***
Тарталья сидел за столом и смотрел на бумаги, которые ему нужно было подписать. — Это не больно, Дотторе? — робко спросил он, глядя в стол. — Менять сердце? Откуда мне знать, я ведь профессор, а не хирург. Я удивлен, что мне дана такая возможность! Это, наверное, мое лучшее мгновение за всю практику. Вот что для тебя одновременно самое пугающее? — Возвращение домой. — А самое прекрасное? — Тарталья задумался, отвечать то же самое было бы глупо, ведь Доктор наверняка подумал бы, что это шутка. Дотторе вывел его из ступора вставив ему в шею иглу. — Пока подумай над этим и поспи… — Нет… Мне нельзя спа…ть… — успел промычать в полубреду Чайлд и погрузился в сон.***
Предатель — шипела тьма. Подлец и прохвост — будто отвечали руины Ты отдался ей, чтобы спасти себя, да? Чайлд не понимал, шутка это сознания, бред ли, или он и правда снова попал туда. Но как? Неужели он настолько пропитался скверной, что теперь он часть их? Он не боялся этой тьмы, но боялся найти здесь Принцессу, потому что не знал, как объяснить ей, что узнал ее планах и не может позволить себе даже думать о том, чтобы помочь ей, взамен убив, свою преданность Царице. ненавижу тебя, Аякс. Он хватался за голову и хотел уйти, убежать, чтобы не чувствовать стыда и теперь не знал куда податься, лишь бы не слышать этих звонов в ушах и не видеть глаз из темноты, которые смотрели на него в жажде приказа убить, уничтожить обидчика сильной хрупкой принцессы. я думала тебе можно довериться — Прошу вас, доверьтесь мне последний раз… Не изгоняйте меня, прошу… убить убить убить убить — Хотите, заприте меня здесь навсегда, если я еще смогу быть полезен вам… Я выбрал свою сторону и я клянусь, что вознесу вас на трон. Она смеялась и рвала на части его всего своим смехом, не позволяя даже встать с колен. — Предвестник пал! Он исчез из мира, забрав с собой сердце льда, сердце царицы, которая всеми силами хотела сохранить свой трон и свое главное достоинство сердце бога. Люмин впервые разрешила вести ее за руку через тьму, аккуратно ступая по камням, она не чувствовала лжи и потому ощущала свою силу, которую заключила в поцелуях рук, которыми он слепо осыпал, боясь двигаться дальше. Люмин видела, как гаснет синий чистый свет в его глазах и знала, что это предзнаменует ей новые дни, в которые она наконец покинет бездну вместе со всеми превратниками, которых она вырастила себе из кусков тьмы. Она крепко привязывала к себе Тарталью, закрывая все двери, в которые он мог сбежать, ведь еще сотен лет она могла и не пережить в ожидании хоть кого-то, кто так же благосклонно был бы верен ей. — Значит, ты выбрал себе царицу? — Да, ваше высочество… я выбрал служение вам, поскольку больше не могу гнаться за вами… — Как я узнаю, что ты не лжешь и будешь готов сделать всё? — Я вас не подведу, госпожа, чувство высокого долга знакомо мне с детства. Еще никогда Чайлд чувствовал столько уничижения по отношению к себе. Люмин не доверяла ему и на это у нее были свои причины, но Царица… Она всадила ему в шею клинок, разрезав его на части, чтобы в горло заложить свой неприкосновенный сосуд. Она заставила его исчезнуть из мира, не подарив напоследок ни взора, ни обещанного тысячу раз поцелуя, он ничего не знал о ней, быв лишь куклой в чужих руках. Марионетка без семьи, ценностей, мнения. Что теперь? Ему есть что терять и методы бездны ему хорошо известны. Он предатель. Одновременно преданный своим же королевством он обязан предать всех своих цариц. Одна, которая подарила ему свое сердце, превратив в дворового привязанного пса, вторая, которая теперь потеряла голову от возможности быть выше всех, кого она только знала. Он спокойно передвигался по темным аллеям дворца в поисках нужной комнаты, он прошел в ее покои, спрятав за спиной клинки, которые надеялся больше никогда не использовать. Она лежала спиной к нему и не слышала, как он вошел в комнату. Не было понятно спит она или просто дремлет. Теперь она вся была его, но он дрожал перед возможностью коснуться её, ведь раньше это были лишь детские мечты, которые казалось должны были исчезнуть навсегда, после того, как он покинул бездну. Когда был ребенком он ненавидел ее. Когда ему было почти семнадцать он не знал куда себя деть, лишь бы найти хотя бы шанс снова увидеть ее. Но потом он стал старше и понял, что он любил не ее, а невозможность узнать её ближе. Люмин властная, сжигающая мосты, которые сама же возводит была не такой. Он был предан Царице и любил ее, потому что она растапливала в его жаре свой лёд, обещала помогать и не жалела никаких денег и власти для него. Это была не столько Царица его народа, сколько его личная императрица, которая как хотела управляла им, готовя ему завидную участь. Она же и заставила обмануться Тарталью и приказала ему отправляться в бездну, чтобы укрепить свое влияние и спрятать в ней свою слабость. Тарталья не мог поверить, что может прямо сейчас коснуться её руками, даже сняв черные полуперчатки. Он не мог поверить, что это по-настоящему и это никто не сможет отобрать, никто не сможет его выгнать как позорного пса из этих покоев, или заставить проснуться, потому что время приема вышло и таймер вынужден обнулиться. В детстве он обещал себе убить ее, теперь же он должен был заставить себя забыть все, ради чего готовился эти годы. У нее мягкая кожа…, подумал он. Люмин все же спала и это было бы преступлением ее будить ради какого-то очередного пажа, который и вестником стать не в силах. А в юности помнил, как не мог найти себе места, боясь, что никогда не более не приблизится к ней. И вот. Чайлд осторожно приблизился к шее, чтобы не щекотать волосами, но было уже поздно что-то делать для своего незаметного пребывания. От нее пахло какими-то сладкими цветами, которые он никогда ранее не видел, Люмин казалась мягкой, маленькой и беззащитной, но стоило ей лишь поднять руку, открыть глаза, как она превращалась в демона, который ничего общего не имел со спящим ангелом. — Моя госпожа, — прошептал он на ухо, боязливо прикасаясь к плечу, проводя по нему пальцем. — Если бы вы знали, сколько лет я искал вас, госпожа… Глаз порчи на его ремне начал светиться, он в ярости отбросил его от себя, настолько горячим он был. что медлишь, делай, делай, делай Это больше было похоже на триллер, который он сам себе придумал. Он аккуратно поцеловал ее в шею и ощутил нечто теплое внутри, как будто забытое чувство или слишком горячее молоко, которое как будто медленно растекается по его телу. Люмин давно не спала, она протяжно вздохнула, чем только вызвала больший задор у Аякса. Теперь он не был мальчиком и не был сопливым юношей, который слепо доверял своим желаниям. Он хотел лишь доказать, что тоже имеет право на чувства, хоть и готов свыкнуться с тем, что он всего лишь марионетка в их руках. В руках