Kinktober 2023

Тело обвивает длинный драконий хвост. Это ощущалось немного странно – особенно когда этот хвост с легкостью приподнял его в воздух – но что-то в этом было, нельзя не признать. Дадзай мягко гладит чешуйки, удовлетворенно улыбается и совершенно спокойно смотрит в глаза дракону, который поднял его на уровень своей морды. В сверкающих аметистах отражалось то же спокойствие. В сравнении с этой махиной Дадзай чувствовал себя совсем маленьким – это ощущалось слишком ощутимо, пусть он и не мог отрицать, что в глубине груди томилось некое предвкушение. Он растянут, возбужден, обнажен и вполне себе осознает, что последует дальше. Его разворачивают, будто какую-то игрушку, почти небрежно, под талию все еще поддерживают, но в итоге он почти лежит на обжигающем теле. Перед глазами – два огромных члена, драконьих, ребристых, сочащихся смазкой и выглядящих привлекательно. На неумение понимать намеки Дадзай никогда не жаловался – и сейчас он подается ближе, ведет языком по всей длине одного из них, от основания до головки, ласкает ее языком. Со стороны Татсухико слышится удовлетворенный полурык-полугудение – черт знает, что, но все же отчетливо слышно, что его все устраивает. Дадзай мягко вылизывает головку, подключает к языку губы, но едва не задыхается, когда внезапно нечто горячее и важное проходится между его ягодиц. Он вскидывает голову, но конец хвоста на его затылок давит, намекая не отрываться от своего занятия – очень настойчиво, и тут невозможно не повиноваться. Пальцы невольно впиваются в чешуйчатую кожу, а с губ срывается тихий всхлип, когда раздвоенный язык давит на проход, обводит с тем же нажимом круговым движением, лаская чересчур ощутимо. Дадзай прерывается на короткие мгновения, чтобы сделать какой-никакой вздох, после чего обхватывает губами головку чужого члена, пуская в рот насколько то возможно. В драконьей форме они были большими – чересчур, и их в рот то сложно было пустить, что уж говорить о горле. Дадзай никогда не жаловался на отсутствие навыков, но даже для него это было чересчур. Однако Татсухико, кажется, и не претендует, вполне удовлетворяясь и тем, что Дадзай подключает к ласкам руки, уделяя внимание не только одному члену, мягко, но с нужным нажимом скользит по всей длине, уделяет достаточно внимания чувствительным местам, дразнит немного больше, нежели нужно. Но когда влажный язык Татсухико толкается внутрь, становится совершенно не до этого. Он длинный, куда шире, нежели человеческий – и это неудивительно – и куда сильнее, из-за чего с легкостью проникает глубоко. С губ Дадзая срывается приглушенный то ли стон, то ли скулеж – это ощущается слишком странно, но и одновременно чертовски приятно. Особенно когда этот самый язык с нажимом проходится по чувствительным местам, давит, толкается глубже, заставляя заходиться в дрожи. Дадзай честно старается не сбиваться с собственного дела, как следует языком работает – ведь это то, в чем ему мастерства не занимать. Он старается принять немногим глубже, пусть это и сложно, прежде чем отстраниться, растягивая тонкую нить слюны от своих губ до головки, и оставляет лишь ласки руками, в то время как сам переключается на другой член. То и дело пускает вибрации по всей длине из-за собственных несдержанных стонов – сложно сдерживать, когда тебя буквально трахают языком, проникая так глубоко, как, пожалуй, не проник бы ни один член. Это жарко – сама ситуация кружит голову, так еще и горячее драконье тело под ним, в котором бушует обжигающее пламя. Щеки безбожно краснеют, воздуха становится меньше, когда хвост обвивает его тело сильнее, сдавливая грудную клетку едва ли не до треска, а язык внутри движется интенсивнее. Убийственно – и Дадзай старается концентрироваться на действиях собственных рук и языка, едва не давится, когда неосторожно заходит глубже, чем мог бы. На то чтобы кончить от горячего языка времени много не требуется – Дадзай не извивается лишь потому что его удерживают чересчур крепко, но зато безбожно заходится в дрожи, стонет, выпуская член изо рта, но почти моментально принимается ласкать языком по всей длине обоих, помогая себе руками. И движения становятся лишь быстрее, когда накрывает волна удовольствия, но после по телу растекается легкая ленность, заставившая замедлиться. Прохлада, когда язык покидает его тело, непривычна, но, кажется, прямо сейчас будет немного сложновато принять в себя еще что-то, сразу после оргазма. Правда Татсухико, кажется, совершенно так не считает, когда поворачивает Дадзая к себе, устанавливая зрительный контакт. Сможет ли Дадзай принять в себя драконий член? Конечно, он ведь такой хороший мальчик.