Инктобер 2023

      Уклониться от карающей длани – это легко. Со временем это становится привычкой, а через еще какой-то промежуток времени – на уровне рефлекса. Как у собаки Павлова. Звонок, предвещающий легкий удар током – и собака дергается. Даже если удара нет. Ничего нет – а дергается.       Кир так же дергается, когда перед ним рука. Неважно – чья. Неважно, зачем. Уклониться от нее так просто. Влево, вниз, поднырнуть под нее… И все, ладонь пролетает мимо. Пару раз отец так врезался рукой в дверной косяк. Громко матерился, обзывая Кирилла недоумком, ублюдком и мразью Это еще самое мягкое. Если убрать всю нецензурщину, останутся лишь эти три слова. Так было всегда – Кирилл даже не помнит, когда и за что заработал первый отцовский подзатыльник. Может за то, что не ел кашу? Или разбросал игрушки? Или, скорее всгео, плакал от какой-то детской обиды? - Что ты из себя представляешь? Ни-че-го! Задохлик, неженка и плакса! - Ты меня таким и вырастил, пап. Так что претензии предъявляй сам себе. Хлоп! Уклониться не успел, и теперь затылок наливается свинцовой тяжестью. Голова будет болеть долго, и никакие обезболивающие не помогут, хоть глотай их горстями. Сперва плакал от обиды, старался стать таким, чтоб отец мог не только орать, но и похвалить. Потом стало все равно. Как говорится, фиолетово и параллельно. Годам к одиннадцати. А чуть позже – понял, что только так отец и умеет проявлять внимание. Подзатыльниками.       Иногда видел нормальное общение родителей и детей и завидовал в душе. Даже если пацан был одет в поношенную куртку из сетевого магазина, а не брендовую от Гуччи. Завидовал черной завистью, потому и дразнил «нищебродом», «бомжом» и «помоечником». Мазал дешевую куртку маркером или прожигал зажигалкой - прямо в раздевалке. Отца вызывали в школу, результатом было то же самое. Главное – успеть уклониться, чтоб голова не гудела пол-ночи. - Кирилл, ты умеешь только в дерьме утопать. Ты хочешь развалить все то, что я создавал много лет? Опять мне разгребать за тобой и подтирать твои лужи? - Я тебе звонил и писал по поводу этой проблемы, ты был вне зоны доступа. - И что? Я занят, в отличие от тебя, сосунка. - Если ты собираешься и дальше так разговаривать, мне больше нечего тут делать. Хлоп! А рефлекс сработал – получилось уклониться, правда, отцовская рука застыла в воздухе, не найдя опоры. И тяжело опустилась на стол. - До свиданья.       А теперь сесть в любимую «ласточку» и вперед, нарушая все мыслимые и немыслимые правила ПДД. Быстрее, быстрее, пока голову не окутало мутное облако тумана, а в виски не впились железные тиски. Пока горло не сдавило, словно петлей. Так, что нет сил даже сделать глоток воды. Больно даже дышать, не то, что говорить. Домой, к Димке. Это – главное убежище. В особняке уже давно не дом, во всяком случае, Кириллу больше там делать нечего. Надоело уклоняться от «отцовской ласки». А потом успокоиться, раствориться в теплых объятиях и согреться, хотя дома тепло, да и на улице не так холодно. И забыть о том, как темнеют от гнева глаза отца, такие же светло серо-голубые,как у Кирилла, и как легко поднимается его рука, чтоб «объяснить на деле», как надо поступать, как действовать и жить. От подзатыльника уклониться очень легко. Трудно забыть.