О девчонках

— Спи-ца. Пухленькая девочка медленно обернулась и светлые глаза в ужасе расширились. Мальчишка был выше на целую ладонь, и этого уже хватило, чтобы испугаться до дрожи в ногах. Красная футболка висела на одних костях, обтянутых кожей, от него разило грязной водой и землей. Но больше всего Спицу напугали глаза. Один из них косил.       Они должны были отправиться в Дом-на-море совсем скоро. Во дворе, залитом апельсиновым светом, царили прохлада и редкие переговоры. Сигареты летали туда-сюда, стоило воспитателям отвернуться, младшие следили за их полётом взглядами. Десятки кедиков, тяжелых кроссовок и колёс вбирали в себя росу. Автобусов пока не было, но некоторые уже стояли с пятью сумками наготове, ожидая занять самые удобные места для своих. «Это чтобы они поплавали сегодня, а не завтра» В глубине души Кузнечику хотелось поехать со всеми, но он понимал, что здесь будет гораздо больше развлечений и походов. Их будет четверо, как в прошлый раз. Правда, пока трое, но Волк вот-вот закончит долгое лечение. «Провожу всех — и к нему» Он покачивался на месте с закрытыми глазами, но тут подошла Долговязая. — Серенький спит? Кузнечик захлопнул рот на полузевке. Голос Долговязой скрипел, словно дверные петли. От неё разило чем-то искусственным и сладким, и ему стало интересно, откуда так: Рыжая говорила, что духами можно пользоваться только старшим. — Не знаю. — Когда приедем, у него вся башка седая будет! Кузнечик нахмурился. Интерес вырос, увял и стал неприязнью. Челка была слабым местом Волка, и на любые расспросы о ней он отвечал, что личное должно оставаться личным. — Его челка показывает, что Волк — герой! — выпалил он и отвернулся. Долговязая наверняка ощетинилась, или показала язык, или клацнула зубами, но увидели это Сиамцы, которым это очень не понравилось. Рекс долго ловил её взгляд, затем выдержал секундную паузу и сказал: — Приедем — юбку с тебя спустим. Воцарилась мертвая тишина. Кузнечик испуганно переводил взгляд с приставучки на Рекса, Макс делал вид, будто ему всё это неинтересно, хотя уши его покраснели. А Долговязая подмигнула и ушла, виляя неокруглившимися бедрами. Рекс заломил бровь. Гуманитарная помощь подоспеть не могла никак: воспитатели проверяли багаж старших на предмет колюще-режущего, Слепой сидел у ног Лося. Старшие на передряги мелких смотрели свысока и редко когда ввязывались. Тут к ним подлетела растрепанная Рыжая. Схватив Долговязую за майку, она дёрнула её к себе, прошипела: — Ещё слово — и спать будешь в старой бане, — и увела за собой.       Фокусник сидел на асфальте, уткнувшись головой в стоячий рюкзак в попытках ещё немного поспать. Он и не заметил тонких белых рук, что вытянулись из кучи людей, дернули за лямки и оттащили рюкзак к себе. Фокусник бы ударился затылком, если бы не Горбач. — Ну, ты!.. — он хмуро оглянулся. Рядом были Чумные, а спереди Хламовные. — Покажись! Тяжёлый рюкзак кинули те же руки с противоположной стороны, оттуда же послышались сдавленные смешки. Фокусник проводил их грустным взглядом. Казалось, смеялась Муха. Но могла бы она заставить себя пойти на такое: войти в толпу, да ещё и привлечь чьё-то внимание? Или это месть за пару-тройку исчезнувших книг?       — Спица-тупица! Зануда забавлялся, прыгая вокруг девчонки. Дразниться было весело, интересно. Особенно хотелось узнать, чем это может закончиться. А то все Хламовные говорят, что Закон фуфло, это пустые слова…раз от них отворачиваются и прячутся, то где они пустые-то? Тонкости всем подавай! Стоявшие рядом со Спицей девчата не были Ундинами или Прокаженными, и её они либо не знали, либо не хотели водиться. На Зануду никто даже не посмотрел. — Спица-тупица, Спица-тупи- Вдруг маленькая девочка зажала уши и разревелась. Зануда отшатнулся и с секунду глядел на неё широченными глазами. Она выла, как сирена, и с каждым всхлипом всё громче, громче, громче… Зануда почувствовал себя вором возле палача. Действовать нужно было немедленно. Он припал к мокрому личику и затряс Спицу за плечи. — Эй, я же пошутил. Успокойся! Спица закрыла рот и посмотрела на него. Зануда уже было обрадовался, как его руки отбросили со внезапной силой. Плач, невыносимый и совсем не театральный, вновь врезал по ушам. Идея уйти незаметно казалась невозможной: девчонки рядом тоже заволновались. Кто-то начал прогонять чужака, другая группка обняла Спицу, а одна из них побежала за воспитательницей. Зануда вспомнил Крестную, и от страха закружилась голова. Плевать на риски. Надо бежать. И ряд последний, и девчонки в жизнь не догонят. Он уже повернулся к толпе спиной, но вместо пустого крыльца в тени наткнулся на Бедуинку. — Ты чего тут делаешь? — Шумно здесь, идиот! — щеки её пылали, волосы растрепались, и больше она была похожа на какую-нибудь из клана ведьм. — Ещё раз ты ее тронешь! Ещё р-раз — и… Бедуинка рубанула кулаком по воздуху. Зануда потрогал кадык. Намёк он понял просто замечательно, и пришлось отступать спиной в толпу: он всё ещё бегает лучше всех, так что легко затеряется, даже не заметят! «А если заметят?» — в голове возникли яркие болезненные картинки презрительных взглядов, криков «Предатель!» и тумаков Спортсмена. Их и так слишком много в его жизни. В толпе было до невозможности душно, от запаха чистых вещей и клубники кружилась голова. Зануда пошатнулся. Что, если среди этих хрупеньких вражинь затесалась какая-нибудь силачка? Схватит его за шкирку, притянет обратно, а потом… По ушам резанули грохот и звук порванной ткани. Он уронил Спицу. — Да ты Прокаженная, — голос Зануды задрожал. — Самая настоящая Прокаженная! И тут его ударили в живот. Несколько наблюдающих ахнули. — А я говорила? Говорила?! Зануда упал на колени и застонал. Адская, гадкая боль вмиг окрасила все переживания в алый оттенок. Пока он сидел, его не били, поднялся — Бедуинка замахнулась опять. Он откинул кулак в сторону, схватился за колеса и больно получил по пальцам. Взялся за ручки коляски и изо всех сил толкнул. Бедуинка наклонилась, намереваясь вцепиться в волосы, но коляска уже отъехала достаточно, и девочка просто-напросто выпала из неё. Зануда ахнул, когда увидел удар подбородком о асфальт. Не на это он рассчитывал. Девчонок бить нельзя — это знают все. Зануда окаменело стоял с секунду. Бедуинка вскрикнула и перевернулась на спину, но было уже не до неё — что-то огрело затылок сзади. Зануда повернулся. Высокая незнакомка ударила его своим плюшевым дельфином! — Ты кто такая? — Не лезь не в своё дело! — Не трожь её! Зануда понял, что обречен. Его уже не отпустят ни за что. И не оправдают его поведение «этапом номер два» — не его это закон. Смесь боли и унижения, прямо-таки суп из негативных эмоций, охватила его с ног до головы. Смех, крики ужаса, рев Спицы и его собственный стук сердца заглушали возможность сориентироваться, убежать или сделать что-нибудь ещё.       Вонючка съехал с крыльца, запоздало волоча на коленях рюкзак. Какая-то непонятная суматоха в меньшей суматохе заставила остановиться. Он ахнул: над чужаком Занудой издевалась Ундина! А пятеро смеялись! — Наших бьют!       Кузнечик стоял на верхней ступеньке крыльца. Он мог забежать в Дом, мог оставаться наблюдателем, а мог вмешаться в то, что длилось уже несколько вечных минут. Это была отвратительная картина. Ничего хуже он ещё не видел. Но признаться себе в этом — значит, начать действовать. Нога подергивалась, а зрачки настолько расширились, что чуть ли не закрывали радужку. «Я выгляжу так, словно изголодался по таким вещам», — подумал Кузнечик и запылал щеками. Самый лучший вариант — это побежать к Волку, притащить его сюда и попросить помочь, но разве такое возможно? А Лось…вот он. Разнимает уже третью пару. Точно, обещание! Но ведь слово, данное Лосю, звучало как: «Я буду помогать Волку создавать великое». А что случилось сейчас? Как это вообще связано с Законом, если уже нет Рыцарей, Прокаженных, Ундин? Дрались все! Воспитатели пытались хоть что-то сделать, но у них плохо получалось. Старшие визжали и смеялись, кроме Черепа. Но если ему начать разнимать всех, то это будет долго. Изо всех сил Кузнечик пытался сдержать рвущуюся наружу панику. Что делать? Неправильный поступок — и от него отвернется весь Дом, ведь весь Дом будет на него смотреть, ведь он и Горбач единственные не дерутся. Боковое зрение сцапало Рекса, который дернул Муху за косу, а та в ответ залепила пощёчину. Красавица изо всех сил пытался быть полезным, но его откидывали в сторону. Где-то мелькали головы Фокусника, Ехидны, Пышки, Лисы, среди рева, ругательств и криков в глубине толпы плакала Квази. Крыса получила от оцарапанного Пузыря. Длинная схватила Макса за плечи. Рыжая и Спортсмен стояли в самом заду. Они выглядели так, будто если и шли на драку, то точно из лучших побуждений. Рыжая сдула прядь с лица, задрала подбородок, потеснила его к своим и замахнулась ногой в пах. Спортсмен сориентировался, увернулся и схватил её за плечо. Они о чем-то заговорили. Хотела ли Рыжая попросить вожака не лезть? — Нельзя просто так стоять, — сказал Горбач. Его колотило. Кузнечик нервно хохотнул, совсем по-взрослому. Один вдох вмещал в себя два-три удара сердца. Ну и что, что не договор. А ещё Кузнечик увидел, как какая-то манда швырнула Слепого на траву. Пелена реальности закрылась чёрной пеленой, и он завопил изо всех сил: — Прекратите! И, правда, прекратили. Толпа выплюнула истерзанного Зануду, с другого конца выкатилась Русалка, держа на коленях заплаканную Квази. Кузнечик поискал глазами своих, но это оказалось безуспешным. — Хватит! — подхватил Горбач. Его голос был тише, но басистее. Если кто-то и не перестал драться, то уж точно осёкся. Среди этих нескольких человек были и Хламовные. — Почему они дерутся парами? — спросила Русалка. Кузнечик не ответил. Он набрал в грудь ещё воздуха и громко, пародируя Лося, сказал: — Не двигайтесь! — Да! — крикнула Квази. Время шло; крики становились приказами, голоса звучали громче, ор толпы не уменьшался, но и не увеличивался. Спад пошел по цепочке: услышав Квази, к ней, забыв про все, ринулась Муха. Девочки обнялись и скрылись в Доме. Плакса прибежал, едва завидев Зануду, так же жалостливо выглядя. Скоро к ним подсел Кролик. Кузнечику было не до того: его трясло точно так же, как в день ранения Волка. Он рухнул на ступеньки и долго смотрел в темноту. — Вот это да, — шептал Горбач над его ухом. — Получается! Внутри был туман, казалось, погорячели даже протезы. С большим трудом Кузнечик разлепил глаза и сказал: — Приведи Слепого. В этот раз не было ни привычного стыда, — как он посмел в такой суматохе забыть о друге? — ни чувства незавершённости. Пропала подтачивающая справедливость. Все ушло. Слепого уже вел под локоть Лось.