Совёнок

Воскресенье пролетело быстро, и вполне неплохо. Прогулка по зоопарку прошла весьма удачно, хоть соседки по комнате больше говорили друг с другом, по причине, что знали друг друга годами. Но давали вставить слово и Алисе, не заставляя её почувствовать себя лишней. Девушка расслабилась за эту прогулку, почувствовала себя хорошо и спокойно, и хоть немного отдохнула после двух субботних бесед с Ромашовым. С девочками было легко говорить, и можно было не опасаться за себя. Зоопарк изменился после войны, новые клетки, новые животные, но в некоторых, правда остались прежние обитатели. Например, белый медведь… Алиса помнила его еще с сорокового. Раньше он был более подвижным, танцевал на задних лапах за вкусняшки, сейчас же опасливо прятался в домике. Наверняка, ещё не забыл жутких звуков взрывов… Так жутко, когда люди переживают подобное, но ещё хуже, когда война касается ни в чём не повинных животных. Люди старались сделать всё, чтобы забыть ужасные четыре года, перестраивали переделывали на новый лад, и даже расстановка клеток изменилась. Алисе было сложно ориентироваться, но с помощью соседок по комнате это удалось. День прошел слишком быстро, и самым вечером они условились погулять и на следующих выходных, на этот раз в планетарий. Алисе было приятно вспомнить любимые места, которые сейчас стали совсем другими. И в общении с людьми она даже забывала о своей тоске по матери. Отпускала её. Утром девушка отправилась на завтрак вместе со всеми, и проглотив весьма липкую кашу с непонятными мясными комками, попрощалась с новыми подругами до вечера. Ей нужно было поддерживать легенду об одиночестве, чтобы Ромашов ничего не заподозрил. Зайдя в класс, Алиса сразу бросила взгляд на предпоследнюю парту на стороне мальчиков. Она собиралась подойти к Саше, чтобы попросить его сходить с ней в квартиру. Глупая идея, да, но… Но идти одной, звать милицию, что-то доказывать девушка бы просто не смогла по одной простой причине. Она ничего не понимала в юридических вопросах, и терялась, когда нужно было разговаривать со взрослыми людьми. Можно было бы попросить Марью Васильевну, но напрягать постороннюю, хоть и близкую ей, женщину не хотелось. Алиса всё воскресенье раздумывала, что именно ей сделать с чужими людьми дома, и обратиться за помощью ей показалось лучшим вариантом. Григорьев казался ей хорошим парнем, который защитит в случае чего, да и просто подскажет. С ним было интересно общаться, гулять. Но, к её удивлению, за их партой не сидел не только Саша, но и его друг Валентин. Возможно, оба опаздывают? Хотя, нет. Алиса увидела приветственно махнувшего ей Валю на второй парте. Пересел? С чего такие перемены. Может, и Саша где-то на другом месте… Но нет, первого, и пока что единственного друга в детдоме, не было видно. Алиса опустила голову, понимая, что ей не стоит забывать о деле… После него друзей должно стать побольше. Девушка махнула Вале в ответ, и со вздохом отправилась к парте Ромашова, который был очень занят каким-то диалогом. По крайней мере пришёл сегодня… Алиса искренне понадеялась, что её сегодняшний разговор с этим грубым парнем станет последним. Таня, хоть и не ставшая больше верить, или как-то по-дружески относиться к Алисе после одного дня прогулки, но по крайней мере не смотрела, как на предательницу, и даже пожелала «удачи» в краже тетради. Михаил выглядел как-то странно, он то и дело потирал горло, двигал носом, и будто с трудом выпускал слова изо рта. Его голос изменился, стал каким-то сдавленным и сиплым. Он переговаривался с незнакомым ей одноклассником, и без остановки покашливал. — Привет. Сегодня решил посетить школу? — задала вопрос она, встав перед партой. На этот раз он замер лишь на миг, и даже не вздрогнул. Жёлтые глаза окинули девушку каким-то изучающим, новым взглядом. На какую-то секунду, ей показалось, что в его взгляде промелькнула радость от встречи. Он даже улыбнулся, но его улыбка была какой-то застывшей. Да и, глаза оставались совершенно пустыми, стеклянными. Заметив, что Алиса увидела его подобие улыбки, парень вмиг переменился. Теперь его взгляд стал неприятным, и злым. Совсем как когда они встретились вечером, когда он направлялся в магазин… Нахмурившись, Ромашов просто положил свою сумку на место рядом, и завершив беседу с одноклассником, обратился к девушке: — Ты общаешься с другими. Сядь к ним. — указал рукой он на Таню, глядя на Алису будто с вызовом, словно ожидая, что именно она сделает. В его голосе скользнула досада, словно он расстраивался от того, что увидел Алису, беседующую не только с ним. Подобное удивило, ведь даже хорошими знакомыми их нельзя было назвать. И заметил же, что она перекинулась парой слов… Такая внимательность Ромашова даже раздражала, оставалось лишь надеяться, что он не слышал самой беседы с той девушкой… Хотя, после её неудачной попытки украсть тетрадь, было очевидно, что он понимает цель её общения… Выпустив из себя всего несколько слов, Михаил зашёлся в сухом кашле, прикрыв рот ладонью. Худая спина содрогалась от каждого его движения, что выглядело жалко, и даже немножко жутко. Девушка просто двинула его же сумку ближе к нему, и села на скамью, став доставать тетрадь из портфеля. Отвлекшись на кашель, он не стал сталкивать Алису, и просто устало опустил голову, достав из кармана платок, чтобы высморкаться. Тот самый, которым она пыталась оттереть его руку… К слову, уже чистую. — Я хотела с тобой. — сухо бросила девушка, не будучи искренней. Меньше всего ей сейчас хотелось сидеть с Ромашовым, и пытаться как-то расположить его к себе… С ближайшего рассмотрение Михаил выглядел ещё хуже. Дышал со свистом, отрывисто и даже казалось, что через рот. Губы были потресканы, а щёки ещё сильнее побелели. Алиса ужаснулась, не понимая, что именно произошло с Ромашовым. Когда они расставались, позавчера, он выглядел вполне нормально. Простыл? Да ещё и так сильно… — Здесь занято. Либо плати. — хрипло проговорил парень, в очередной раз начиная кашлять. Сидя рядом, Алиса чувствовала его учащённое, с присвистом, дыхание и на какой-то момент задумалась, не заразит ли он… По телу Михаила прошла дрожь, и он замер, резко развернув голову в сторону Алисы. Смотреть на его покрасневшие от напряжения глаза было просто невыносимо. И как он с таким состоянием вообще решил прийти на уроки… Отлежался бы. Что за издевательство над собой же. — Платить, чтобы сесть за парту? Шутишь? — усмехнулась Алиса, положив руки на спинку скамьи. Она уже сидела, несмотря на его сопротивление. Платить за место за партой, это было уже за гранью… Мало того, что ей не хотелось сидеть с Ромашовым, так теперь ей ещё надо было бороться за нежелаемое! Парень криво усмехнулся, шмыгнув носом. Но Алиса заметила, как в его глазах промелькнул интерес. Так внимательно Михаил ещё никогда на неё не смотрел. Это выжидание её реакции, мелькнувшее на его лице, почему-то задело Алису. Как будто она была каким-то зверьком, над которым он ставил опыты. В первый момент девушка растерялась и даже попыталась отодвинуться. Благо, между ними сейчас лежала сумка, и колени никак не соприкасались — Такие правила. Либо садись хоть на пол. — хрипло бросил он, достав из сумки учебник по литературе, и став листать его. Алиса постаралась краем глаза заглянуть внутрь, в надежде увидеть эту пресловутую тетрадь. Ромашов показательно раскрыл сумку, показывая, что там нет желаемого, и просто отвернулся к окну, не комментируя. Он рвано выдохнул, показывая всем своим существом усталость от этой ситуации. Алиса тоже почувствовала напряжение, резко охватившее их двоих. Нужно было срочно менять тему, пока её на самом деле не выгнали. Хоть сегодняшний день и обещал быть бессмысленным в плане кражи тетради, но она ещё могла попытаться выяснить одну вещь. — А где Саша? Опаздывает? — тихо произнесла девушка, бросив взгляд на парту перед их. Там никого не было, и на стороне девочек тоже никто не занял последнюю, и предпоследнюю парту. По сути, они сидели в отдалении от всех, будто даже и не в классе. Другие переговаривались, ожидали учителя, чему-то смеялись, а они вдвоём сидели, будто и не принадлежали к группе одноклассников. Далеко от всех, не принимая участия в беседе. Услышав имя другого парня, Ромашов вмиг переменился. И до того недовольный, он сделался до неприличия раздражительным и резким. Его лицо вытянулось, глаза посуровели, ноздри раздулись, губы презрительно сжались, а брови нахмурились. С минуту он молчал, словно раздумывая, как бы ему отреагировать на услышанное. — Соскучилась? Я тебе не информбюро. — грубо бросил Михаил, тут же начав очень сильно кашлять. Его поза казалась напряженной, было очевидно, что ему неприятно одно упоминание имени Григорьева. — Ответь и всё. — просто сказала Алиса, пожав плечами. По сути, она могла спросить и у кого-то другого, но была уверена, что Ромашов точно знает ответ, учитывая, что он записывает даже мелкие грешки. Пропуск занятий явно не прошел бы мимо него. Пусть он и не любил Сашу. — В город свой уехал. К сестре. — чуть погодя, таки ответил Ромашов, после чего начал листать учебник. Не для того, чтобы почитать. Нет. Отвлечься. Его пальцы рассеянно блуждали по страницам, а глаза смотрели на падающий из окна солнечный свет. — У него сестра есть? Почему не в детдоме? — удивлённо спросила Алиса, не понимая, как так вышло, что детей разделили. Может, были слишком маленькими, и не могли сказать? И, почему Саша ни разу даже не заикнулся про сестру? Хотел скрыть, или сказанное сейчас было лишь выдумкой Михаила? Может они были просто слишком мало знакомы… Под солнечным светом, жёлтые глаза Ромашова как будто горели, были самим пламенем. И это пламя было готово опалить её, когда его губы скривились в нехорошей усмешке. — Понятия не имею. Знаю только, что он своего отца убил, и уехал из города. Муки совести, наверное. — бросил Ромашов, будто мимоходом, но вкладывая в эти слова всю свою неприязнь, презрительность, насмешку. Как будто хотел отомстить недругу рассказом этой, поистине жуткой информации, девушке. Алисе показалось, что она ослышалась. Подобное просто не могло быть правдой. Саша и убил отца… Это звучало, как очень-очень плохо написанная комедия. По её спине, против воли поползли мерзкие, нехорошие мурашки. Мурашки разочарования, тоски, бессильной ярости и ожидания беды. — Что значит отца убил… Зачем ты так нагло врёшь… — не стесняясь в выражениях, резко выпалила она, схватив Ромашова за руку, надеясь, что так собьёт его с толку, и он ответит правду. Но видимо, простуда как-то притупила его стеснительность. Парень лишь посмотрел на неё с бесстрастным лицом, стал неприятно кашлять, и забрал руку, чтобы прикрыть рот. Соврать о таком это было уже перебором даже для него. Алиса не собиралась верить в подобное, Саша был последним человеком, про которого она бы подумала, что он способен на убийство. А может, и вообще не подумала бы. — Из-за него его отца расстреляли в тюрьме. — довольно произнёс парень, в его голосе не было ни капли лжи. Либо он слишком хорошо притворялся, либо… Или все же не врал? Девушка неотрывно смотрела в его глаза, и ужасалась тому, что не видела в них бесчестия. — Я не понимаю… Он тут причём? — неверяще проговорила Алиса, искренне стараясь найти подвох… Ложь… Может, отец Саши погиб на войне, и Ромашов сообщил это подобным неприглядным образом? Девушка уже хотела подняться из-за парты, и пойти спросить у кого-то другого, одноклассники точно знали причину гибели отца Григорьева, как вдруг ощутила, что её взяли за край рукава. Алиса отметила, что Михаил уже который раз прикасается к ней только через одежду, либо взявшись за эту самую одежду. Будто, боится взять именно за руку. Или, не хочет. Для неё в подобном прикосновении не было ничего особенного, простая формальность в общении. Взять за руку, погладить по плечу, прикоснуться к волосам. Она делала это с подругами миллион раз, но видимо, для одинокого человека подобные действия значили слишком многое. Прикоснуться к кому-то впервые за долгие годы… Подобное может вызвать сильные эмоции, сродни тем, которые вызывают наркотики. К этому слишком легко привыкнуть, а отказаться… Отказаться сродни самоубийству. — Я не знаю всей истории. Это мельком услышал. Как он сокрушался, что отца расстреляли из-за какой-то его оплошности в детстве. — Ромашов заговорил как-то странно, отрывисто. Если отвлечься от того, что его голос звучал гнусаво из-за заложенного носа, то сейчас он звучал ещё и как-то нервно. Будто заметив, что девушке откровенно не понравилась его тема для разговора, он попытался перемениться. Или, скорее, попытался поменять тон и сбавить обороты. Получалось у него слабо. — Я должна поговорить с ним. Он не мог это сделать специально. — уронив руки на собственные колени, почти прошептала Алиса. Ей стало чуть легче на душе от мысли, что всё произошло случайно. Зная, как в их время отправляют в лагеря по поводу и без… Порой даже помыслить о чем-то было страшно. Но всё же… Знать, что отец умер из-за собственной ошибки… На месте Саши она бы не выдержала. — А поверила бы, что я сделал специально? — донёсся до неё тихий, задумчивый голос Михаила. Алисе показалось, что он вложил все силы, чтобы спросить это спокойно. И всё равно. В конце голос чуть дрогнул, выдавая опасение, а плечи его вздрогнули одновременно с тем, как парень шмыгнул носом наверное, десятый раз за последние пару минут. Его глаза бегали, пальцы подрагивали, будто он ожидал её ответа, как приговора. — Я не знаю тебя, чтобы судить. — только и сказала Алиса, отведя взгляд от Ромашова. Хоть про него и говорили, что он записывает, чтобы заложить одноклассников, но убийство… Михаил казался ей очень трусливым человеком, неспособным на такое. А впрочем, для убийства не всегда нужна смелость. Порой хватит и безрассудности. — Зато у Саши презумпция невиновности. Я не разрешал сесть. — резко нахмурился парень, явно недовольный её ответом. Опять. Казалось, недовольство это то, что текло по его венам вместо крови. И ещё. Зависть, выражающаяся даже в том, что хотел узнать, думает ли Алиса о нём, как о возможном убийце, после того, как она подумала это про Сашу… Девушка покачала головой, отгоняя странные мысли. Ей было не понять логику Ромашова, но в целом, она немного осознавала, что его задело. То, что его недругу заранее не согласились приписать грех, в то время как ему, наверняка, поверили бы во все совершенные злодеяния, существующие в мире, даже если бы он был не виноват. А сейчас он действительно не был ни в чём виноват. — Урок начался. Мне в проходе стоять? — заметила девушка, только сейчас увидев, что учительница литературы что-то рассказывает у доски. Из-за того, что они сидели в отдалении от всех, никто даже не сделал замечание, наверняка просто не слыша их переговоров. У Алисы на какую-то минуту действительно пролетела мысль, сидят ли они действительно в классе, или это только иллюзия… Из такого, задумчивого состояния её вырвал резкий, надрывистый кашель Михаила. Девушка мгновенно пришла в себя и встряхнула головой, будто прогоняя наваждение. — Хоть в коридоре. Сегодня решила без новой одежды? — хрипло, и потирая горло пальцами, спросил Ромашов, даже не окидывая её сейчас взглядом. Видимо, все было замечено во время общения. — Ты магазин моды? — сухо бросила Алиса, открывая тетрадь. Учительница вызвала к доске одноклассницу, чтобы та рассказала анализ произведения «Преступление и наказание», и сказала другим ученикам записывать важные моменты из рассказа. Девушка не читала это произведение, она просто физически не успела бы с этой попыткой подружиться, свыкнуться с новой жизнью, необходимостью разобраться с квартирой, ещё и выкрасть тетрадь… Пора было заканчивать с непонятными делами, шла её вторая неделя учёбы в этой школе, а значит, стоило взяться за голову. Не так далеко было поступление в институт… Алиса мечтала поступить в музыкальный, и после окончания получить работу в театре. Играть на пианино, сидя на сцене… Лишь раз девушка была там, будучи ещё совсем ребенком. Марья Васильевна привела учеников на балет, а по окончанию договорилась, чтобы детям показали инструменты. Тот день до сих пор был жив в памяти Алисы, как и её цель. Не мечта. Именно цель сидеть там, и уже самостоятельно показать новому поколению детей, пришедшему на экскурсии волшебство музыки. Очаровать ею. — Интересно. Сколько у тебя такого есть. — проговорил Ромашов, тоже записывая сказанное. Сегодня решил без самодеятельности? Может, у него были какие-то проблемы именно с французским, раз не хотел писать именно его. Алиса не стала ничего отвечать на очередной вопрос про одежду, и он, кажется был не против. По-крайней мере, не стал спорить, и их парта погрузилась в тишину. Какое-то время они просто молча слушали учительницу, и записывали. Одноклассники отвечали, рассуждали насчёт произведения. Урок летел быстро, легко. В один момент, вызвали Алису, но девушка честно сказала, что не читала «Преступление и наказание». Ей простили на первый раз, напомнив, что надо скорее приспосабливаться к новой жизни, и включаться в работу. Она пообещала на следующий урок обязательно прочесть, после села обратно за парту, и бросила взгляд на своего соседа. Когда Ромашов что-то делал, он был самым тихим человеком, их всех, кого она видела. Практически не шевелился, и был сосредоточен только на написании. Алису даже чем-то восхитила эта концентрация, сама она с трудом могла не отвлекаться на разные вещи, даже занимаясь чем-то интересным. Подложив руку под голову, девушка наблюдала, за тем, как он выписывает основные моменты произведения, диктуемые учительницей. Как легко скользит его рука с пером, оставляя ровные, аккуратные строчки. Как он спокойно сидит, не обращая внимания на осенний холод, ветер, дующий из щелей окна. Только время от времени срывается на кашель, и морщится от боли в горле. Иногда, Ромашов поднимал на нее глаза и какое-то время молча смотрел, а потом опять склонялся над бумагой. В какую-то секунду Алисе показалось, что он будто специально пытался писать ещё красивее. Когда заметил, что она наблюдает. Выделывался? — Сходишь со мной в квартиру? Я сама пыталась, там какие-то люди сидели, мне стало страшно зайти. — неожиданно даже для самой себя, предложила Алиса. Эта мысль была такой странной, безрассудной, удивившей даже её саму. Как будто ему можно было довериться… Но с другой стороны, больше было просто некому. Подруг как таковых она ещё не нашла… И рисковала потерять то зарождение хороших отношений с соседками, если бы они узнали, что девушка намеревается общаться с Ромашовым не для того, чтобы похитить тетрадь. А, чтобы просить его помощи. Украдкой, она перевела взгляд на одноклассниц, но на неё никто не смотрел, видимо, думая что разговор это лишь выполнение задания. — Не понял предложения. Какая квартира, какие люди? Зачем тебе я? — задумчиво протянул Михаил, повернув голову к ней. Он несколько раз моргнул, словно пытаясь сосредоточиться на вопросе. Видя, какой болезненный у него взгляд, Алиса усомнилась в своей же затее. С таким состоянием он бы вряд-ли мог помочь. Разве что, накашлять на уголовников, если это именно они заняли её квартиру, чтобы и те заболели. Девушка усмехнулась в ладонь своей идее, и тут же заметила, как из безразличного его взгляд становится недовольным. Подумал, что над ним? — Моя квартира. Люди не мои. Сходи со мной, посмотреть, кто там. Мне страшно одной. — коротко пояснила она, подумав, что этого будет достаточно. Но нет. Услышав информацию, Ромашов посмотрел на неё с таким интересом, словно перед ним внезапно появилось как минимум сто эксклюзивных вещей, которые можно было продать. Выгода. Вот, что скользило в его взгляде. Как будто сейчас прикидывал, что можно получить от человека с квартирой… — Если есть квартира, почему ты здесь? Жила бы там, и не мучилась. Хотя, её можно сдавать, живя здесь… Получала бы доход… — спросил Михаил, отложив перо на парту. Предварительно вытерев кончик, чтобы не испачкать. Алиса на миг даже удивилась такому глупому вопросу, и тому, как быстро он нашёл как получить денег. Если бы у неё остались родственники… Тогда и дня не пришлось бы проводить в детдоме. Сдавать… Нет уж, квартира итак слишком долго видела чужих людей, чтобы ещё и сдавать её. Пусть ждёт свою хозяйку. — Я же несовершеннолетняя. После окончания школы буду жить там. Сходишь со мной? — слишком быстро, чтобы не утонуть в горьких воспоминаниях о жизни в квартире с родными, не расплакаться рядом с этим парнем, которому, казалось, кроме наживы ничего и не было нужно. Он не должен был увидеть её в таком состоянии… Алиса отвернула от Михаила голову, спрятав лицо в ладонях, и болезненно выдохнула. Как же ей хотелось попросить помощи у Саши… А сейчас будет пытаться добиться у Ромашова… Как будто сама судьба насмехается, с первого дня подбросив ей этого белобрысого парня, и то и дело сводя с ним. — Я тебе что, милиция? Я не хочу подвергать себя опасности ради ничего. И ради никого. — услышала она, не видя его лица. Грубость. Как это было ожидаемо. Но всё же, ей показалось, или в его голосе мелькнуло что-то ещё? Горькое? Как будто, он заметил, что она пытается скрыть слёзы, и это его уязвило. Михаил еле заметно поморщился, когда Алиса придвинулась, совсем близко, чтобы разгадать ту самую странную эмоцию в голосе. Мелькнула обида, от того, что парень нарек её «никем». Они встретились глазами, но на секунду, только на одну секунду. Может, из-за этих секунд и тон его голоса изменился: стал чуть мягче, словно снисходительнее. В эту секунду она разглядела его опущенные губы. Ромашов внезапно стал похож на обиженного маленького мальчика. Шрам на его щеке под солнечным светом виднелась особенно явно. Увидев, куда именно смотрит девушка, Михаил резко отвернулся от неё, и стал нарочито быстро что-то записывать. Его аккуратные буквы превратились в кашу из-за дрожащих пальцев, а щеки заалели. Видно было, как ему неловко оттого, что Алиса увидела, рассмотрела. Какая-то плохая история, связанная со шрамом? Может, какое-то ранение от снарядов… — Прозвучало грубо. — сухо бросила девушка, подняв голову на часы над доской. До конца первого урока оставалось минут десять, а она так и не запомнила темы… Всё время потратив на беседу с Ромашовым. По возвращению в комнату определенно надо было засесть за литературу. Не дело перед грядущими выпускными экзаменами не уделять время учёбе. — Нет, правда, почему я? Пытаешься втереться в доверие? — сейчас его привычно грубый голос прозвучал даже слишком мягко, несвойственно ему. К чему был вопрос, ведь Михаил, как никто другой знал, для чего Алиса подсела к нему… И всё равно спрашивал. Как будто надеялся на что-то иное… На дружбу? — Не знаю кого ещё позвать. Я думала Сашу… — ответила девушка, не задумываясь о последствиях. Резкий звук заставил всех в классе обернуться на последнюю парту, а учительницу даже сделать замечание. Парень ударил по столу книгой так, что всё, лежащее на нём подпрыгнуло. Алиса в непонимании взглянула на его лицо, и увидела, как сильно поджались его губы, как напряглись челюсти. Ромашов резко отвернулся к окну. На его лице отразилась гримаса ярости и боли. Впрочем, через секунду это выражение исчезло. Он выпрямился и перевёл взгляд на Алису, глядя на неё, как на что-то невероятно гадкое. — Пошла к чёрту. Тварь. — сквозь зубы процедил Ромашов, и отодвинулся от девушки так, что стал сидеть на самом краю парты. Практически на воздухе. Ей была непонятна эта внезапная перемена его настроения. Она не понимала, что ему не понравилось в её ответе. Михаил весь напрягся, на лице мелькнуло обиженное выражение. Подняв руку, Ромашов убрал волосы со лба, чтобы она не видела, как у него дрожат пальцы. — Ты чего? — непонимающе спросила Алиса. Ромашов молчал. Он был бледен, и глядел куда-то в сторону. Делал вид, что не услышал вопроса. Одноклассники тихо переговаривались, поглядывая на их парту, и обсуждали, чем именно эта новенькая так довела самого тихого парня. Звонок, извещающий об окончании урока был слишком неожиданным. Ученики стали подниматься с мест, чтобы пройтись, размяться перед следующим уроком, кажется, это была география, хотя точно Алиса не помнила. Кто-то остался сидеть, чтобы готовиться к уроку. Михаил продолжал молчать, а Алисе стало казаться, что их молчание слишком затянулось. Почему-то ей стало холодно. Не снаружи, внутри. На душе у нее было скверно, словно она наткнулась на какое-то огромное и непроходимое препятствие. Окончательно перекрыв себе путь к его доверию, и возможности выкрасть тетрадь… К этому примешивалась досада, девушка никак не могла понять, чего Ромашов от нее хочет. Что она сказала такого ужасного? — Не смей ставить меня на второе место. Тем более, с этим. Ненавижу. Я могу быть либо единственным, либо вообще не быть. — заметив, что Алиса никуда не уходит, а сидит, и ждёт его ответа, сквозь зубы процедил Михаил. Ревность. Как она могла не понять. Ревность и очень сильная обида, от того, что в очередной раз выбрали не его. И ничего с этим не поделаешь. Всегда это происходит одинаково. Сначала думаешь, что что-то значишь для человека, и в очередной раз понимаешь, насколько ты не важен ему на самом деле. Михаил вряд-ли мог думать про какую-то важность. Но, надеяться… Конечно, это было бы наивным. Учитывая, что он узнал, что общение Алисы изначально не для того, чтобы подружиться. Но сейчас, глядя в его обиженные жёлтые глаза, она думала, неужели он думает о чём-то таком? Надеется на общение? И что это такое, общение, по его понятиям? Желание с кем-нибудь поговорить, или просто усталость от одиночества? Странное слово, одиночество. Похожее на изгнание. В его случае, исключительно добровольное. — Извини. Не думала, что заденет. Не пойдёшь? — порадовавшись, что в классе остались единицы, и они вряд-ли отметили бы её общение с Ромашовым, Алиса взяла его за руку. Она не думала, с какой целью это делает, просто сделала. Его пальцы были практически ледяными, ещё холоднее, чем когда они общались в субботу… Парень вздрогнул, но промолчал. Алиса же не собиралась терять шанс на сближение с ним. Уже второй раз она была на грани этого, и из-за собственной же неосторожности. Михаил несколько раз дрогнул от кашля, а после этого нахмурился, и стал свободной рукой гладить шею. Пытаться успокоить ноющее горло. Ещё через секунду он рванул свою руку из её ладони, и спрятал её в карман. — А что мне за это будет? Я за «просто так» не помогаю. — его голос был хитрым, хриплым и даже немного злобным. Последнее в нём скользило от того, что его не выбрали сразу. А первое из соображений собственной выгоды. Алиса пожала плечами, скрывая радость от его косвенного согласия. Головы коснулась мысль, помогал ли он вообще кому-то, как сейчас согласился ей? У него одна мысль о выгоде… Может, уже придумал, что получить от неё? — А что хочешь? — просто сказала девушка, решившая не гадать. Глаза Ромашова загорелись, а грудь стала содрогаться от очередного приступа кашля, казалось, что его лёгкие вот-вот лопнут от такого напряжения. Алиса поморщилась, понадеявшись, что не заразится так, сидя с ним. И почему он не остался дома, лечиться. — Пару вещей подаришь. У тебя всё равно их много. Ничего не потеряешь. — с каким-то, даже можно сказать вожделением, выпустил из себя Михаил. В его взгляде мелькнул огонь, какого Алиса ещё не видела. Девушка подавила в себе желание засмеяться от того, что представила, как Ромашов будет носить её платья, либо юбки. Но она тут же отогнала эту мысль. И чуть не засмеялась второй раз от мысли, что чтобы заслужить такой интерес и восхищение в его лице надо быть вещью. Либо деньгами. — Носить будешь? — Продам. Можешь считать, что заплатила так. — бросил он, наверняка уже мысленно представляя, какую сумму можно получить за одежду. Алиса пожала плечами, она понятия не имела, что у неё сколько стоило, и не жалела отдать что-то. Большинство одежды ей купили уже по окончанию войны, чтобы хоть как-то порадовать девушку вдали от родины, пока не вернулись туда. Но Алиса не была рада. Она просто хотела увидеть отца, а не чемоданы с нарядами… Девушка поспешила скрыть лицо, отвернув голову от Михаила. Длинная коса скользнула с плеча на спину. Ожидать, что Ромашов сделает что-то бескорыстно было бы глупо. Но она была довольна что получила помощь хотя бы так. — Хорошо. Я после уроков зайду в комнату, возьму для тебя. — кивнула головой девушка, немного призадумавшись, что именно его могло бы заинтересовать. Возможно, вещи купленные именно в Швейцарии, таких точно не было в союзе. Вот только, кому он собирался продавать, было странно думать, что в детдоме у детей могли быть деньги… Но возможно, он занимался этим и вне стен. Алиса вообще не разбиралась в подобных делах, и сама скорее бы просто подарила, чем стала бы искать, кому может это понадобиться платно… — Давай тогда уже после. — произнёс Ромашов, вырывая её из размышлений. — После чего? — После того, как меня убьют в твоей квартире засевшие там преступники. — хмыкнул Ромашов, вызывая у неё усмешку. Он и сам чуть улыбался, кажется, его настроение улучшилось от мысли, что ему позволят обладать какой-то новой вещью. На какой-то миг Алиса даже позавидовала тому, что ему для счастья нужно было так мало. — Думаешь, всё так плохо? — озадаченно отозвалась девушка. Признаться, она хотела просто показать документы на квартиру, и тихо выгнать оттуда чужих людей. Об убийстве, либо ранении она и думать не желала… От одной мысли об этом по телу бежала дрожь. А вот, Михаилу, кажется стало всё равно, когда он услышал про одежду. Может, в квартире всё же мирные люди, лишившиеся дома… И можно будет договориться… — Не знаю я. Хочу увидеть вещи. Вынесешь мне сумку вечером. Я сам выберу, что мне понравится. — Ромашов несколько раз хмыкнул, словно прочищая горло, а после довольно громко кашлянул, прикрывая рукой рот. Алиса даже вздрогнула от того, насколько сильно он заходился в кашле, даже раскачивался из стороны в сторону. Парень весь покраснел от напряжения в попытках прекратить этот кошмар. И как он собирался идти помогать… Видимо, когда Ромашов видел перед собой выгоду, его не могла остановить даже собственная погибель. — Ты когда успел так простыть? — озабоченно проговорила Алиса, окинув покрасневшего Михаила, который не переставал дёргаться от кашля. То малое количество одноклассников, оставшихся на перемене со страхом поглядывали на последнюю парту. Да девушке и самой было страшновато сидеть рядом… Болеть очень не хотелось. Тем более в такое гадкое время года… Не успеешь вылечиться, и тут же тебя поджидает новая простуда. — Ну, отсядь, если боишься. Как осень, так простужаюсь. Это невозможно, не дом, а просто место для заболеваний. Лотерея, проснёшься или нет от холода. — недовольно выдохнул парень, став высмаркиваться. Он отвернулся, чтобы не дышать на Алису. Было видно, что ему неприятно, как он себя показывает перед ней, но ничего поделать он не мог. Хоть и порой старался сдержать очередное желание чихнуть, от чего щеки краснели, как у помидора. — Мне тоже холодно спать. Никогда так не было, даже когда без отопления сидели… Ты легко мёрзнешь? — девушка была очень даже согласна с Михаилом. Каждая её ночь проходила в диком холоде, какого не было даже во время войны, когда бывало не топили. Она дрожала ночами, зябла днем. Порой казалось, на улице теплее, чем в их детдоме. И этот ещё был одним из лучших в городе… Какой же тогда худший? Тётя, тётя, видела бы она, куда отправила племянницу… Но, Алиса не жаловалась. Она не имела права на это. И была благодарна и за то, что после смерти матери тетя держала её у себя ещё месяц. Дальше не смогла по финансам. — Не надо говорить со мной так, как будто мы задушевные друзья. Легко. Мне даже летом часто холодно. Особенность организма. — недовольно буркнул Ромашов, явно раздосадованный тем, что её заботливый вопрос не был искренним. Недовольный тем, что она пытается играть в подругу, не являясь ею. Он был готов принять её лицемерие, но не её попытку выдать его за искренность. — Я обычно нет. Но здесь какой-то ужас с одеялами, и окнами. — устало выдохнула Алиса. Даже сейчас, в классе ей было прохладно, а ведь надела тёплую кофту под блузку, надеясь, что так не заметят, и не отругают. А Ромашов был в одной рубашке, продолжая дрожать от боли в горле, и раскатов кашля. — Какой у тебя жуткий кашель… Давай я лекарство дам, это же невыносимо. — предложила девушка, уже не в силах терпеть его мучения. Как бы она не относилась к Михаилу, каким бы человеком он ни был, сейчас ей было искренне его жаль. И хотелось помочь. Просто чтобы он перестал дрожать от боли в горле. — А у тебя есть? — Ромашов глянул на неё, как на свою надежду. Он держал шею пальцами, словно пытался так удержать кашель внутри, но тот всё равно рвался наружу. — Да. В комнате. Могу сходить, принести. — кивнула Алиса, мельком глянув на часы. До конца перерыва оставалось пару минут, она бы успела сбегать. Лекарств у неё было очень немного, но девушке было не жаль поделиться. Просто пусть ему станет получше. — Хорошо. Неси. — махнул рукой Ромашов, а Алиса встала из-за парты, оставляя за спиной его, его кашель, и внимательные взгляды одноклассников. Оставшиеся уроки прошли довольно быстро, от леденцов Михаил кашлял поменьше, вот только он стал жаловаться на боль в голове, и что ему становится холодно. Алиса предложила перенести поход в квартиру на другой день, но он не согласился, сказав, что хочет получить вещи сегодня же, а не ждать чего-то. Девушка попросила ещё хотя бы принять ещё лекарство, и после окончательного звонка пошла собираться, искренне понадеявшись, что никто из одноклассников не узнает об этой прогулке. Через пятнадцать минут, как и договаривались, они встретились на улице. На этот раз Ромашов был одет теплее, даже надел шапку темно-зеленого цвета, подходящую под его яркое пальто. Алиса отметила, что он едва держится на ногах, и удивилась, что он не попросил перенести поход в квартиру на другой день. Михаил хрипел, кашлял и моргал часто-часто, точно ему было сложно держать глаза открытыми. Ей казалось таким странным, вести его в свою квартиру. Признаться, у неё в гостях никогда не было парней. Хоть Алиса вела и не для этого, а просто чтобы Ромашов помог разобраться, но… Но всё же, ей было даже как-то неловко. Если бы её квартира была пуста, и это было действительно приглашение в гости, то наверное стоило что-нибудь приготовить? Или, предложить послушать, как она играет на пианино… Признаться, за шесть лет общения только с матерью, и изредка с семьёй тёти, Алиса вообще позабыла, как следует себя вести. Какие они, правила приличия… Почему-то с девочками соседками это не так ощущалось, как с Михаилом, с которым она вообще не должна была общаться после кражи тетради. Считалось ли, что она сейчас предаёт себя? Предаёт соседок? Обманывает, начав общаться не только из-за данного ей задания… Погрузившись в свои размышления, Алиса только через пару минут увидела, что идёт одна. Быстро обернувшись, она увидела, что Ромашов присел на скамейке, встреченной по дороге, и тяжело дышал. Они уже отошли от детдома, и почти дошли до остановки, так почему он решил сесть, даже ничего не сказав? В несколько шагов, девушка преодолела расстояние между ними, и встала перед Ромашовым. Он взглянул на Алису мутным взглядом, и таки поднялся на ноги, начав сильно кашлять. По его бледному лицу потекли капли пота, и сделав пару шагов, он чуть не завалился обратно. — Нет, ну это ужас какой-то, ты же просто не дойдешь. — обеспокоено проговорила Алиса, искренне надеясь, что она не станет свидетелем смерти Михаила. Ей было жаль его, но это далеко не всё, что пугало её. Просто, девушка не смогла бы терпеть мучений ни одного из людей, а когда это происходило ещё на её глазах… В этот момент, Алиса мысленно поблагодарила маму за то, что та вывезла на время войны, и позволила не видеть всего этого кошмара… Она бы точно не пережила, если обычная простуда так пугала. — Дойду. Бывало, и хуже себя чувствовал. Показывай, как до твоего дома добраться? Далеко живёшь? — поведя плечом, хрипло проговорил Ромашов, устремив взгляд на остановку трамваев. Оставалось идти минуты две. Казалось, он пытается показать себя более здоровым, чем есть на самом деле. Алиса пожала плечами, хочет хорохориться, пусть делает это. В любом случае, ехать на транспорте, а не идти ему было бы легче. — Я в тетради записала. Сейчас достану. Надо бы карту города… — отозвалась она, раскрывая свой портфель, чтобы посмотреть свои записи. В этот раз она точно не должна была потеряться… По крайней мере, с человеком, который знал все обновленные маршруты города, потому что жил во время, когда их заменили. — У меня есть. — шмыгнув носом, с самодовольной улыбкой произнёс Ромашов. Алиса чуть не хлопнула себя рукой по лбу. Конечно, у кого, как не у него можно было достать карту, да и в целом, всё. Надо было сразу попросить… Правда, в прошлый раз их беседа закончилась ссорой. Удивительно, как сейчас всё забылось. И даже то, что Михаил записывал всё про людей, угрожая их безопасности, не давало ей повода почувствовать себя в напряжении сейчас. Может, девушка думала, что он ничего не сделает из-за своей болезни. — Обновлённая? — Нет, со времён царя. — сухо бросил Ромашов, то ли попытавшись пошутить, то ли задеть. Но понять Алиса не успела, потому как в следующую секунду он разразился кашлем, да таким громким, что приходящие мимо люди сочувственно косились, проговаривая: «бедный», или же «вот что бывает, когда осенью одеваешься легко». Последнее, к слову, сказала какая-то бабушка своему внуку, одетому, словно тот был родственником капусты. — Кошмар какой, иди сюда. — покачала головой Алиса, уже просто не в силах терпеть этот ужас. Мало того, что этот жуткий, нескончаемый кашель, сильный настолько, словно Ромашов намеревался выплюнуть собственные лёгкие, преследовал её весь день за партой, так теперь он ещё и на улице кашляет, как при последней стадии туберкулёза. Того и гляди, заберут в инфекционное отделение прямо сейчас. А жили бы они на пару сотен лет назад, и того гляди, подожгли бы без лишних слов… — Что ты собираешься сделать?.. — хриплым, непонимающим голосом спросил Михаил, держась за горло рукой, словно это могло унять позывы. Его глаза были красными, и даже немного слезились от напряжения, на бледном лице виднелись красные пятна. Девушка не стала ничего пояснять, она лишь на миг задумалась, перед тем, как совершить следующее. Алиса сняла с себя шарф, и недолго думая, подошла к Михаилу. Он замер в напряжении, не зная, что ожидать, а она просто накинула шарф на его шею, и стала завязывать. Ромашов сначала попытался сопротивляться, но потом всё же смирился, и покраснел сильнее, чем она когда-либо у него замечала. Для того, чтобы достать до его шеи, Алисе пришлось встать на носочки. Видеть его лицо перед своим было слишком странным… Девушка старалась не думать об этом, задержать дыхание, чтобы не вдыхать аромат её же собственных леденцов, табака, и кажется чая, в то время как жёлтые глаза смотрели просто неотрывно, будто перед ними появилось не иначе как восьмое чудо света. Когда Алиса закончила, Ромашов стоял красный, как рак, словно решив полностью совпасть по цвету с её шарфом. Михаил, не сказав ни слова, порывисто повернулся спиной, и быстро достав из кармана портсигар, и попытался закурить одну из сигарет. Поджечь удалось только с третьего раза, учитывая, как сильно дрожали его руки. Алису откровенно забавляла такая реакция на простые действия с её стороны. Было очевидно, что к нему никто не проявлял и малейшей заботы, из-за этого даже обыденность казалась чем-то новым. Ромашов стоял спиной к девушке, и молча курил сигарету, явно не желая показать эмоции на лице. Дым от сигареты плыл в воздухе, смешиваясь с рассеянным светом уже включенных фонарей. Спустя пару секунд, парень закашлялся в который раз, весь содрогаясь от этого. Алиса и сама невольно вздрогнула от этого жуткого звука. Её красный шарф на его зелёном пальто выглядел невероятно комично. — Ты странная. — только и сказал он, повернувшись лицом, когда взгляд уже вернулся в абсолютно безразличный. Ничто на его лице не выдавало то смущение, на какую-то секунду, Алисе даже подумалось, что ей лишь почудилось, но нет. Его пальцы, держащие сигарету чуть подрагивали. Она едва заметно усмехнулась своему наблюдению, вместе с этим подумав, что в его состоянии курить — последнее дело. И без того кашель не прекращался, так он в довесок к этому травил горло едким дымом. — Это твоя благодарность? — только и спросила Алиса, получив в ответ отведённый взгляд. Ромашов явно продолжал чувствовать себя неловко, но никак не собирался этого показывать. Он лишь продолжал греться сигаретой, наклонившись так, чтобы пепел падал именно на асфальт. В прошлый раз он не задумывался об этом, пачкая свой воротник, так что изменилось сейчас. Не хотел испортить чужой шарф? — Я не просил тебя. Но, так правда лучше. Зайдёшь со мной в аптеку после всего? — как-то пространно спросил Михаил, видимо, даже не надеясь на положительный ответ. В голове мелькнула мысль, ходил ли с ним вообще хоть кто-то? Просил ли он кого сходить с ним? — А я тебе там зачем? — непонимающе спросила Алиса. Ей точно не хотелось стоять в очереди в аптеке, получая микробов от кучи больных. Хватало бацилл от её спутника. — Резонный вопрос. — повёл светлыми, почти невидимыми бровями Ромашов, явно намекая на её просьбу помочь с квартирой. Он ведь тоже мог ответить отказом… — Хорошо. Давай уже к остановке. — кивнула девушка, желая уже дойти до трамвая, пока окончательно не стемнело. А после ещё и в аптеку… Если в такое время она ещё не закроется. Докурив сигарету, Михаил окинул взглядом стоящие рядом предметы, и увидев мусорку, сделал несколько шагов, чтобы кинуть в неё. Алису немного удивило это, ведь в прошлый раз он кинул на землю… Может, потому что больше не было куда? А может, потому что был отвлечен разговором… В любом случае, она была рада, что сейчас Ромашов повел себя более прилично. — Сейчас, подожди. Чай попью. Мне становится легче, когда пью тёплое. — Ромашов достал из сумки термос, и налив в стакан немного, начал пить. Алиса ощутила аромат лимона, и ещё каких-то трав. Он был приятным, но странным. Как будто смешали что-то сильно пряное, отдающее кардамоном. Это и был его особый чай, за каким он шёл почти ночью? Закончив пить, Ромашов вытер рот ладонью, и убрал термос обратно. Его дыхание стало чуть ровнее, что немного успокоило Алису. По крайней мере, уже не было похоже, что он лишится сознания прямо посреди дороги. — Надо тебе ещё мёд. И варенье. — задумчиво протянула девушка, усмехнувшись себе в ладонь. Пролетевшее в голове сравнение показалось ей очень забавным, а вот Ромашов наоборот напрягся от её реакции. Он, похоже, решил, что над ним издеваются. Алиса это сразу поняла по его лицу. — Что смешного? — грубо бросил он, нахмурившись, словно готовый защищаться. — Ты Миша. Медведи любят мед и варенье. — бросила Алиса, усмехнувшись ещё раз. Михаил неодобрительно покачал головой на её заявление, и просто повёл рукой, словно хотел отмахнуться, как от назойливой мухи. В его взгляде скользнуло раздражение, которое тут же сменилось очередным приступом кашля. — Отстань. Ещё насмешек мне не хватало. У тебя есть проездной? — спросил он, когда они уже дошли до остановки, и сели на скамейку ожидать. Ромашов опёрся головой о спинку, и хрипло, но чуть более спокойно выдохнул. Хоть было уже и сумрачно, но ещё не поздно, люди не возвращались с работы, и остановка была пуста. — Ты о чём? Нам выдают проездные? — переспросила Алиса, подумав, что ослышалась. Ей никто не говорил об этом, и на поездку домой она потратила свои деньги. Что есть какие-то льготы было ей в новинку. Но это было логично, учитывая, что она теперь жила в детдоме. — Естественно. Ладно, этим позже займёмся, постараюсь тебя по своему провести. Никогда не трать деньги, если можно не тратить. — каким-то учительским тоном произнес Ромашов, после чего подпёр голову рукой, и стал смотреть на расписание трамваев. Алиса поймала себя на мысли, что так и не сказала ему свой адрес, и поспешила исправиться. Михаил просто кивнул, и согласившись с тем маршрутом, который она выбрала, стал в очередной раз жутко кашлять. — Леденец лучше съешь, какой я дала. Это хоть на время успокоит твоё горло. — предложила она, достав из кармана упаковку. Он, не комментируя, взял, и достав один леденец, вернул Алисе её упаковку. На несколько секунд их поглотила тишина, прерываемая разве что проходящими мимо людьми, либо пролетающими голубями. — Чай будешь? — немного погодя, Ромашов опять достал термос из сумки, и протянул его Алисе. На бледных щеках скользнула краска, словно ему стало неловко от того, что не предложил сразу. Что было весьма странным, ведь он брал оплату даже за то, что кто-то минутно попользовался его вещью. Возможно, решил, что это будет оплата за её шарф? Алиса ощутила себя особенной, учитывая, что он предложил именно ей, а не кому-то другому. Но всё же, она не могла согласиться. — Нет. — девушка покачала головой. Хоть она была и не против выпить чего-нибудь теплого в такую отвратительную, ветреную погоду, но её не покидала мысль, что пить после больного может быть опасным. Заразиться ей никак не хотелось. Заметив её дрогнувшую в воздухе руку, в попытке взять термос, которую Алиса поспешно спрятала в карман пальто, Михаил непонимающе посмотрел на неё. — Что, брезгуешь после меня? — видимо, сделав какие-то свои выводы на её реакцию, криво усмехнулся Ромашов. Ему явно был откровенно неприятен её отказ, а вот Алису его заявление только позабавило. Как можно постоянно принимать всё на свой счёт… У людей может быть сотня причин для отказа, никак не связанных с какой-то неприязнью, так к чему так остро всё воспринимать… Он так и замер с термосом в руке, ожидающе-оценивающе глядя на девушку. — Ты больной. Естественно я опасаюсь. — пожала плечами она, заметив, как Ромашов помрачнел. Он просто молча убрал термос обратно, а Алиса понадеялась, что на этом его странные расспросы окончились. — А если бы я был здоровым? Выпила бы? — спустя пару секунд их молчаливого сиденья на трамвайной остановке, задал он вопрос, будто замирая в ожидании. Девушка тяжело выдохнула, тут же натыкаясь на изучающий взгляд жёлтых глаз. Зверушка. Вот кем она чувствовала себя рядом с Ромашовым. Он изучал её реакцию, ожидал ответа, так, словно впервые искренне беседовал с человеком, и интересовался, как тот себя поведёт в разных ситуациях. — Зачем тебе мой ответ? — непонимающе переспросила Алиса, стараясь хоть мысленно отследить его логику. Может, это говорила высокая температура? К чему это странное желание, чтобы кто-то попил после него? Что в этом такого важного, девушке было не понять. — Мне интересно, стала бы ты брезговать после меня, или нет. — не отводя своего внимательного взгляда от Алисы, произнёс Ромашов. На какую-то секунду ей показалось, что от её ответа может зависеть всё их дальнейшее общение, но девушка тут же погнала от себя это странное наваждение. Какая ей разница, будет ли это общение вообще? — Если бы ты был здоровым, то нет. — отозвалась она, подумав, что говорит вполне искренне. Девушка никогда не считала себя слишком брезгливой, а с Михаилом этого не было вообще, учитывая, как он заботился о вещах, о своём внешнем виде, несмотря на то, что не обладал какой-то красотой. Ну, помимо своего необычного цвета волос. Её действительно останавливала лишь его болезнь. — Хорошо. Я предложу тебе, когда вылечусь. — усмехнувшись в шарф, отозвался он. Благодаря леденцу от кашля его горло действительно чуть успокоилось, лишь изредка голос срывался на покашливания. Ромашов чуть прикрыл глаза, откинув голову, казалось, что он немного расслабился. Алиса не понимала, в чём для него важность, чтобы кто-то выпил после. Но не стала это говорить, не желая прерывать столь редкое для него умиротворение. К остановке подъехал трамвай, но не тот, что им был нужен. Люди выходили на остановке, кто-то подошёл, и сел на скамейку рядом с ними, ожидая следующий трамвай. Ветер становился всё сильнее, а облака затянули небо так, словно вот-вот собирался политься дождь. Нет, ливень. Такой, что непременно промочит до последней нитки, и Алиса будет кашлять не хуже, чем Михаил. — А что, тебе не нравится моё имя? — неожиданно спросил Ромашов, отчего девушка невольно вздрогнула. Хоть и сидела с ним рядом, но как-то успела позабыть, что сидит не одна. Он был таким тихим, лишь редкие хриплые вздохи напоминали, что справа кто-то есть. — К чему такой вопрос? — непонимающе задала вопрос она, повернув голову к парню. Михаил смотрел куда-то вперёд, в его взгляде не было осмысленного выражения, губы были плотно сжаты. Казалось, он погрузился в себя, почти не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Но всё же, он изредка поворачивал голову к Алисе, и тут же одергивал себя, подавляя непонятное смущение, которое никак не хотело уходить с того самого момента, как она завязала ему шарф. Обычная забота, которую люди часто проявляют друг к другу. Вот только, они не проявляют её к тем, кого ненавидят. Алиса прикоснулась к нему, а он почему-то смутился. Она не должна была. Не после той сотни гадких слов, какими он её наградил… Михаил не мог сказать, что ему стало как-то стыдно, нет. Даже, наоборот. Он почувствовал какой-то прилив силы. И уверенности в себе. Что его, даже такого грубого, могут принять. Словно не было никаких ужасных поступков за спиной. Ну, конечно. Алиса не знала о них. Ромашову до безумия захотелось рассказать прямо сейчас, увидеть ужас и отвращение в её глазах, и наконец вернуться к своему привычному образу жизни. Где не будет странных поступков, которые просто не могут быть адресованы ему… Где нет места сочувствию, сожалению. Где, когда его увидят больным, пожелают поскорее подохнуть, и будут искренними в своём желании. Где не будет этой странной девицы, будто посланной какими-то неведомыми силами, чтобы вывернуть всю его душу наизнанку. Внезапно, Михаил ощутил как по спине пробежала дрожь. От мысли, что когда эта Алиса всё узнает, то больше не будет относиться к нему так. Почему-то ему, давно забывшему, что такое хорошее отношение, потерять даже такую малость жутко не хотелось. Правда, Ромашов был уверен, если бы Алиса потребовалась ему для каких-то дел, он нашёл бы способ. В любом случае, по своей воле она не стала бы с ним общаться более близко. Эта появившаяся будто из неоткуда девушка исчезнет, как и все, кто узнавал про его поступки. Глаза защипало так сильно, словно внутри что-то треснуло. Михаил давно не плакал, очень давно. Но именно сейчас, сидя рядом с этой практически незнакомой девушкой он ощущал какую-то странную неправильность. Она не должна быть рядом. Он не должен говорить с ней, помогать. Она не должна заботиться. Он не должен думать о каком-то возможном общении в будущем. Вообще, Ромашов не должен был обращать внимание на новенькую в классе. К чему это? В любом случае, ничего хорошего не выйдет. Алиса уйдёт, как и все, и очень скоро. Может, не сегодня, а через неделю, через месяц. Но это будет неизбежно. Отвернув от неё голову, Михаил вытер намокшие глаза носовым платком. Хорошо, что покраснение можно было списать на простуду. Удачно же он заболел. — Интересно. Так меня ещё не называли. — просто ответил Ромашов, чуть усмехнувшись. Он не обижался на её сравнение с медведем. Признаться, ему самому такое казалось более логичным, чем с совой. Удивляло, что никто другой не говорил ему такого. Правда, другие вообще с ним не общались. Если, конечно, не хотели что-то купить. — Можно спрошу? — вместо ответа, задала вопрос Алиса, повернувшись, и придвинувшись так близко, что что он смог рассмотреть яркую зелёную радужку глаза, выбившуюся чёрную прядку волос, и даже как в уголке рта у неё блестит слюна, несколько веснушек на носу, как она приоткрывает рот и изгибает бровь, ожидая ответа. Ромашов почувствовал, что его сердце как будто сделало более быстрый удар. Ему стало не по себе, от того, какие мысли заползли в голову. Это точно была температура. Хотелось отодвинуться от девушки и убежать, но, в конце-концов, он решил ничего не показывать. — Уже спросила. — коротко бросил Михаил, чувствуя, как кашель опять начинает разрывать грудную клетку. Руки сами собой потянулись за сигаретой. У него уже почти не было сил бороться со слабостями, они сами одолевали его. И сегодня это случилось опять. Плохое состояние, тревожность, что от него уйдут, стоит ему сказать правду, страх опять остаться совсем одному… Совсем недавно одиночество было привычкой. Сейчас же, жутким кошмаром. Он ни за что бы не признался Алисе, что пришёл на уроки только ради неё. Ради того, чтобы было с кем перекинуться парой слов, пусть даже и ругательных. В другом случае, он бы не сдвинулся с кровати, с такой жуткой температурой и кашлем. Пусть раздражает его, пытается выкрасть записи, только бы… Только бы не оставила. — Миш… — тихо произнесла девушка, когда Ромашов затянулся сигаретой, чуть прикрыв глаза. Опять склонившись так, чтобы не пачкать шарф. И ведь помнит же… — Да, Алиса? А вот мне откровенно не нравится твое имя. Дурацкое оно. Буду звать просто Лиса. — в его голосе скользнула насмешка, но не злая. Просто, как будто он шутил. Алиса, не сдержавшись, засмеялась, отмечая, что он едва заметно улыбнулся, глядя на нее. На какое-то мгновение им двоим стало теплее, несмотря на эту ледяную, практически зимнюю погоду. — Медведь и Лиса. Идеально. Твоё имя… Его дали тебе здесь? — задала вопрос девушка, даже не подразумевая ничего плохого. Но тут же она невольно вздрогнула от неожиданности. Пальцы Михаила сжались так сильно, что просто переломали пополам сигарету. В его глазах мелькнула ненависть. Такая жуткая, почти физически ощутимая ненависть, от которой ей стало не по себе. Он… Засмеялся. Громко, надрывисто, прерываясь на кашель. Алиса испугалась, не помешался ли он часом? Парень хохотал, раскачиваясь из стороны в сторону, его глаза блестели безумием. — Замолчи. Замолчи, или я не отвечаю за свои действия. — с ненавистью то ли к ней, то ли к ситуации, выпустил из себя Михаил, не переставая хохотать, как умалишённый. — Извини, если обидела. Я не хотела ничего такого. — испуганно прошептала Алиса, в то время, как нужный трамвай наконец подъехал. Она решительно не понимала, почему такой простой вопрос вызвал у него истерику. Ей просто было интересно узнать, как дают имена тем, кого отдали в детдом в младенчестве, а не увидеть какой-то дикий хохот. Было больно вспоминать? — Никогда не спрашивай о моём имени и прошлом. Никогда. Пошли. — грубо бросил Ромашов, заходя в трамвай. Он показал свой проездной билетеру, сказал что-то про Алису, и видимо, ему поверили, потому что пропустили без покупки билета. Девушка отметила, что по возвращению нужно было спросить про проездные у директора. Казалось, его звали Николай?.. Отчество она бы никогда не вспомнила. Заняв любимое место у окна, девушка прикрыла глаза. Истерический смех у Михаила сменился усталостью во взгляде, и болезненностью. Может, ей просто показалось… Или это было осложнением от температуры? Что такого жуткого могло быть в происхождении имени… Оставалось восемь остановок до пересадки. Сегодня она не должна была потеряться. Парень снял шапку, и хрипло выдохнул, чуть закашлявшись. Девушка больше не решалась трогать тему его имени, опасаясь странной реакции. Сев рядом с Алисой, Ромашов на секунду замер, а потом потянулся осторожно положить свою голову ей на плечо. Она удивлённо глядела на его действия, ведь ещё утром Михаил ругался, а сейчас тянулся за прикосновениями… Он делал это настолько медленно, настолько боязливо, словно опасался, что она его оттолкнет, что было бы самым логичным. Но Алиса даже не отодвинулась. Ей было просто жаль его в таком состоянии. Михаил чуть ближе придвинулся к ней, Алису окружил слабый запах табака и всё тех же её леденцов. Опустив глаза, она отметила, что парень покраснел, но не отодвигался. Девушка рассеянно прошлась пальцами по его белым волосам, отчего Ромашов вздрогнул, но не отстранился. Его лоб был таким горячим, казалось, на нём можно было жарить яичницу. Он кашлянул, и в очередной раз шмыгнул носом. Алиса не стала его отталкивать, понимая, что в таком состоянии ему просто тяжело держать голову ровно, да и вряд-ли при такой температуре можно контролировать свои действия. Ощущать чью-то голову на плече было странно и даже немного тяжело. Они ехали молча, видимо, не зная, о чём заговорить. Алиса боялась повторения истерики, а Михаил, казалось, просто задремал. Но в следующую секунду девушка поняла, что ошиблась. Руки парня осторожно прикоснулись к её талии, и, не заметив сопротивления, прижали к себе. Она непонимающе взглянула на Михаила, но тот так упорно изображал спящего, что ей было просто неловко его разоблачать. Алиса вздохнула, и решив сделать послабление больному, стала осторожно поглаживать его горячую голову. Его объятия вмиг сделались крепче, а вот руки на её талии задрожали. Боится? Ждёт подвоха? Девушка осторожно отстранилась, с интересом глядя на его лицо. Приоткрытые веки выглядели так странно, и жутко… Будто он подглядывает даже с закрытыми глазами. А вот улыбка говорила о том, насколько ему нравится происходящее. Девушка закатила глаза, и убрала руку от его головы, на что Ромашов недовольно выдохнул. — «Что же я делаю, дурочка… Должна выкрасть тетрадь, и забыть, а я… Глажу по голове, словно он мне дорог… Зачем? Я же помню, в чём моё задание… А он чего так улыбается? Идиот…» — вынырнув из своих же мыслей, Алиса вернула взгляд на Михаила. Он действительно улыбался. Чисто, искренне, как будто никогда в жизни не делал ничего плохого. Как будто он даже не знал, что такое — плохое. Заметив, что Алиса с интересом наблюдает за ним, Ромашов резко выпрямился, и потянул её к себе, так, что лицо девушки оказалось на его груди. Запах сигарет усилился, казалось, всё его пальто было сделано из этого. Михаил не мог бы сказать, чем было продиктовано его желание устроить свою голову на чужом плече. Возможно, проявление заботы слишком расслабило его, и он принял желаемое за действительное, решив, что имеет право на такую вольность. Возможно, температура слишком ударила в голову. Но одно он мог сказать точно, когда его руки обхватили худую талию Алисы, он не испытывал к ней неприязни, как было все дни знакомства. Напротив, ему было приятно прижиматься к тёплому телу. Это давало ощущение безопасности, чего-то давно забытого, а может и вовсе несуществующего. Алиса понимала, что надо отодвинуться. Надо поругать его. За его доносы. За заговоры за спинами. Но были ли они вообще? Мог ли этот милый, улыбающийся, словно он был самим солнцем, парень делать что-то плохое? Алиса не могла ничего утверждать. И она просто поддалась его температуре, подумав, что такое состояние охватило и её. Они ехали в трясущемся трамвае, прижимаясь друг к другу, совершенно позабыв, что должны быть врагами. Благо, трамвай был полу-пустым, и никто не стал им делать замечание по поводу непристойного поведения.