Когда умирает солнце

— Да придёт он, парни, — приглушённый доносится голос из-за двери раздевалки. — Всегда приходит. Он же бездомный, куда денется? На этих словах Ран замирает. Сердце пропускает удар, а в голову приходит мысль, что эту ночь можно провести и на улице. Это вечер четверга, худшего дня в неделе. У Рана каждый четверг какие-то неприятности, но редко с ним приключается что-то слишком масштабное. Последним грандиозным четверговым ненастьем для него стал тот миг, когда родная мать выгнала его из дома. Но, Боже, как давно это было! Сегодня было восемь уроков. Корейский и литература с госпожой Рю. Сдвоенная биология. Две истории, геометрия. А, и да, физика. Физика у них случалась три раза в неделю: во вторник, среду и в пятницу. С разницей лишь в том, что по четвергам этот чёртов предмет стоял восьмым уроком, который Рану теперь приходилось посещать. Ещё и Синджу целый день прожигал в нём своим немигающим взглядом две дыры, стремясь превратить Рана в горстку пепла, не иначе. Стоит ли заходить в раздевалку, когда его там с вероятностью 99,999% ожидает засада? Взвесив все «за» и «против», Ли Ран оказывается сражён последним аргументом. Плед. Его плед, которым он уже две ночи подряд укрывался был всё ещё внутри. Ему нужно хотя бы забрать плед. А потом он сразу уйдёт, и никто не пострадает, верно? Как оказывается в итоге, все его размышления были большой ошибкой. Парней в раздевалке четверо (теперь Ран совершенно точно ненавидит это проклятое число), все старшеклассники и достаточно здоровые бугаи. Господи, да им прибить Рана насмерть — одной левой. — А я бы с ним поразвлёкся, — к слову будто бы замечает тот, кто в этой четверке, кажется, своего рода «вожаком» является. Один из его шестёрок мгновенно воспринимает приказ босса, и Ран в ту же секунду оказывается поднятым за грудки и прижатым к стене. — Что дальше, босс? — спрашивает детина, не ослабляя хватки. — Дубина, — качает головой главарь этой банды. — Я что, неясно выразился? Здесь я буду развлекаться, не ты. Вы, двое, идите на шухер ко входу в спортивный зал, — обращается теперь «босс» к другим своим приспешникам. — Ты, — это он к «дубине», — будешь под дверью. Понадобишься со своей камерой — позову. Двое парней, коротко кивнув, выходят за дверь. А «дубина» проверяет заряд на телефоне, прежде чем жалостливо обратиться к вожаку: — Босс, у меня мобильник почти сдох… Главарь закатывает глаза, засовывает руку в карман, а потом достаёт свой телефон: — Кретин, тогда бери мой. Потом парень опускает взгляд на Рана сжавшегося в комок боли и страха в углу раздевалки, прикрыв голову руками: — А он красивый, — замечает «босс». — Можешь уже сейчас начинать делать снимки. Если процесс будет неспешным, мы, может быть, ещё больше лукасов получим в итоге. «Дубина» послушно кивает, включает камеру на телефоне босса, и первый щелчок пронзает тишину полуночной школы. — Идиот, звук выключай, — шипит главарь. — Так точно, Юмин-щи, — бойко отвечает «дубина», в ответ на что получает очередное ругательство и достаточно ощутимый подзатыльник. — Инкогнито, придурок, опять забыл главное правило нашей работёнки? — Ой, — дубина потирает голову, — простите, босс. Больше не повторится. Главарь лишь головой качает, после чего награждает Рана лёгким пинком, прямо по ладоням, которыми младший юноша прикрывает свою голову. — Эй ты, я к тебе обращаюсь, — негромко кричит Юмин. — Сам шмотки свои снимешь или помощь потребуется? Ран чувствует себя заключённым в непроницаемый вакуум. Происходящее осознается с большим трудом. Хван Юмин. До Ли Рана иногда доходили слухи разного рода об этом хулигане-старшекласснике, но парень никогда не думал, что ему доведётся встретиться с этим пока что малолетним бандитом лично. Хван Юмин учился в третьем классе старшей школы и этой зимой должен был уже выпуститься. Родители этого хулигана были достаточно богатыми людьми, чтобы большинство на выходки этого бандита глаза прикрывало. Проблем с семьёй Хван не хотелось никому. Бизнес отца Юмина процветал, а его мать была весьма востребованной певицей, которой платили приличные суммы за её сольные концерты, иногда даже специально приглашая её выступить. Однажды она пела в их школе на каком-то празднике, и честно говоря, Ран не слишком-то впечатлился её выступлением. Например, голос его одноклассницы Чан Ёхи был более мягким и благозвучным и пела она более искренне, чем эта жёнушка богатея, наверняка лишь за счёт денег своего мужа и снискавшая себе какую-никакую славу. А теперь её мерзкий сынок возвышался над ним горой, вынуждая унижаться и пресмыкаться. Боже, этот Юмин в самом деле промышлял съёмкой порнографии в свободное от уроков время? Да ещё и с участием несовершеннолетних? В этот миг в размеренность его мыслей ворвался пронзительный треск, а потом верхней части его тела коснулся холодок не отапливаемого помещения. Кажется, парни порвали на нём рубашку. — Возможно, я потом тебя трахну, — доверительно подселился с ним Юмин. Ран плюнул ему прямо под ноги: — Иди нахуй, ублюдок!.. А потом оглушающая пощечина не позволила ему продолжить ругаться. — Вот как? — почти что проворковал старшеклассник. — Неужели наш щеночек решил показать зубки? Только вот ты ошибся. Если кто-то из здесь присутствующих и отправится нахуй, то это явно буду не я. Потом Юмин развернулся к своему приспешнику: — Ты, сфотографируй его ещё с этого ракурса. Кровь нашему бедняжке к лицу. И ад продолжился. *** Его били, покрывая синяками и ссадинами спину, плечи, грудь с выпирающими рёбрами, впалый живот. У Рана не было проблем с физкультурой, но теперь они у него, очевидно, появятся. На нем не было живого места почти. Штаны были местами потрепаны, но они всё ещё были на нём. Впрочем, Ран подозревал, что это ненадолго. — Любители БДСМ определенно оценят наши старания, — улыбнулся Юмин, одарив свою жертву очередным болезненным пинком. — Великолепный в своей жалкости и порочной красоте. Скажи, мне взять тебя сейчас или ты предпочтешь получить ещё несколько пинков? — обратился старший юноша непосредственно к избиваемому. С какой бы радостью Ран бы выцарапал этому уроду глаза, подверг бы его в сто раз большим пыткам, чем те, которым подвергали его самого прямо сейчас. Но что-то внутри него не позволяло ему отдаться во власть этой безжалостной тьмы, разрешив себе насладиться чужими мучениями. — А ведь у меня ещё где-то нож был, — мечтательно протянул Юмин, вслед за чем одним рывком стащил со своего мальчика для битья на эту ночь брюки. — Тебя когда-нибудь пороли?.. Э, нет. Всё же милосердие не было сильной стороной Ли Рана. Стоило ему остаться в одном нижнем белье на полу, полностью во власти этого урода… Словно что-то, сдерживавшее его до сих пор, ослабло, и теперь ничто не мешало парню подарить своему мучителю ответные страдания. Это было что-то странное. Обычно люди, которых Юмин раздевал, с остатками своей одежды теряли остатки своей смелости. Но этот тощий парнишка, избитый, униженный, изнасилование которого было лишь делом времени, вдруг посмел нахально улыбнуться ему в лицо, с притворной нежностью погладить по щеке, а потом что было мочи ударил его неожиданно твёрдым лбом по собственному юминовскому лбу, да так, что искры из глаз Хвана полетели. «Дубина», всё это время стоявший безучастно с камерой в руках, словно осознал, что ему может угрожать потенциальная опасность от рук этой неожиданно живучей мелочи, и тут же разбил телефон с фотографиями на всякий случай, словно это могло помочь ему избежать участи его босса. Улыбка Рана стала ещё шире. Всё его тело агонировало нестерпимой болью, его одежда бесполезными тряпками лежала на полу, когда он в одном исподнем встал напротив бугая. Короткий смешок слетел с уст всё ещё третьеклассника средней школы, прежде чем он, вложив все свои силы в один удар, впечатал приспешника уже нокаутированного Юмина прямо в стенку рядом со шкафчиком для одежды. — И правда, дубина, — подытожил парень, после чего, всё ещё содрогаясь от боли и от ярости, не отпустившей его до конца, присел на скамью, безуспешно пытаясь привести в порядок сбившееся дыхание. В этот миг дверь в раздевалку отворилась. *** Двое приспешников, что были на шухере, лежали в углу спортзала, видимо, в отключке. Мужчина же, возникший на пороге, с его ослепительной рыжиной волос являлся никем иным, как Ли Ёном. — Хён? — сам того не сознавая, Ран впервые назвал его так вслух. В глазах Ёна была холодная ярость, готовность убить недоброжелателя при необходимости. Однако, стоило ему только обратить взгляд на младшего Ли, как вся злость куда-то исчезла, уступая место неподдельному беспокойству. — Сегодня же переедешь ко мне, — произнёс с исключительной категоричностью рыжий. — И это больше не обсуждается. Ран бы и поспорил с ним, но… он всё ещё не мог нормально дышать. В груди всё так сдавило и скрутило, что парень серьезно начинал опасаться за целостность собственных рёбер. — Он… Юмин… не успел меня изнасиловать, — задыхаясь, сумел-таки возразить младший Ли. — И это единственная причина, по которой я до сих пор не отправил его на тот свет, — честно признался Ён, после чего решительно снял со своих плеч пиджак. Непроизвольно Ран дёрнулся. «Потом я тебя трахну», —? не к месту вспомнились слова Юмина, и захотелось срочно куда-то исчезнуть, чтобы в окружении больше не было ни одного представителя проклятого рода мужчин. Ён на жест ничего не сказал, вместо этого преодолев расстояние, их разделявшее, чтобы надеть на брата свой пиджак. — Потом сообразим что-нибудь тебе из одежды. Это ведь был твой единственный наряд, да? Ран только и кивнул, с трудом сдерживая подступающую истерику. Пожалуйста, кто-нибудь, спасите его от этой непроглядной тьмы… Следующим шагом Ён укутал его в плед, всё это время лежавший аккуратно свернутый на дальней из скамеек в раздевалке. Потом с предельной осторожностью поднял младшего брата на руки. — Выйдем через стадион, хорошо? Ран не ответил ничего, ощущая себя поразительно пустым, почти что мёртвым. В целом, ему теперь было всё равно, что с ним будет дальше. Естественно, он не услышал, как брат отдал кому-то распоряжение разобраться с четверкой хулиганов, всё ещё находящейся в бессознательном состоянии. Не обратил он внимание и на то, как быстро хён нашёл в раздевалке его рюкзак с крайне небольшим количеством пожитков, прихватив оный с собой, что явно означало окончательный переезд Рана из школьной раздевалки в место, более подходящее для того, чтобы в нём проживать. По пути к дому Ёна, который они совершали на машине брата, Ран, заботливо пристроенный старшим на заднем сидении, успел задремать. Как они зашли в квартиру, где хён обработал его раны, а потом уложил спать в собственной кровати, Ран уже не помнил. События последних дней и этой ночи, в частности, заметно сказались на его состоянии. В итоге Ли Ран заснул уже совершенно и окончательно, чтобы проснуться уже с рассветом, неожиданно обнаружив себя в самой настоящей кровати, одетым в чужую широкую до безразмерности пижаму и укрытым тёплым одеялом. С этой пятницы его жизнь должна измениться решительно и бесповоротно. Плед, найденный им ещё вечером вторника, греет всё ещё холодные ступни, мёрзнущие даже под толстым одеялом, а Ран неожиданно осознаёт, почему всё это время запах пледа казался ему таким знакомым. Ведь это… запах его старшего брата.