И звезды сходятся

— Сука! — от души матерится омега, громыхнув входной дверью. — Ты чего там, Милош? — отзывается альфа из другой комнаты. Слава не отвечает. Слава прислоняется виском к стене с наполовину расстегнутой курткой и развязанным шарфом. — Милошик? — Витя выглядывает в коридор и, завидев его, тут же обнимает. — Что случилось, милый? Ты чего не позвонил, чтоб я тебя забрал? На работе проблемы? Слава сопит в тёплый свитер, пропахший феромонами его альфы, пока его утешающе гладят по спине. — Меня уволят… — Господи, напугал! — Витя, раздевающий его, отчего-то улыбается. — Ничего страшного же, зайка. Подзатянем чуток пояса и всё. — Это страшно, — вздыхает Славка, сам снимая обувь. — Нам некуда больше затягивать пояса, ты разве не понимаешь? — Я смогу нас обеспечить, — уверенно говорит альфа, смотря ему в глаза. — Не переживай, Милош. — Я не могу не переживать. Мы и так впроголодь живём, а тут ещё… Сука, что же делать-то теперь?.. Слава выглядит уставшим и даже отчаявшимся. — Я же сказал… — Я не верю, — перебивает омега. — Я не верю, бусь. Ты там что-то у кого-то отжимаешь или чем занимаешься — боже! — но где деньги-то? У нас есть машина, у нас дохренище дорогущих шмоток и золота, но денег нет! Ты знаешь, какой у нас долг за коммуналку? Не знаешь, бусь! Ты вечно шатаешься с этими своими!.. Да чтоб они провалились! Он всхлипывает, закрывая лицо ладонями. — Боже, боже мой, когда же это закончится?.. Я не могу так, бусинка, не могу! Бусинка вновь прижимает его к себе и запускает пятерню в его волосы. — Всё будет хорошо, Милош, — спокойно повторяет альфа. — Просто верь мне, пожалуйста. Истерика потихоньку стихает. Слава дышит медленно и глубоко. Ему страшно, но он ничего не говорит. Он хочет верить своей бусинке. **** — Вы… уверены? Что Вам помощь не нужна. Если вдруг что… — Не нужна, Ромаш. — Я смогу Вам помочь — просто знайте это. У меня есть знакомые, которые помогут. — Ромочка, — Слава улыбается, подперев щеку ладонью, — у меня тоже есть знакомые. — Хорошо. Хорошо, я не буду вмешиваться в Ваши дела, но… расскажите хоть что-нибудь. Ромка такой серьёзный и обеспокоенный. Ромка малость безбашенный вообще-то. Боится, как уже говорилось, только сильных альф и его. Его, правда, больше уважает, а оттого и несколько боится. Ромка за него убить может особенно под влиянием эмоций, а Славка доводить его не хочет. Рома беспокойно сжимает ладонью край стола и ждёт. — Это он меня бросил. Семь лет назад. Рома молчит. У Ромы абсолютно круглые глаза, а на лице отпечатан явный шок. — Я его любил и он меня любил. Душа в душу. Он одноклассник Андрюши, они с первого класса за одной партой сидели, так что и я его знал с детства, а, когда подросли… Не знаю, как это объяснить. Искра, что ли, какая пробежала. Просто… в один момент нас потянуло друг к другу, наверное, когда я уже «созрел» физически. Ну и встречались, конечно, аж шесть лет, в один универ поступили, жить начали вместе, работать… Денег только не было, Ромаш. Я пахал как проклятый — он вечно пропадал со своими кентами на каких-то разборках. Времени друг на друга становилось всё меньше, а проблемы только росли. А я не верю в любовь в нищете. Её и не было уже как таковой, когда мы в полной жопе оказались. Слава чуть хмурится, поднимаясь с места. Начинает перебирать папки на стеллаже, просто чтобы что-то делать, хотя ищет одну определённую анкету. Чтобы выбросить. Чтобы больше не вспоминать. — Милослав Павлович, Вы его любите? — сипло шепчет бета. — Люблю. Я больше никого и не любил никогда, — так легко говорит Слава. — А он?.. — А у него муж, Ромчик, которого он любит. А я люблю его и хочу, чтобы он был счастлив с тем, кого любит сам. — Он снова Вас бросил? — Нет. Теперь его бросил я. Не стоит секс того дерьма, которое начнётся, стоит только нам заобщаться. — Значит… он больше не придёт? — Не придёт. — А если придёт? — Не придёт, Ром. Он всё понял. — А если… придёт? — Я же говорю, не придёт. Слушай, ты не помнишь, где его анкета? А то я что-то найти… — Мил Палыч, — испуганно перебивает его Ромка одновременно с игривым постукиванием в дверь. Слава почему-то сразу всё понимает, стоит лишь посмотреть на Ромку, всё это время смотрящего в его монитор с выведенными изображениями камер. — Заходи, — отзывается омега. Витя заходит. — Привет, — улыбается — по голосу слышно. Слава на него не смотрит. Слава копается в большой папке, всё выискивая нужную анкету. — Давно не виделись, — с сарказмом, конечно. — Я тоже так подумал, — мурлычет обольстительно, касаясь его плеча. Слава резко оборачивается, едва не задев горшок в чужих руках. — Тише ты, Милош, я к тебе с презентом. Слава делает вдох и выдох. Узнал, зараза. Хрен знает откуда узнал. Слава никому не говорил. Не потому что это вселенский секрет, а потому что никому нахрен не интересно его увлечение комнатными растениями. Слава никому, блядь, не говорил, что уже третий год ищет сраный кактус. Не простой, конечно, особенный, кропотливо выведенный около двадцати лет назад сорт, который он видел вживую всего раз. Слава выдирает горшочек из чужих рук. — Какой хорошенький, — едва не сюсюкается омега. — Боже мой, где ты его достал, бусь? — Да так… — Ну ладно, рассказывай, что у тебя там. Слава довольный. Слава бережно осматривает грунт и тело растения. — Милослав Павлович?.. — Господи, кто ж его выращивал? Грунт совсем не подходит, а он, вон, растёт всё равно, крепкий такой. — Забей, бета, это у него надолго. Иди погуляй пока, ладно? Я не задержусь. Альфа хлопает напряжённого Ромку по плечу, отчего последний ощутимо вздрагивает и спешно сваливает. — Милошик, — сзади коварно подкрадываются. — Да тише ты, не трогай меня! Вдруг его случайно заденем? — Всё-всё, не трогаю, — альфа показательно поднимает ладони вверх. — Удели мне несколько минут, пожалуйста, и я пойду. — Говори — я же сказал. Слава вновь возвращается к растению, но его резко дёргают за руку назад, в чужие объятия. Он слабо вскрикивает, пытаясь взбрыкнуть, но держат крепко. — Я ведь не о многом прошу, зайка. Слава выдыхает и наконец действительно обращает внимание на Витю. — Ну что? — А поблагодарить? Всего один поцелуМмн… Слава целует. Жадно, обхватив за щеки ладонями. Славе хочется страсти, хочется грубости и боли, которой в последнее время совсем-совсем не было. Когда на шею ложится большая теплая ладонь, он на секунду отрывается от чужих губ и шепчет умоляющее «пожалуйста». Они оба только этого и ждут. Ладонь сжимается, его впечатывают в стену и лезут ему в штаны другой. Слава тоже лезет Вите в штаны, поэтому через пару минут Витя, шлепнув его по рукам, обхватывает оба члена сам. Слава хрипло стонет во вкусный рот и с силой тянет за короткие волосы, провоцируя, умоляя о грубости, потому что одной асфиксии мало, так мало… В уретру пропихивают кончик ногтя, заставляя его вскрикнуть и содрогнуться, потому что почти… почти. — Войди в меня, — шепчет заполошно, весь сгорая в нетерпении. — Здесь? — Да. Давай на диван, бусь. Бусинка тащит его на диван и сваливает туда, придавив, подмяв сверху. — Постарайся потише. Слава спешно кивает несколько раз, сглатывая жидкую слюну, пока наблюдает за тем, как Витя скидывает идеально выглаженный пиджак. Красивый. Красивый альфа, за которым действительно приятно наблюдать. Слава залипает и нисколько этого не скрывает. Витя, заметив его взгляд, заводится лишь сильнее, буквально срывая с него штаны. Славочка переворачивается на живот, подставляя задницу для звонкого болючего удара, и по мере сил тихо стонет. Ягодицы с силой раздвигают, проводят большим пальцем по влажной дырке и вдруг кусают. Он скулит, готовый кончить вот прям щас. Внутри всё сладко сжимается от такой же сладкой, сахарно-карамельной боли. — Не кричи, — жарко выдыхает ему в затылок альфа, сразу после того как входит. — Не хочу, чтобы кто-то услышал такой твой голос. — Н-но… так хорошо-о… Голос похрипывает. В нем двигаются сначала неглубоко, раздвигая судорожно сжатые в ожидании оргазма стенки, а, стоит ему слить спустя несколько толчков, уже не щадят. Ебут как куклу резиновую. Он шумно дышит, стараясь контролировать свой голос. Весь контроль летит к черту, когда его дергают за отросшие волосы и держат так, будто скальп содрать пытаются. — У тебя всё так дрожит внутри — ты бы знал. Мне постоянно кажется, что я… вот-вот спущу. Они оба задыхаются от бешенного темпа, от удовольствия. Слава кричит уже не стесняясь, потому что по-другому не получается. Не получается сдержаться, когда бусинка впивается клыками в нежную шею, оставляя насыщенный чёрный отпечаток зубов. Слава скребет слабыми пальцами по чужому бедру и еле давит «в меня», прямо перед тем как обоих накрывает. Ощущение, что в него кончают, продлевает удовольствие. Славочка мелко трясётся, падая на живот. Витя, уперевшись ладонью в стену, остаётся стоять на коленях сзади, чтобы просто его не задавить на маленьком диванчике. Они ничего не говорят, только шумно дышат несколько минут. Он чувствует, как из пульсирующего ануса потихоньку подтекает, но это даже как-то по-особенному приятно. — Господи, ну почему же с тобой так невыносимо? — стонет альфа, снова неожиданно кусая его попу. Пальцами опять в ложбинку лезет и входит двумя, выталкивая сперму. Слава тихонько постанывает. Мало. Им мало-мало-мало. Они оба довольно выносливые и жадные в сексе. Сильно, много и долго — идеальный вариант. Но желания не всегда совпадают с возможностями. Пальцы потом вытирает тоже об его задницу — Слава только морщится. — Я думал, что вполне ясно дал понять, что видеть тебя не хочу. — Я бы не был так уверен, — усмехается, зараза, и, перед тем как подняться, игриво шлепает чистую ягодицу. — Будто бы ты не знаешь, что не всё решает секс, — вздыхает Славочка, наблюдая за альфой. Альфа нагибается за бесформенным комом ткани на полу и, встряхнув, закидывает себе на плечо. — Знаю. Но я вообще не за этим пришёл. — Ширинку-то хоть застегни. — Я проветриваю. — Если простудишь, будешь спускать кровь в кулачок. — Злая нетраханная сучка, — губки жеманно надувает и ржет. — Ладно, дела не ждут. Я в пять заеду за тобой, съездим в ресторан, поболтаем о том, о сём. Сколько лет не виделись — шутка, что ли? Ты уже дома будешь или на работе ещё? — Дома. — Ну вот и умничка. Вздумаешь драпануть — я поеду поболтать с твоим зайчишкой. Теперь ржет Слава. — Никого ты не будешь трогать. — Раскусил, — неожиданно тяжко вздыхает Витя и выглядит теперь расстроенным. — Я буду плакать и названивать тебе всю ночь. Слава ухахатывается. **** Рома ничего ему не сказал, хотя и наверняка слышал, знал, чем они там занимались. Ну, сложно вообще реагировать на подобное с их-то профессией. Посмотрел просто долго и красноречиво, явно волнуясь за него и его недоотношения. Слава тоже, между прочим, волнуется, не понимает. Как всегда много чего не понимает. Витя ведь не тупой и не жестокий, чтобы так обращаться с его бедным израненным сердцем. Витя вообще-то очень нежный и заботливый альфа вне постели, естественно. — Выходи, красный молодец, из теремка! — орут за дверью. Слава, малость опаздывающий, со смешком отворяет дверь. — Оу… Красный молодец решил никуда не ехать? Скалится, зараза, отчего молодеет прямо на глазах до того самого дурного юного альфы без денег и с невероятным обаянием. Разрешение, конечно, не спрашивает — протискивается в квартиру прямо так. — Я только вещи погладил. Подождешь минут пятнадцать? — Не хочешь мне отсосать? Слава стоит в одних облегающих белых хипсах, поэтому немудрено. В быту молодости они трахались как кролики: две палки за день — минимум. Даже когда всё полетело к чертям, и видеться они стали только глубокой ночью, приходя с работы, в эти короткие минуты вместе, забив на обиды, они трахались. Терпеть ведь было глупо, а хотелось сильно. Слава сглатывает и поднимает глаза с паха альфы на него самого. — Я пошутил, Милошик, — уже и сам возбудившись лишь от того, что возбудился он, слегка хрипит Витя. — Мы ведь так до ресторана не доедем. Омега шумно вздыхает, с силой жмурится, пытаясь отвлечься, и запрокидывает голову. — Стоит мне тебя увидеть, как я тут же раздвигаю ноги. И, судя по тому, что ты в таком же состоянии… Почему ты ни с кем не спишь, если так хочешь? — Я сплю с тобой, — так легко отвечает альфа. — Но тебе же мало. — Но я хочу тебя. Я думаю о тебе и жду момента, когда увижу тебя. Другие меня не возбуждают. — Не неси чушь, — шепчет Слава, теперь смотря прямо в глаза альфы. — У тебя было миллион омег, помимо меня. — Я не об этом. Ты бы согласился жрать дерьмо, если есть хоть малая возможность отведать деликатес? Если возможности нет, то и деваться тебе некуда, но, стоит ей только появиться… Ты же меня понимаешь, Милош. — Ой, Витя-а-а… я ведь совсем тебя не понимаю. Витя улыбается, но глаза какие-то бедные, несчастные, как у собак. Витя наконец подходит ближе, чтобы взять его лицо своими ладонями и коснуться лбом лба. Слава в моменте чувствует себя… защищенно. Слишком защищенно и комфортно. — Это ничего, Милошик, ничего страшного. Главное, что я всё понимаю. Целует его в лоб и отстраняется — Собирайся, красавчик, я подожду. **** — О, я видел! Мы с месяц назад пересеклись в тц, он с моим папой гулял, тебе, между прочим, какую-то рубашку присматривал. Ему так идет! Красавец, правда! Я им всегда восхищался. Лет на пятнадцать ведь моложе выглядит. — Да я не спорю, что красавец, но больно короткая стрижка. Я этого не понимаю. — А какие тебе нужны волосы? Как у Дрюньки, чтоб до жопы? — Вот не надо мне тут, у Дрюньки до жопы волосам ещё далеко. — И че? Когда мы с тобой начали встречаться, у меня вообще ёжик на башке был. Витя улыбается искренне-искренне. — Ты был очень милым. Слава делает вид, что не заметил. Замечать подобное сулит проблемы, а Славе они не нужны. — Красоту ничего не портит, — хмыкает насмешливо. — А папе твоему очень идёт, это просто у тебя старомодные взгляды. — Хорошо, пусть будет так. А твои родители как поживают? — А твой папа тебе не говорил разве? Отец недавно новую машину купил, они на ней и поперлись куда-то вблизь Байкала, отдыхать. Уже три недели там кукуют. — Говорил. Он отцу все мозги прожжужал, что ему тоже так надо, а у отца ОБЭПовцы по фирме шляются — ему сейчас некогда. — А ты разве отцу помочь не можешь? Вот этими своими незаконными методами, — Славочка красноречиво вздергивает брови, малость пьяненький уже. — Они ж денег хотят по-любому, а у тебя связей, небось, навалом… — Когда он с ОБЭПовцами договаривался, я ещё на горшок ходил. Справится. — М-м… А ты чем сейчас занимаешься? — Да так… Есть и крупные бизнесы и по мелочи куча всего. — И как справляешься? На всё рук хватает? — Конечно, нет. Но у меня неплохо получается управлять людьми. — Крышуешь, что ли, кого? — В том числе, — уклончиво отвечает Витя. Витя ему, конечно, доверяет, но Славке ведь и не нужно знать всю грязь. — А родители знают вообще? — Обижаешь, — скалится альфа. — Я успешный предприниматель со своей мебельной фабрикой. — Вон оно как… И что, у тебя правда есть мебельная фабрика? — Да. Выкупил ради такого дела. Папа теперь чуть что ходит туда, тащит всё в дом, чтоб «своё-родное», и всем знакомым рассказывает, какая чудесная мебель типа рекламу делает. Славка смеётся. — Ну а как же? Сыночку-то помочь. А я своим говорю, что помогаю людям найти любовь. Отец, правда, почти сразу всё понял, но папе не рассказал. — Они чокаются бокалами с вином и делают по глотку. — Как ты вообще сразу не догадался, что это я? Разве твой папа не рассказывал, что у меня брачное агентство? — Нет. Мои ничего про тебя не рассказывают, боятся, что меня это заденет. — И мои. Они, наверное… — Прости, Милош, я выйду ненадолго. Дождись меня, ладно? Слава и ответить не успевает, как Витя встаёт и направляется к выходу. Слава смотрит в ту сторону и видит двух альф бандитской наружности. Настроение говнится сразу. Он бахает оставшееся в бокале вино залпом и наполняет его по новой. Витя хмурится, о чем-то разговаривая с бандитосами, а потом все трое вываливаются наружу, по чему Слава заключает, что драке быть. — Сука… — шепчет себе под нос, прикрывая слезящиеся глаза. Витя сильный. В драке он Витю ни разу не видел — спасибо за это самому Вите — но, чтобы достичь подобных высот в преступном мире, изначально надо обладать как минимум крепкими кулаками. За Витю, наверное, волноваться не стоит, но Слава не может. Слава не знает, что будет делать в мире, где нет Вити. — Ой-ёй-ёй, какая куколка! Где только этот засранец откопал такую красоту? Альфа, отчего-то решивший, что его здесь ждут, останавливается у столика сбоку от него. Альфа большой и сильный, с холодными стальными глазами. Слава таких видел: тот же Витя, к примеру… Таких лучше стороной обходить и ни в коем случае не удосуживаться их внимания. Привлёк взгляд — не сбежишь. Но Славе иррационально спокойно. — Привет, зайка, — когда Слава наконец смотрит на него, улыбается альфа, слегка склонившись к его лицу. — А ты случаем не любишь, когда чуть-чуть больно, м, малыш? Так похож… сзади, наверное, ещё сильнее. Встань-ка, солнце, рачком. Слава смотрит на альфачлена пьяными глазами, потеряв дар речи от подобной наглости. Будь он малость трезвее, уже вломил бы, а так… Слава поднимается с места и, ткнув пальчиком альфе в грудь, медленно-медленно спускается им к паху. У альфы в глазах явный интерес и похоть. — Привет, сладкий, — улыбается обворожительно, выдержав небольшую паузу, чтобы наглец вдоволь налюбовался. — А ты случаем не любишь, когда в попке что-то есть? У меня небольшой член, милый, — больно не будет. Встанешь, котик, рачком, м? Я только посмотрю, честно. Слава говорит томно и выглядит несколько развязно, разгоряченный алкоголем. Альфа, конечно, ошеломлен. А, когда пальчик достигает ремня, Славочка мягко перемещает ладонь назад, на крепкую задницу, которую до неприличия грязно облапывает. — Боже мой, какой строптивец, — без малейшей эмоции произносит альфа, лёгким движением стряхнув его руку. И вот теперь Слава пугается. Перо под ребро — и поминай как звали. Или, чего хуже, шестеркам своим отдаст на растерзание. Стальные глаза словно рентгены просвечивают насквозь, с хладнокровием ученого изучающе осматривая его всего. Слава цепенеет. — Я без пяти замужем за самым лучшим омегой на свете — такому не изменяют. Он ангел, омега, а ангела невозможно ударить. А я хочу. А ты на него похож. Улавливаешь мысль? — альфа оборачивается назад, слегка щурясь. — Отдашь, Владимирыч? Ошейник бы ему с поводком, чтоб за собой везде таскать, любоваться, — и цены не будет. — Идиот, блядь! — рявкает Витя, мигом подлетая к ним, и хорошенько толкает альфу плечом. Слава отшатывается, напуганный даже больше, чем может выдержать. Тело, до этого окаменевшее, начинает мелко неконтролируемо трясти. Он пытается сделать шаг назад, но конечности не слушаются. — Милошик, — Витя выглядит не менее испуганным, чем он, стоя прямо напротив: руку протяни, — прости меня, хороший мой, прости, что оставил одного. Я не думал, что Костя… Извини. Иди ко мне, милый. Тянет к нему руки несмело, но всё равно прижимает к себе. Из горла вырывается всхлип. Слава крепко вцепляяется в своего альфу, вдыхая родные феромоны, которые ассоциируются с защитой, которые успокаивают. — Ш-ш-ш, Милошик, всё хорошо, — нежно шепчет бусинка, зарывшись пятерней в его волосы, пока другая ладонь поглаживает спину. — Я никогда не допущу подобного впредь, веришь мне? Он же тебе ничего не сделал? Витя оборачивается, задавая последний вопрос больше для неизвестного альфы. — Да я его даже пальцем не тронул, — тихо отвечает тот. — Иди, Кость, ради бога. У меня ой как кулаки чешутся, — также тихо говорит Витя. Костя, судя по шагам, уходит. Славе сразу становится малёк полегче. — Давай домой, Милош. Хочешь выпить? Слава сквозь начинающиеся рыдания кивает несколько раз. — Держи. Только осторожнее, на себя не пролей. Даёт ему початую ими бутылку со стола и вдруг подхватывает его на руки. Он снова громко всхлипывает от испуга, но жмется к альфе теснее. — Ничего не бойся, милый мой. Пока я жив, я тебя всегда спасу. **** — Я бы не простил, — ляпает Слава, хрустя капустой за неимением чипсов. — М? — расслабленно отзывается бусинка, на чьём плече он лежит. — Не простил бы этого альфу на месте омеги. Бусинка молчит секунд пять, вникая в суть. Они смотрят какую-то мелодраму по телеку, но бусинка периодически придремывает. — Почему? — наконец спрашивает альфа, слегка хмуря лоб. — Потому что я не понимаю, как можно сначала говорить омеге, что жить без него не можешь, а потом бросить. — Ну-у-у… Он же не просто так его бросил? — Не просто так. Ради денег, бусь. А потом вернулся через десять лет типа ничего не было, зато уже при бабках. — Наверное, он хотел своему омеге хорошую жизнь. — Я всё равно не понимаю. Причём тут деньги вообще? Омега ведь их от него не требовал. — Да ладно тебе, Милош. Бывают ситуации, когда лучше поступить так. — Например? — Ну, давай совсем просто. Есть принц-омежечка и альфа, просто альфа, который не герой. Всё у них хорошо, они любят друг друга, но король всё узнает и запирает принца в высокой-высокой башне под охраной дракона. Альфа никогда не сможет обеспечить принцу ту жизнь, которой тот заслуживает, и альфа просто физически не может победить дракона. И альфа бросает принца, и уходит, чтобы принца освободили и, может, даже обручили с кем-то другим, пока сам альфа будет долго и кропотливо становиться сильнее и богаче. Альфа вернётся через десять лет, способный отвоевать себе принца, но принц может быть уже замужем. И если принц любит своего мужа, то альфа уйдёт, потому что любит принца. — Дебилизм какой-то. Можно скрыться, подождать, пока принца освободят и выкрасть его. А потом сбежать куда-нибудь далеко-далеко вдвоём. — Да? А на какие деньги они сбегут? Можно, конечно, и ножками, но тогда стража их догонит. — А принц что, олух какой-то? Натырит из дворца украшений всяких, чтобы добрые люди скрывали их от стражи. — Принц-то не олух, Милошенька, просто альфа хочет своему принцу всего самого лучшего, а не жизнь в бегах и в нищете. — Даже если так… — Слава качает головой, всерьёз проникнувшись проблемой, — я бы всё равно не простил. — Даже меня? — Особенно тебя, Вить. У нас нет никаких драконов, так что… Я бы никогда в жизни тебя не простил. **** — Куда ты меня везешь? Язык слегка заплетается, зрение тоже малость расфокусировано, но Слава всё ещё видит блядские сосны на выезде из города. — Домой. — Мой дом в другой стороне, бусинка. Ты совсем пьяный, что ли? Витя смотрит на него абсолютно трезвыми глазами с улыбкой умиления на лице. — Ко мне домой, Милошик. Здесь недалеко. Свежий воздух, природа, бассейн с подогревом. И бар у меня чудесный — тебе понравится. — М-м… Бусь, мне в туалет надо. Останови у тех сосенок. — Прости, Милошик, но я тебе откажу. — Ну, бусь! — Ты же драпануть хочешь. — И что? Я что, по-твоему, совсем ку-ку? Куда от тебя бежать, если ты на машине? В лес? — Да, солнце, к сожалению, в лес, — вздыхает альфа, окончательно посмурнев. — Хотя, знаешь, я могу и остановить, если хочешь. Но если ты драпанешь, то я выебу тебя прямо на обочине, на капоте. Машины здесь ездят редко, да и затягивать я не собираюсь, по-быстрому перепихнемся, м? — Вот уж спасибо. Ещё скажи, что кончать внутрь не будешь, — я тогда прям щас готов. Слава слегка ежится, даже на пьяную голову понимая, что не хочет. Не хочет настолько публичного секса. В машине там или на диком пляже ночью — ещё более-менее, хотя нервишки всё равно щекочет нехило, а прямо на трассе… Но сбежать хочется. Очень сильно. — Да ладно тебе. Даже не попробуешь? Слава в ужасе от самой возможности оказаться у Вити дома. Там, где они живут вместе с мужем. Где повсюду вещи мужа и пахнет тоже им, мужем. Что угодно, только… только не это. — Я… — Слава опускает глаза, потому что знает, знает, что его ждёт. Внутри всё поджимается не то от страха, не то от его блядской «неформальной» натуры, — ладно… Витя плавно съезжает на обочину и выходит. Слава сидит до тех пор, пока альфа со всей галантностью не открывает ему дверь. Под ногами шуршат мелкие камушки, а дальше лес, рыжая хвоя, окислившаяся почва под колючими соснами и сухие ветки. Слава любит бегать в хорошую погоду, но по предсумеречному лесу, прихваченному морозцем, ещё не бегал. И надеялся, наверное, что никогда не придётся… — Не передумал? — спрашивает невинно, и это издевка будто подначивает. Слава успевает пробежать… метр? Альфа делает рывок вперёд, ухватывая его за волосы и дергает за них назад. Из глаз брызгают слезы, а из горла вырывается крик. Больно. Иррационально Слава слегка возбуждается, но дикий ужас это возбуждение глушит. — Ну что? — альфа обнимает его сзади одной рукой, второй всё ещё сжимая копну волос. — Попробуешь ещё разок? — Нет, нет, нет, нет… Слава в истерике мотает головой из стороны в сторону, насколько позволяет хватка, и от каждой искорки боли при движении плаксиво шепчет «нет» на повторе. — Ну-ну, милый мой, что такое? — воркует утешающе, пуская приятные мурашки по телу, и принимается стирать слезы большим пальцем с щёк. — Я ведь не изверг — ты же знаешь. Я дам тебе фору, скажем так, секунд десять, а ты взамен дашь мне кончить в тебя, если я тебя поймаю, м? Слава всхлипывает, глотая слезы, но, помедлив, кивает. Глупо, очень глупо бежать через незнакомый полутемный лес пьяным, зареванным от человека раза в два минимум сильнее, быстрее. Слава и сам глупый. Как там Витя говорил? Если есть возможность… Витя отпускает его. Он делает пару неуверенных шагов вперёд, постоянно оглядываясь за спину. — На ста-арт, — издевательски медленно тянет альфа. — Внима-а-ание… Марш! Слава бежит. Как в последний раз, господи… Чудом, наверное, не спотыкается или на адреналине каком. Но всё это мелочи, всего лишь мелочи. Серьезным всё становится через десять секунд, всего-то каких-то секундочек… когда Слава начинает слышать погоню. — Ты!.. — сквозь слезы выкрикивает Слава запыханным жалким голосом, ни в коем случае не оборачиваясь. — Ты придурок, Витя-а-а! Витя сзади добродушно посмеивается. Бегут как придурки по лесу — смешно, да. Когда его шлепают по заднице, он взвизгивает и приспускает быстрее, выбиваясь из сил. А Вите же так неинтересно, Вите малость поиздеваться ещё нужно, поэтому, когда Витя всё-таки его догоняет, то не ловит, бежит вровень и смотрит на него с интересом, мол, когда сдашься-то. Слава марафонец вообще-то. Как и Витя… Слава малодушно надеется, что в конце они оба так устанут, что трахаться сил не останется. — Солнышко-о, — с малость сбитой дыхалкой тянет альфа, — мы ведь так и заблудиться можем. — Ну так не беги за мной! — Тогда заблудишься ты один. Кто тебя от волков спасёт? — Волков?! — Слава останавливается как вкопаный, намертво вцепляясь пальцами в рукав альфы. — Ты же… пошутил? Витя запрокидывает голову и воет. Очень натурально. Слава тут же хлещет его со всей дури по руке, чтоб заткнулся и братков своих не приманивал. Глаза как пять копеек. А Витя ржет. — Тут и правда водятся волки, Милошик. И лисы, и такие же зайчики как ты, и даже медведи бывают… — Бусинка, — сипло шепчет напуганный омега, — пойдём отсюда, а? Ты же помнишь, откуда мы прибежали? — Ну-у… — Бусь! — Слава снова шлепает по тому же месту. — Не пугай меня! — Знаешь, я тут подумал… на трассе ведь можно и потом устроить, да? Кто бы мог подумать, что ты будешь бояться какого-то лесочка больше, чем публичного секса. Или всё-таки на трассе страшнее? — Страшнее, бусинка, страшнее, очень сильно страшнее. Пойдём отсюда уже! — Нет. Витя держит его, замершего под мгновенно потяжелевшим взглядом, за плечи. Славочка проводит в оцепенении недолго и тут же рвётся прочь. На этот раз впечатывают грудью в ствол могучей сосенки, выбивая весь воздух из лёгких. Слава еще дергается, царапается, пока Витя шипит от острых ноготков, но руки быстро заламывают. И всё. — Бусинка, пожалуйста, — всхлипывая, ноет омега, — пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пойдём отсюда. — Не волнуйся, зайка мой, мы по-быстрому. Залепляет ему с размаху по заднице, провоцируя очередные всхлипывания. Останавливается на несколько мгновений, почему-то не спеша избавляться его от брюк. Копошится там что-то, а потом Славочка чувствует, что натянутые брючки ему разрезают ножом. Тело пробирает дрожью мгновенно. Он боится пошевелиться, пока Витя не убирает нож. Дорывает бедные брендовые брючки Витя руками, трусы постигает та же участь. Слава мокрый. Ожидаемо. — Смотри, Милошик, как я могу поступить, — вкрадчиво произносит альфа, склонившись к его уху. — Могу отпустить твои ручки, чтобы ты не стесал своё личико о кору, а могу не отпускать. Это зависит от того, насколько хорошим мальчиком ты будешь. — Я буду. Буду хорошим мальчиком, буду, буду, только… пожалуйста. Витя отпускает. И входит почти сразу, но не двигается. Тянет его на себя, хватая за шею и целует, вкусно так. — Держись, Милош, — шепчет в самые его губы, прежде чем схватить одну его ногу под коленом, зажав в изгибе локтя. Одна нога на носочке — сомнительная опора, поэтому держится Слава руками. Толчки сзади сильные, из-за чего ладони планомерно стёсываются о кору. Разница в росте лишь больше мешается, именно когда они трахаются стоя. Но это на втором плане. А на первом страх. Он кусает губы, шухерясь по максимуму, потому что публичное место — херня в сравнении с волками. Волков приманивать не хочется… — Ты такой узкий, — жарко выдыхает альфа, опаляя его ухо. — Расслабься, Милош, иначе затянется всё надолго. Слава и рад бы. — Я… не могу, — дрожащим голосом шепчет омега. — Уверен? Слава жалко угукает и вдруг дергается, когда Витя касается его там, где их тела соединяются. Трогает, размазывает естественную смазку. — Что ты?.. Витя со всей усердностью пытается пропихнуть в него большой палец. Анус и так натянут на альфий член до предела, но Витю это не останавливает. Слава кусает свое запястье, что-то невнятно поскуливая, пока его рвут там по ощущениям. Палец всё-таки входит в него. И Витя начинает двигаться, постанывая над его головой. Слава дрожит, глотает слезы и воет. Больно. Трахает его как заведенный, отчего привыкнуть кажется невозможным. Слава чувствует, что вот-вот, ещё пару минут и кончит, но, почти дойдя до пика, понимает, что ему больше не больно. Не больно. И оргазм откатывается назад. — Буся-а, — капризно ноет Слава. Бусинка, тоже близкий к грани, замедляется и палец убирает. Чтобы через несколько секунд пропихнуть его обратно, освежая ощущения. Славочка задыхается. Подмахивает бёдрами насколько возможно и снова кусает свое запястье, заглушая вой, когда наконец выплескивается. Витя низко стонет, кончая почти сразу за ним, в него. Наваливается сверху, дышит шумно, а Слава еле стоит на слабых конечностях. — Б-бусинка, пойдём отсюда… — Тебе всё ещё страшно? — с лёгким смешком спрашивает альфа, вытаскивая из него опавший член. — Это пиздец, бусь. Реальный, — Слава обнимает дерево как родное, потому что на ногах не стоит. — Тащи меня отсюда, а? Бусинка ржет, застегивая ширинку, а потом легко подхватывает его на руки. — Из меня течёт, — печально вздыхает омега, лежа на удобном плече. — И штаны… Как мне теперь до дома-то добираться? Ещё и протрезвел из-за тебя… — Ой, ну не ной. Поехали ко мне, м? Чего ты ломаешься? — Не хочу. — Я настаиваю, Милош. Или мне правда тебя украсть? — Я не хочу, Вить. Не хочу к тебе домой и не поеду. Хочу спать, к себе. — Что ж за неугомонный омега-то, а?..