Attraction

Сколько Феликс себя помнит — он всегда бежал. От мечты к мечте, к новым целям, от сковывающих по рукам и ногам ограничений. Он бежал с улыбкой на лице, не желая останавливаться на достигнутом. Но последние несколько лет сменили улыбку на тревогу. И Феликсу пришлось бежать от своего прошлого. От людей, что навязывались. От обстоятельств, что тащили на дно беспроглядной пучины отчаяния. И в особенности от человека, который клялся в вечной любви, а потом прилюдно растоптал его сердце вместе с теплыми чувствами. Феликс по привычке морщится, вспоминая, с каким трудом ему пришлось скрываться от навязывания и безуспешных попыток извиниться перед ним. Смотрит на телефон с новой симкой. В окно просторного офиса, в котором работает вот уже как несколько месяцев. Даже на коллегу, с которым успел хорошо подружиться. И неприятные мысли отступают. Сейчас у Феликса всё хорошо. У него есть своя маленькая квартирка недалеко от работы, любимое дело, крошечный цветник на лоджии и... Хёнджин. Тот самый Хёнджин, что для всех снаружи выглядит слегка холодным, местами колючим, чаще неприступным, но при этом невероятно теплым и ранимым в душе. Феликсу нравится в нем этот красивый контраст. И сам Хёнджин тоже очень нравится. Собирая бумаги в аккуратную стопку, Феликс поглядывает на часы. А затем скользит взглядом вдоль прозрачной перегородки, за которой располагается рабочее место Хвана. Сегодня он удивительно собран. Длинные волосы стянуты в тугой узел под затылком, пухлые губы закушены изнутри. Пальцы то и дело порхают по клавиатуре компьютера, глаза мечутся по строчкам на мониторе. — Кажется, наш начальник сегодня не в духе, — хмыкает Джисон, проследив, куда направленно внимание друга. Он как и всегда незаметно подкрался со спины и поставил стаканчик с кофе предусмотрительно дальше по столу, чтобы Феликс от испуга его не скинул. — Господи, Ханни, — Феликс хватается за сердце, крупно вздрогнув от неожиданности. — Ты меня напугал. Джисон криво ухмыляется, прикладываясь губами к пластмассовой крышке. — Поругались, что ли? Феликс на это отрицательно качает головой, убирая документы в органайзер и откидываясь на спинку стула. Джисонова рука тут же опускается на макушку и мягко массирует затылок. — Значит, клиенты... — делает закономерный вывод Хан, путая пальцы в шелковистых светлых прядках. Ликс чуть ли не мурчит от удовольствия, льнет к ладони. Разрешает лохматить волосы и вить из них самое настоящее гнездо. — Когда-нибудь этот дурень научится делегировать полномочия, а не решать все проблемы сам. Так уж получилось, что Джисон был лучшим другом Хёнджина. И мог позволить себе не только вести себя с ним неформально, но и знать некоторые секретики. Такие, например, как его отношения с Феликсом. — Думаешь, все настолько серьезно? Джисон потирает подбородок и снова прихлебывает кофе. — Не зна-а-аю, — тянет, чуть сощурившись, — пока происходящее выглядит, будто под контролем. Но вот если он сейчас расслабит узел галстука и вместо этого еще туже стянет волосы... И именно в этот момент, будто услышав джисоновы слова, Хёнджин тянется к воротнику рубашки и рывком снимает с себя галстук. Полностью. — У-у-у-у, — присвистывает Джи. — Пошел-ка я от греха подальше. И, похлопав на прощание по узкому феликсовому плечу, спешно ретируется к выходу, не забыв подхватить с кресла кожаный портфель и куртку в тон. Рабочий день с его уходом незаметно подходит к концу. Немного помедлив, Феликс поднимается с кресла и неуверенно движется к Хвану в кабинет. — Хённи, — тихо тянет он, просовывая в щель только голову, привлекая внимание. — У тебя всё в порядке? Хёнджин трет лицо ладонями и беззвучно стонет от усталости. Он не в порядке. Рабочие вопросы высосали из него последние остатки сил и желание существовать в целом. — Да, не беспокойся, — натягивая дежурную улыбку номер три (всего их пять), выглядывает из-за монитора. Феликс, естественно, ему не верит. Полностью просачиваясь в кабинет, прикрывает за спиной дверь и складывает руки на груди. Хмурится. — А ты помнишь, что мы сегодня договаривались на домашнее свидание? — Чёрт. Конечно же, он не помнит. В круговерти рабочих вопросов, переписок и звонков, из головы напрочь вылетело его же предложение посидеть дома у Феликса, заказать разных вредностей и в сотый раз пересмотреть Титаник. Сжав переносицу двумя пальцами, Хёнджин издает недовольный рычащий звук. Но Феликс не злится. Смягчая взгляд, подходит ближе к столу. Стискивает его край в пальцах, исключительно для смелости. Переходит на шепот. — Если у нас сегодня не получится — не страшно. Мы можем провести время вместе завтра или в воскресенье. Когда тебе будет удобно. — Дело не в этом, — Хёнджин мученически хрипит, жмурясь до рези под веками. — Я правда хочу провести этот вечер с тобой. И я планировал провести его с тобой, а не долбиться с этими тупыми рабочими задачами. — Хэй, — Феликс легонько касается руки старшего, лежащей поверх компьютерной мыши. Успокаивает одним этим прикосновением. — Вечер только начинается. Я могу пока пойти и приготовить что-нибудь под фильм. Как насчет брауни? Чужой живот предательски урчит при упоминании десерта, без слов выражая абсолютное согласие его владельца. — И не хмурься, — миниатюрный палец разглаживает складки на сморщенном лбу. — Тебе не идет такой образ. Хёнджин перехватывает феликсову ладонь и мягко целует тыльную сторону. Заставляет смутиться и неловко отвернуться. — Ты чудо. Мне нравится такой вариант. — Тогда долго не засиживайся. — Я очень постараюсь. Внутри Феликса после этого разговора до самого дома плещется тихое, тёплое умиротворение.

***

За надоедливым пищанием таймера Феликс не сразу слышит, как кто-то стучит во входную дверь. Причем стучит весьма настойчиво, будто желая, чтобы его поскорее впустили внутрь. Ликс спешно вытирает мокрые после мытья посуды руки полотенцем, выключает духовку и радостно приподнимает уголки губ вверх. Он уверен почти на все сто процентов, что это Хёнджин. — Уже иду! — кричит нарочито громко, шаркая по плитке в смешных носках. Несмотря на теплую летнюю погоду, дома у него почти всегда прохладно. Проходя мимо зеркала в прихожей, Феликс приглаживает растрепавшиеся волосы, снимает фартук и бросает на полку открытого гардеробного шкафа. — Привет, Хё-... — щебечущие слова застревают в глотке так же стремительно, как распахивается входная дверь. Приходится сильно сжать металлическую ручку и дернуть дверь обратно на себя. Но окончательно захлопнуть ее не дает проворно втиснутая нога в образовавшуюся щель. — Здравствуй, Ликси. Ласково сокращенное имя бьет по перепонкам и вызывает отвращение к самому себе. Не от этого человека хочется слышать такое обращение. Видеть его — так тем более. — Что ты тут делаешь? — хорошее настроение сменяют злость и тревога. — Как ты вообще узнал, где я живу? Нежданный гость старательно пытается протиснуться внутрь квартиры. — Я скучал, Ликси. Правда, чертовски скучал. — И что?! — Феликс от зашкаливающих эмоций переходит на повышенные тона. — Как ты попал сюда? Некогда самый близкий человек умудряется перехватить дверь и рывком отворить. Ликс от неожиданности вылетает в общий коридор этажа, оказываясь чуть ли ни нос к носу с бывшим. — Какого черта ты тут забыл? — до побеления костяшек сжимая ручку, шепчет он. — Я же сказал, я скучаю. Так скучаю, что места себе найти не могу. С каждым его словом всё отчетливее слышится запах алкоголя. Ядовитый, мерзкий. Так же пахло в день, когда между ними рухнуло всё, включая доверие и желание оставаться рядом. — Это не моя проблема, — громко сглатывая, возражает Феликс. Паника волнами скатывается по позвоночнику, дрожью оседая в острых коленках. — Неужели ты правда ко мне больше ничего не чувствуешь..? Вопрос застигает врасплох. Врезается наотмашь, как пощечина. Протыкает внутренности длинной тонкой иглой, вскрывая старые раны и скрупулезно зашпатлеванные трещины. — Я... — выдыхает Ликс. И больше ничего не успевает сказать. Кто-то бесшумно подошедший к ним в разгар ссоры с силой отшвыривает бывшего к противоположной стене лестничной площадки, а его самого заталкивает в недра квартиры, с громким щелчком замка запирая дверь. Феликс не успевает переключиться. Спина глухо встречается с бетонной стеной; широкая ладонь сжимает сразу оба запястья и припечатывает их к ней же высоко над головой. Губы оказываются в горячем плену чужих, хорошо знакомых и родных. Со вкусом ванили. Полных, пухлых и жадных. Хёнджин крепко держит за запястья и вжимается всем телом в дрожащего не то от испуга, не то от его внезапного появления младшего. Углубляет поцелуй. Скользит языком вдоль феликсова, сплетается с ним тесно, даря легкое головокружение и слабость в ногах. Он несильно покусывает нежную кожу, попеременно прихватывая то верхнюю, то нижнюю губу, зализывает после в качестве извинения. А свободной рукой незаметно забирается под одежду, впервые оставляя ладонь на упругой коже ягодицы. Из груди рвется первый вибрирующий стон. С влажным звуком Хёнджин полностью отстраняется. Смотрит на Феликса внимательно, изучающе. Пытается перехватить взгляд и не может. Ведь у того полный расфокус, зрачки полностью перекрывают орехового цвета радужку. — Кажется, кто-то немного поплыл, — Хёнджин нежно касается порозовевшей щеки, улыбается. Феликс даже не пытается ответить. Язык ощущается распухщим и вялым. Поэтому он просто смущенно отворачивается, зажимая край домашней футболки в пальцах. Ревнивный Хван, оказывается, чертовски горяч и импульсивен. Ослабив узел галстука, Хёнджин открывает дверь и выходит в коридор, не дав Феликсу последовать за собой. Приходится внимательно прислушиваться, чтобы удовлетворить возросшее любопытство. — Ты кто такой? — доносится по ту сторону голос бывшего. — Куда важнее, кто ты такой. — Я его бывший. И я-... — Вот именно, — чеканно и отрывисто перебивает Хёнджин. — Бывший. Вот и оставайся в прошлом, будь добр. А если я узнаю, что ты продолжаешь следить за ним и докучать своим присутствием, — повисает многозначительная, тревожная пауза, — у тебя будут большие проблемы не только с законом, но и со мной. Уяснил? Ответа не следует. Вместо него раздаются торопливые шаги и едва различимое «псих». Но Феликсу плевать. Он распахивает дверь, и Хёнджин ловит его в свои объятия. Крепкие, любимые. Долгожданные. — Извини, я задержался, — старший оставляет долгий поцелуй на макушке, тесно прижимая Ликса к груди. — Мне не стоило. Как подумаю... — Не думай, — просит Феликс, поднимая глаза. Встречаясь с глубоким взглядом. — Просто поцелуй меня. Как пару минут назад. Хёнджин неловко закусывает щёку. — Я повел себя немного-... — По-собственнически. Страстно. Горячо. Мне понравилось, — с придыханием признается Ликс, поднимаясь на носочки. Чтобы смотреть прямо в лицо. — И руку, будь добр, положи туда же, где она лежала. И, не дожидаясь исполнения просьбы, сам прижимает большую горячую ладонь обратно к своему бедру. Хёнджин истерично усмехается, а про себя удивляется, как он раньше не заметил эту жаждущую, пылкую искорку внутри столь хрупкого на вид Феликса. Ему она определённо нравится.