***
Зима оттаивала, снег падал с крыш, разбиваясь в мокрые кучи. Несмотря на уходящие морозы, сам город будет оставаться достаточно холодным. Радует лишь более частое явление солнца, приподнятое настроение на лицах прохожих. Таял мороз, как хрупкий лёд одержимого, нога которого теперь продавливала всё больше трещин. Убежище Дэмиена на снежном склоне было истоптано. Филлип появлялся там почти каждый день, совсем забывая о заданных рефератах. На учёбе это сказалось крайне мало, однако для учителей достаточно заметно. Колкие преподавательские взгляды постоянно стреляли в сторону Дэмиена, обвиняя того в плохом влиянии. Дошло до того, что раздраженный демон даже рискнул показать фак учителю. Скандал быстро замяли, ибо найти представителей его семьи оказалось крайне проблематично. Пиррип ещё очень долго смеялся над этим, надеясь, что мистер Гаррисон никаким образом этого не видел. Отношения их дуэта росли, путаясь между «друзьями» и чем-то ещё. Однажды, Пип попытался назвать Торна «Бро». Чужое лицо нужно было узреть, чтобы понять этот уровень недоумения. Однако, чем больше стена дозволенного разрушалась, тем более неловкими становились их взаимодействия. По крайней мере, так казалось грешнику. Бес был слишком непроницаемым в подобных вопросах, чёрт его не прознает. Страх потерять из-за странных недомолвок друга, был чересчур высок. Зажатый в себе Пиррип иногда сторонился чужого хорошего настроения. Лишь бы не принять приподнятый дух за что-то иное, чего подросток боялся больше, чем второго пришествия. От чёрных глаз не таилась эта чересчур резкая смена в поведении. Каждый раз замечая лёгкую панику у друга, Торн пытался найти её источник. Но никакие дьявольские методы ни к чему существенному не приводили. Единственный раз Дэмиен задумался, быть может дело в нём? Но испугавшись нечестивых мыслей, быстро развеял все лишние идеи. И того, к дельному решению ситуации компания не приходила. Неловкость зависала в доме всё дольше, вынуждая беса скитаться по улицам намного чаще. Никак вычислить его местонахождение не получалось. Однажды Пип решился сам придти к пропавшему демону. Каждый вечер подростки проводили вместе на зимнем склоне, это было самое излюбленное место Торна. Накидывая шарф и пальто, тонкие ножки неуклюже бежали сквозь ныне сырые сугробы. Ветер неприятно врезался в лицо, мотивируя добраться до пункта назначения быстрее. Пробегаясь вскоре уже по протоптанной тропинке, Филлип осознаёт насколько холм был одинок. Демонического присутствия не обнаружилось, пейзаж вокруг был пустынным без хозяина. Бес пропадает где-то в совсем недосягаемом месте, прячась то ли от Филлипа, то ли от дурных чувств.***
Я продавливаю подоконник своим лбом, бессмысленно и отчаянно. Весенние каникулы наступили ужасно неожиданно. Естественно я осознавал, что будет труднее, чем обычно. Скрывать и замалчивать происходящее казалось почти грехом. Однако и говорить об этом было совсем неправильно. Кроме неловкостей наступившие каникулы ничего не обещали, подобные мысли являлись очередной моей ошибкой. Последние три дня дом пустовал, напоминая мне об тех одиноких годах жизни. Отчаянных годах, липких от страха и постоянной меланхолии. Когда ужас от предстоящего дня съедал все внутренности. Но сейчас, в моменты спокойствия, всё это смогло как-будто выветриться отсюда. В присутствии друга стены не навеивали старого греха уныния. Но стоило ему пропасть, как дом вновь провалился из спокойного рая в самый ад. Пожирающий своим одиночеством и отчасти, болью. Эти три дня были омрачены не только отсутствием друга. Из-за нереальности происходящего ранее, существование Дэмиена казалось не правдой. Игрой мозга, чтобы хоть как-то одолеть нахлынувшую с годами горечь. Единственное, что доказывало его существование, это расписанный левый палец. Мизинец болезненно покалывало все эти долгие дни. Однако, на само появление Торна это никак не влияло. Того всё не было и не было, словно мы опять играем в кошки-мышки. Страницы дневника переворачиваются, пропуская все «плохие дни». Глаза задерживаются на заголовке "Сегодня хороший день". Это была наша первая неделя знакомства, когда мы расписывали проект по биологии. Приятные воспоминания вызывают некий трепет в груди, смешивающийся с волнением. Лёгкая улыбка сама появляется на лице, и так же быстро разбивается. В одиночестве утрата беса чувствуется в разы острее. Как-будто от тела кусок оторвали, и ты живёшь дальше неполноценным. День четвертый, месяц третий. Каникулы. Дэмиен так и не явился сегодня, я попытался приготовить нам печенья. Надеюсь, я не съем всё к его приходу. День пятый, месяц третий. Никого кроме меня в доме не наблюдается, я очень стараюсь не трогать печенье. День скучный и бессмысленный. День шестой, месяц третий. Плохой день. Никогда не думал, что он задержится на такое время. День седьмой, месяц третий. Прошла неделя, я съел печенье. Очень одиноко, в школу плестись через ещё одну неделю. День восьмой, месяц третий. Одиноко. День девятый, месяц? День десятый. День одиннадцатый. День День тринадцатый.***
Время ускользало из рук, как и счастье. Некоторые столы покрылись пылью, холодильник был наполовину пуст. Ничего не выдавало присутствия в доме людей, однако таковые были. Филлип сидит на подоконнике, облокачиваясь спиной на окно. Пейзаж за окном окрасился розовым, тягуче перетекающим в фиолетовый. Но природа больше не утешала. В ушах виден наушник, один. Обычно, дуэт друзей слушал музыку вдвоём каждый вечер. Чем дальше продвигалась весна по земле, тем позже садилось солнце. Природа была живописнее, чем когда либо. Но это всё больше не ценится. Деревья и растаявшие кучки снега напоминали об ушедшем. Всё материальное отображало внутри здания умиротворение. Но в чужом сердце воцарилась одинокая агония. Конечно, Пип мог попытаться завести друзей, спустя такое количество времени. Парень потихоньку вырывался из образа неудачника, который ему наплела школа. Даже Баттерс недавно заболтал с ним о чём-то забавном. Однако, сейчас Филлип хотел не этого. Не компании шумных друзей, и неодобрения со стороны одноклассников. Хотел видеть около себя тёмную фигуру, сидящую на подоконнике. Видеть те чёрные глаза, влюблённо смотрящие на заходящее солнце. Когда тонкие губы слегка приоткрываются, от восторга. Но никого не было. Только тянущая вниз пустота. Серые глаза проходятся по комнате, задерживаясь на раскрытом дневнике. Последнее время даже рука не поднималась записывать происходящее. Но нужно было отметить заканчивающий каникулы день. День четырнадцатый. Я ничего не понимаю. В комнате становилось всё темнее, небо за окном теряло розовые оттенки. Свойственная для вечера холодная краска захватила всю территорию города. Скоро будет темно и холодно. И сквозь эти дерьмовые чувства, господствовать будет горькое одиночество. Рука тянется выключить светильник, затем свалить, да и вырубится. Так подросток и поступает, заваливаясь со вздохом на кровать. Утром надо будет явиться в школу, неясной тенью. Никто не заметит пропажи Дэмиена, даже учителя. А если и обратят внимание, то умолчат. На одну лишнюю рожу всё-таки меньше.***
Глаза не смыкаются. То ли грудь сжирает волнение, то ли я совсем свихнулся. Непривычное напряжение не даёт уснуть последние пару часов. Отчаяние подкрадывалось вместе с раздражением. Не было ни единой причины страдать сейчас, завалился на кровать и спи. Завтрашний день не будет лёгким, вставать рано и подавно тяжело. По утрам глаза так и норовят отправиться в тёмное забвение. Но сознание отказывается отключаться, работая чересчур активно. Жестокий мозг навязывает всё самое дурное. Беспокойство, апатию и почему-то излишнюю слезливость. Промаргиваю глазами, по щеке спадает холодная слезинка. Вот чёрт. Неудобно разворачиваюсь, кровать как-будто из камней сделана. Сквозь ночь слышатся три равномерных стука. Я вздрагиваю, резко переворачиваясь. Неужто смерть пришла, медленно простукивая в двери? В темноте виднеется слишком чёрное на фоне стены пятно. Дрожащей рукой тянусь к светильнику. С треском комната освещается. Дар речи исчезает, падая куда-то совсем низко. Из горла вырывается совсем короткое "Дэ…", после чего, сказать слов не получается. Словно из воспоминаний, словно из каждого проведённого вместе вечера, на стену облокачивается демон. Привычно бледный, весь в чёрном. Глаза как уголь, мрачные. Фигура плавно отрывается от стены, лёгкими шагами направляясь ближе ко мне. Я словно с цепи срываюсь, подрываясь с кровати. Руки хватаются за родной свитер, совсем холодный. Торн успевает лишь удивлённо выдохнуть, затянутый в очень цепкие объятия. Мои ладони сжимают сильно, как-будто если не удержу, он исчезнет снова. И в этот раз не вернётся внезапно, навсегда меня оставив. По спине сквозь тонкую футболку бежит любимый мороз, от его ладоней. Я знаю, что он тоже сомкнул их. Это сумасшествие. Эмоции совсем не слушаются, выбиваясь из груди сильными ударами сердца. Всё нутро заполнено ушедшим теплом, светом. Тонкие дорожки слёз мочат его плечо, но это неконтролируемое явление. Мой котелок успел похоронить нас обоих, так же бурно и воспринимая возвращение на этот свет. Не хочу думать, что быть может, я зависим. Мои ладони сами перехватывают холодные щёки, утягивая к себе. Его глаза наполнены виной. — Твою мать, Дэмиен… — шёпот почти единственное, на что я способен сейчас. В груди взрываются обиды, смешиваясь с счастьем. — Филлип… я, то есть, мне — — Да пошёл ты. — Неясные эмоции накрывают с головой, окончательно переходя из груди во все конечности. Обида, страх и слишком бурное облегчение. То счастье, когда он снова оказался рядом, что ничего не расторгнуто, будто такое могло быть реальным. Совершенно не осознаю, когда именно это происходит. Мысленно прихожу в себя, лишь когда понимаю, что целую своего друга. Чувственно, касаясь тонких губ. Его ладони сильнее сжимают меня, обдавая прохладой. Он даже сейчас холодный, словно выткан из льда. Судорожно отрываюсь от стороннего лица, замечая, насколько сильно тот окрасился в красный. Белый лик выглядит так непривычно, словно наполненный и разукрашенный жизнью. Затем осознаю, насколько же болезненно полыхают собственные щёки. В его глазах плещется огонь, манящий настолько, насколько горячо солнце. Это самые живые вещи в нём, какие я только мог воображать. Наш грех был разделён, теперь мне официально закрыты пути в любые божественные края. Самый грешный, самый грязный. Самый желанный и оттого ломающий всё. Лёд по которому я шёл, с треском сломался на куски. Медленно опускаю ладони с его как-будто потеплевших щёк, заглядывая в самую дьявольскую душу. — Я тебя понял. — Утаскиваю оторопевшего Дэмиена в очередные объятия, заключая руками как в клетку. — Не пропадай так надолго, прошу. Заваливаемся обратно в кровать мы вместе. Завтра у нас у обоих школа, хотя Торну совсем не было до неё дела. Он просто за компанию, охраняющей тенью будет плестись рядом. А мне этого и хватит, я счастливой птицей буду рассекать коридоры, непринуждённо ведя диалог. Он же будет слушать, иногда отвечая, так и протекут самые лучшие дни. ***