***
Боже.***
Я резко вскакиваю с кровати. Темно. Почти ничего не вижу, во рту сухо. Конечности подрагивают, спина мокрая и холодная. На ощупь пытаюсь добраться до единственного светильника, руку ломит. Сердце бьётся медленно, тяжёлыми ударами. По стенам пляшут неизвестные мне тёмные силуэты. Бесовская дурость иль другая чертовщина - я не знаю точно. А может, это дьяволы в моей голове заиграли, как обещал мне Дэмиен пару деньков назад. Моё несчастное и грешное тело передёргивает, и я чувствую, как огромные глыбы льда ползут по рукам. Холодно, мокро, страшно и темно. Воздух кажется чем-то далёким и ускользающим. Вытекающим из лёгких, недоступным удовольствием. Господь меня покарал, таких мучительных секунд не чувствовал сродни. Силуэты и дьявольские изворотни съезжают со стен, канув в ночную темноту внутри моей комнаты. Бледные и ледяные ладони сами судорожно хватаются за волосы, пробираясь сквозь светлые пряди. Чертовская, адова ночь, что за приступ? От осознания в насколько странное состояние я упал, становится ещё жутче. Почти зарываюсь носом в свои согнутые колени, слышу ритм крови в голове. Он отдаётся громко, с каждым толчком как-будто мрачнее. С трудом отцепляю как прилипшую руку, лихорадочно пытаясь ухватиться за образ светильника. То и дело ускользающий, бледный силуэт почти не виден в такой агонии. Однако, пальцам удаётся дотянуться до несчастного, лампочка с треском загорается. Никого рядом, судорожно хватаюсь за своё лицо. Ледяное, но живое. За окном всё ещё темно, виднеется далёкая луна и блестящий снег. Стены перестают казаться мне чем-то агрессивным или вовсе бесовским. Скорее просто обычными, скучными обоями. Чувствую как в тело приливает кровь, медленно пальцы возвращают свою чувствительность. Ледышки наконец-то движутся без усилий. Тело больше не на иголках, с вымученным стоном плюхаюсь обратно, спиной вниз. Ужасное пробуждение, как-будто из лап смерти вырвался. А может, так и было. Не могу решить, тем более понять. Намного приятнее думать, что всё это просто не пойми откуда явившаяся паническая атака, нежели действительно приход товарища с косой. Осознание того, что сейчас, на деле-то ночь, приходит не сразу. Изначально темень за окном не показалась чем-то важным. Сейчас же пытаюсь вспомнить где висят мои часы. Пробегаюсь взглядом по стенам, пыльный циферблат оповещает меня о раннем пробуждении. Четыре утра. Невиданная удача или проклятье, не ясно. Склоняюсь ко второму. Тело больше не чувствует себя усталым, после столь бурного пробуждения разум яснее утреннего. Мне не хочется бродить по тёмному дому, но и уснуть сегодня не смогу. Лучше вообще до завтрашнего дня о такой вещи как "сон" не думать. Тушка поднимается с кровати, на шатающихся ножках я пытаюсь дойти до кухни. Заварить кофе или что-то в таком духе, было бы славно для того, чтобы слегка отвлечься. Если от такого вообще можно отвлечься. До выхода из дома достаточно много времени, три часа на то, чтобы привести себя в порядок.***
Не помню как оказываюсь у зеркала, но помню привычно ужасающую картину. Молодой и живой мальчик внутри меня, как будто умер пару минут назад. На смену ему в зеркале стоит забитый подросток. Бледный, восставший с кровати как из могилы, выдохшийся. Синяки под глазами, на деле достаточно беспричинные, украшают белое лицо. Волосы, тонкие пряди, неряшливо развалились по всей голове. Если я создание божье, то возможно Иисус просто хотел удачно пошутить. Не имею права его критиковать. Первые два часа уходят на то, чтобы вернуть себе вид живого юноши. Труп явившийся зеркалу некоторое время назад - исчез. Теперь в отражении виден опрятный подросток, чистые волосы, лёгкий румянец. Синяки под глазами замазать было нечем, так что они остаются, намекая о фальшивости моего здоровья. Должен же быть хоть какой-то прок от них? Исправленный внешний вид слегка поднимает настроение, удаётся ненадолго забыть пережитое утро. Время бредёт к выходу, ненавистная школа ждёт. Покидаю дом ближе к половине восьмого, не сильно горю желанием появляться в школе. В груди неприятным огнём колотится страх, навязывая какую-то излишнюю тревогу. Совру, если скажу, что всегда иду в школу радостным и бесстрашным. Но такая сильная, ноющая паника являлась слишком редко. От этого в голове мелькает сегодняшнее утро, подливая масло в огонь. Кажется, словно в школе меня ждёт что-то очень страшное. Будто все круги Ада сойдутся в двух несчастных этажах рассадника. Может бесы на стенах, мокрое тело и дьявольская паника - предпосылки к сегодняшнему дню? Погода за стенами дома холодная. Мрачнее и тучнее, чем наша экспедиция пару дней назад. Мороз будто сковывает, забирает себе жизненное тепло. Воздух резкий, ледяной, даже дышать становится больно. Тихонько шагаю по рыхлому снегу, раз шаг, два шаг. Моя мама когда-то советовала мне пересчитывать что угодно, если я тревожусь зря. Искренне верю в то, что это наставление сможет избавить меня от липкого страха. Естественно зря. С каждым приближающим меня к школе шагом, атмосфера вокруг здания сгущалась, наполняясь чёрными и грязными цветами. Как-будто от этого рассадника шёл низкий, басовый дьявольский хор, провожающий мою погибель. Похоронный марш в собственную честь, сочинённый очевидно, всеми моими убийцами и обидчиками. Но времени не отогнать, вскоре моя напуганная тушка доходит до школы. Всё место как-будто пропитано невидимой угрозой. Руки робко тянут дверь, конечности пробивает дрожью. Началось.***
Силуэт Филлипа робко рассекает коридоры, собирая на себе насмешливые и сочувствующие взгляды. Толпы человеческих, липких обсуждений как-будто врезаются в спину. Пробираются сквозь всё тонкое тело, охлаждая надежду на хороший день. Серые глаза судорожно цепляются за каждую фигуру мимо, лишь бы осознать, что ждёт на этот раз. И каждый силуэт был лишний, насмехающийся, но ничего не объяснявший. Оттого и становилось страшнее, если бы хотели, напали бы сразу. Ни одной грешной твари не было дела до пощады, поэтому их атаки были стремительны и бессмысленно жестоки. В голове парня проносятся остатки его старой одежды, клочья и уничтоженные аксессуары. Но теперь все коридоры выглядят так, как-будто что-то уже выжидает его прихода. Что-то свинское, кучное и опасное. Доходя до конца рекреации, испуганные глазки замечают толпу своих обидчиков. От "А" до "Я",от Эрика, до казалось бы, Баттерса. И это жуткая картина. Стадо подростков стоит у какой-то доски с объявлениями. Доносятся бурные обсуждения, едкий смех и взволнованные обрывки голосов. Внутреннее чутьё всё же никогда не ошибается. Филлип очень старается незаметно подойти ко всей этой сцене, лишь бы узнать, что такого любопытного нашли одноклассники в бумажках. Но казалось словно ироды ждали именно его, сразу же замечая тихое присутствие.***
Не успеваю ничего сделать или отреагировать, как остаюсь зажатым огромным количеством людей. Потные, высокие и низкие, противные подростки обступили меня, словно преступника. Мой грех казался мордам вокруг столь ужасным, что их лица перекосило гримасами презрения и ядовитыми насмешками. Я только пришёл сюда, но уже успел совершить нечто провоцирующее, обижающее и глубоко ранящее моих тварей. Единственное, что хоть как-то заставляет страх отлипнуть, это высеченные дьявольские завитки на пальце. Сегодня будет удачный день чтобы проверить, как работает демон. Чьи-то жирные пальцы, как я понял принадлежащие Клайду, указывают на доску. Опасливо поворачиваюсь туда, умоляя все высшие силы на долю пощады. Убожество, грязь и мерзость. Так можно было описать висевшие на доске бумаги. Отвратительные рисунки непристойного характера, были криво прикреплены кнопками. Авторство, очевидно, главного моего мучителя. Эрик Картман, великий художник и нахал, посмел повесить на всеобщее обозрение эту позорщину. Я прижимаю к себе свои хлипкие ручонки, которые уже мельком начали подрагивать. Уродливые и некрасивые, показывающие грязные и извращённые образы, рисунки, изображают меня и Дэмиена. И я не понимаю, за что? Почему я, почему Торн? Противные в глазах религии сюжеты, наполненные эротикой и чем-то ещё более убогим, сияли средь толпы. Как звезда в небе, к коей тянутся бездумные твари. Именно так я думаю, выглядит всё моё несчастье. Грешники обступили меня, ожидая реакции на это убожество. Чувствую, как сильно обжигает обидой, горячей и ужасно глубокой. И честно, вовсе не хочу давать им того, чего они хотят. Не хочу, чтобы они смеялись с того, как по щекам потекут небольшие слёзки обиды, или как пристыжено буду пытаться защищаться. Но от этого удар по уничтоженному самолюбию не уходит, оставляя большую трещину на сердце. Буквально ощущаю, как краснею от злости и печали, пытаясь проморгать слёзы. Унизительно, на самом деле, лучше бы меня побили. Избили, убили, упокоили и выкинули мой труп. Куда угодно, в мусорку или в речку. Чтобы никто больше не наткнулся на такую жалкую тушку. Кто-то в толпе подаёт азартный возглас, тыча куда-то вдаль коридоров. Это заставляет животных отвлечься от меня, пользуюсь возможностью, утирая глаза рукавом. Поднимаю взгляд, и вижу его. Мрачный, чересчур угрюмый даже для самого себя Дэмиен. Его плечи уверенно расправлены, брови сведены у переносицы. Глаза кажутся более живыми чем обычно, как-будто вижу вовсе не бесовскую натуру. Люди возбуждённо и шумно реагируют на его появление, ожидая реакции обычно сухого на эмоции новичка. Я знал, что за последние пару дней, бес прослыл в кругах "крутых" ребят фриком. Оттого походу его и запихнул в одну парочку со мной Картман, осуществляя своё извращение в мокрых рисунках. Стоит Торну подойти, как толпа выжидающе затихает. Чёрные глаза без интереса пробегаются по доске, чуть дольше беглый взгляд задерживается на рисунке. Потом, без единого слова или какой-либо реакции, демон смотрит на меня. Впервые его взгляд мне кажется настолько глубоким, будто он пробирается куда-то внутрь моих мыслей. Смоль в мёртвых глазах оседает в голове, как-будто наяву слышу его голос, хотя он ничего не говорит. Из-за остолбенения и страха не успеваю ему ответить. Однако, моё обиженное и раскрасневшееся лицо говорит всё за меня, бес сдержанно кивает. Не выражая никакого любопытства к происходящему, Дэмиен проходит сквозь ораву грешников, ближе ко мне. Впервые я смотрю на него, как на что-то снизошедшее для спасения, нежели на погибель. Его строгие черты лица, неправильные и искажённые глаза, неземной голос, всё это перестаёт отталкивать. Как-будто вся масса грязи в виде людей вокруг меня испарилась. Остался только я, требующий снисхождения, и он. Единственный верный и безгрешный путь, выход из кольца тварей. Он усмехается мне в лицо, когда проходит достаточно близко, и я слышу что-то понятное и простое в этой насмешке. Прихожу в себя из странных восхищений только когда слышу, как бумага с треском срывается с доски. Кнопки звонко падают на пол, заставляя неудачников вокруг разинуть рты и кануть в шок. Поражаюсь его наглости и смелости, расплываясь в удовлетворении. Впервые в жизни за меня никому ненужного, кто-то заступился. Стараюсь забыть о том, что всё это наслаждение - то, на что я продал свою душонку. Столпотворение шокированных подростков загудело, откуда-то сзади доносится свинское ущемление художника. Ещё мгновение, и бледные руки мнут творение до мячика, после чего тот глухо падает на пол. С тоскливым выражением лица демон пинает рисунок, заставляя его укатиться в ноги грешникам. От нашего дуэта автоматически отступили на пару шагов назад. Уязвленное сердце обливается наслаждением. Однако, вскоре оно же убегает в пятки, как и всё нутро. Кучная, угрожающая фигура Эрика Картмана проходит сквозь ошеломлённых подростков. Его жирное лицо выражает озлобленный оскал, движения кажутся резкими и оттого столь устрашающими. Я отступаю назад, врезаясь спиной в доску с объявлениями. Пару листочков падают. Больше мне бежать некуда, становится жутко. Навстречу моему мучителю, выходит главный фрик класса. Дэмиен был почти на пол головы ниже Эрика, что уж говорить о весовой категории. Я осознаю, что жалкий человечишка ничего не сможет сделать бесу, однако разум всё равно грызут сомнения. Стыдно или глупо осознавать, но я, кажется, переживаю за своего беса сейчас. Переживаю достаточно сильно, нелепо пытаясь решиться на то, чтобы отхватить вместо него. Но замираю сразу же, как огромный кулак Эрика угрожающе зависает в воздухе. Большой, жёсткий, такой удар мог бы снести худощавого Торна в нокаут. Ну, будь он человеком. Школьники начинают подтягиваться, бурно обсуждая стычку. Повсюду мелькают воодушевлённые от намечающейся драки лица, толпа подначивает подростков. Становится стыдно за общество, когда я замечаю даже совсем мелких детей, тонкими голосками орущих имя Картмана. Визги и крики толпы выражают симпатию тому или иному участнику стычки, большая часть людей искренне болеет за Эрика. Это нелепо и ужасно, но чтобы поддержать немногочисленную фанбазу Дэмиена, я сам срывающимся голосом выкрикиваю его имя. Возможно он действительно услышал меня, ибо палец слегка закололо. Зажмуриваюсь, как только замечаю быстро движущийся кулак в сторону низкого парня. Сквозь тьму закрытых глаз доносятся возмущённые крики. Робко гляжу, и пожалуй, теряю дар речи. Зря я не узрел, как именно, но Дэмиен повалил Картмана. Сравнивая их физическую оболочку, это кажется почти невозможным. Могу понять негодующих болельщиков, некоторые из которых уже успели сделать ставки друг у друга. Кажется, я даже вижу Кенни, который со слезами на глазах отдаёт Кайлу два доллара. Это забавно. За беса берёт некоторая гордость, нет, конечно, он не мог проиграть. Но всё же, бывалое беспокойство без подтверждения его победы не ушло бы. И того, чувствую себя словно жалкая принцесса, защищённая от злого дракона. В целом, на это я и продал свою душу.***
Мы с Дэмиеном тихо сидим на лавочке. После громкого инцидента в школе от нас отстали. По крайней мере, сегодня больше никто не нападал. Единственные последствия это Мистер Маки, забравший Эрика и Торна к себе в кабинет на несколько уроков. На улице всё так же снежно, но уже менее мрачно. Серые тучи медленно уступали желтеющему небу. Где-то лёгкие облака были окрашены в розовый цвет, сияющий и добрый. На улице больше не колкий мороз, а просто приятная прохлада. Я поворачиваюсь к задумчивому демону, рассматривая его бледный профиль. — Дэмиен.. — Мои руки лепят небольшой снежок. Мокрый снег податливый и мягкий. — Как ты узнал, что мне нужна помощь? — Чёрные глаза непонимающе уставились на меня. Неловко улыбаюсь, поправляя упавшую на лицо прядь. — Просто, ты так, удачно, — Пытаюсь подобрать слова. — Метко чтоль, пришёл. — Я всегда чувствую когда ты в опасности. — Непонимающе смотрю на него, хотя знаю же, что он прав. Всё подобное прописывалось в нашем договоре, но почему-то, это всё ещё казалось таким нереальным. — Если запереть тебя в комнате, где человек сто иль больше, — Торн каким-то образом нашёл кривую палку, коей теперь схематично вырисовывал на снегу свои слова. — Я бы всё равно смог тебя найти, безошибочно. — Бледный профиль поворачивается ко мне в анфас, как-то по особенному улыбаясь. Будто его глаза две бездны, проясняются, становясь живее и выразительнее. Не знаю почему, но я ему верю. Вот же глупость всё же, верить Бесу. ***