр зала. /Подруга из тебя так себе, да/ Они дошли до более-менее свободного пространства, и девушка, медленно развернувшись, уложила его руки себе на талию, а сама прижалась к нему, повиснув на шее. /Ммм, очаровательно/ — А ты натура инициативная, я смотрю, — Шасту не хотелось её расстраивать, и он старался быть милым: улыбался, смотрел в карие глаза так долго как мог, поглаживал ладонью открытую кожу на талии. В конце концов, она и правда, наверное, симпатичная. И уж точно не виновата в хуйне в его голове. Незачем портить вечер ещё и ей. — Тебе не нравится? — ладонь её правой руки начала настойчиво спускаться по его груди и в итоге зацепилась за ремень. /Э, тормозни, красотка/ — Нравится. Но иногда так хочется неторопливо наслаждаться процессом, — он снял её руки со своего тела, развернул в танце спиной и, заправив светлые волосы за ухо, приобнял по бокам. — Любишь быть сзади? — она выгнулась в спине, и Шаст почувствовал ритмичное трение о свои штаны в такт музыке. /Да что с тобой не так/ — Пока это всего лишь танец, — он самую малость отстранился от неё, чтобы касаться только руками. Кончики его пальцев пробежались по её предплечьям, плечам, шее и остановились на спине. — У тебя очень красивые родинки. — Что? — Родинки очень красивые, — парень не понял, не расслышала ли она или просто удивилась, поэтому повторил громче. — Как песчинки, прилипшие на пляже после купания. — Лаванда неприятно скривила лицо и подёрнула плечами. — Кстати, здесь есть бассейн. Может, воспользуемся возможностью? В её лице что-то переменилось, она ухмыльнулась и, хитро ему подмигнув, протянула руку. — Веди. Шаст взял её ладонь, и они начали маневрировать среди движущейся толпы. Где-то на периферии полей зрения он заметил Керри, болтающего с той второй девушкой, и оба они выглядели довольно увлечёнными беседой. А если ему это не показалось, значит, разговор был действительно интересный, ибо Кер терпеть не может всё занудное и вынужденное. На секунду Шасту пришла мысль о том, чтобы нырнуть в одну из хозяйственных комнатушек, мимо которых они сейчас проходили, подождать, пока его перестанут искать, и тихо-мирно свалить. /Вот. Вот прям щас. Последняя явно открыта. Давай/ Внезапно. Но в следующий момент он действительно оказался в этой кладовке. Правда, не по своей инициативе. Лаванда захлопнула дверь сзади себя и прижала его к соседней стене. — Какого чёрта ты… В тесной кладовке свет, зажёгшийся автоматически, был тусклым, но даже его хватило, когда он осветил женское лицо. Не мешала светомузыка, не мешал стробоскоп. Её глаза были не тёмно-карие, как ему показалось вначале. А серые. Вот только радужки почти не было видно. /Ну пиздец/ — Да брось, Шаст, — она усмехнулась его застывшему лицу, — Так ведь веселее. — Лаванда начала медленно спускаться вниз, не разрывая зрительный контакт, улыбаясь всё больше, и, наконец, встала на колени. — Намного-намного веселее… Она прислонилась щекой к его паху, обхватила руками бёдра и принялась мягко об него тереться, как кот, ещё и громко мурлыча при этом. /Ну допустим/ Шаст зажмурился, запрокинул голову и почти уже отключил мозг, когда тонкий щелчок пришедшего сообщения заставил его тело вздрогнуть, а дыхание замереть. «Увидимся? А.» Он с минуту тупо вглядывался в буквы, то ли не веря, то ли не до конца осознавая, и при этом полностью абстрагировавшись от происходящего в комнате. — Эй! Ты где? — отсутствие реакции на её действия не осталось незамеченным, и девушка звонко хлопнула его по бедру. — Что? — Шаст моргнул несколько раз, но прийти в себя это не особо помогло. — Ты. Где. — Я позвоню, — после полуминутной заминки. Он сосредоточенно вышел из кладовки, громко хлопнув дверью, и свернул за угол. Шаст знал дом Керри как свои пять пальцев, знал расположение всех комнат, баров, ванных и туалетов. И сейчас он направлялся в один из них. Где можно уединиться и спокойно подумать. Защёлкнув за собой замок, он выкрутил вентиляцию на максимум, звякнул зажигалкой и закурил.Теперь на моей территории
Полагаю, костюм мне не понадобится.Для твоего же блага
Время и место?Рио-Бенито на Бэй-стрит
Через полчаса
Шаст закрыл окно сообщений и сделал глубокую затяжку. Он всматривался в скол на деревянном косяке, оперевшись поясницей на раковину, нервно покусывал подушечку большого пальца и внутренне орал на себя. /Ебанат, блять. Ну вот нахуя. Нахуя ты опять влазишь в это дерьмище. Время девятый час — ну явно же не деловая встреча. Тебя мало ломало тогда? Не хватило? Захотелось добавки? Да похуй на тогда, тебя вчера мало ломало? Сегодня? Чё ты за еблан-то такой, ёбтвоюмать. Жести захотелось? Садо-мазо? Ну так куклу себе закажи, блять. Её еби, а не мозг себе. Тебя вон люди старательно из депрессняка за шкварник вытаскивают, а ты вырываешься и мчишь на полной скорости на санях в эту пизду. Надень свои очки и иди нахуй, сколько можно, блять. Шестнадцать лет прошло. Нет уже никого, ни его, ни тебя, тогдашних. Жил себе спокойно без этих ебучих призраков прошлого и жил бы дальше. Смог ведь. Трахал бы дальше своих этих безымянных бабочек-однодневок. Главное, чтоб не с голубыми глазами/ Он опомнился, только когда почувствовал химозный привкус обгорелого фильтра. Сплюнув горькую слюну в раковину, он включил прохладную воду и умыл лицо. Свежие капли немного помогли с сердцебиением, но отражение в зеркале всё также смотрело на него бешено сверкающими зелёными глазами. /Чумба, ты совсем ёбнутый. Сходи к мозгоправу, попей колёсики/ Взъерошив волосы влажными пальцами и шумно выдохнув, Шаст вышел из туалета и направился к ближайшему выходу. Широкий коридор был пуст, разве что кроме журнального столика со стоящей на нём бутылкой текилы. Которую он благополучно умыкнул. Ему сейчас нужнее. Садясь на свой Арч и постепенно набирая скорость, Шаст думал о Морковке. Как бы она шипела на него сейчас. Как крыла бы десятиэтажным матом. Возможно, даже влепила бы несколько пощёчин для отрезвления. Да, определённо влепила бы. Ещё и подзатыльник бы добавила. «Иногда прошлое нужно просто послать нахуй». Он помнил эти её слова. Но пока не было такой возможности. В голове раздалась навязчивая трель и он, цокнув, ответил на звонок. — Кер, а какого хуя? — Эээ… Как будто бы это была моя фраза. Ты где? — Ты же знал, что она обдолбанная. — И? — «И», блять?! То есть тебя нихуя не смущает? — Слушай, чумба, это было её желание. Её никто не заставлял. Ну захотела девка повеселиться, дак что с того. — Да речь вообще, блять, не об этом. Мне её хотелки до пизды. Меня можно было предупредить? Раз уж ты планировал сделать меня частью этого веселья. — Ой, блять, ну скажи ещё, что ты упоротый не трахался никогда. — Трахался. Но когда оба и вместе, Кер. — Ну. А, «Вы не понимаете, это другое». — Чё ну? Абсолютно две разные ситуации. От неё ж не знаешь, чё ожидать. Она вон с меня штаны чуть не стащила в первую же минуту. Я так не играю. Хоть какой-то человеческий контакт должен же выстроиться, перед тем как в трусы лезть. — Ты свалил? — Да. — Чё-то прихватил? — Текилу. — Зря. Она у меня вся паршивая. — Что под руку подвернулось. — Он тяжело выдохнул, — Кер? — А? — Блин, не хотел вот так наезжать. Чё-т как-то… — Всё норм, Шаст. Ты прав. Хуйня какая-то вышла. Жаль, что испортил вечер. — Ты не испортил, просто… Нет. Я знаю, что ты хотел как лучше… Просто не сегодня. — Ладно. Тогда, удачи? — Да. Удачи. Пока.***
Неоновые огни дешёвой местной забегаловки Рио-Бенито лениво освещали вечерние сумерки и не сказать, чтоб были очень привлекательны: где-то лампочки не горели, где-то были разбиты, а где-то их просто не было. Место было потрёпанное жизнью и богом забытое. Идеально, чтоб поностальгировать. И народу обычно было раз-два. Собственно, как и в этот раз — лишь за барной стойкой в гордом одиночестве сидела девушка с кружкой пива, изредка переговариваясь о чём-то с владельцем-барменом-официантом. Ну и мужчина у окна, разумеется. Освещение в закусочной было тусклым и от входа мало что можно было разглядеть, но этого и не требовалось. Он знал этот силуэт наизусть и вряд ли смог бы с кем-то его перепутать. Тем более в этих кварталах. — Давно ждёшь? — Шаст подошёл к столику и, присаживаясь на стул напротив, бросил взгляд в сторону бутылки джина в его руке, опустошённой на треть. — Не особо, — косо улыбнулся Арсений, — Просто начал ещё в такси. — Есть повод? — тонкие длинные пальцы проскользили по дужке солнечных очков, сняли их и отложили в сторону. Его собеседник завис на какое-то время, внимательно наблюдая сначала за пальцами, а потом увязнув в зелени открывшихся глаз. — Встреча старых друзей — это ли не повод? — Арсений снова приложился к горлышку бутылки. Брови Шаста со скепсисом поползли вверх, и он, чуть наклонив голову, проследил за движениями его кадыка. — Сейчас вернусь, — наёмник встал из-за стола и подошёл к барной стойке. Пошептавшись о чём-то с мужчиной за стойкой, подождав пару минут, он вернулся обратно с двумя большими тарелками, на каждой из которых было множество закусок, от мясной нарезки до запечённых овощей. — Если уж старые друзья решили встретиться, было бы обидно убраться в первые пять минут. — И давно ты стал такой предусмотрительный? — Арсений заинтересованно взглянул на него поверх своих прямоугольных очков, и Шаста это почему-то рассмешило. Он даже сам не понял, почему. Может, нервное. — И давно ты стал включать корпората при общении со старыми друзьями? — он всё ещё улыбался. — Слишком много «старых друзей», — скривился Арсений и отвернулся в окно. — Согласен. — Почему именно здесь? — он снова поймал взгляд зелёных глаз, и улыбка с Шастовых губ испарилась. Он опять почувствовал себя мышью перед лисом. Мерзкое ощущение. — Где-то же надо было, — поджаренная картошка никак не хотела накалываться на вилку. — Первое, что в голову пришло. — Помню, мы тут когда-то сидели втроём. Один раз. Точнее, сидели вы с Риной, а я припёрся и поломал весь ваш романтик. /Рина. Вот как её звали/ — Да, — Шаст ехидно ухмыльнулся и распечатал свою бутылку текилы. На счёт вкуса Керри не соврал. — Тебя забавляло проворачивать такое из раза в раз. — Тебя разве нет? — их взгляды опять упрямо столкнулись. В кучерявой голове промелькнула мысль надеть очки обратно, но он сдержался. Сегодня в эти долбаные гляделки он проигрывать не собирался. — Как она? — Шаст проигнорировал его вопрос, но глаз не отвёл. — Не знаю, — вот тут Арсений стушевался. — Надеюсь, не из-за меня? — Нет, конечно, — он сделал большой глоток джина и сморщился, так ничем и не закусив. — Мы в принципе никогда особо близки не были. Бесили друг друга постоянно. На редких семейных ужинах невозможно было и десяти минут без её истерик провести. Я не понимал её, она не понимала меня. Ничего общего не было. — Арсений бросил быстрый взгляд в зелёные глаза, которые всё также были устремлены прямо на него, и уголок его губ пополз вверх. — Ну, почти ничего, — ещё один большой глоток. — Но это «почти» тогда окончательно и растащило нас по сторонам. — И что в итоге? — Шаст упорно старался съезжать с этой темы. — В итоге… — он тяжело вздохнул. — В итоге, когда ещё были живы родители, я их периодически навещал и хоть так узнавал, где она, что она. Она звонила им иногда. В основном, правда, чтоб деньги попросить, но не суть. Тогда, насколько я знаю, она жила где-то в Пасифике, связалась с каким-то мудаком из местных банд, вроде в каком-то магазине работала. А потом, когда их не стало, мы окончательно потерялись. Сколько уже… — между бровей залегла глубокая морщина, — Лет шесть-семь. — он сделал два быстрых глотка. — Мне жаль, что всё вот так… Арсений. Не успев отойти от лёгкой дрожи при произнесении его имени, Шаст с мягкой сочувственной улыбкой накрыл ладонью его пальцы, чуть согнутые в кулак, и осторожно сжал. Арсений едва заметно дёрнул мизинцем. Но Шаст заметил. Он приоткрыл рот в желании извиниться и собрался отодвинуться, но в следующий момент почувствовал, как подушечки его пальцев мелко закололо. Арсений перевернул руку, и их ладони сложились сами собой. Без малейшего усилия, как правильный пазл. Глубокий прерывистый вдох носом, который, Шаст очень надеялся, слышал только он. Невесомое поглаживание большим пальцем боковой поверхности его ладони. И исчерна-синие в этом освещении глаза. *звуки сверчков* Он опомнился только спустя секунд пять. Шаст медленно выдохнул и, как только мог, спокойно, максимально скрывая внутренний тремор, перехватился рукой за бутылку текилы. — Ну а ты как? Что нового в жизни? — Арсений с интересом наклонил голову в бок. — Что за шестнадцать лет так изменило того взбалмошного угловатого парнишку с Виста-дель-Рей, что он теперь так убийственно смотрится в серых приталенных костюмах? /А ты тоже посчитал, да/ — Время. И сфера деятельности. — Да… Сфера деятельности у тебя, конечно… — джин снова обжёг ему горло. — Нет, я помню, дрался ты всегда хорошо. И стрелял превосходно. И язык… был подвешен. — Мой язык, если ты помнишь, как-то раз спас тебе жизнь, — Шаст нагло приподнял подбородок, что совсем не вязалось с его внутренним состоянием. /Вот это ты конченый, конечно. Думать, прежде чем говорить — проёбано/ — Всего раз? — стеклянная бутылка продолжала стремительно пустеть. — Если память мне не изменяет… — Изменяет, — прервал он. — Во всех известных позах. Арсений, начни уже закусывать. — Почему ты зовёшь меня «Арсений»? — бутылку он всё же отставил и, чуть наклонившись вперёд, с интересом всматривался в тёмно-зелёную радужку собеседника. — Я зову людей так, как они мне представляются. Профессиональная субординация. — Профессиональная субординация, — он задумчиво кивнул. — Но ведь меня-то ты знаешь не как Арсения, а как Арса. — Я не знаю тебя никакого, — Шаст пытался, правда пытался сделать голос твёрже. Вроде получилось. — Я не знаю тебя как Арсения, и как Арса я тебя никогда не знал. Арсений неожиданно растерялся. Он дёрнулся что-то ответить, даже чуть приоткрыл губы, но тут же поникнув, опустил голову. Его дымчато-синие глаза заморгали непривычно часто, полосуя взглядом стол и, казалось, ища ответ на какой-то неозвученный ещё вопрос. А Шасту как будто бы стало легче дышать. Напряжённые тонкой полоской губы расслабились, порозовели и даже слегка разомкнулись, давая ему вдохнуть полной грудью. Словно кислороду подкачали. Но, возможно, виной этому стала открывшаяся входная дверь, которая вместе со свежим воздухом впустила внутрь маленькую, но очень шумную компанию из трёх человек. Они подошли к барной стойке, громко смеясь и что-то активно обсуждая, попутно требуя себе пива. — Значит, есть точка роста… — едва собравшемуся с мыслями Арсению пришлось повышать голос, чтобы перекрыть весь этот галдёж. — Шаст… — по-видимому, ему сейчас тоже с трудом даются имена, — Может быть, перспектива… — О, епта! Какие люди в нашем захолустье! — к ним неустойчивой походкой подошёл один из компании. Взяв от соседнего стола ещё один стул, он развернул его спинкой вперёд и уселся, широко раздвинув ноги. — Это откудова это к нам такого красивого дяденьку замело? — от него разило перегаром, и Арсений невольно сморщил нос, но тут же, попытавшись сморгнуть это выражение лица, кинул настороженный взгляд на Шаста. Тот медленно предупредительно-запрещающе покачал головой. Он знал, какие претензии сейчас последуют. И знал, что ему сейчас лучше промолчать. Распознать в Арсении корпората было не сложно, даже без костюма. Его осанка, его причёска, его манеры, марка его алкоголя в конце концов. Тем более для человека, прожившего в этих кварталах, судя по потрёпанному внешнему виду, всю свою жизнь, и поэтому видящего этот контраст особенно ярко. — И чем же это мы обязаны такой великой чести? — он вытянул из тарелки Арсения два куска мяса и засунул их себе в рот. — Тебя твоя корпоратская мамка не учила, что если шляться по таким вот районам, то в свою уютную просторную квартирку можно и не вернуться, м? — Слушай, чумба, отвали, а. — Шаст сделал максимально простое, расслабленное и даже немного приветливое лицо. Не знай Арсений контекста, он бы с лёгкостью подумал, что тот встретил старого знакомого. — Мы просто отдыхаем. Никого не трогаем. Давай сделаем так: ты вернёшься к своим приятелям, а я угощу вас троих хорошим пивом. — после этих слов незнакомец повернулся к нему, и на секунду показалось, что он согласится на это заманчивое предложение. Но человек, который спьяну ищет до кого доебаться, так просто от своих доёбов не отказывается. — Парень, да к тебе вообще ноль претензий. Сиди отдыхай дальше. А вот дружок твой, — он снова развернулся к Арсению и залез пальцами в тарелку, — Ебать, интересная личность. Бесстрашный, хули. Или мож бессмертный. Или просто отбитый. С хуя ли он вообще сюда припёрся. Мы здесь таких не любим — они у нас долго не живут. — он осклабился мерзкой широкой улыбкой, в которой виднелись остатки мяса и зелени. — Он со мной, — глаза Шаста заметно потемнели, а тон угрожающе понизился. Он не отводил взгляда от мужчины, но внимание его было периферическим зрением сфокусировано на Арсении, который сидел не шевелясь и смотрел в одну точку куда-то в середину стола. Шаст аккуратно, едва различимо выпрямил спину. — Неправильных ты себе друзей заводишь, чумба. Хуевые из них друзья. Таких вот друзей ногами в цемент и под воду. Он те башку снесёт за пару лишних эдди, помяни моё слово. Гнильё ёбаное. Нацепят на себя свои ебучие пиджаки, посадят свою золотую задницу в тачку и охуевают от собственной охуенности. — он вырвал из рук Арсения бутылку с джином и присосался к ней. — Да ты бы удавился за одну только возможность заиметь мою тачку и мои пиджаки. — Шаст уже открыл рот, чтоб ответить незнакомцу что-то нейтральное и успокаивающее, но Арсений его опередил. Его голос сочился ядом, а глаза презрительно пронзали помятое лицо. — Ты бы руки мне целовал, если б твой уничтоженный дешёвым алкоголем мозг только мог осознать, что всё, что ты когда-либо ел, пил, надевал, чем пользовался и где жил — всё это произведено «ёбаными корпоратами». Я родился и вырос на этих улицах. Всё, что я имею сейчас — результат моего многолетнего труда. А твоя ненависть к корпоратам — примитивная зависть, потому что ты был слишком ленив и туп, чтобы выбраться из этого дерьма. Физиономию мужчины перекосило яростью, кожа стала бардовой, он с рыком оскалился и вскинул руки в направлении горла Арсения. Тот начал было отклоняться, но за таким резким выпадом не успевал. Прозвучал выстрел. Рефлексы наёмника, наработанные годами тренировок, никогда ещё не подводили его. Плюс вся эта тяжёлая атмосфера, как сжатая пружина, всё это время держала его в напряжении. Он был готов. Незнакомец вскрикнул и, вцепившись в кровоточащую руку, согнулся пополам. От барной стойки к нему с воплями подбежали его приятели и суматошно начали кружить вокруг него. Шаст встал, держа его на прицеле. Его голос был тих и предельно спокоен, но это самое спокойствие заставляло по-заячьи сжаться и замереть. — Ещё движение в его сторону, — он указал головой на Арсения, — И я отстрелю все твои оставшиеся пальцы один за другим. — Шаст вышел из-за стола. — Я до последнего нейрона выжгу тебя и твоих дружков и отправлю всю вашу весёлую компанию мусорщикам на разделку как конвейерную тухлятину. Усвоил? Кивни. Всё также не разгибаясь и мыча, незнакомец с ужасом закивал. — Молодец. С рипером советую не затягивать. Арсений, мы уходим. — он забрал одной рукой со стола очки, надел их и прихватил полупустую бутылку. Краем глаза заметив, что Арсений не двинулся с места, он перевёл на него вопросительный взгляд. Тот сидел, замерев, смотрел на него пьяными кукольно-блестящими синими глазами и как будто почти не дышал. — Арсений? — А? — он вздрогнул и несколько раз попытался сморгнуть ступор. — Да. — кивнув, он встал из-за стола и осторожно протиснулся между стульями и пострадавшей компанией, которая, впрочем, не обратила на него никакого внимания. Шаст убрал пистолет обратно под куртку, пропустил Арсения вперёд, и они вышли из Рио-Бенито. — Ты как? Нормально всё? — спросил Шаст, прикуривая сигарету, пока они шли к мотоциклу. — Да… Да. — полуулыбка тронула его губы. — Просто не часто вижу оружие в действии. Шаст глянул на него саркастично-удивлённо и затянулся. В Найт-Сити оружие имелось у каждого. Буквально. Это был, пожалуй, предмет самой первой необходимости. — Нет, у меня есть пистолет, но я никогда толком не пользовался им. Как-то поводов не было. — Ну, как видишь, скилл жизнесберегающий, — он опёрся бёдрами о переднюю ось Арча и стряхнул пепел. — Могу поднатаскать при случае. — Угу, — как-то неуверенно промычал Арсений. — Ебать, ты уплывший, конечно. Это тебя на адреналине так размазало? — усмехнулся Шаст. — Хотя, учитывая сколько ты в себя влил, вообще не мудрено. Садись. — он схватился левой рукой за руль мотоцикла и перекинул ногу. — Куда? — Арсений непонимающе оглядел сидение. — Ну куда? Не за руль же. — Так он же одноместный. А ты пьяный. — Во-первых, — из его груди вырвался тяжёлый вздох, и Шаст исподлобья сверкнул на него глазами, — Сиденье большое, а мы с тобой не сказать, чтоб сильно широкие. Во-вторых, пьяный здесь только ты, а я, — он игриво взмахнул рукой, — Слегка навеселе. Давай. Очки лучше снять. Арсений, сложив очки в карман, подошёл к заднему колесу, ещё раз неуверенно обвёл всю эту затею взглядом и, обречённо выдохнув, перекинул ногу через сидение. Он был прав — мотоцикл действительно одноместный. Нахмурившись, он бросил быстрый взгляд вниз, туда, где ткань его ширинки плотно соприкасалась с задними карманами брюк Шаста, и боязливо закусил губу. /Забавно Блять, я реально пьяный Да и похуй/ — Красивая была речь. Жаль, что не к месту. — Шаст затушил окурок о подошву и бросил в неподалёку стоящую урну. — Знаю. Не смог сдержаться. — Да. Но это было эффектно. — Комплимент? — Возможно. Шаст завёл Арч, и двигатель взревел, переполошив, наверное, всю округу. Арсений чуть было не подпрыгнул на месте от такой мощи, но всё-таки сумел удержать себя в руках. Он замотал головой по сторонам и развёл руками. — А ручки-то есть какие-то? За что держаться? — перекрикивал он мотор. — Ручки у тебя целых две: левая и правая. И держишься ты ими за меня, — Шаст, хитро скосив улыбку, немного поддал оборотов, чтобы замотивировать Арсения, но, когда тот вцепился пальцами в бока его грудной клетки, улыбка с его губ испарилась. Он глубоко вдохнул. /А вот теперь нихуя не забавно Ебать, ты долбоёб Чё ж ты творишь-то/ Они начали набирать скорость, маневрируя в потоке редких машин. В центральных районах движение, не смотря на поздний час, ещё можно было назвать оживлённым, но как только они выехали на периферию, даже людей вокруг почти не осталось. Дорога была свободной. — Шаст, а мы куда вообще? — спустя несколько молчаливых минут привыкания задался вопросом Арсений. Его дыхание касалось задней поверхности шеи, и это вообще не помогало. Шаст пытался полностью сконцентрироваться на дороге, на знаках, на светофорах, но думал лишь о руках на своей талии. И дыхании на шее. И ширинке, упирающейся ему в задницу. /Да блять За дорогой следи, утырок/ — То есть ты уже минут десять едешь неизвестно куда, неизвестно с кем, неизвестно зачем, и только сейчас спрашиваешь? — Я еду с тобой, — просто ответил Арсений. Как само собой разумеющееся. Так, как будто этого достаточно. Шаст повернул голову на эту интонацию, но через секунду снова сосредоточил взгляд на дороге. — Держись крепче, — он отпустил правой рукой руль и переложил ладони Арсения со своих боков на живот, вынуждая прижаться ближе. Его рука задержалась поверх скрещённых кистей. — Мы далеко. На край земли. Покажу тебе лучшее место Найт-сити. Самое то для небольшой релаксации после вооружённых конфликтов с мудаками. /Вот это ты не ебаться романтик конечно/ — Ты только руль двумя руками держи. — Да. Само собой. — Шаст одёрнул ладонь и вернул её на руль. Он и сам не заметил, как накрыл ей руки Арсения на своём животе, и теперь, после прямой просьбы её убрать, готов был пожертвовать её на благотворительность. Всё равно своей жизнью живёт, так пусть хоть отдельно от него. А Поз ему другую пришьёт, послушную. За мыслями о том, что могла бы уметь новая рука, он вдруг почувствовал, что хватка арсениевых рук ослабевает. — Эй там, галёрка, — Шаст слегка повернул голову вправо, продолжая смотреть вперёд, — Не спать! Уже скоро. — Да не сплю я. Просто пальцы… — он медленно сжал их в кулак и потом также медленно разжал. — Замёрзли? — Да. Занемели немного. — Так… — Шаст знал, он был уверен на все сто, двести блядских процентов, что сильно пожалеет о своих следующих словах. Катастрофически пожалеет. — Прячь под куртку. — Что? — то ли не расслышал, то ли не поверил собственным ушам Арсений. — Руки прячь мне под куртку, — уже будто бы смирившись, повторил он. У Арсения не оставалось выбора. Да и не сказать, чтобы он усиленно искал иные варианты. Он расцепил почти негнущиеся пальцы и завёл холодные руки под кожаную куртку, уместив их в итоге куда-то в район солнечного сплетения. Шаст рефлекторно втянул живот и сделал глубокий вдох. /Как же плохо Ой как это плохо/ — Ты такой тёплый, — как будто бы одних рук на Шастовой тонкой футболке ему было мало, Арсений вдобавок растёкся по его высокой спине и прислонился виском к позвоночнику. — А ты такой пьяный, — ухмыльнулся он в ответ. Шаст немного запрокинул голову назад, чтоб соприкоснуться шеей с этой тёмной мягкой шевелюрой сзади. — Ещё пара поворотов. /Грейся, Арсений/ Они выезжают за границу видимости городских фонарей и останавливаются возле какого-то полуразвалившегося металлического забора. Темнота и тишина. Такое непривычное состояние. Как будто оказался в герметичной коробке, отдельно ото всей этой мельтешащей суеты. Отгороженный от раздражающих воздействий стенками вакуумного пузыря. — Приехали, — тихо констатировал Шаст, стараясь так скоро не разрушить эту атмосферу. — Шаст… — Оу? — Я так давно не слышал тишину, — Арсений не спешил расцеплять руки. Он упёрся подбородком ему в плечо и, чуть плотнее вжавшись в Шастову спину, еле различимо гладил большими пальцами по его грудине. — Согрелся? — Шаст повернул голову влево, туда, где ощущался округлый подбородок, и, неожиданно для самого себя, столкнулся с Арсением нос к носу. Дыхание перехватило. Руки-предательницы, уже обе, опять выходили из-под контроля. Они сами, Шаст готов был поклясться, отпустили руль и сжали скрещенные ладони через куртку. /Зачем так близко Почему Я ведь утону сейчас Скажи хоть что-то Что угодно/ — Согрелся, — с разморённой улыбкой кивнул ему Арсений. Подавшись головой вперёд, он легонько клюнул нос Шаста и улыбнулся ещё шире. — Тогда пошли. Они поочерёдно слезли с мотоцикла, и Шаст направился к небольшому проёму из покорёженных перекладин. Арсений, лениво переставляя ноги, шёл за ним след в след. — Дорогу видишь? — Шаст отопнул лежащий на тропке булыжник. — Вроде да. — Отлично. Здесь голову береги, — они подошли к проходу, и Шаст, наклонившись, переступил через заградительные элементы. Арсений последовал его примеру. — Никакой охраны, — он внимательно осматривал местность и впереди стоящее сооружение и рассуждал вслух. — Даже камер нет. И датчиков. Внешние ограждения проржавели и покосились. Это заброшка. — Именно, — они подошли к забору внутреннего периметра, который разительно отличался от предыдущего: он был выше, новее, а главное — надёжней. Шаст привычно дёрнул ручку единственной двери. Она не поддалась. — Твою мать, опять закрыли что ли? Ну ёбаный в рот. Ни раньше, ни позже. — Эй… Ты наёмник или где? Взломай, — Арсений прислонился спиной к забору справа от двери. — Вот именно — наёмник. А не мамкин хулиган. Я не взламываю чужие замки, если мне за это не платят. — Пф… А так? — Арсений залез в задний карман своих джинсов и, достав оттуда сложенную вдвое купюру, пафосно протянул её Шасту, зажав между указательным и средним. — Ха, а ты умеешь быть убедительным, — он озорно приподнял одну бровь и наклонил голову. — Ну в самом деле, не зря ж ты мёрз всю эту дорогу. Шаст отошёл на пару метров назад, достал из-за пазухи пистолет и прицелился в замочную скважину. Арсений не двинулся с места. Он, не моргая, следил за дулом пистолета, лишь слегка приподняв подбородок. — Не хочешь хотя бы отклониться? — Сомневаешься в своей меткости? Послышался смешок. Курок опустился, пистолет дрогнул, и дверь со скрежетом раскрылась. — Ты просто обязан меня… — Арсений сдавленно сглотнул, — научить меня так обращаться с оружием. Шаст подозрительно прищурился, но сразу отмахнулся от сторонних мыслей, решив забить сейчас на размышления. — Пошли, — он прошёл мимо него через проём. — А как же оплата? — Ой, в жопу себе засунь свои эдди. — Может ты? — Чё? — Говорю, может ты первый полезешь? — Арсений перевёл взгляд на высокую лестницу, закреплённую на протяжении всего сооружения. — Нет уж, первым полезешь ты. Чтоб я тебя, пьянь, если что, ловил. В высоту лестница была метров тридцать, но природное любопытство и алкогольный авантюризм подстёгивал их к этому головокружительному восхождению. Плюс где-то на середине пути Шаст обнаружил, что в его положении «догоняющего» есть и свои неслабые преимущества. Ибо для него особо привлекательный вид открывался не только, и не столько сзади на горизонте, сколько перед глазами на пару-тройку ступеней выше. Да. Он бессовестно залипал на его задницу. Пользуясь тем фактом, что лицо Арсения сейчас где-то там сверху, и, соответственно, считать его восхищённые взгляды он не сможет, Шаст дал волю своим глазам. Он отслеживал каждое его движение, наблюдая за плавной работой мышц: как ягодицы напрягаются, когда Арсений переступает на ступеньку выше; как они расслабляются, когда он иногда встаёт прямо на обе ноги, давая себе передохнуть. Шаст был безмерно благодарен этим узким джинсам, буквально молился на них в эти минуты, ведь они абсолютно ничего не могли утаить под собой. Он любовался, любовался и любовался. Даже несколько раз ловил себя на мысли, что было бы неплохо, если бы его подстраховка пригодилась. Ощутить эту красоту своими руками — такую мягкую, такую упругую, такую… такую… /Жмакательную! Да, это самое подходящее слово Блять, тебе тридцать два, чумба Ты эпитеты к жопам подбираешь Ещё и такие Серьёзно? Да Это самое подходящее слово/ — А вот… и мы, — Арсений взобрался на плоскую крышу и упёр руки в колени, чтоб перевести дух. — А что это в принципе такое? — Старая водонапорная башня. Давно заброшенная. Территорию периодически мониторят, судя по всему, закрывают от подростков, но на самом верху никого не бывает обычно. У меня тут даже немного… — Шаст! — перебил его Арсений, подойдя к краю крыши и облокотившись на ограничители. — Такая красота! Я не видел ничего подобного! Правда. Никогда! За чёрным заливом, который начинался через десяток метров от территории башни, сверкала, горела, искрилась всеми цветами неоновой радуги панорама ночного города. Центральные тусовочные районы жили, кипели своей дикой ночной жизнью, мелькая тысячами огромных голограмм, вывесок, реклам и прочей иллюминации. То тут, то там вспыхивали раскрывающиеся цветы салютов и взмывающие ввысь ракетницы. Всё это создавало счастливую картину чего-то яркого, беспечного, запоминающегося, но при этом не нагружало слух громкой музыкой и навязчивыми звуками. Что-то такое, за чем приятно наблюдать издалека, но совсем не хотелось бы становиться его частью. — Значит, ты в правильном месте, — Шаст подошёл к нему и, протянув одноразовый пластиковый стаканчик, наполненный на половину, засмотрелся на его широко распахнутые, блестящие каким-то детским восторгом глаза. /Такая красота Я не видел ничего подобного Правда Никогда/ — Шаст, это так завораживает… Волшебно, — Арсений взял предложенный стаканчик и залпом опрокинул в себя. — Эй-эй-эй, ты куда так гонишь? — Шаст протянул ему открытый ореховый батончик. — Прости, просто… — сморщившись, он закусил. — Эмоции, понимаю. Я тоже, когда первый раз увидел, залип минут на сорок. — А как ты вообще нашёл это место? — Когда-то, в начале своего наёмнического пути, мне нужно было как-то подтянуть выносливость, и я придумал себе что-то типа тренировок: я бегал по крышам, поднимался и спускался по высоким лестницам, прыгал через заборы и ограждения. Мне нравилось. Всё лучше, чем тупо в зале перед монитором. И вот в один из таких дней, — он развёл руками, указывая на площадку. — С тех пор периодически залетаю сюда, отдохнуть от города, подзарядить батарейки. — Выходит, это твоё место силы. — Наверное. Прихожу, когда нужно проветрить голову. Даже вон стул себе припёр сюда. И сумку-холодильник со всякой съестной лабудой. — И матрас. — И матрас, — подтвердил Шаст, но моментально связав ехидный взгляд Арсения и акцентный предмет, не удержался от смешка. — Нет. Это не траходром, если ты об этом. Просто тут… Бля, сегодня не показать, — он запрокинул голову и поворачивал её из стороны в сторону, рассматривая небо. — Ты был когда-то в Пустошах? — Когда-то был, очень давно, — задумался он. — Небо там ночью видел когда-нибудь? — Я был в светлое время суток, по делам. — Очень зря. Многое потерял, — Шаст сделал глоток и откусил кусок сыра. — Там по ночам такая россыпь звёзд. Их там миллиарды миллиардов. И все такие яркие! Как на картинках. Некоторые в созвездия складываются, некоторые одиночками горят, но все такие… живые. Смотришь на них, и тебя сразу всё отпускает. Ты сразу такой маленький становишься, вот прям крохотный. И ничего не существует больше: ни боли, ни страха, ни отчаяния. Только ты и они. И всё. — О, оно мне надо. То, что рипер прописал. — Это я к чему. Здесь небо ровно такое же. Вот прям один в один. Только от погоды очень многое зависит. И от направления ветра. Поэтому сегодня — не судьба. Как-нибудь в другой раз. — Ловлю на слове, — Арсений ему подмигнул. — Обязательно. В другой раз. — Сыру? — Шаст, широко улыбаясь, протянул ему плетёнку. — Мерзость, — он откусил краешек с его рук. Они оба снова развернулись в сторону огней. — Никогда не видел Найт-сити с такой стороны. Здесь он приятнее. Лояльней что ли. Красивей. Добрей, — его обновлённый стакан снова начал постепенно пустеть. — Отсюда кажется, что люди там счастливы: что они веселятся, отдыхают, смеются, целуются и снова смеются. Что им там хорошо. И хотя, постоянно находясь по ту сторону, ты совершенно точно знаешь, что это не так, здесь, вот здесь и сейчас, на самую толику мгновения ты в состоянии поверить в эту невозможную правду. И может быть даже ощутить себя частью этого. Освободиться. Стать лёгким. Расслабить мозг и просто дышать. Отпустить себя, — Арсений несмелыми движениями пальцев огладил несколько колец на лежащей рядом на перилах ладони, но увлёкся и перешёл на вены на тыльной стороне. — Спасибо тебе. За это. Шаст опустил сверху небольшим куполом свою правую ладонь. Нежность, перетекающая в него через кончики Арсениевых пальцев, затапливала, кружила голову, глушила все сторонние мысли и грозилась напрочь отключить мозги. /Почему ты так действуешь на меня Это же просто пальцы Просто твои пальцы по моей ладони Откуда это мягкое электричество Почему у меня лёгкие работать отказываются, когда вот так Это же просто твои пальцы Твои тонкие длинные музыкальные пальцы Такие изящные Холодные/ — У тебя снова холодные пальцы, — вырвалось у него быстрее, чем он сообразил. — Но ты снова их согреваешь. Шаст приподнял стопочку их ладоней и, поднеся их ко рту, выдохнул внутрь тёплой влажностью. Арсений следил за этим, таким семейным, действием и, казалось, будто бы подсвечивался изнутри десятками свечей. Он не мог отвести взгляда от этих тёмно-розовых обкусанных губ, почти касающихся сейчас его пальцев; ещё немного, совсем немного, каких-то пару миллиметров, и он почувствует их самыми кончиками. — Пошли, — Шаст, не размыкая свои ладони, потянул его вглубь крыши. — Садись сюда, — он подвёл его к широкому раскладному стулу, больше напоминающему кресло, и усадил. — Сейчас согреешься, — на плечи Арсения опустился тяжёлый колючий коричнево-жёлтый плед, который теперь укутывал его с шеи до щиколоток. — А ты куда? — Арсений высматривал поблизости второй стул-кресло, но его нигде не было. — А я вот сюда, — он уселся справа от стула на матрас, не забыв прихватить с собой остатки текилы и всякие мелкие закуски. — Не крыша, а какой-то последний оплот человечества во время зомби-апокалипсиса, — пьяно рассмеялся Арсений. — Еда, питьё, кровать, одеяло для тепла. — И пистолет в кармане, — поддержал его Шаст. — И всё это на высоте тридцати метров. — А если ещё и лестницу спилить, вообще не жизнь, а сказка. Хуй заберутся. — Вот интересно, а сколько понадобится зомби, чтоб они сюда добрались, если класть их плашмя друг на друга? — задумчиво почесал висок Арсений. — Ну, эт, наверное, зависит от комплекции. Есть же разница вот или таких как я класть, или там, — Шаст развёл руки в стороны и надул щёки, — типы под триста кило. — Разумно. — Хотя, сдаётся мне, что это задачка с подвохом, и ответ — ноль. — Это ещё почему? — Арсений перевёл на него удивлённо-непонимающий взгляд. — Ну они ж тупые. У них же мозга нет. Как они догадаются, что надо друг на друга кучкой ложиться. Арсений захлопал ресницами и в следующую секунду, запрокинув голову, разразился громким заливистым смехом. Его звонкий хохот звучал отрывисто и заразительно, и Шаст не смог к нему не присоединиться. Он навалился головой на его локоть, и они оба содрогались от смеха до тех пор, пока мышцы живота не дали знать о своём существовании. Отдышавшись, Шаст достал из кармана куртки пачку сигарет. — Но знаешь, что действительно интересно? Арсений ответил ему вопросительным взглядом. — Что же хранится на том очень большом и важном компьютере в катакомбах Арасаки, — он поджёг сигарету и сделал затяжку, — Что тебе без того ни жить, ни быть? — остаточная улыбка сошла с лица Арсения и он, потупив полурастерянный, полупечальный взгляд, молчал, поэтому Шаст продолжал проговаривать вслух. — Ведь ты явно не бедствуешь. Занимаешь серьёзную высокую должность. Наверняка какой-нибудь Начальник Отдела Очень Важных Дел… — Старший менеджер отдела разработки охранных систем корпорации Арасака, — сдавленно отрапортовал Арсений. Он глубже закутался в одеяло, оставив снаружи одни глаза. — Ну вот. Ты ведь не вор. И не шпион. Ты с детства по уши в Арасаке и не стал бы работать против неё. Я бы предположил шантаж, данные в обмен на близкого человека, но тогда логичней было бы нанять меня для ликвидации и освобождения, а не для кражи, — от сигареты остался обожжённый край фильтра, и Шаст щелчком запустил его далеко за бортик. Он дотянулся до бутылки с текилой, сделал глоток, сморщился и развернулся всем телом к Арсению. Тот на него не смотрел. — Арсений… — он нащупал через плед его колено и поддерживающе сжал. — Арс, я хочу помочь. Не только потому, что ты меня нанял, и это моя работа. Я хочу помочь, потому что это ТЫ. Я хочу помочь ТЕБЕ. Хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. И я уверен, что смогу, только… Мне нужна инфа, понимаешь. Без неё не получится. Я неплохо стреляю закрытыми глазами, но мне хотя бы нужно знать направление. — Ты не сможешь помочь. Никто не сможет. Ни ты, ни я. Ни чёртов Сабуро Арасака, даже если бы захотел, — Арсений повернул голову. Шаст мог видеть только глаза, но и этого было более чем достаточно. В груди с металлическим скрежетом, рассекая сердечные мышцы, зацарапали острые ледяные когти. В голубых глазах не было слёз. Но этот взгляд. Он был такой, будто бы они должны там быть. Будто бы они должны затапливать, застилать всё и выплёскиваться бурными водопадами, собираясь в озёра. Их не было. Он все их выплакал, до последней капли, и их уже просто не осталось. Как долго лихорадящие младенцы, плачущие без слёз от обезвоживания, он смотрел отчаянным, потухшим, безжизненным сухим взглядом. Шаст знал этот взгляд. Видел однажды. В зеркале. — Кто? — голос неожиданно надтреснул. — Моя дочь. Арсений снова отвернулся, всматриваясь в ночную темноту с далёкими цветными всполохами. Шаст молчал. Тишина давила невидимой бетонной плитой, но он понимал, что ничего, кроме этой гнетущей тишины сейчас не будет уместным. Он не может сказать: «Я понимаю», потому что у него не было ребёнка. Он не может сказать: «Я сочувствую», потому что это слишком мало. Он не может сказать: «Я с тобой», потому что от этого не будет легче. Он может только беззвучным проводником принимать эту всепоглощающую боль, пропускать её через себя и не убирать руку с его колена. Шаст пытался вспомнить то своё состояние, когда темнота и тишина были единственными условиями его существования. Спустя полтора года после тех событий он может более-менее объективно взглянуть на всё это. И хоть универсальной шкалы душевной боли не существует и, вряд ли она вообще когда-то появится, он думал о том, что Арсу должно было быть много хуже. Он не обесценивал свою потерю и не умалял свою боль, нет. Но ему думалось, что потерять ребёнка — это совсем иное. Они — наёмники, и каждый из них в определённой степени готов к смерти. Если к ней можно быть готовым, конечно. У большинства из них заготовлены завещания или хотя бы высказаны пожелания, куда направить их средства и имущество. Каждое их дело может стать последним, и они это знают. Они на это идут. Они, возможно даже, к этому привыкают. Как там было? Ни один наёмник ещё не умер от старости в своей постели. Умереть просто. Смерть — это просто, если это твоя смерть. Ты мёртв. Тебя уже нет. Ты ничего не видишь, ничего не слышишь. Ты ничего не чувствуешь. Справляться со всем дерьмом предстоит твоим близким. А дерьма предостаточно. Начиная с банальной злости или отрицания и заканчивая прожигающей грудь болью потери и чувством вины, которое ест поедом. И так каждый день. Каждый день ты варишься в соку своих собственных эмоций и мыслей, которые душат. Безразличен ко всему, даже к себе, кроме своей потери. Мир сжимается до чёрной дыры в груди, и ничего больше не существует. И тебя самого как будто бы уже не существует. Тебя нет, есть только чёрная дыра. И ей нет конца. — Кира, — он выдохнул еле слышно. — Её звали Кира. — Красивое имя, — также тихо произнёс Шаст. — Да, очень красивое. Это жена придумала. Насмотрелась каких-то ретро-фильмов и зацепилась за него. А мне понравилось. Что удивительно, — он сдавленно усмехнулся, — Ведь мы почти никогда не сходились во мнениях. А тут как-то вот, всё сошлось. Она когда родилась, у меня будто второе дыхание открылось. Я был самым счастливым человеком на свете тогда. Мне казалось, что я летать могу. Она столько любви и нежности во мне открыла, я даже не представлял, что во мне такое есть. Это было такое яркое голубоглазое солнце, которое одной своей улыбкой стирало всю усталость, всё какое-то раздражение, весь негатив, который был во мне, и превращало это в тепло и заботу, — Арс снова замолчал. Шаст не торопил. Спустя пару минут он протянул руку в просьбе и, получив бутылку, сделал три больших глотка. — Когда ей было шесть, она гуляла с няней на площадке, и… Перестрелка на Грант-авеню, может помнишь. Два года назад. — Делёжка территорий когтей, убрали одного из боссов, помню. — Я тогда примчался в госпиталь, как только мне сообщили. Но всё равно не успел, — ещё пара глотков. — Сказали: «Обширная кровопотеря». — Арс… Мне очень жаль, — он чуть сжал его колено и погладил большим пальцем. Арсений вытащил вторую руку из-под тёплого пледа и, протиснувшись под Шастову ладонь, сцепил их пальцы в замок. — Когда мы её похоронили, Элен на следующий же день собрала вещи и… укатила… в закат. Кира, как выяснилось, на тот момент уже давно была… нашей единственной связущ… связующей нитью, поэтому… — он пожал плечами и залпом допил содержимое бутылки. Поставив её на пол, он закутался плотнее и опустил расфокусированный взгляд на их сцепленные руки. — На жёстком диске её зеркало. — Зеркало? — Шаст видел, что Арсу уже с трудом даются сложные конструкции, но также и понимал, как это для него важно, поэтому хотел разобраться, насколько это было возможно сейчас. — Существует некий… проект с интересным названием «За-зер-каль-е». — Зазеркалье? Что-то из стародревних сказок? — Тип того. Он естестс… естет… Короче, секретный. Какие-то новые исслл… исследования. Суть в том, что сознание… человеческое сознание, оно копируется на. ну. на носитель. Вот просто как цифровые данные списываются, так и личность списывается, и копия сохраняется. Ну… Наверняка же слышал все эти нет… раннерские мифы про скрипты, которые ловят души раннеров в Сети. — Да, но… Это же хуйня. Ну, это же просто городская легенда, крипипаста… Или нет? — эти мысли заставили Шаста напрячься. — Ну… Скажем… Есть определён-ная почва, — Арс тяжело выдохнул и качнул головой. — Наработки, экспер… Бля, Шаст, я… — он скривил болезненно лицо, — Я уж не знаю, насколько там… полноценна эта копия, и вообще, для чего… но… Они все там… в базе этой. И она тоже там… Шаст… — Арсений согнулся и положил голову на их руки, закрыв глаза. — Шаст… Она не должна… там… она… Шаст… — он затих. — Арс, — прошептал он над его ухом и аккуратно потрепал по плечу. — Эй, Арсений, — в ответ он получил только невнятное мычание и набор шипящих, поэтому оставил тщетные попытки разбудить и просто приобнял его свободной рукой. Он сам сейчас не знал точно, чего хочет больше: разбудить Арса и со спокойной душой разъехаться по домам, переваривая обрывки информации, или не тревожить, дать ему проспаться и хоть самую малость отдохнуть. — И что же мне с тобой делать, перепёлка? — улыбнулся он, — Я ведь даже адреса твоего не знаю, любитель анонимности, блин, — озадаченно пыхтя, он заоглядывался по сторонам. До рассвета ещё было далеко, и он уже гусиной кожей ощущал медленно, но верно ползущий вниз столбик термометра. Через час здесь станет совсем некомфортно. — Теперь ты точно на байке не удержишься, да? — Шаст вывел на роговицу приложение Деламейна, поставил геометку и вызвал машину до своего дома. Арч он сможет пригнать и завтра, а вот собрать нового Арсения после падения с мотоцикла на полной скорости — вряд ли. Даже с корпоратской платиной в Травме. — Ебааать… — обречённо протянул он, наткнувшись взглядом на высокие перила лестницы, ведущей с крыши башни вниз. — А как я? — он повернулся к сопящему Арсению и сдвинул брови, ведя придирчивым взглядом снизу вверх. Очень осторожно достав руку из-под его головы, он встал, выпрямился, размял затёкшие от долгого сидения мышцы, сгрёб пустую бутылку и кучу смятых шелестящих упаковок в импровизированную мусорку и вернулся обратно к спящему. — Прости, дорогой, но сейчас будет немного прохладно, — шептал Шаст, бережно выпутывая Арса из одеяла, — Мне нужно тебя максимально облегчить, чтобы мы оба приземлились целыми и невредимыми, чшшш… — он замер и успокаивающе положил руку ему на плечо, когда Арс возмущённо промычал что-то невнятное. — Обещаю, доберёмся до дома, укутаю тебя самым тёплым одеялом, какое только найду, но сейчас нужно немного потерпеть, — Шаст откинул в сторону плед и разогнул Арсения, оперев его спиной на спинку стула. Тот никак не отреагировал. — Так, ну что, юный Кай, пора валить в тёплые края, — он опрокинул его на себя, уложив животом на плечо и плотно обхватив его бёдра левой рукой. — Вот чёрт, я думал, ты легче. Хотя, чё я ждал, там одних мозгов на сотку. Шаст подошёл к краю, развернулся и, вцепившись правой рукой в перила, сосредоточенно ступил на первую ступеньку. Затем на вторую. На третью. Они начали медленно спускаться. Арсений периодически вздрагивал и что-то бурчал себе под нос, но, главное — не просыпался и не сопротивлялся, за что Шаст был безмерно ему благодарен. Ещё он мысленно хвалил прошлого себя за то, что тогда придумал тренироваться именно в таком варианте: взбираясь и спускаясь по высоким лестницам. В том числе, кстати, периодически с утяжелителями. Думал ли он тогда, что в один прекрасный день (ночь), ему напрямую пригодится этот навык, только в качестве утяжелителя в этот раз будет не привычный мешок с песком, а бухой в очко бывший, перекинутый через плечо. Кхм. А можно ли вообще назвать Арсения бывшим? Забавно. Этот вопрос, наверное, стоит разбить на два подвопроса, беря за основу значение слова «бывший». Во-первых, бывший — это человек, с которым когда-то были ОТНОШЕНИЯ. Можно ли назвать всю эту херабору, что произошла между ними когда-то, отношениями? Шаст не колебался — однозначно нет. Только если отношениями двух умственно отсталых с инвалидизирующим отсутствием когнитивных способностей. Один ходит весь из себя, жопой вертит, взглядом прожигает, второй вообще не вкуривает, чё происходит, тупо таращится на первого с открытым ртом и капающей слюной. И так пару месяцев. Ни разговоров, ни признаний, ни объяснений — ничего вразумительного и адекватного. А потом они пососались. Схема — во! Разъёб. А все эти там чуства-хуюства… значения не имеют. Выносятся за скобки и опускаются. За ненадобностью. О них история умалчивает. Во-вторых, бывший — это человек, с которым КОГДА-ТО БЫЛИ отношения. Когда-то. Были. Прошедшее время. Пройденный этап. Прошлое, блять. Шаст кисло вздыхает — снова мимо. Снова однозначное нет в его голове, потому что, судя по ощущениям, с пацана этого ёбанного мы, блять, так и не сдвинулись. Столько лет, столько людей, а КПД — ноль. Всё также, как и шестнадцать лет назад. И хотя за это долгое, как ему казалось, время, он почти забыл те ощущения, сегодняшний вечер услужливо воскресил их в нём. Он заново вернулся в ту точку, в которой всё его нутро одновременно парализует ледяными цепями и пробивает, взрывает огненными бутонами фейерверков простое взаимодействие с одним конкретным человеком. Вот только… Нет, кое-что всё-таки изменилось. Может, тогда гормоны или сейчас возраст, но такого точно не было. Не было столько света. Когда место того взаимодействия становится истоком, откуда по всему телу разбегаются сеткой полнокровных капилляров ручьи согревающего, ласкового тепла и спокойствия. Это так странно. И так ново. /Нет, не сдвинулись ни на миллиметр, блять/ Внизу, где-то за дряхлым внешним забором проскользили лучи фар, и перед зелёными глазами мелькнуло уведомление о прибытии такси. — Теперь ещё ожидание оплачивать, — ухмыльнулся Шаст и плотнее прижался виском к боку своей ноши, выслушивая ритмичное дыхание. Они благополучно сошли на землю, и Шаст облегчённо выдохнул. Теперь оставалось только дойти до машины, и, если с ближайшим забором, дверью и её отстреленным замком проблем не было, то вот второй, внешний, мог наградить занозами и ссадинами за неаккуратность. Он спустил Арсения с плеч, осторожно приставил его к ровной части ограждения, придерживая за талию, чтоб тот не свалился, натянул на его голову капюшон толстовки и, тщательно поправив одежду, закрыл тканью все оголённые места. — Давай, мой хороший, аккуратненько, — шептал он, протаскивая Арса через дыру в заборе и попутно внимательно следя, чтоб его нигде не зацепило. — Вот так… И ногу твою с собой возьмём обязательно. Куда ж мы без твоих прекрасных ног. /Как же хорошо, что ты в отключке, ёбтвоюмать/ Выбравшись без видимых потерь, они подошли к такси. Задняя дверь перед ними автоматически открылась, и Шаст медленно усадил Арсения на сидение, стараясь хлопнуть дверью как можно тише. Сам он обошёл машину сзади и бухнулся рядом с ним, облегчённо выдохнув. — Вас приветствует такси Дела… — Без звука, — прервал Шаст электронный голос Деламейна и мельком глянул на соседнее сидение. Арсений только звучно вдохнул и переложил голову ему на плечо, чем вызвал удовлетворённую улыбку. Перед глазами всплыло сервисное сообщение: «Вас приветствует такси Деламейн! Вы активировали беззвучный режим. В связи с этим все необходимые сообщения будут доводиться до вашего сведения в текстовом режиме. Текущая точка назначения: проезд Палмс-Вью, Глен, Хэйвуд. Всё верно?» Шаст подтвердил. «Отлично! Приятной поездки.» Машина двинулась с места. Он расслабленно откинулся на сидение и прикрыл глаза. Алкоголь его понемногу отпускал, и теперь жутко хотелось спать. Их слегка потряхивало от неровностей дороги в этой части города, и это ещё больше убаюкивало. Через несколько минут они въехали в более оживлённую часть Найт-сити, где светили фонари, мелькали вывески, и Шаст нажал на кнопку тонировки окон, создавая в машине снотворный полумрак. На одном из перекрёстков из-за вылетевшего наперерез лихача Деламейн резко затормозил, и Арсений почти свалился вперёд, но вовремя выставивший руки Шаст уберёг его от удара о хромированный пластик. — Ты куда это без меня собрался, — он притянул его назад, чуть развернул и уложил к себе на колени, подложив ему под голову свою левую руку. — Давай так. Так надёжнее. А то мало ли какие ещё мудаки на дороге встретятся. «Сервис Деламейн приносит извинения за доставленные неудобства.» Он смахнул сообщение. Обратно приняв расслабленную позу, Шаст наощупь стянул со спящей головы капюшон и стал легонько перебирать тёмные пряди. Одна за другой, они перекатывались под длинными пальцами, ласково щекоча их кончики. — Совсем не умеешь пить, Арс, — тихо ворчал Шаст, едва улыбаясь одним уголком губ и не открывая глаз. — В таком темпе и не закусывая. Как подросток, честное слово. Поди ещё и на голодный желудок, судя по результату. Так может и вправду впервые, а, Арс? Это ж чё тебя так припёрло-то? Да и я тоже хорош — нахер подливал? Видел же к чему дело идёт. Вот теперь расплачиваюсь за свою безответственность. Ну ничё, ща приедем домой, упадём в тёплую мягкую… Арсений прерывисто задышал, крупно содрогнулся, и его вырвало вниз между Шастовых ног. — И это к лучшему, — Шаст потянулся к коробке салфеток, как обычно во всех такси стоящей между передних сидений, и, забрав её всю, принялся тщательно вытирать запачканную щеку и подбородок. Убедившись, что всё чисто, он привёл Арса в вертикальное положение, — Лучше тебе до конца дороги так посидеть, тем более что, — он всмотрелся в затемнённое окно, — Мы почти уже на месте. Остался всего один поворот. Когда такси остановилось, ему пришло очередное сообщение от Деламейна. В меню дополнительных опций Шаст приплюсовал стоимость чистки салона, оплатил поездку и вышел из машины. Подняв Арсения за талию, он закинул его руку себе на плечи, и так они медленно, но без происшествий добрались до квартиры. — Дом, милый дом, — пробурчал Шаст, закрывая входную дверь. — Так, теперь пошли на кухню. — Ммм… — темноволосая голова немного приподнялась. — Шаст… А ч… чё так горько?.. — За этим мы и пришли к раковине, — он взял свободной рукой чистый стакан, набрал в него воды из-под крана и ткнул Арсу в губы, — Давай. — Чё это? — Полощи, чтоб горько не было, — Шаст наклонил стакан и помог ему приоткрыть рот. — Давай. Полощи и выплёвывай. Только не глотай. Да не глотай, ну… Давай. Вот. И выплёвывай. Выплёвывай. Молодец. Давай ещё раз. И выплёвывай. Умничка, — с горем пополам, промочив почти весь верх Арсовой толстовки, они прополоскали рот. Налив ещё половину стакана, он опять прислонил его к губам, — Теперь пей. — Не хоч… — Надо, мой хороший, чтоб завтра было легче. Надо. Давай. Маленькими глоточками. — Шаст… — он захныкал, но, всё-таки послушавшись, глоток за глотком выпил почти всё. И снова как будто обмяк. — Арс? Эй, Арс? В туалет пойдёшь? Арс? — он легонько похлопал его по щекам, — Арс? В туалет хочешь? — Неа. Шаст… — Чего? — он повёл его в направлении кровати. — Шаст… Так… плохо мне… — Ещё б, так бухать, — по-доброму фыркнул он. — Садись давай, — он усадил его на кровать, придерживая за плечи. — Вот это мы с тебя снимем, давай рукава. Вот так. Уже лучше, правда? Ложись, — Шаст откинул покрывало, бережно опустил Арсения на бок и поднял на кровать его ноги. Расшнуровав кроссовки, он снял и их, стащив вместе с ними носки. /Ноги ледяные. Чё ж ты мёрзнешь-то постоянно/ Шаст опустился на пол, выдвинул подкроватный ящик и достал оттуда толстый широкий плед с плотным ворсом. Расправив его, он накрыл им Арса. — Я тебе обещал самую тёплую вещь в моей квартире, — шептал он, подворачивая плед под его ноги и бока, — Вот она. Вся в твоём распоряжении. Только согревайся скорее. В Шастовом мозгу промелькнула мысль о том, что тепло его тела в купе с одеялом согрело бы Арса гораздо быстрее, но он отмахнулся от неё. Это было бы чересчур. В какой-то экстремальной ситуации — да, конечно, в тёплой квартире под толстенным пледом — нет. Ещё напридумывает там себе потом. Это он сейчас весь такой пластилиновый. Кто его знает, как он отреагирует на такое с утра. Лучше не надо. Встав с кровати, Шаст подошёл к холодильнику, достал оттуда небольшую бутылку минеральной воды и поставил на тумбочку с Арсовой стороны. Проходя мимо раковины, он налил из-под крана стакан воды и залпом влил его в себя. — Шаст… — Оу? — отозвался он, стягивая штаны. — Шаст… не уходи, а… — Я тут, Арс. Всё хорошо. Сейчас разденусь и тоже лягу. — Шаст, не уходи… — Ну куда я уйду? Это ж всё-таки моя квартира. Ты в моей кровати. Вот и сам я уже тут, рядом с тобой, — он залез под покрывало и устроился на спине, — Всё хорошо. — Шаст… прости меня… пожалуйста… прости… — Эй, ты чего, — он развернулся к нему и уставился в спутавшийся затылок. — Арс, всё нормально. Со всеми бывает, дело-то житейское. Не из-за чего переживать. Правда. Всё хорошо. — Прости меня… Только… не уходи. Пожалуйста… — Арс, я здесь, рядом, сзади тебя. Я никуда не уйду. Я с тобой, — Шаст уже потянулся, чтобы положить руку ему на плечо, но вовремя одёрнул сам себя и для верности скрестил руки на груди. — Всё будет хорошо. Ты только поспи. А я буду рядом. — Шаст… — Да, Арс? — Ш… — послышался тяжёлый выдох. — Снова тошнит? — Шаст в готовности приподнял голову. — Ты… ты можешь… Шаст… можешь… обнять меня? — Ты хочешь, чтобы я тебя обнял? — после затянувшейся паузы спросил он, так и не опустив головы. — Обними меня… пожалуйста. Шаст… Ты… обними меня… пожалуйста… Обними… Шаст… — Да… да. Хорошо. Конечно. Сейчас, — закутанный в покрывало, он придвинулся вплотную к спине Арсения и, уткнувшись носом в его шею, крепко обнял поверх пледа где-то в районе талии. Почувствовав едва сохранившийся после их ночных приключений, запах Арсового парфюма, смешанный с естественным запахом его кожи и толикой пота, Шаст вдохнул как можно глубже, пытаясь заполнить этим ароматом свои лёгкие до предела и запечатлеть этот момент настоящего в своей памяти. А потом будет потом. — Так лучше? — Да… Хорошо… очень. Шаст… — Чшшш… Главное, что хорошо, Арс. Сейчас хорошо. А со всем остальным мы разберёмся. Ты засыпай. Засыпай, Арс, а я буду тебя обнимать. И никуда не уйду, обещаю тебе. — Хорошо, Шаст. — Хорошо, Арс, — он закрыл глаза, и мечтательная улыбка тронула его губы. — От лица персонала мотеля «Свободная калифорния» желаю вам, блядь, приятных сновидений. Шаст ласково ткнул кончиком носа в Арсову шею, а затем тепло прикоснувшись губами, поцеловал в ту же точку. Он не видел его лица, но мог поклясться чем угодно — Арсений улыбался.