Кто сегодня провинился?

      Они условились на встречах по выходным. Тот раз в кабинете был единственным на работе. Все остальные встречи были только в квартире учителей.       Чан не был сторонником нежностей, партнеры это поняли еще с самого начала. И никто их и не просил. От него.       Минхо и Джисон наедине были той еще сладкой, ванильной парочкой. Беглые поцелуи в щеки и плечи, крепкие объятия, сплетенные конечности, утыкания носом в шею. Совместные ужины, походы в кино и кафе, держаться за руки, пока не видно в толпе.       Но стоит только одному человеку пересечь порог их квартиры, то все меняется.       Пара была универсалами и не поддерживались фиксации ролей, исключительно на настроение и потребности опирались. Но под строгим взглядом директора, оба хотели быть нижними.       Чаще всего так и происходило.       Кого именно сегодня возьмет Бан, решалось по принципу еженедельного отчета. Все-таки капля работы вмешалась, упав в пруд грязных разговоров. В зависимости от успехов и неудач за неделю Чан выбирал, кого будет вдавливать лицом в кровать или за волосы натягивать на свой член.       Активность вне работы снизила уровень стресса и позволила директору отказаться от ромашки и валерьянки. За что он высказал благодарность не только словом, но и действием.       Он вылизал их обоих.       Пара учителей не оставляла Чана без должного внимания, когда неделя выдавалась напряженной, а еженедельный отчет не подкидывал идей. Они справлялись одинаково хорошо, но недостаточно для похвалы. Пока один покрывал поцелуями шею и массировал напряженные плечи, второй активно работал языком на члене.       В такие дни Чан позволял Минхо и Джисону многое, но его любимым было наблюдать как они ласкают друг друга в погоне за удовольствием.       От нежности этих двоих сердце директора начинало оттаивать.       Но случались казусы, и строгость возвращалась.       Когда класс историка массово завалил проверочные работы городского уровня, наступила катастрофа для жизни Джисона.       Ребята не были глупыми, нет, просто устроили бунт против наблюдателей, и весь класс оказался отстранен с оценкой «неудовлетворительно». Встал вопрос о компетенции историка не только как профильного учителя, но и классного руководителя.       Страх настолько сильно заполнил кровь Хана, что оказавшись в учительской после разбирательств с комиссией, он упал в обморок. Другие учителя помогли ему прийти в себя, даже позвали учителя Ли посреди урока. Многие знали, что они близки и в теплых отношениях, просто не догадывались насколько.       — Ты зачем так разнервничался, дурак? — отчитывал математик. — Это просто проверочная, никого же не убьют.       Осекся.       — Именно, что убьют, — вздохнул Хан, прикрывая лицо локтем.       Он лежал на диване в учительской. Стоило Минхо оказаться тут, вся суета испарилась, и на них не обращали внимания. Математик держал в руках стакан с водой и поджимал губы.       Он понял, что имел ввиду его партнер. Еженедельный отчет не пройдёт мимо директора, наверное, он уже знает.       — Черт, я не хочу, — жалобно прошептал.       — Все обойдется, солнце, — Минхо старался успокоить его, но сам разделял страх и тревогу за случившееся.       Вопрос о профпригодности Хан Джисона уже лежал на столе директора школы.       Однако, не так страшен Бан Чан, как о нем говорят и думают. На планерке в пятницу вечером он первым делом спросил про самочувствие.       — Учитель Хан, как ваше самочувствие? Слышал, от результатов проверочной вы в обморок упали. Вам нужен больничный? — искренне спросил директор.       — Нет, директор Бан, сейчас мне лучше, просто перенервничал, — отмахнулся, стараясь подавить внутреннюю дрожь. — Был так шокирован ситуацией, что не удержал сознание.       Он знал, что его ждёт вечером в субботу.       «Перенесем встречу на сегодняшний вечер»       Или уже сегодня.       Телесные наказания не были их практикой. Обычно. Но в этот раз был особый случай, требующий личного рассмотрения директора.       — Я знаю о ситуации лишь на бумаге, — Чан смотрел на растрепанного Джисона сверху вниз.       Хан лежал, устроившись на груди Минхо, который удерживал его руки и сплетал пальцы. Бан сидел между разведенных ног и вертел в руках незамысловатый пульт. Историк был единственный обнаженный на кровати. Математик лишь снял очки, а директор ослабил галстук.       Хан загнанно дышал, смаргивая слезы, пытаясь выбраться из цепких пальцев своего парня. Лежать ровно не помогала вибропуля, которая уже приличное время работала на малом режиме в опасной близости от простаты. А кольцо на члене сдавливало и не позволяло расслабиться.       — Я… буду стараться, правда, — дыхание участилось.       — Я не разрешал тебе говорить, — звонкий шлепок по внутренней стороне бедра.       Джисон громко простонал и выгнулся.       Ли не мог на это смотреть, не хотел видеть. Зажмуривался и отворачивался. Когда их игра перешла в наказание одного из них?       Это жестоко.       — Если учитывать этот случай, то твои показатели сильно просядут, — директор перевел режим на более сильный. — Ты и сам это понял, даже в обморок упал, — отложил пульт, чтобы взять дилдо и смазать его. — Я не тиран, и не буду лишать тебя премии полностью. Только лишь некоторый процент, это ведь справедливо, да, Минхо? — поднял взгляд на подчиненного, но смотрел исподлобья.       — Справедливо, но будь милосерднее сейчас, — поджал губы и зажмурился сильнее.       — Не вижу причин для мягкости, — с этими словами Чан ввел дилдо на половину.       Джисон вскрикнул от неожиданности, ведь сложно было держать глаза открытыми и знать, что происходит вокруг. Вибрация внутри подталкивала к краю, а когда дилдо начало двигать пулю дальше, стало и вовсе невыносимо.       — Я исправлюсь, — снова подал голос историк, почти плача.       Снова шлепок и тело выгибает дугой. На бедре остаётся красный след от удара. Минхо не выдерживает и прячет лицо парня в своей шее, перехватив его так, чтобы руки были скованы в объятиях. Нельзя отпускать его руки. Но они выскальзывают, и Хан цепляется за плечи математика, сжимая ткань рубашки в кулаках.       — Не мучай его больше, — Ли решился поднять взгляд, надеясь помочь хоть чем-то.       — Займешь его место? — вскинул одну бровь директор, продолжая двигать игрушкой. — Наказание должен получать тот, кто провинился.       Что-то все это затянулось. На душе скверно.       Чан снимает кольцо и выкручивает вибрацию пуль сильнее, также и ускоряя движения рукой с дилдо.       — Обещаешь быть хорошим и исправить показатели? — все также размеренно спросил директор. — Можешь ответить, я разрешаю.       —Да, да! Я исправлю, я все исправлю, — тараторит Джисон между стонами.       Из глаз льются слезы, пальцы на ногах подгибаются, а голос срывается. Минхо прижимается ближе и старается успокаивающе целовать в висок.       — Помоги ему, Минхо, — приказывает Бан.       Дрожащей рукой Ли касается истекающего члена и начинает надрачивать, стараясь угнаться за темпом директора.       — Кончай, малыш, — разрешает Чан.       Распахнув глаза и выгнувшись почти до хруста позвонков, Джисон обильно кончает в кулак математика с громким стоном. Вибрация пропадает моментально, также как и дилдо.       — Потерпи немного, — тихо отзывается директор, вводя пальцы, чтобы вытащить пулю и отложить ее в сторону.       У Ли глаза на мокром месте, и он покрывает лицо парня поцелуями. Чистой рукой стирает дорожки слез, зачесывает мокрые волосы, чтобы не лезли в глаза. Успокаивает.       Успокаивается и сам.       — Как ты, котенок? — шепчет математик.       — Все хорошо, я исправлюсь, правда, — также шепчет, прикрыв глаза.       Кровать прогибается под весом совсем близко. Чан салфетками вытирает Джисона, стирает сперму с руки Минхо, собирает игрушки и убирает их с кровати.       Наказание есть наказание.       Но тут что-то не то. Раньше определенный градус доминирования приносил удовольствие и расслаблял в конце. А эротические наказания, видимо, не подходят душе. Еще и этот взгляд математика, словно сейчас в лицо прилетит кулак.       Минхо в юношестве занимался боксом, Бан это знал из досье.       — Блять, Чан, это уже перебор! — выпалил Ли, продолжая прижимать затраханного историка к себе. — Мы не практикуем БДСМ, какого черта?!       — Прости, — Чан виновато перевел взгляд на Джисона. — Мне следовало воздержаться от некоторых действий.       Чего?       Он наклонился ближе, осторожно убрал руки Минхо под непонимающий взгляд. Хан все еще не открывал глаза, но дыхание уже успокоилось, его перестало трясти.       — Что ты, — математик не успевает договорить, замирая.       Чан целует Джисона со всей нежностью и осторожностью. Мягко прихватывает губы, держит лицо в своих ладонях. Парень лишь приоткрыл глаза в удивлении, а после снова закрыл, положив одну руку поверх чужой на своей щеке.       — Это извинения за перегиб, — разорвав поцелуй, директор отстранился. — Накроем его, пока он не замерз?       Ли растерянно кивнул и уложил парня на подушки, обещая принести воды. Бан подхватил плед с одной из полок в шкафу и укрыл парня на кровати.       Дело осталось за малым.       На выходе из комнаты Чан прижал Минхо к себе, также утягивая в поцелуй. Он направил его руки в свои волосы, позволяя цепляться. Математик простонал в поцелуй и отстранился.       — Что ты делаешь? — вдохнул со стоном, когда горячие губы стали покрывать поцелуями его шею.       — Приношу извинения.       Чан никогда не целовался с ними, но теперь понял, что упускал слишком много.