***
Открываю глаза и сажусь, опуская босые ноги на каменные плиты. Безразлично провожаю взглядом жрецов, собирающих с пола чашечки дымящихся благовоний. Первая организованная встреча с Баалом прошла успешно. Я буду жить. Мы будем жить. Если, конечно, не сойдём с ума, пытаясь навести порядок в этом славном культе. Теперь у меня нет права на ошибку перед божеством - одно неверное движение и чаша терпения родителя переполнится. Через пару дней нужно будет организовать ему какую-нибудь кровавую мессу в дар. Тяжеловато в такой короткий срок захватить достаточное количество жертв, но иначе гнев Отца смягчить не выйдет вовсе, а вновь испытывать его терпение - не самая разумная мысль. Нетерийский мозг был большой фигурой на поле и компенсировать то, что он мог бы творить во имя Баала, будет ой как нелегко. Приходится со вздохом признать - умею я, конечно, создать себе проблем из воздуха. Зато больше не чувствую шевеления личинки в мозгу. И могу поспорить, что тот, ради кого это всё затевалось, тоже заметил перемены. Улыбка расползается по лицу, стоит подняться с жертвенника и приблизиться к заветной двери. Подготовка ритуала вполне может подождать ещё пару часов. В конце концов, всё это безобразие я провернул ради удовлетворения своей маленькой низменной слабости и имею какое-никакое право насладиться результатом. Всё ради цели. Всё ради куколки. Всё ради того, чтобы вновь на миг увидеть на этом бледном, хищно заострённом лице выражение высокомерного превосходства. И стереть его навсегда. Дверь отъезжает в сторону. Всеми силами стараюсь подавить восторг, прущий из тела, когда меня встречает ледяной алый взгляд и голос, сочащийся весёлой злостью. - На колени... Дорогой. Шаг вперёд. Забавное ощущение. Я чувствую, как четверть меня желает склониться перед лордом, как она бьётся в истерике, требуя, чтобы мы выполнили приказ и пали ниц. Маленькая, паникующая, вечно трясущаяся в страхе перед сильными, жалкая вампирская часть умоляет не противиться чужой воле. Но остальным осколочкам разума плевать. Им - нам - слишком весело смотреть, как надменная маска эльфа чуть трескается, обнажая непонимание, когда стена за нашей спиной с шумом встаёт на место, а ноги, не обращая внимания на его требование, продолжают движение. - На. Колени. Астарион замер на кровати. Всё ещё пытается казаться большим и сильным - прямая спина, ручки сложенные на груди, эльф всеми силами выдаёт тень тревоги, скользнувшую по лицу, за праведный гнев. Но всё равно заметно, насколько ему не по себе от моего приближения. Что, ничего у тебя не выходит? Ну-ну, милый, давай, попытайся снова, в третий раз точно получится. И если не поспешишь, я могу оказаться достаточно близко, чтобы ты начал жалеть о каждом слове, что когда-либо вырывалось из этой тонкой глотки - Я сказал на колени! Упс! Не успел. Уже сажусь рядом, разглядывая белеющее личико сокровища, пока моя ладонь, будто сама собой, ложится на его горло, чуть сдавливая, лишь обозначая угрозу - не затнёшься и будет хуже. Моя вампирская часть чувствует себя великолепно, как никогда прежде. Наконец, понимает, в чьих ладонях на самом деле лежит сила и жаждет показать её этому маленькому, неразумному существу, которое изводило нас столько времени. И не только она желает мести... Разум пьянит странная весёлость. Несколько долгих часов в обществе папочки не прошли даром, кажется, безумие Отродья понемногу расползается и на остальные части моей свихнувшийся головы. Заражает как грибок. Чего хочет дракончик? Обладать красивой цацкой, почувствовать запах его кожи, ощутить прикосновение. А как насчёт того, чтобы погрузить руки в органы принцессы по локоть? Как насчёт того, чтобы целовать не приземлённые кисти и стопы, что доступны всем, а печень и лёгкое, скрытые там, где их немногие бы решились достать? Так куколка будет нашей навеки. Так он точно не сможет сбежать Чего хочет вампир? Кушать, конечно! Вечный голод, сильнейший из того, что когда-либо мы испытывали, голод, который не утолить ничем. Но почему бы не попытаться? Почему бы не высушить до дна это тщедушное маленькое тело, сжавшееся на кровати, почему бы не вырвать его сердце, заливая всё вокруг ароматной кровью? Приходит жестокая, но такая соблазнительная мысль - а зачем себя сдерживать? Зачем противиться назойливым голосам этого странного коктейля, что течёт по нашим венам? Нет ни единой причины больше наступать себе на горло. Ведь я, мы уже победили. Впрочем, один резон чуть сдерживать свои желания есть. Эльф нужен нам живым. Он ведь вечность хотел провети вместе, верно? Так пусть наслаждается. Бойся своих желаний, сокровище. Заглядываю на дно алых глаз, туда, где плещется море паники и всепоглощающего, почти животного ужаса. Ведь Астариона, наконец, доходит, в чьих руках он оказался. Он, наконец, видит ту громадную волну ненависти, злости и жажды причинить ему боль, что чуть не накрыла меня с головой всего миг назад, да и сейчас плещется у самого горла. Не могу отказать себе в злорадном смешке. Не убьём. Не разорвём. Но маленькая весёлая игра ещё никому не вредила, верно? - Что притих, куколка? Я надеялся на более радостный приём. Ведь теперь у меня достаточно времени, чтобы разделить его с тобой. Эльф впивается острыми коготочками в мою руку, раздирая кожу до мяса, дёргается, пытаясь вырваться. Прекрасно понимая, что именно я могу сотворить с его телом сейчас, когда все карты на столе и у меня почти во всём развязаны руки. Знает, ведь сам, много ночей назад, ощущал то же пьянящее чувство власти над другим существом, что сейчас пленит мой разум. И всё равно, с какой-то странной надеждой в голосе, словно цепляясь за последнюю соломинку, Астарион бормочет - Ты не посмеешь... Я приближаюсь к абсолютно белому от страха лицу лорда, чувствую, как бешенно колотится чужое перепуганное сердце. Хорошо. Бойся меня. Ненавидь меня. Будь моим, не скрывая все те низкие, отвратительные чувства ужаса и презрения, что кипят у тебя на душе. Позволяю злой, хищной ухмылке, появиться на драконьей морде. Как долго я этого ждал... Как долго мы этого ждали - Жизнь полна разочарований, господин. А теперь скажи. Ты ведь привык к боли?***
Не знаю как долго это продолжалось. Почти не помню деталей - лишь яркие вспышки отдельных эпизодов, будто выжженных на подкорке жестокого разума, измученного терпеливой осадой этой маленькой крепости. Помню, как разжимал плотно сжтиснутые челюсти вампира, просунув между зубов короткий ритуальный кинжал. Как насильно вливал в его горло зелье, позаимствованное у культистов - славный настой на травках, заставляющий жертву всё чувствовать и осознавать, но подавляющий волю к сопротивлению... Помню лицо Астариона, злого, униженного, покрытого следами от моих зубов, но отказывающегося склонить голову перед своим мучителем даже сейчас. Даже когда мои руки, то и дело удлиняясь, застревая в промежуточной фазе между обычными конечностями драконида и чудовищными лапами баальского Отродья, царапали его кожу и оставляли после себя раны такие глубокие, что непонятно было, как вообще тело вампира способно регенерировать разодранную почти до кости плоть - он продолжал смотреть в мои глаза с той же гремучей смесью страха и презрения, как и прежде, не желая сдаваться на волю победителя. Помню прикосновения и яростные, ненасытные поцелуи, покрывающие бледную кожу там, где миг назад та же пасть оставила алые отметины. Тело, привязанное к кровати - такое хрупкое, такое беззащитное, дрожащее от моих нежеланных ласк, боли и бессильной злости, но неспособное даже ударить в ответ. Помню вкус эльфийской крови на языке - неожиданно горячей, пахнущей крепким вином, травами из проклятого зелья и, почему-то, бергамотом. Чуть поясняющей разум и усмиряющей дух, позволившей остановить себя прежде, чем всё зашло слишком далеко. Вкус, который принёс с собой не только спокойствие, но и неожиданное понимание - так вот почему я читаю сокровище как открытую книгу - по его телу с той самой ночи, когда у меня отросли клыки, циркулирует моя же собственная кровь. Кровь Баала, нерастворимая и неуничтожимая, что связывает нас крепче любых уз, теснее идиотской личинки. А значит и мой маленький птенчик прекрасно осведомлён обо всём, что происходит под поверхностью этого странного, безумно больного драконьего черепа... Помню, как нашёптывал на острое ушко глупые нежности и клятвы, придерживая голову обессиленной куколки, вливая в его рот целебное зелье, когда мои соблазны, насытившись, отступили. Как после касался только-только зажившей кожи мягкими ладонями, сжимающими влажное полотенце, смывая боль, грязь и страх прошедшего дня. Как лёг, крепко прижимая к груди совершенно разбитого, не способного пошевелить и пальцем вампира. Сокровище, что даже сейчас, засыпая, продолжает отворачивать от меня голову, ведь это - единственный способ проявить непокорство, который ему остался. Сломан, но не сломлен. Крепкое тело и стальная воля. Вяло текущие чувства эльфа наполняют мой разум, словно между нами вовсе не осталось никаких барьеров. Астарион меня ненавидит и мечтает убить. Так верит, что сможет в один день... Ну-ну, мой хороший, не слишком распаляй воображение. В конце концов, сам должен понимать, что голова у нас практически общая. И ты вряд ли хочешь, чтобы я повторил это маленькое приключение, по крайней мере - не сейчас.