Моим царицам счёту нет

Царица сидела в тронном зале. Она все не решалась впустить предвестников, которые ожидали ее в приемной и порядком нервничали. Они оглядывали друг друга и мрачнели с каждой минутой. Среди них давно прополз слух, что Тарталья исчез. Это и правда было трудно было не заметить. Не было веселого гама в дуэльной комнате, никто не спорил о пустяках в кабаках, хвастаясь своими победами. Он словно пропал в никуда, после аудиенции с архонтом. Последним, кто его видел был Дотторе, но тот молчал уже несколько недель, не роняя ни слова о том, что произошло. Арлекино оглядывала присутствующих, все они молчали и это выводило ее из себя, хотя обычно она вела себя довольно сдержанно, но чтобы как-то разбавить эту звенящую тишину, она сказала: — У нас тут не похороны и не поминки, чтобы часами сидеть молчать, господа. Нас собрали, чтобы что-то нам сообщить? Мы изнываем от бездействия, вы прекратили все работы, нас держат в неведении, после того, как номер Одиннадцать пропал. Я долго терпела, но. Субретка фальшиво кашлянула. — Что? — оглянулась Арлекино? — Ты думаешь, что нужно просто сидеть и ждать, пока про нас вспомнят? У тебя, что больше нет дел? — В мои планы не входит быть замороженной заживо. Или у тебя такие планы на вечер? Ты говори, мы найдем тебе местечко в зале со сквозняком. Арлекино замахнула руку, но ее остановил Пульчинелла: — Госпожа может сколько угодно мариновать нас ожиданием. А маленькая Коломбина права, ты можешь серьезно разозлить ее, если будешь так просто врываться. — Я напоминаю тебе, — прошипела Арлекино, — после аудиенции с ней Аякс исчез бесследно. И она даже не сказала нам об этом. Мы имеем право знать, что случилось с нашим коллегой. А она… Отвратительно. Я ухожу сейчас же, если меня не впустят. Многие из нас готовы сложить головы ради нее, ради борьбы, которую она ведет с нашей помощью, жертвуя жизнями. И что взамен, Пульчинелла? Отсутствие информирования штаба о потере предвестника? Такова плата за верность? Царица махнула рукой и выпустила из посоха импульс морозных нитей, которые снесли со стола граненые стаканы. Она была в бешенстве. Предвестники услышали звон стаканов и все их взоры разом устремились на дверь. — А ведь там могла быть ты, правда? Было бы очень смешно, — съязвила Коломбина, услышав звон и переведя взгляд на Арлекино. Та встала и направилась к выходу. — Вот поганка, ведь и правда же уйдет. Пульчинелла строго посмотрел на распоясавшуюся девицу. Как и говорил Скарамучча, она всегда была тем еще сорванцом. Маленькая шумная птичка. Служащий покоев открыл дверь. Хранительница холода и льда, восседала на троне. Она радовалась каждому проявлению запутанности и служению тьмы. Она звала их в свои покои, когда тьма охватила мир, она велела отдать все, чтобы спастись самой. Боги не прощают ошибок и потому не жаждут никаких решений. Они молча наказывают непокорных, какие бы дары за свое освобождение они не предлагали. Никто не думал сдаваться, иначе для чего были эти сотни лет подготовки, служения ощущению правды. Царица несмотря на удивление и страх, не потеряла своего внутреннего спокойствия. Она знала, что придется быстро действовать, чтобы сохранить свою власть. — Слышала, кто-то желает покинуть наши ряды, Арлекино? — девушка скрестила руки на груди и отвернулась, глядя в угол стола, не поднимая взгляда на архонта. — Ты можешь не волноваться за мою награду за службу. Насколько мне известно, большая часть денег Дома Очага идет не из твоих сбережений, так ведь? — Так, госпожа, — Арлекино поджала губы и сжала кулаки. Тон выводил ее из себя. — Подумай об этом в следующий раз, прежде чем разбрасываться словами о том, что я не благодарю тебя за исполнение долга. Что же до исчезновения Чайлда… Считай, что он на задании, тебя не должно волновать каком. Я собрала вас для того, чтобы вы подготовили покои для одного важного гостя, который прибудет в наши владения ближайшее время. Кому, как не вам встречать того, кто больше всего противостоит вашему делу. Они переглянулись, осознавая важность положения дел. Если путешественник близко, значит, они опаздывают по срокам. К этому времени, хаос уже должен был поглотить все, чтобы в конце он вышли из него готовыми ко всему. Но Царица медлила, не давая своего главного приказа, ради которого они все столько лет трудились. Они были словно стражи этого покорного королевства, вставая в противостояние не только с самим холодом, но и с тем таинственным ощущением одиночества, которое обычно сопровождает зиму. Каждый шаг в этом сражении — это маленькая победа, каждое оружие наших ненужных богов придает нам силу и уверенность в победе. Время заморозить страх и смертельную холодность, которыми окружено наше существо. Мы проникаем в самые глубины ледяных дебрей, где нас сжимает снежная длань холода и грачи голоса стихии вой обрушиваются на наши уши. Но мы стоически встречаем это испытание, наша душа заполнена духом битвы, и мы готовы покорить эту зимнюю бесконечность. Наше оружие, преобразованное из бесконечного снега, станет нашей сокровищницей, даря свет и радость каждому, кто встретит наш путь. И наконец, наступает момент, когда сердца пронзают лучи спасительного солнца, прорываясь сквозь снежные пелены и принося с собой знак весны. Эта битва со наградит всех не только теплом и сиянием, но и созидательной силой, которую мы обрели, погрузившись в вихрь ее тайн и страшных испытаний. Взойти победителями на полях этой зимней войны и привнесем свет во все глубины сердец, чтобы они никогда не позабыли, что свет и тепло всегда торжествуют над холодом.

***

Тарталья спал очень долго, не приходя в сознание. Но Люмин не пугало это, она собрала своих пажей и приказала им выйти в свет, чтобы наконец заявить о себе. Они сносили на пути деревни и города, точно зная куда идти. Ими двигала безумная жажда настоящей крови, которая была чиста не была заражена скверной. — Просыпайся, Аякс, ты проспишь войну, о которой мечтал столько лет… Не стоит заставлять ждать провидение, — она легко поцеловала его в макушку и хотела отстраниться, но он силой подтянул ее к себе и приставил к ее горлу клинок. Она испугалась, но затем поняла, что это была шутка. Он опустил клинок и взял ее ладонь в свои руки, приложив ее к губам. Ее сердце сильно билось, пульс подскочил, ведь она порядком была испугана неожиданным острым клинком у самого горла. Она всегда помнила, как сильно он хотел уничтожить ее, как долго искал, чтобы отомстить за свое разрушенное детство. я ли разрушила его? Вовсе нет. Я не виновата в том, что бездна выбрала его для меня. Пока он спал, он слышал, как она подробно объясняла последовательность действий, как властно и злобно она говорила о том, что ждёт мир. Её ничто не пугало, она с блеском подчиняла себе людей и потому была уверенна, что никто не сможет ее остановить. Бездна поглощала соратников Чайлда, но он старался не смотреть на них. Она приказывала ему убивать их самому, чтобы он знал свое место и не думал, что прикоснувшись к ее душе после этого перестает быть ее слугой, который присягнул ей на верность. Он думал, что они порабощены скверной и винил в этом Люмин, но не знал, что все уже случилось, не знал, что мир уже погиб и ему нужно только дождаться его очищения, чтобы вернуться в него или забыть его навсегда. Он убивал их, а они лишь молчаливо принимали свою смерть. Да, такими и были его соратники, с которыми он вырос, которые любили его и отдавали ему честь. Но они бы все разболтали царице, дай он им хоть малейший шанс спастись. Но все это было днем. Ночью он исследовал ее лунное тело, которое становилось податливее и теплее. Но никогда не было его. Она никогда не становилась хоть немного ближе, постоянно отталкивая его на несколько шагов назад. Неприступная крепость, невыносимая царица, осиротевшая безумная принцесса, которая никогда не думала о других, с самым отвратительным характером, который только мог быть у царицы. Она дышала скверной, она была скверной, она ничего не боялась, но пугала Тарталью своим холодом. Он привык к холоду, он привык к зиме, но не привык к отстранённости. Оставалось лишь верить, что рано или поздно он растопит ее сердце, полностью обнажив свое, чтобы его можно было сколько угодно полосовать смехом и прожигать желтыми золотыми глазами. Но пока что лишь паж. Лишь пес около закрытой двери, которому доступны лишь тихие кивки головой и слабые, почти ветренные мальчишеские поцелуи, которые никогда не останутся навеки в памяти, настолько они легкие. Он сидел в своей комнате в одиночестве, говоря сам с собой и думая, что он один. Что бездна не слышит его, хотя он сам был ею, стал бездной, потому что не мог иначе. — Что хуже убить свой народ по приказу архонта или сохранить его сердце, обманув его ожидание и выставив себя предателем? Что хуже — быть мертвым для семьи, друзей или быть их убийцей? Нет ничего хуже, чем ощущение тупой ненужности, которое проходит только во время приказа? — он помолчал. — Помнится, я обещал убить тебя, да? Я видел во сне, как ты сжигаешь деревни, которые не принадлежат тебе, как твои чудовища прогрызают стены городов, оставляя руины. Мне есть, что терять — Вовсе нет. Ты уже все потерял. — Он вскочил и отодвинул штору, выставив клинок перед собой. — Такова плата, Чайлд, — ее не пугал клинок, который, возможно, исполосовал бы ей горло, она знала, что он не способен ее убить, знала, что он хорошая марионетка, пусть и порядочный подлец. — Ты думаешь, что бросив вызов богам ты способен защитить кого-то? Нет… Останемся только я и ты и несколько чудовищ, которые будут расчищать нам путь дальше. Или ты струсил? Она отвела его руку, встала напротив и устремила на него свой взгляд. Она была невыносима в таком виде и он не мог ничего сказать, кроме как склонить голову… — Я усыпила тебя, прямо как детстве, когда ты был ребенком, чтобы происходящее не пугало тебя. Ты все еще думаешь, что тебе есть что терять в этом мире? Ты попросил семью забыть о тебе, ты предал своего архонта, которая доверила тебе главное — убить меня, неужели теперь тебе все еще есть что терять, думаешь ты? Ты один. И тебя убрали с дороги. Он не мог поверить, что его обвернули вокруг пальца. — Но как же… — Это не мои чудовища бороздят сейчас Тейват в поисках очередной добычи, Аякс, это то, что сделала твоя Царица, обратив на себя гнев богов. Она позабыла свой народ, бросив вызов порядку и стала заложником своих амбиций, но ты не такой, да, Аякс? Ты знаешь цену жизни и знаешь цену любви? Он со страхом смотрел перед собой. Он перестраивал себя заново, пытаясь забыть все, что она сказала. — Моя госпожа… Я… — она приставила палец к его губам, приказывая замолчать. — Я могу стерпеть все, что угодно, но ложь — никогда. — Она мягко улыбнулась, глядя ему прямо в глаза, убирая челку, поправляя воротник. Она и не просила его прощать, потому что это не имело смысла. Она приказала себе скрывать его в своих покоях и знала, что рано или поздно он все узнает. Но надеялась, что это будет не скоро. — Это всего лишь сон, да? — спросил он в надежде. — В какой-то мере, конечно, сон. Сейчас вообще никому не нравится явь. Поверив ей на слово, он прикоснулся к ее губам, прижимая к себе. По привычке она хотела отстраниться от него и убежать, потому что это было единственным выходом. Она знала, что это сулит лишь очередной вихрь, который она не сможет никак контролировать, но было поздно. Чайлд осыпал ее поцелуями, которые хотел увековечить в своей памяти, ведь знал, что ему осталось недолго. Его, наверняка ищут или решили, что он мертв, но непонятно это было хорошо или плохо для него. Она начала поддаваться. Люмин выбросила на задворки памяти все воспоминания о клинках у ее горла, все пожелания смерти, которых она никогда не боялась. Это все было для слабых. Он осторожно снимал с нее платье, но закрывал глаза, чтобы не быть ослепленным луной, которую сам себе и выбрал, выбрал, чтобы навсегда потерять все мирское, что тяготило его существование. Она перебирала пальцами манжеты, сжимая пиджак, опускаясь ниже и расстёгивая камзольные штаны, которые порядком мешали. Он взныл, когда почувствовал, что стало свободнее, она лишь прикоснулась к горящей плоти. Никогда еще он не чувствовал себя так паршиво и прекрасно одновременно, он любил многих женщин и со многими спал, но никогда не испытывал подобного. Ему хотел напиться этого света и умереть на месте от того, насколько нежен был он в этой тьме, он знал, что все вокруг ложь и это предавало ему сил. Он спускался ниже, задрав подъюбник ее платья цвета весеннего неба. Она что-то промычала, но не слышал. Время тяготило их, но торопиться было некуда, ведь мир не ждал и забыл о них в своем скорбном существовании. Он исследовал ее, проникая в самые глухие места ее сердца, не зная как захватить его все, чтобы не потерять ни одной частицы, которыми она разбрасывалась, ерзая на мягкой постели. Она запускала руки в его волосы и тянула их на себя, вырывая клоки, но он не чувствовал боли. Он продолжал испытывать ее, будто от этого зависела его жизнь. Люмин содрогалась, но не проронила ни слова. Чайлд навис над ней. Так она казалась совсем крошкой, посреди этого огромного дурного и ужасного мира. Маленькая сиротливая принцесса, не знавшая ни страха, ни любви и от того смело отдававшая жестокие приказы. — Ну же, Аякс… — прошептала она пуская его в себя. Ей не нужно было просить дважды, он вошел в нее, подождав, пока она привыкнет он начал двигаться, наращивая темп, будто пытаясь отомстить за годы унижения, за детство, которое он не смог забыть и за каждый отстраненный взгляд, которым она одаривала его, пока он выбирал свою сторону. Дрожь прошлась по их телу, соединив их одной волной. Он без сил рухнул рядом со своей царицей. — Моим царицам, счету нет, госпожа… Для вас я сделал отдельный список.