Дроу хватит на всех!

Клот крутится вокруг друида восторженным щеночком: заглядывает в глаза, тормошит, задаёт сотни однотипных вопросов про ощущения от жизни в шкуре зверя. Будто первый раз перевёртыша встретила. Хотя кто их знает, этих серокожих… Хальсин же, кажется, уже привык к её черезмерно тактильному способу выражать симпатию. Не замечает ни ладоней, то и дело касающихся его груди и плеч, ни вечных попыток залезть на спину или присесть на коленки — где, впрочем, дроу не задерживается надолго, постоянно находясь в движении. Вот опять — ручки на шейку, мордочку к ушку, глаза горят, крошечный ротик восторженно выдыхает: — А нюх тоже острый становится? Прям как у собаки, да? Круть! Такая энергичная, что кажется словно вот-вот взорвётся от избытка сил. Будто и не было этой тяжёлой битвы и практически бессонной ночи перед ней. Будто и не смотрела на неё вчера влюбленным взглядом глубоко преданного существа. Лаэзель не ревнует. Ревность — слабое и бесполезное чувство, недостойное воина гитьянки. Да и знает она этих малявок всего пару дней, о какой настоящей симпатии может идти речь? И всё равно не может отвязаться от неприятного зуда на переферии сознания, будто кто-то пытается стащить её оружие — новенький, сияющий, требующий твёрдой руки и хорошей заточки меч, который так славно лежит в пальцах. Обновка, заслуживающая пристального внимания. Обновка, трущаяся о чужое плечо. Мерзко смотреть, как она чуть ли не облизывает этого исстика. Как шепчет ему что-то на ухо, как тут же заливается смехом, как игриво толкает в бок. С Лаэзель она никогда не была так открыта. Никогда не будет. Гитьянки должна быть этому рада, ведь раз эльфийка вокруг неё на цыпочках ходит, не позволяя себе лишнего — значит уважает и признаёт авторитет. Это хорошо. Это правильно. Это то, как должно быть. Но всё равно воительница ловит себя на невольном чувстве зависти к друиду. Так хочется чтобы эти тонкие пальчики нежно касались её кожи. Не по приказу, как прошлой ночью, а сами, без лишних слов. Мышцы вдруг пробирает мелкая дрожь, напоминающая горячечный зуд. Третий раз за последние два часа. Пока симптомы слабые, едва заметные, но Лаэзель слишком хорошо знает, что именно они означают – её тело, вымотанное дракой и странными зельями Фей-руна, готовится к цереморфозу. Если ничего не предпринять, к утру она обратится в тварь с щупальцами. И не только она. Плевать на остальных, на всех плевать, но это маленькое создание, её кинжал, её соратница, она не заслужила такой судьбы. Пусть и променяла её сегодня на какого-то исстика, воняющего мокрой шерстью. Гитьянки поднимается на ноги, чувствуя, как по телу проходит волна неестественного жара. Смотрит на дроу, что задерживается на несколько мгновений в одной позе, повиснув на плече мужчины. Мозг кратко, холодно отмечает детали — чуть приоткрытый рот, пересохшие губы, зрачки, расширенные и с трудом удерживающие внимание на одном объекте, капельки пота на серой шее. Как бы бардочка ни строила из себя неисчерпаемый источник энергии, она выдохлась сегодня больше всех. Она слаба. Она одной из первых почувствует лихорадочный бред и горечь на языке. Она первой трансформируется. Не позволить. Защитить. Убить тело, но спасти хотя бы её душу, ведь Лаэзель точно знает – у гейха её уже не будет. Меч ложится в ладонь. Шаг вперёд. Тихий, непреклонный приказ. — Отойди от него. Друид не заражён и не заслужил умереть вместе с ними. Клот поднимает на неё глаза, медленно, покорно делает шаг в сторону, вытаскивает из-за пояса свою флейту. Смотрит пристально, словно видя её сквозь все барьеры. — Уберите железяку, Госпожа. Мягкий голос, ласковое прозвище медом срывается с губ, в сиреневых провалах глаз — насмешка и вызов. Что она там говорила? Чуть ли не мысли читает и настроение чует? Ну-ну, почуй это. Должна всё понять без слов. Не вынуждай свою Госпожу выносить тебе приговор вслух. Лаэзель делает шаг вперед, крепко сжимая в руках меч. Отточенная поза, годы тренировок вливаются в каждое текучее движение. Смерть будет быстрой. Сперва Клот, потом остальных, потом себя. Избавить мир от новых прислужников псевдобожества. Спасти кинжал. Спасти свой сияющий, гордо задравший к небу носик кинжал, даже если она не желает признавать, что нуждается в спасении. Даже если видит, что… — Я не твоя собственность, Лаэзель! Злой крик раздаётся пощёчиной. Глубокий фиалковый взгляд сверлит её душу, выжигая уверенность до тла. Гитьянки замирает, но не опускает меч. Молчит, всматриваясь в заострившиеся от гнева черты лица. — Я могу принимать решения сама. - тихо шевелятся серые губы. Лаэзель молчит. Всё вокруг замерло. Лишь капелька пота стекает по горячей шее. Девчонка не знает о чём идёт речь, не может знать, что именно стоит на кону. Её посмертие. Её вечность. Её настоящая жизнь. Дай спасти тебя, идиотка. — Убери железяку. Лаэзель молчит. Тонкая фигура перед ней медленно принимает позу, словно готовясь атаковать. Неумело, лишь внешне копирует стойку гитьянки, чуть согнув колени и не до конца выпрямив спину. — Я. Не. Твоя. Тихо, чётко, уверенно. Верно. Не её. Чужая, незнакомая, сама себе хозяйка. Космический ледяной простор астрального плана в глазах. Решимость, достойная драконьего всадника. Сияющее оружие в руках. Она и сама всё понимает, сама всё знает, чувствует приближение ужаса не хуже гитьянки. И принимает его. Лаэзель опускает меч. Зло сплёвывает на землю, разворачивается, уходит. Не смотреть назад. Игнорировать жар, всё больше сотрясающий тело. Опустить полог палатки, скрыться от всех, упасть на матрас, свернуться клубком, чувствуя болезненный спазм в животе и внезапную сухость на губах. Крошечный кинжал в ладони. Ты сама себе хозяйка, исстик. Но и Лаэзель ничем тебя не хуже.

***

Все понемногу разбредаются ко сну. Пошатываясь от внезапной усталости, смахивая лихорадочный пот с кожи. Тройяшки снова скучковались, поддерживая друг друга, ушли одними из первых. Шэдоухарт уснула сидя, так и не добравшись до своего тента. Хальсин с беспокойством наблюдал за всеми, но помощь не предлагал, а после и вовсе скрылся в лесу. И только Астарион, лёжа у костра и готовясь провалиться в медитацию, вдруг почувствовал странный металлический запах в воздухе. Явственный аромат крови, поползший от палатки Лаэзель.