Kinktober 2023

Бокал с вином покачивается в тонких пальцах, обтянутых тканью черной перчатки. Чуя даже не пытается подавить улыбку, опираясь локтем свободной руки на подлокотник кресла, в котором сидит, и подпирая рукой щеку. И Осаму с Эдогавой – оба отвечают тем же, сидя на коленях у него в ногах. Им, кажется, даже не нужно сговариваться чтобы вместе действовать так, как нужно – Эдогава расправляется с ремнем на брюках Чуи, пока Осаму ластится к его бедрам, оставляет поцелуи сквозь ткань одежды. Дразнится. Чуя приподнимается, позволяя избавить себя от лишней ткани, и разводит ноги, давая возможность обоим уместиться меж ними. Каждый стремится ему угодить – негласное правило их отношений, причем созданное совершенно не Чуей. Это даже становится своеобразным соревнованием – кто заслужит больше похвалы. Но пока карий взгляд за ними лишь наблюдает. Чуя делает глоток вина из бокала, не отводя глаз и чувствуя, как к его бедрам охотно ластятся. На внутренней части то и дело остаются горячие касания губ, легкие укусы, вызывающие лишь довольство в глубине груди. Лишь небольшой молчаливый вызов проскальзывает – кто же первым приступит к основному. Но оба медлят. Потому что могут, и почему бы и нет? Может Чуя потом решит взять силой, а это было ими ох как любимо – здесь удалось сойтись ну просто прекрасно. Эдогава щурится, сверкая хитростью в глубине изумрудных глаз, подцепляет двумя пальцами подбородок Осаму, заставляя обратить внимание на себя, и льнет к его губам медлительным, нарочито тягучим поцелуем, краем глаза следя, чтобы Чуя наблюдал за всем этим неотрывно. Ему нарочно открывается самый прекрасный вид – от стен помещения отражаются шумные вздохи и влажные звуки их поцелуя, оба нарочно немного отстраняются, позволяя видеть, как сплетаются их языки, а после вновь прижимаются ближе, настойчиво, целуясь мокро, грязно и пошло. И будет наглой ложью, если сказать, что Чуе не нравится за этим наблюдать. Он поощряет, но пока лишь взглядом, в котором сверкают отблески явного довольства, когда Осаму отстраняется от Эдогавы, растягивая меж их губами тонкую, быстро лопнувшую нить слюны. Их ладони почти синхронно бегут по бедрам Чуи, когда оба склоняются ближе к его члену, изначально лишь дразня обжигающим дыханием. А после и прикосновениями – горячими, влажными, одновременно с двух сторон, проводя языками от основания и до самой головки. Чуя довольно выдыхает – да, это именно то, чего не хватало, потому что возбуждением уже давно тянуло почти болезненно от подобных картин. Горло вновь слегка обжигает терпким красным сладким вином, пока по телу проходятся ленивые волны удовольствия от ласк. Здесь тоже предварительных сговоров не требуется – Эдогава уделяет больше времени головке, работая юрким языком, в то время как Осаму ласкает ниже, то целует, то помогает себе руками, то проходится языком. То и дело они сталкиваются, дарят друг другу недолгие поцелуи, почти не отстраняясь от члена, не стесняются этих развратных влажных звуков. Первым похвалу получает Эдогава – Чуя свободной рукой зарывается в его волосы, гладит поощрительно, удовлетворенно гудит, пусть и в основном предпочитает не ронять лишних звуков, чтобы не заглушать чужие. Осаму, кажется, явно этим не удовлетворен – Чуя делает еще несколько глотков вина, наблюдая за тем, как он немного оттесняет Эдогаву, ласкает усерднее, то помогает себе руками, то гладит ими бедра или вовсе перебирается на живот, заставляя мышцы напрягаться невольно – это так прелестно ощущается под пальцами. Чуя лишь тихо посмеивается с этого усердия, переглядывается с Эдогавой, который ластится к его руке все еще, одновременно не прекращая ласкать в ответ, а после прикрывает глаза удовлетворенно, делая тяжелый вздох – не так просто быть тихим, когда тебя так умело ласкают сразу с двух сторон. Осаму правда очень хороший мальчик – он заслужил, и так считают оба. Чуя перемещает ладонь на его волосы, точно так же поощряя, в то время как Эдогава мягко проходится руками по его груди, цепляя чувствительные – ох, он прекрасно знает это – соски, но и одновременно не отрывается от Чуи. Осаму едва не скулит от количества ласки с обеих сторон – замедляется, переводя дух, но это ему позволяют, ластится охотно, хаотично отвечает, то касаясь Эдогавы, то Чуи. — Мои хорошие... — голос Чуи хрипл, но он явно удовлетворен всем происходящим. Носком ноги он несильно давит между ног Осаму, создает трение сквозь ткань нижнего белья, заставляя едва ли не задохнуться от этой ласки – с губ падает полустон-полувсхлип. И то же самое он делает с Эдогавой, лаская второй ногой его, однако это длится недолго – лишь подарил мимолетные ощущения, чтобы напомнить, ради чего стоит стараться. И это достаточно аргументно – Чуя откидывается на спинку кресла, наблюдая за более активными ласками и чувствуя их каждой клеточкой своего тела. С его губ срывается-таки хриплый стон, который тоже становится своего рода поощрением, и он тянется лишь ради того чтобы поочередно приласкать каждого. Юркие языки свое дело выполняют прекрасно – бокал приходится поставить через пару глотков, чтобы ненароком не уронить, и тогда Чуя зарывается обоим в волосы одновременно, вызывая синхронное довольное гудение. Его быстро доводят до оргазма – и оба подставляются, прикрывая глаза и позволяя запачкать себя спермой. — Умницы... — хрипло и тяжело выдыхает, пробегаясь языком по пересохшим губам, которые моментально растягиваются в улыбке от этого вида. Чуя склоняется немногим ниже, подцепляет подбородок Осаму, большим пальцем стирая с его щеки собственную сперму, и удовлетворенно наблюдает за тем, как тот прихватывает его палец губами и слизывает все, успев и поиграться с ним языком. И снова влажные звуки отдаются от стен – Чуя вовсе не стесняется подарить такой же мокрый и глубокий поцелуй, ведь его мальчики так прекрасно постарались для него. Осаму едва ли не мурчит, жмурясь, словно довольный кот, когда Чуя от него отстраняется и склоняется к Эдогаве, лаская его губы точно так же властно и до безумия приятно. Их совершенно ненавязчиво направляют друг к другу. Осаму перехватывает подбородок Эдогавы, нарочито медленно ведет языком по его лицу, слизывая сперму, а после чувствует то же самое горячее прикосновение на своей щеке. Оба охотно вылизывают все дочиста, а после, не отстраняясь далеко, вновь втягивают друг друга в горячий поцелуй. Чуе совершенно ничего не стоит пересадить их на свои колени – оба охотно там устраиваются, параллельно позволяя избавить себя от нижнего белья, единственного мешающегося, и почти синхронно стонут в поцелуй, когда их начинают ласкать горячие ладони. Чуя уже успел избавить себя от перчаток, и, кажется, будет вполне справедливо, если он теперь уделит внимание своим прекрасным мальчикам? Этим он и занимается, умело лаская, большой палец дразнит головку члена Эдогавы, в то время как член Осаму он охватывает тугим кольцом, надрачивая размашисто. Ох, он не менее прекрасно знает, как доставить им удовольствие. Уже непонятно, кто с кем целуется – потому что никто не против втянуть в поцелуй кого угодно. Они приходятся и не только на губы – тонкая кожа шеи покрывается простыми касаниями губ, да и укусами с засосами никто не брезгует. Ключицы тоже покрываются краснью – особенно у Чуи, у которого они больше выражены и столь любимы. И руками ласкать никто не стесняется – у Чуи они заняты, однако вот Эдогава с Осаму охотно оглаживают тела друг друга, прекрасно зная, где и как касаться, дарят чувственные прикосновения, роняя удовлетворенные стоны, жмутся то друг в другу, то к Чуе, то ко всем одновременно. В воздухе, кажется, ощутимо витает нечто горячее, из-за чего становится почти душно, но и одновременно эта атмосфера столь любима, что заканчивать совершенно не хочется. Эдогава скулит-стонет в губы, кажется, Чуе, пачкая его ладонь первым – дыхание сбивается, а по телу проходится волна сладкой дрожи. А после и накрывает небольшая ленность, смешанная с полным удовлетворением – однако он охотно помогает рукам Чуи приласкать Осаму куда ощутимее, заставляет его прогибаться в спине, цепляясь за чужие плечи. Для него, столь тянущегося к касаниям, это просто убийственно, и он почти тонет меж чужими телами и в удовольствии, когда кончает. Поцелуи становятся ленивыми-ленивыми, разморенными, дыхание постепенно нужно востановить, успокоить друг друга, приласкать, но уже куда мягче. И это именно то, от чего отказаться, кажется, не выйдет уже никогда.