Насилие ради насилия

　　　　Тело Альберта одна сплошная гематома. Но лицо его чисто. Илларион слишком любил смазливую мордашку любовника и не смел порочить нежный лик. Он бил по ребрам, выворачивал руки, одаривал бренное тело пинками и укусами, терзая его извращенным понятием любви, смешанной с терпкой ненавистью и холодной яростью. Альберт по своей сути лишь мясо, мясо для битья, мясо для любви. Истерзанное, но смотрящее не с обидой или злостью, взирающее с усталостью и какой-то скорбной любовью к своему мучителю. 　　　　Регенерация у фальшей довольно быстрая, у их порождений аналогично. Возможно лишь поэтому космос на теле после побоев исчезает немного быстрее чем хотелось бы Иллариону, которому так нравится скользить кончиками пальцев по сизым отметинам кровоподтеков и целовать нанесенные им же травмы. Альберт же терпит, молчит, подставляя под неожиданно нежные касания последствия побоев и смотрит из-под опущенных ресниц на странного садиста. Порой негромко смеется, но смех это каркающий, немного болезненный и отнюдь невеселый. Скорей снисходительный по отношению к самому себе и ситуации. 　　　　Илларион в ответ лишь задумчиво молчит, тихо улыбается, скаля кафельные зубы, когда смех переходит в немного болезненный стон от очередного прикосновения. Всё это лишь часть очередного странного ритуала пары. Ритуала, который, кажется, даже устраивал их обоих. Разве что… Альберт чувствовал боль и шумел, даже пытаясь сдерживаться, что неприятно давило на мозг разрушая гротескную иллюзию, которую рисовал мозг Иллариона, лишний раз напоминая тому, что как любимое тело не уродуй, оно всё равно не повторит то, что сам Илларион обожал когда-то в облике другого человека. Но ведь всегда можно продолжить попытки, верно?.. 　　　　Даже если Альберт скончается от попыток достичь чужого идеала, то это будет всего лишь проявлением доброжелательности. А разве доброжелательность и следование идеалам когда-то были греховны?