Дроу хватит на всех!

Теплый вечер в лагере. Чай в котле, печенье и медовые коржики на блюдах, даже какие-то фрукты свежие в сумках этого гурца нашлись - идиллия. Лаэзель тренируется, разбивая в щепки очередное чучело. Клот торчит рядом с ней, восхищённо ловя каждый жест, каждое малейшее движение сильных рук - иначе не увернуться от разлетающихся во все стороны деревяшек. Эти двое, кажется, уже вполне привыкли друг к другу. Ни словечка за последние два часа не сказали, будто им оно вовсе не надо. Везунчики В отличие от остальных... - Шэдоухарт, принцесса, королева, богиня моя! Моё чёрствое сердце бьётся лишь ради тебя, мои руки снимают с трупов серьги лишь чтобы подарить их тебе, мои ноги носят меня по этой грешной земле лишь потому, что по ней ступаешь ты... Дроу стоит на одном колене перед стулом, где уместилась жрица и всё пытается поймать её ладошку, дабы оставить на тыльной стороне поцелуй. - Я не буду с тобой спать, Лахес. Полуэльфийке уже изрядно надоели настойчивые ухаживания девушки. Весь вечер продолжается этот концерт и конца края ему не видно. Жрица машинально выдёргивает руку из цепких лапок разбойницы, продолжая неспешно пить чаёк. - Отказом ты разбиваешь мою душу и помутняешь разум! Твои слова режут сердце как осколки льда, оставляя меня выть от неразделённой страсти. Смилуйся, миледи, и я подарю тебе весь мир! Лахес театрально заламывает руки и как бы невзначай задевает белые коленки жрицы, за что незамедлительно получает шлепок по расшалившемся пальчикам. За сегодня Шэдоухарт с прискорбием для себя узнала, что победить это маленькое зло нельзя - его можно только перетерпеть, как стихийное бедствие. - Нет, нет и ещё раз - нет. Поражённая и несчастная, дроу всё-таки отступает к костру, оставив выдохнувший с заметным облегчением объект обожания в покое. И сразу же невольно ловит страдальческий взгляд Айсы. Ну да. К её сестричке весь вечер клеится клыкастое чудовище, старательно избегая мест, где его странные жесты могли бы заметить Лаэзель с Шэдоухарт. Только отсюда, с этого крошечного пятнышка на поваленном бревне у костра и видно, что творится в кустах у леса, о, а это то ещё шоу, есть чему поучиться! - Ну Айса. Астарион кидает полный нежности взгляд на личико колдуньи. Или - что более вероятно - чуть ниже... - Обойдёшься. Девушка окатывает эльфа ведром презрения и хватает с принесённого им подноса - это Астарион так задобрить дроу пытается, ну-ну - какую-то сладкую снедь, вгрызаясь в неё, будто тысячу лет не ела. Лишь бы вампир понял, что разговор окончен и отстал. - Ты обещала! Эльф делает вид, будто до глубины души оскорблён отказом и пробует приобнять её за талию, опуская голову к девичьему плечику. За что сразу же получает удар острым локотком в живот и злое шипение над ухом: - Я обещала, что помогу, если тебе станет плохо. А не если ты вдруг решишь, что я - твоя личная дойная корова. И не распускай руки! Вампир поднимает ладошки в жесте примирения. На пробу пытается снова состроить грустную мордашку, да ещё и голосок такой грустный-грустный давит, просто сиротка на паперти, всё ради того, чтобы пробудить у своей пассии совесть - Пожалуйста, мне правда нехорошо. Всего один глоточек, совсем крошечный! Не прокатило. - О-бой-дёшь-ся! Имей совесть и приставай хотя бы через день! Астариону остаётся только тяжело вздохнуть и с грустным видом отвергнутого романтика направиться к бревну, где уже примостилась такая же понурая Лахес. - Айса? Сочувственно спрашивает дроу, глядя на его раздосадованную физиономию. - Шэдоухарт? В тон ей вторит эльф, верно оценив томные взгляды, что разбойница кидает в сторону жрицы - Я к ней с открытым сердцем! - наигранно возмущается девушка, чувствуя в спутнике родную душу - С чистейшими намерениями! - энергично подхватывает тот, драматично прикладывая ладонь к груди - С самыми невинными! - одинокая слеза театрально скатывается по тёмной щеке - С самыми искренними! - алые глаза поднимаются к небу, будто требуя помощи от каких-нибудь высших сил - А она... Короткая пауза, два понимающих взгляда скользят по заветным силуэтам на разных концах лагеря, прежде чем с губ горе-совратителей срывается горькое, но при том наполненное страстью и невольным восхищением: - Стерва.