***
Цзюй Фань получил срочное письмо от Жу Чуна. Тот извинялся за своё недавнее поведение и просил напоследок повидаться с Цзюй Фанем якобы для того, чтобы должным образом попросить у него прощения и отдать несколько вещей, что ему принадлежали и он не успел вернуть. Цзюй Фань не поверил и даже намеревался показать себя невоспитанным человеком и не прислушаться к его просьбе, но его насторожила одна вещь: место встречи было очень близко от трактира, где работал Инь Цзинхуань. Почувствовав неладное, Цзюй Фань понял, что всё-таки нужно встретиться с Жу Чуном и выяснить, что же он придумал на этот раз, и он не ошибся, ведь стоило ему зайти в лапшичную, и он увидел Инь Цзинхуаня и Жу Чуна, которые очень рассержено о чём-то спорили. — Так ты всё-таки пришёл, — выдавив из себя противную ухмылку, сказал Жу Чун и подойдя к Цзюй Фаню ближе, чуть тише добавил: — А я как раз рассказывал твоему другу… О том, как славно мы развлекались с тобой. С тобой и с тем складным веером. За этим последовал поток бранных слов от Инь Цзинхуаня, но их Цзюй Фань не услышал, поскольку стоял и потерянно смотрел на Жу Чуна. На человека, которого когда-то любил и которому когда-то действительно слишком многое позволял. На человека, который, не беспокоясь о его чувствах, рассказал незнакомому человеку о том, что происходило между ними за закрытыми дверями. На человека, глядя на которого Цзюй Фань пожалел о том, что когда-то давно его встретил. Колени предательски задрожали и Цзюй Фань стал растерянно озираться по сторонам. Сидящие в лапшичной люди недоумённо на него смотрели и ему казалось, что каждый из них знал и осуждал его за то, что он когда-то творил. Цзюй Фань не смог выдержать этого позора и, жалобно всхлипнув, сорвался на бег. Он бежал как можно дальше от своего позора, надеясь, что тот никогда его не настигнет, и остановился лишь тогда, когда почувствовал невероятную усталость и горечь.***
Инь Цзинхуань долго бегал по окрестностям, пока в конце концов в крошечном переулке не заметил сгорбленную фигуру мужчины, что сидел на камне и обнимал себя руками, и если бы не тонкая пепельно-синяя лента для волос, он, возможно, и не узнал бы в том человеке Цзюй Фаня. Цзюй Фань, который всегда держал спину прямо, теперь сгорбился и сжался, словно столетний старик. — Опять ревёшь как скотина из-за этого мерзкого Жу Чуна? — спросил Инь Цзинхуань, подходя ближе и садясь на корточки перед Цзюй Фанем, который тут же закрыл своё зарёванное лицо руками. — Неправда, — дрожащим голосом произнёс он. — Да ну? — с лёгкой издёвкой спросил Инь Цзинхуань. — Я-то, получается, зря его отдубасил тогда? — Вы его избили? — ошеломлённо спросил Цзюй Фань, убирая руки от лица, чтобы получше рассмотреть Инь Цзинхуаня. — Ага! Поставил здоровенный фингал и яйца разбил всмятку. Хотя сомневаюсь, что у него вообще там что-то было. — Зачем? — растерянно спросил Цзюй Фань. — Чтоб знал своё место! — возмущённо ответил ему Инь Цзинхуань. — И что бы больше такое себе не позволял. — Я так опозорился… — схватившись за голову, произнёс Цзюй Фань, вспоминая слова, что сказал ему Жу Чун. — Это не позор — это предательство, — попытался успокоить его Инь Цзинхуань, осторожно погладив его острую коленку. — Нет, это… Это… Мне очень стыдно, что Вы об этом узнали… Все узнали… И я… — Успокойся, никто кроме меня этого не слышал. А я не такой уж и важный в твоей жизни человек, чтобы меня стыдиться. — Я стыжусь самого себя… Своей слабости, безволья и глупости… Я такой дурак… И такой позорный человек! — громко всхлипнул Цзюй Фань и вновь закрыл лицо руками. — Не-не-не, я бы попросил тебя, дорогуша, не отбирать моё законное первое место позорного человека. Самый позорный человек этого города стоит сейчас перед тобой и, между прочим, очень этим гордится. — Это ещё почему? — сквозь короткие всхлипы спросил Цзюй Фань. — Что ж, настало время охуительных историй! — сказал Инь Цзинхуань и усевшись прямо на землю, начал свой рассказ. — Как-то раз я отправился в бордель. Он, кстати, тут неподалёку, если хочешь, потом можем туда зарулить. — Нет, спасибо, не посещаю такие места, — тихо отозвался Цзюй Фань. — Так и знал. Ну так вот, слушай, пошёл я как-то в бордель, выбрал там себе красивую девчонку, заплатил нехилую сумму за то, чтобы приятно провести с ней время и уединился в одной из комнат. Разделся догола, показал себя, девчонке вроде бы даже и понравился, а потом она как взяла и напялила мне на член кольцо. Противное такое, из холодного металла, и натянула она мне его аж до самого основания, якобы для того, чтобы наши постельные утехи продлились подольше. Я, дурак, взял и поверил, и что ты думаешь? Это проклятое кольцо взяло и застряло! За интересным рассказом с неожиданным поворотом Цзюй Фань позабыл о собственном позоре и теперь сидел на холодном камне и во все глаза смотрел на Инь Цзинхуаня, который активно жестикулировал руками на протяжении всего рассказа. — И что дальше? — спросил Цзюй Фань, медленно опуская взгляд вниз к паху Инь Цзинхуаня, после чего тут же подняв глаза вверх. — А дальше была полная хуйня! Мой дружочек стал серо-буро-малинового цвета и так сильно болел, что мне казалось, он уже взорвётся! Девка эта сначала смеялась, а потом увидев, что мне совсем худо стало, рассказала другим девкам, которые приходили и смотрели на моё несчастье. Я орал белугой и звал этого, как его, сутенёра, а тот повёл плечами и сказал, что ничем не может мне помочь, но стоило мне пригрозить ему оторвать яйца с корнем, как тут же послал за лекарем. Лекаря ждали дохуя, потому что никто в бордель приходить не хотел. Если ты думаешь, что на этом мой позор закончился, то нифига! Когда после долгих часов ожидания наконец-таки пришёл лекарь, то он достал какие-то страшные щипцы и сказал, что проклятое кольцо нужно резать, иначе я и вовсе могу остаться без члена. Я — храбрый человек и до этого думал, что ничего не боюсь, а оказывается, я до одури боюсь, что мой член откромсают к хуям. К чему это я… В конце концов кольцо с моего члена сняли, а я, от радости, что остался цел и невредим, кончил лекарю прямо на лицо… И с тех пор ноги моей в том борделе больше не было. — Ого… — только и сумел из себя выдавить Цзюй Фань, огромными глазами глядя на Инь Цзинхуаня. — Ага, вот это был настоящий позор, — широко улыбаясь, сказал тот и потянувшись к своим волосам, начал расплетать одну косичку. — Так что, если ещё когда-либо в твою прекрасную голову придут глупые мысли о позоре, просто вспоминай меня. Сказав это, Инь Цзинхуань достал одно серебряное колечко из своих волос, и осторожно надел его на мизинец Цзюй Фаню. — Вот так! — гордо выдал он, когда колечко оказалось точно по размеру и идеально нанизалось на тонкий пальчик Цзюй Фаня. — Смотришь на это колечко и вспоминаешь о моём позоре с кольцом на члене. Я уверен, что после такого ничего больше не покажется тебе более позорным. — Хорошо… — слегка растерянно проговорил Цзюй Фань, глядя на тонкое серебряное колечко, что оказалось на его пальце. Инь Цзинхуань криво ухмыльнулся, глядя на то, как тот потерянно хлопал влажными от слёз ресницами, а потом ему в голову что-то взбрело, и он, потянувшись, коротко поцеловал Фань-гэ. Да это даже поцелуем по меркам Инь Цзинхуаня назвать нельзя было. Он просто обхватил губами нижнюю губу Цзюй Фаня и мазнул по ней влажным языком, после чего быстро отстранился, но Цзюй Фань этого так испугался, что от волнения даже начал икать. — Зачем… Вы… Это… Сделали? — совсем уж потерянно спросил Цзюй Фань. — Просто, — пожав плечами, ответил Инь Цзинхуань. — Подумал, что вдруг этот мерзкий жучара опять заявится и спросит, какие на вкус твои губы. Я должен знать, что ему ответить. — И?.. — Твои губы на вкус как сладкая спелая вишня. — ответил Инь Цзинхуань, довольно ухмыляясь. И то ли потому, что Цзюй Фань был под сильным впечатлением от всего произошедшего за тот день, то ли потому, что ему в жизни никто такого не говорил, но он не разозлился и не отчитал Инь Цзинхуаня за вольность и даже позволил тому себя проводить до дома, всё время думая лишь о том, что видимо, он совсем потерял свой рассудок.