Моим царицам счёту нет

Чайлд и Арлекино прошли наверх. В нижнем зале было шумно, но Чайлду все равно показалось, что раньше было громче. Арлекино открыла дверь небольшой комнатушки и впустила туда Чайлда, он нашел спички, после чего зажег фонарь на столе. — Тут холодно, — сказал он, осматриваясь. — Здесь всегда холодно, если ты забыл. Она посмотрел на стол и заметил небольшую рамку с фото, Арлекино тут же метнулась к столу и опустила рамку фотографией к низу. — Тебя это не касается, — быстро сказала она. Чайлд успел увидеть на фото несколько очень разных детей, они все улыбались, глядя в камеру. — Это дети из Дома очага, да? — он не боялся её, думая, что она не сможет позволить себе убить его в таверне. — Можешь не отвечать. Мне жаль. Она села на кровать и смерила его взглядом. Ей казалось, что в нем что-то изменилось, как будто теперь это был не тот благословенный Одиннадцатый предвестник, не тот прохвост Тарталья, которого так любила Царица, одаривая его лучшими подарками и самыми большими поручениями, не тот мальчишка Аякс, который попал в Фатуи ребенком, чтобы не мешаться дома родителям. Они сдали его в армию, чтобы он не пугал домашних. Все это знали. Эта его фраза про детей уколола ее. Она смогла спасти некоторых, отдавая более старших на работу в городские инфраструктуры, а младших подкидывая в семьи, обещая им хорошие деньги. Но многие все равно погибли. Арлекино не стала говорить о своих мыслях, в конце концов на долгое взаимодействие она точно не не рассчитывала. Предвестница предполагала, что Тарталья будет спрашивать ее о других предвестниках, о Царице, о Селестии и об архонтах. Ей всегда казалось, что он был очень участлив в различных ситуациях, связанных с работой, но Тарталья ничего не спрашивал. — Через час сможем спуститься в таверну. Пока что думаю, тебе стоит найти себе место, где ты будешь жить, раз уж ты вернулся и хоче… — Мне не нужен ночлег и еда, — перебил ее Тарталья. — Я просижу в таверне до рассвета, послушаю о чем судачат работяги и уйду из города. У меня есть дела, поэтому надолго я здесь не задержусь, можешь не беспокоиться. — Куда тебе нужно? Сейчас опасно выходить за пределы города. Бездна открывается тут и там, никто не контролирует ничего. На тебя вообще объявлена охота. Ты предатель. Именно это ты хочешь услышать внизу в таверне? Нам нужно держаться вместе, Аякс, нас осталось всего двое, мы можем найти людей, которые так же как и мы обозлены на бездну, которая бездействовала и начать бороться. Нам нечего терять и потому мы сильны. Мы должны отомстить за Царицу и найти ее гнозис, чтобы показать, что Снежная жива как никогда. Последние 15 лет я живу в этом кабаке, скрывая свои руки и свое лицо, но теперь, когда ты вернулся… мы должны найти нового архонта, пока не стало поздно. Он в шоке смотрел на Арлекино, не понимая шутит она или нет. Тарталья знал, что Слуга властолюбива и никогда не упустит шанса продвинуться дальше по должности, но сейчас? Зачем ей это нужно, когда наступил закат мира, когда нужно выбирать сторону, а не мстить все подряд. Он не понимал, возможно, еще и потому, что не хотел мстить бездне. На это просто не было причин. Нет причины. Наверное, ей нужно знать об этом, подумал предвестник. — Я не могу остаться здесь. Мне придется отдавать долги. У меня нет причины мстить ордену за произошедшее, в какой-то мере я жив только благодаря Бездне. — А твои братья и сестра мертвы благодаря Бездне, Аякс. Или на их память тебе уже плевать? Он сжал кулаки и затаил дыхание. Что он мог ответить на это? Он с силой толкнул Арлекино на кровать, на которой она сидела и подставил к ее горлу клинок. — Не смей шантажировать меня семьей, Слуга. Каждый сам выбирает путь, если ты забыла. Я давно вырос и многое повидал на своем пути. Мы еще встретимся, если нам позволят. И ты все поймешь. Прощай. Он встал и вышел из комнаты, хлопнув дверью. — Все такой же псих, — сказала Арлекино, притрагиваясь к месту, где только что находился клинок. Она почувствовала какой-то холод, исходящий от Аякса. Как будто он дышал льдом. Что это было? У него появилась еще одна сила? Откуда? Вопросов стало только больше.

***

Тарталья надел капюшон и спустился вниз. Таверна уже не гудела, в ней осталось всего несколько людей. Таверна стояла неуклюже и безымянно, сохраняя свою мрачную атмосферу, как бы намекая, что судьба вселенской царицы, когда-то упавшей в этом городе, не будет скрыта от грозных глаз обиженного фатализма. Но пока эти стены стоят и собирают в себе многое из тайны окружающих, жители продолжат искать правду, даже если ее невозможно найти. В таверне рождались разговоры непредвиденные и закрытые от посторонних, причем, многие из них, конечно, были и смертельно опасны. Они обсуждали все, что вздумается. уверенные, что ни егеря, ни жандармы не будут заходить в пропахшие алкоголем и плохим табаком заведения. Глаза запачканных каждодневной борьбой за выживание местных жителей испускали косые взгляды, исполняющие роль негласного суда. И через эту решетку различалось спасение и предательство — тонкая грань, что нередко вести людей к их уготованной судьбе. Во мраке этой угрюмой комнаты, терпкий вкус опасности странствовал в воздухе, служа напоминанием о предательской душе, скрывающейся за повседневными заботами. Здесь каждый был подозрительным, каждый взгляд мог стать последним, и ни один плешивый рыцарь или выпивший до полусмерти бродяга не был исключением. Бармен молча разливал напитки и подносил пепельницы, получая заветные чаевые. Это место представляло собой смесь прожорливой тоски и вихря интриг, что лавиной хлынули за дверью и изменили все окружающее пространство. Все вокруг жило в темпе предательства, составляя пиковые карты судьбы других. А дверь была дверью в безысходность, ярмо для тех, кто смог пережить тяжелейшие невзгоды своего земного пути. Тарталья подошел к стойке и заказ вина. — Милок, сколько лет ты спал? Вино закончилось еще в том году, осталась только горящая вода и та теперь не менее двух сотен моры за бутылку. Сам понимаешь, хоть и война, а платить за аренду надо, бармен улыбнулся и поставил бутылку на стол. Тарталья отсчитал ему цену и чаевые и отправился за стол у окна. Он долгое время сидел, прожигая горло напитком, но вскоре ему и это надоело. Он заметил, что таверна притихла, на него часто бросают взгляд выпивохи. Он оглянулся к одному их мужчин. Тот взглядом пригласил его выйти за дверь. Тарталья взял бутылку и вышел вместе с мужчиной на крыльцо. — Ты не местный, да? — начал мужчина. — Моя фамилия Ракинов. — Аякс. Я с дальнего побережья. Долго был в уезде, сейчас вернулся ненадолго по службе. — Он старался говорить немного, так как не знал, во что поверит мужчина, а что вызовет серьезные подозрения. — Я смотрю, ты не хочешь показывать лицо? Ты ведь местный, знаешь, что в таверне люди любят видеть друг друга, чтобы чувствовать себя защищенными? Я понаблюдал за тобой. Знаешь, что меня смутило? — Тарталья покачал головой. — Я не помню, как ты сюда вошел. Ключи от заднего входа тут есть только у одной женщины и бармена, неужели тебя впустили сюда днем, а ты дождался вечера, чтобы спокойно выпить? Тарталья немного испугался, но не стал показывать этого. Капюшон хорошо закрывал его лицо, что давало ему выигрышную позицию. Ему показался знакомым значок на рукаве кафтана мужчины. — Я в давнем знакомстве с женщиной, о которой вы говорите. Она впустила меня ненадолго, чтобы избежать лишних расспросов. У вас есть еще какие-то вопросы, советник? — Мужчина отшатнулся. — Я вас узнал, что вы хотели? Мужчина склонил голову и вытащил из рукава небольшой свиток, которому на вид были сотни лет. — Спасибо за службу, советник Ракинов. Держите. — Тарталья отдал ему мешочек с морой и спешно ушел в темноту аллеи. Нужно было уходить. Похоже, Арлекино была права. На него началась охота.