Когда умирает солнце

Знаете, у каждого мальчика в детстве есть такая мечта о том, что великий тренер боевых искусств заметит его по той или иной причине и назначит своим личным учеником. Когда-то Ран тоже мечтал о подобном… пока его мечты не стали реальностью. Довольно жуткой реальностью. На самом деле, когда хён ещё в первые дни их совместной жизни на одной квартире пообещал Рану «поработать над скоростью его реакций», младший решил, что это просто такой оборот речи был или же неудачная шутка. Однако вот они двое стоят во дворе посреди ночи, и Ён выглядит весьма убедительным, когда обьясняет брату теорию боевой тактики. — У тебя неплохие задатки, Ран-а, — словно утешая, произносит Ён. — И у тебя многое сохранилось из того, чему я тебя уже обучал однажды. «А может, и не надо тогда больше обучаться теперь, — так и хочется сказать младшему лису в ответ на такие речи, — если однажды ты меня уже всему этому учил». — Но ты недостаточно хорош, — неожиданно произносит Ён, пробуждая какой-то древний, не знающий сбоев механизм в груди младшего. — Сегодня ты смог за рекордные сроки полностью обратиться в кумихо, а значит… теперь нужно усовершенствовать этот навык! Аищ, хён что, совсем забыл обстоятельства при которых это самое превращение случилось? Или же это значит, что теперь Рана ожидают невероятно увлекательные эмоциональные горки? Итак, эмоции. Гормональный фон, который следует контролировать на ментальном уровне, или что-то в этом роде говорит ему Ён перед тем, как начинается настоящая жесть. Серьезно, за что? Что за неадекватное сочетание спаррингов и пробежек (Ран берёт свои слова обратно об ужасных занятиях музыкой, и вообще верните ему его скрипку, лучше уж гаммы с утра до ночи играть, чем… вот это вот всё!)? — Молодец, — спустя часа два этого безумия констатирует хён, а часы уже показывают начало двенадцатого. — Завтра утром продолжим тренировку вместо физ-ры. Что?! В смысле, что? Как это вместо физ-ры? То есть вместо лёгкой пробежки и разминки с целью обретения бодрости на весь день его теперь будут ждать эти десять кругов Диюя? Вот уж спасибо… *** С самого утра Джиа кидает на него недвусмысленные взгляды со своего места, где она уже привычно сидит вместе с этим Ли Терри. Ран предпочитает игнорировать. У него так болят все конечности, что он почти не чувствует собственное тело (если хён хотел его морально и физически подавить, то пока что он справляется с этим просто превосходно: Ран не просто подавлен — он уничтожен!). Наверное, у него просто сил нет обращать ещё внимание и на Джиа с её претензиями на дружбу. Кстати, на музыку Ран иногда ходит со всеми. «Для общего развития», как это аргументировал хён, не уменьшив после этого часов их занятий скрипкой (ну и больно хотелось-то). Они поют, кто-то играет на фортепиано, а глубоко внутри младший Ли раненым зверем воет от ломоты в костях и тяжести в мышцах. К слову, за это время свой вчерашний подвиг ему повторить так и не удалось, поэтому хён предложил «приложить чуть больше усилий», ведь… «Ран-а, ты только вообрази какие перспективы!..» (А не пойти ли тебе с твоими перспективами..?) На самом деле, Ран совершенно себе не представляет, как доживёт до конца не то что этой недели — до конца дня! Шесть уроков, и это не считая того, что до них была пресловутая тренировка, а после них хён планирует кучу времени убить на некую «работу над звуком» в скрипичной игре младшего (видите ли, его Высочество Горного духа — и что-то там ещё из области титулов — не устраивает тот звук, который у Рана сейчас, а посему немедля нужно как-то устранять сию непростительную оплошность!). Наверное, с точки зрения Ёна, в дне Рана сорок восемь часов — не меньше. Меж тем, за музыкой следует алгебра, на которой умирание Рана продолжается с таким же переменным успехом. Бодрость Ёна бесит, хотя… в тот миг, когда старший подходит, чтобы проверить, как Ран решил задачу, младший Ли обращает внимание на неидеальную(!) укладку рыжей шевелюры и едва заметные тени под глазами. «Что, тоже не вывозишь всё и сразу? Может, тебе приложить усилий больше надо?» — мысленно злорадствует Ран, пока Ён одобрительно кивает, читая его записи, чтобы после этого направиться к следующей парте. — Что это с Ли Ён-нимом? — шёпотом спрашивает у Рана Синджу. Внутри ликуя, тот лишь плечами в ответ пожимает: — Кто его знает? Может, опять что-то каверзное нам на контрольную сочинял? *** В перерыве перед геометрией все адекватные ученики спешат в столовую. Ран даже не соизволяет со своего места подняться, не сводя пристального взгляда со старшего брата. — Пахнет грозой, — замечает младший Ли, когда хён наконец удостаивает своим царственным вниманием его скромную персону. — Ага, — кивает в ответ Ён. — Но ты ведь помнишь, что Пэкду — это всё ещё мои владения? — Я знаю, и всё же… «И всё же дело не только в грозе», — повисает несказанным в воздухе. Ран отлично осведомлён, что уже в эту среду будет суд над Хван Юмином. Возможно, Ён ещё и по этой причине сегодня как на иголках. Отчего-то старший брат почти что уверен в том, что на Рана планируется покушение. «Чтобы добраться до меня, нужна моя слабость, — пояснил он на днях младшему. — И нет никаких сомнений в том, что моей слабостью окажешься ты… В наших с тобой интересах, чтобы вместо слабости ты оказался скрытой силой». Это прозвучало как констатация того, что на общий ход событий они повлиять не в силах, но эффектом неожиданности всё ещё располагают. Да, и это было ещё одной причиной так третировать Рана последние несколько дней, проверяя выносливость полулиса всеми мыслимыми и немыслимыми способами. — Тебе не кажется, что всё проходит так стремительно, словно кто-то фильм на прокрутку поставил? — спрашивает Ран у старшего Ли, когда до геометрии остаётся где-то минут пять. Во взгляде старшего читается серьёзность, когда Ён отвечает на поставленный вопрос: — И это один из тех моментов, которые меня в последнее время особенно беспокоят. *** После истории права у Рана de facto больше нет занятий. Конечно ещё где-то на час они с хёном остаются в школе, где старший вынуждает его выучить какую-то особенную мелодию, влияющую на движение духовной энергии в организме и на психику слушающего её. — Важен каждый нюанс, — поясняет Ён размеренным тоном профессора, читающего очередную лекцию. — Темп, динамика, штрих. На первый взгляд мелодия проста, но в простоте и скрывается её сила. Освоив её и научившись правильно её использовать, ты приобретаешь большое преимущество почти перед любым противником… — ненадолго он умолкает, чтобы шепотом прибавить: — Даже судьи Диюй бессильны перед её силой и мощью. Признаться, это не может не воодушевлять. Поэтому за часом следует второй и третий, прежде чем Ён произносит, что, в целом, основы и принципы Ран усвоил и, Ён надеется, сумеет воспользоваться этим шансом в решающий момент. И конечно хён не может удержаться от того, чтобы добить младшего, сообщив Рану, что этим вечером тот сможет полностью превратиться в лиса и поймёт, как это на самом деле просто… Просто… Время — полдевятого вечера, и стадион они, кажется, до самой ночи оккупировали (да оградят их от чужих взоров чары отвлечения внимания старшего лиса).  — Ты должен разозлиться! — кричит Ён, как никогда в этот момент походя на того самого клишированного «учителя боевых искусств» из этих дорам про становление главного героя. — Где твой боевой дух?! Где твоя ярость?! Серьёзно? Ран поражается уже одному тому факту, что не скончался скоропостижно к концу этого крайне богатого на события и уроки дня. А Ёну ещё и мало? — Да ты думаешь мне делать нечего, как только время на тебя тратить? — неожиданно прерывает поток его размышлений старший Ли, и словно камень ложится на сердце Рана. — Думаешь, мне самому нравится тренировать тебя с утра до ночи? Или я похож на человека, у которого уйма свободного времени? Каждое слово подобно острому кинжалу, раз за разом пронзающему сердце ошеломлённого Рана. Он чувствует себя растерянным, опустошенным… «Лучше бы я не спасал тебя тогда…» Преданным и… злым! Он не вполне осознаёт тот момент, когда с кулаками набрасывается на старшего Ли. Но, чёрт, как же приятно хорошенько врезать по морде хёну за такие вот слова. — Ненавижу! — орёт Ран, уже не разбирая, куда конкретно бьёт старшего, полностью отдавшись во власть этой эмоции.  По правде, ещё никогда он не чувствовал себя уничтоженным и униженным до такой степени. В какой-то момент в его глазах просто возникает это золотое сияние, а за спиной вырастают великолепные девять хвостов, а ещё… в его сознание яркой вспышкой возникает на краткий миг безумное, звериное желание оскорбить и унизить хёна в ответ. Растоптать его гордость, его отвратительную идеальность… Пожалуй, на какую-то доли секунды он в самом деле хочет прямо здесь силой взять старшего брата, наплевав на время и место происходящих событий и уж тем более на желание самого Ёна. — Ран-а, прости, — возвращает его неожиданно в реальность тихий голос. Ли Ён стоит на коленях с опущенной головой и чувство вины, переполняющее всё существо старшего лиса можно буквально физически почувствовать. — Прости-прости-прости меня… пожалуйста, прости… Я не должен был так говорить, мне следовало найти другой способ… Не в силах выносить подобное зрелище, Ран опускается тут же на землю рядом со старшим. — Хён, — тихо зовёт он мужчину. — Хён, посмотри на меня, пожалуйста. Рыжий поднимает на него заплаканное лицо, а Ран в эту секунду ощущает себя последней мразью, потому что именно из-за него эти глаза полны сейчас слёз и слегка подрагивает красивая губа.. — Это я тебя сейчас тебя избил просто из-за чертовой фразы, слышишь? — пытается достучаться он до Ёна. — Столько проблем тебе доставляю тебе… — Ран-а, ты ведь знаешь, что на самом деле я бы уделял тебе ещё больше времени, если бы возможность была, да? — прерывает его старший Ли. — Ты мне правда не в тягость. А сейчас я настолько увлёкся стремлением вывести тебя на эмоции… Я в самом деле не должен был так ужасно с тобой поступать… О Боже, неужели это их судьба: вечно ранить друг друга, чтоб потом постоянно искупать свою вину? Могут ли они хоть когда-нибудь просто не увеличивать лишний раз количество этой боли, разделённой на двоих? — Ой да плевать, — срывается хриплый шёпот с уст Рана. — Вообще к черту! — И в этот же миг впивается в губы старшего требовательным поцелуем. — Идиот, разве так не очевидно, что я люблю тебя, когда прощаю снова и снова, когда раню вновь и вновь?! Он встряхивает легко старшего за плечи, прежде чем завершить начатую фразу: — Пабо-я, ты мне нужен, понимаешь? И какая нахуй разница, что за бред ты мне скажешь снова, а? Хотя… если снова, как тогда, бросишь меня, ручаться за себя не буду. Всё же я не до такой степени всепрощающий и всепонимающий, чтобы снова спокойно воспринимать отношение к себе, как к дворовой собаке.. Вместо ответа Ён кладёт ладонь на грудь младшего, придавая этому действию особую интимность и сокровенность, а руке Рана позволяет лечь на собственную грудь, всё ещё немного тяжело вздымающуюся от не вырвавшихся рыданий. — Мы обменялись нашими еву кусыль, — произносит наконец старший. — И это больше, чем просто жест признательности или благодарности… обычно… «Обычно таким образом лисы заключают брак, снискавший благословение небес», — вот что Ён так и не озвучивает, но суть посыла Рану ясна. — Хён, ты связал наши судьбы таким образом? — уточняет у старшего он. — Скорее, души, — качает головой тот. — Иными словами, теперь от меня тебе не так-то просто избавиться будет. Разве что в преисподнюю отправить собственноручно. Ран не удерживается в этот миг от закатывания глаз: — Больно хотелось избавляться от тебя, конечно, — фыркает младший лис, прежде чем уткнуться в шею хёна. — Может, домой пойдём, раз с тренировкой уже закончили, а? И в конечном итоге они покидают стадион, чтоб направиться в сторону дома. Среда сулит быть крайне не скучным днём.