Staring at the Sunshine (Burning Into My Mind)

В течение нескольких дней это неприятное чувство не проходило. Оно никак не хотело уходить, заставляя Ханбина постоянно находиться в состоянии тревоги. Казалось, что всякий раз, когда он оставался наедине с Хао, Ханбин вспоминал о внешнем мире. Поэтому, выйдя утром из квартиры, он надел толстовку и на протяжении всего пути натягивал ее на голову. Никто не должен был обращать на него внимания или знать, что он идет поесть. Он толкнул дверь столовой, огляделся по сторонам и стал рассматривать помещение, пока не увидел пару знакомых парней. — Ух ты! Это мой любимый лучший друг, которого я никогда не вижу, потому что он всегда со своим парнем-баскетболистом! — воскликнул Гювин, садясь за стол. Ханбин бросил на него взгляд, борясь с желанием отшлепать его. — Я вижу тебя почти каждый день, так что заткнись, — пробормотал он, не желая разбираться с выходками Гювина. — Ух ты, у кого-то сегодня плохое настроение, — пробормотал Мэттью, поджав губы. Ханбин ничего не ответил, лишь положил обед на стол, уткнувшись головой в руки. Если кто и мог справиться с немного горьким Ханбином, так это его друзья. Они знают Ханбина без цензуры, ту сторону, которую он до сих пор не мог показать Хао, несмотря на то, что каждая жилка в его теле желала этого. Он чувствовал себя с Хао так легко и непринужденно, но ему казалось, что его собственный разум хочет его заполучить. А может быть, Ханбин не хотел признавать, насколько сильно безымянный взгляд влияет на его психику. — Ты грустный? Что случилось? — снова спросил Мэттью, в его словах звучало беспокойство. Ханбин покачал головой, продолжая дуться. — Пустяки. — Это не пустяки. Давай, расскажи нам! — призвал он. — Проблемы с отношениями? Поверь, в этом я могу с тобой поспорить. Потому что на этой неделе Мирэ хотела, чтобы я пришел к ней, да? И я, конечно, решил, что да, конечно, приду. И вот, я пришел к ней в квартиру, вошел и… Ой! — его прервал Гювин, ударив его прямо в грудь. — Заткнись! Ханбин должен был рассказать нам, что случилось. — А, ну да. Значит, проблемы в отношениях? — Нет! — вздохнул Ханбин, хотя и был благодарен Мэттью за то, что тот поддержал его в его извращенной ситуации. — В наших отношениях нет никаких проблем. Все идет хорошо. Гювин моргнул в ответ. — Так… ты завалил экзамен по математике? — Это единственное объяснение, — кивнул Мэттью, соглашаясь. — Не волнуйся, я могу найти тебе репетитора. Ханбин закрыл глаза и глубоко вздохнул, решив покончить с этим. — Нет. Это глупо, но я не могу не расстраиваться из-за того, как… другие люди реагируют на меня, когда я нахожусь рядом с Хао. — Кого волнует реакция других людей? — Меня волнует, понятно! — он огрызнулся в ответ, лишь слегка напугав двух друзей. — И дело не только в их словах. Помните, как я разбил свой телефон? Я сказал, что уронил его, верно? — Да, сэр! — На самом деле его выбил у меня из рук парень на занятии по биологии, на котором я сижу рядом с Хао. Ему не понравилось, что я так открыто защищаю Хао, и он сломал его, — даже само воспоминание об этом вызвало в нем прилив разочарования, всплыли эмоции, вызванные тем событием. В тот момент он должен был просто ударить этого парня по лицу. Почему он этого не сделал? Мэттью широко раскрыл глаза. — Серьезно? Ханбин, почему ты никому не сказал? — Как ни странно, я рассказал Мирэ, но поскольку она свидетельница всей этой гребаной ненависти, сомневаюсь, что она рассказала бы тебе, — сказал Ханбин, хотя еще не проверил свои слова и не был уверен, так это или нет. — Мирэ знала? — Да, она видела, как это произошло. — И… — Мэттью замялся, придвинувшись ближе. — Ханбин, она участвует в этом? Она подбрасывает тебе ненависть? — Нет! — простонал он, устав от постоянных недоразумений. — Говорю тебе, она была свидетелем, и я стараюсь не упоминать о том, как это на меня влияет, потому что я явно не привык к такому вниманию. Я не могу сказать Хао. Ему гораздо хуже. Это все равно что подойти к человеку со сломанной ногой и пожаловаться на порез от бумаги. — Порез бумагой — это чертовски больно, — пробормотал Гювин, получив взгляд от Мэттью. — Но… я понимаю, что ты имеешь в виду. Я бы не чувствовал себя вправе жаловаться тому, у кого все еще хуже. Мэттью помахал руками перед своим лицом, привлекая внимание. — Алло, вы оба тупые? Ханбин, твой телефон сломал какой-то рандомный говнюк? Ты должен был заставить его заплатить за это! Гювин тут же вскинулся, в очередной раз доказывая, что у них одинаковые мозговые клетки. — Да! — Не думай, что я этого не знаю! — Ханбин обнаружил, что его самообладание вылетело в окно. — Не думаешь ли ты, что именно поэтому я сейчас расстроен? Потому что я не знаю, что еще он может сделать, и не знаю, что еще кто-то сделает со мной только потому, что думает, что я дружу с Хао! — он сказал это громче, чем ожидал, чем привлек внимание нескольких людей. Отлично. Еще больше людей увидят его и зашепчутся о нем. Как будто он и так не был главной сенсацией города. Мэттью бросил на него сочувственный взгляд. — Ты прав, Ханбин. Мы сожалеем, что вели себя бестактно. Ханбин покачал головой. Это было не то, чего он хотел, — заставлять своих друзей чувствовать себя виноватыми из-за того, что было не в их власти. Они были его главными сторонниками, и им не нужно было тяготиться мягким нравом Ханбина. — Нет. Вы, ребята, не волнуйтесь. Просто я сегодня не в духе. — Я бы сказал, что это справедливо, — добавил Гювин. — Я просто не знаю, что мне делать. Когда я с ним вместе, все хорошо, все замечательно, но… Мне кажется, когда я не с ним, мне было бы легче, если бы я не думал постоянно о таких вещах. Мэттью медленно кивнул. — Я понимаю, о чем ты говоришь. Наверняка ты скучаешь по нему. — Да. Но у него тренировка. Скоро важная игра, — он вздохнул, опустив голову на стол. — Это все еще безумие, что мы встречаемся. — О, ты говоришь это мне, — кивнул Гювин. — Но я рад за тебя. Хао — молодец. Хотя я все еще хочу получить благодарственный подарок за спас… Ханбин пихнул его ногой из-под стола, сузив глаза. Гювин кивнул, опускаясь обратно в кресло. — Ханбин, я думаю, тебе стоит рассказать Хао, как это на тебя влияет. Особенно о том, что кто-то специально разбил твой телефон. — Нет. В этом нет необходимости. Ему не нужен дополнительный стресс. Зная Хао, он почувствует, что это все его вина, и возьмет ее на себя. Я не могу так с ним поступить, — Ханбин вздохнул и провел рукой по лбу. По правде говоря, эта мысль приходила ему в голову почти каждый раз, когда он видел Хао, но все равно что-то заставляло его отступать. Мэттью вскинул брови. — Ханбин. Я действительно думаю, что было бы неплохо поговорить с ним об этом. Это ненормально, когда ты приходишь на обед и держишь голову на руках, игнорируя еду. — Мой чудесный рамен никуда не денется, — пробормотал Ханбин, хотя прекрасно понимал, к чему клонит Мэттью. Он сел обратно, выпрямившись в кресле. — Я просто не понимаю, что это даст в долгосрочной перспективе. Я расскажу Хао, потом он будет чувствовать себя виноватым, потом я буду чувствовать себя виноватым, и это испортит наши отношения. Это лучшее, что у меня есть, это лучшее, что у меня когда-либо было, и я не хочу ничего усугублять. Гювин прочистил горло и хлопнул рукой по столу. — Ханбин, пойми меня. Этот парень влюблен в тебя. Если ты будешь делиться своими эмоциями по этому поводу, это не повредит. Хао, скорее всего, лично отправится драться со всеми этими людьми. — Но я этого не хочу, — решил Ханбин. — Мне не нужно, чтобы это прекратилось, мне просто нужно с кем-то об этом поговорить. — Боже мой, — Гювин потрепал его по голове. — Ты беспомощен. Он понимал, что говорит чушь, но слова уже витали в воздухе. Он не мог сдержать эмоций. В какой-то момент мыслей станет слишком много, и он отключится. — Ты делаешь это в ущерб собственному здоровью. А это… нездорово, — добавил Мэттью. Ханбин знал это. Он и сам это знал, поэтому так бесконечно расстраивался, когда ему так ясно показывали, что это правда. Вздохнув, он опустил глаза на стол и прикусил губу. — Я знаю. Я скажу ему сегодня вечером.

***

Ханбин солгал. Была полночь, а он не сказал ни слова. Он не мог этого сделать. В голове все время всплывал образ испуганного и обеспокоенного Хао, и он устал бороться с ним. Почти так же, как устал выходить на улицу и чувствовать, что все взгляды устремлены на него. Проблема не давала ему покоя сразу с двух сторон. Сидя в одиночестве за обеденным столом в своей квартире, Ханбин скучал и не был настроен ни с кем разговаривать. Мэттью ушел на ночь, и он не мог даже поговорить с ним, если бы захотел. Тренировка Хао в тот вечер затянулась допоздна, поэтому после нее он сразу отправился домой, а перед сном послал Ханбину подмигивающий смайлик. Ханбин должен был сделать то же самое, заснуть. Но тогда его рамен остынет, а он не мог зря потратить пачку рамена. Голова начинала болеть. Он успешно проучился почти шесть семестров в университете, и все равно у него впервые разболелась голова из-за проблем с парнем. И даже не из-за этого. Он мог бы возразить, что все зависит от других студентов университета. Это была проблема, и если ее не решить, Ханбин не сможет спать по ночам. Дело дошло до того, что его уже не волновало, что происходит в его голове, а страх рассказать об этом своему парню. Хао всегда был таким добрым и отзывчивым, а Ханбин почему-то все еще держал это в себе. Он не должен был этого делать. И если бы Мэттью был рядом, он бы сказал то же самое. Хотя было ясно, что Хао уже спит, Ханбин не мог сделать то же самое, пока не покончит с этим. Это было все, что он должен был сделать. Это был такой простой разговор, пять минут, не больше, а он избегал его уже несколько дней. Почти неделю. Но больше не будет. Ханбин принял решение. Подойдя к шкафу, он взял бутылку воды и вернулся к кухонному столу. Быстро выдохнув, он взял телефон и почувствовал, как тот задрожал в его руках. Нажав на контакт Хао, он набрал номер, чувствуя, как сердце бьется в горле. Хао ответил после третьего гудка, произнеся в трубку слова. — М-м-м? Ханбин? — Ага, — только и смог вымолвить он, едва не упав в обморок, услышав свой голос. — Что-то случилось? Ханбин глубоко вздохнул и быстро прошептал. — Ага. — О, что случилось? — Хао звучал более настороженно, уже почти полностью взбодрившись, хотя он явно только что проснулся. Однако он не выказал ни малейшего раздражения по поводу того, что его разбудили, а лишь чистосердечное беспокойство по поводу тревожных слов Ханбина. Ему нечего было бояться. После того как в ушах зазвучал тихий голос Хао, страх перед большим исходом показался ему ничтожным. Наступила пугающая пауза, когда Хао, собираясь с мыслями, повторил его имя. Еще один холодок пробежал по позвоночнику. Еще одно мгновение, почти потерянное в ясности ситуации. Ханбин почувствовал, как из его глаза скатилась слеза. Не нарочно, но она упала, и остановить ее было невозможно. Он издал всхлип, который неосознанно был направлен прямо в микрофон. — Ханбин? Ты… плачешь? И вот так его маленький секрет был раскрыт. — Нет, просто… — Я сейчас приду. Ханбин не стал протестовать, он знал, что Хао не сдвинется с места. Он лишь прикусил нижнюю губу и медленно кивнул сам себе. — Хорошо. Хао внимательно посмотрел на него и быстро шагнул вперед, обхватив Ханбина руками. Пальцы крепко вцепились в его нижнюю рубашку, когда из уст Хао в ухо Ханбина прозвучали мягкие слова. — Милый, я… что случилось? — Я расскажу тебе, — ответил он, почти убеждая себя. — Только… давай сначала выйдем из подъезда. — Хорошо, да, понял, — Хао медленно отстранился, его глаза по-прежнему следили за каждым движением Ханбина. Он сидел в тишине и ждал. Ему ничего не оставалось делать, кроме как пытаться смахнуть слезы с глаз и надеяться, что никто не выйдет на улицу и не станет свидетелем такого беспорядка. Впрочем, он и сам не знал, как реагировать на то, что Хао увидит его в таком состоянии. Не то чтобы Ханбин был против того, чтобы показывать образ, просто он не знал, что некоторые вещи так сильно на него влияют. Возможно, именно это и было самым сложным — обнаружить, что его эмоции действительно находятся за гранью его понимания. Трудно было понять, что что-то может повлиять на него, если он никогда не испытывал этого раньше. Ханбин понимал, что это часть жизни. А с Хао он будет идти по жизни так, чтобы все устраивало их обоих. Поэтому он должен был рассказать ему. Он должен был. Когда Хао постучал в дверь, Ханбин был занят, все еще медленно бормоча слова. Вскочив на ноги, он почувствовал на лице прохладный воздух кухни и, спотыкаясь, подошел к двери и распахнул ее настежь. — Пошли в мою комнату, — он взял Хао за руку и медленно повел их прочь от посторонних глаз. Слегка толкнув дверь в спальню, он включил свет и закрыл за собой дверь. Хао сел на кровать, взял Ханбина за руки и с нежностью посмотрел на него. — Что происходит? Ханбин прикусил губу. Хао выглядел усталым, и он старался не напоминать себе, что разбудил Хао от сна, потому что был слишком занят слезами. Вздохнув, Ханбин занял место рядом с ним, положив голову на плечо Хао. — Я немного расстроен, но это из-за того, из-за чего мне не стоит расстраиваться. — Что именно? Я что-то сделал? — Нет, — Ханбин зажмурил глаза. Его худшие опасения сбывались. Хао возьмет на себя вину за его чувства. — Это… все эти люди в Интернете. Они говорят обо мне всякие гадости. — О, — выдохнул Хао, его напряженное тело смягчилось. — Что именно? — Много разных вещей. Я не могу сейчас назвать их все, и я знаю, что не должен позволять этому беспокоить меня, но… это так, — Ханбин продолжал говорить, чувствуя, что ему легко продолжать, когда он уже перепрыгнул эту начальную ступеньку. — И теперь я чувствую себя заключенным внутри этого… не знаю. Как будто я вдруг забеспокоился о том, каким я покажусь другим. Хао положил палец на подбородок, осторожно повернув лицо в сторону. На лице Хао появилась пара приподнятых бровей, на которых отражались все эмоции мира. — Тебя это действительно беспокоит? Сильно? — спросил он, но взглядом показал, что уже знает ответ. Ханбин медленно кивнул, чувствуя, как его волосы задевают рубашку Хао. — Мне очень жаль, — Хао вздохнул. — Это я во всем виноват. И вот оно. Именно то, чего Ханбин боялся, именно то, что, по его мнению, должно было произойти. То, чего он хотел меньше всего. Мгновенно встряхнул головой, желая опровергнуть это утверждение. — Нет, нет. Хао, не бери на себя вину, — он придвинулся ближе, прижимая их тела друг к другу. — Ты ни в чем не виноват. Ты у всех на виду, потому что ты такой. Если уж на то пошло, мне просто нужно научиться справляться с этим в те моменты, когда я оказываюсь втянутым. — Тебе не нужно просто принимать это, — нахмурившись, сказал Хао. — Мы можем что-то сделать, если это тебя беспокоит. Поверь мне. Мы можем привлечь к этому университет, мы можем справиться с этим таким образом, или мы можем… я не знаю, отдалиться от других на публике. — Ничто не заставит меня этого хотеть, — сказал Ханбин, прежде чем его мысли успели дойти до конца. Эта идея, конечно, звучала как решение, но он не хотел бы отдаляться от Хао на людях. Такая разлука только усугубит их отношения и связь между ними. А это было совсем не то, чего он хотел. Ханбин не знал, что именно нужно сделать, чтобы исправить ситуацию. Он знал только, что единственный человек, который ему нужен — это Хао, и он твердо решил держать его рядом. И это никогда не изменится. — Я не обижусь, если ты захочешь. — Я не хочу, — повторил он. — Я не хочу оставаться вдали от тебя. Никогда, — вздохнув, он поднял глаза к потолку, чувствуя, как его тело погружается в объятия Хао. — Я просто подожду, пока пройдет время. Не могут же они продолжать это весь год? Хао наконец-то улыбнулся. — Им очень быстро становится скучно, и они, кажется, перескакивают с одной темы на другую. — Именно так, — Ханбин скрестил руки, чувствуя, как сердце расслабляется. — Честно говоря, просто рассказав тебе, я чувствую себя лучше, — может быть, потому, что в присутствии Хао он чувствовал себя уверенно, или потому, что его сердце хотело чувствовать себя спокойно, но Ханбин почувствовал, как тяжесть свалилась с его груди. — Да, забавно, как это работает, — Хао хихикнул и провел рукой по волосам Ханбина. — То, что вызывает стресс, с которым невозможно справиться, становится… преодолимым, когда ты рассказываешь об этом любимому человеку. Даже спустя несколько недель после того, как их отношения были подтверждены, Ханбин все еще чувствовал, как его сердце трепещет при упоминании любви. — И я понимаю, что ты чувствуешь. Это ужасное чувство, этого нельзя отрицать. Это цена, которую ты платишь за то, чтобы быть «звездой», и тебя, к сожалению, просто потянуло вниз вместе со мной. — Это не неудача, — Ханбин ответил. — Совсем не так. Серьезно, просто мне придется привыкнуть к этому. И, честно говоря, я думаю, что все было гораздо хуже, потому что я себя накручивал. — О, Боже. Я знаю это слишком хорошо. — На самом деле. Сомневаюсь, что многие люди вообще смотрели на меня, — заключил Ханбин. Все те дни, когда он ходил в столовую с капюшоном, закрывавшим его лицо, вероятно, вызывали больше взглядов из-за недоумения. Если бы они знали, что это простолюдин Сон Ханбин, все бы пожали плечами и пошли дальше. — Может, да, а может, и нет, кто бы знал, — Хао тихо хмыкнул и зевнул. — Но я рад, что ты смог мне рассказать. Когда ты помог мне справиться с угрозами, я почувствовал себя намного лучше, просто поговорив с тобой. Надеюсь, ты сможешь почувствовать то же облегчение, что и я. — Конечно, — Ханбин улыбнулся. — Это само собой разумеется. Еще тридцать минут назад мои мысли были настолько активны, что я даже не заметил, что плачу. Хао провел пальцем по лицу, стирая остатки слез. Он вытер ее о край рубашки и провел пальцем по щеке Ханбина. — Я волновался. Но я рад, что с тобой все в порядке, и благодарен, что ты мне рассказал. Сердце Ханбина переполнилось. Смотреть на то, как Хао так нежно прикасается к нему и обнимает, было самым желанным занятием на свете. Мэттью и Гювин были правы, но ему хотелось проклясть себя, чтобы они хоть раз оказались правы. Они почти спасли его разум от окончательного разрушения. Усталость навалилась на него, особенно лежа на коленях у Хао, и он решил закрыть глаза на мгновение, почти забыв о том, что уже поздно. — Эй, ты собираешься просто заснуть на мне? — Хао поддразнил его, потрепав по щеке. Ханбин снова открыл глаза и посмотрел на Хао. — Ах, да. Тебе нужно вернуться в свою квартиру? Одним быстрым взглядом, показавшим, что нет, Хао не хотел этого делать, он надулся и перевел глаза на подушку Ханбина. — Хочешь остаться на ночь? Хао кивнул, на его лице появилась наглая ухмылка. — Хорошо, — драматично вздохнул Ханбин, отстраняясь от Хао. — Если это избавит тебя от прогулки. — И я заработаю веселую ночь с моим парнем. — Вряд ли это будет весело, — пробормотал Ханбин, почти вычеркнув из памяти последние несколько дней. Время, проведенное в страхе, никогда не было потрачено с пользой. — Мы можем развлекаться по-своему, — сказал Хао, почти перетаскивая свое тело, чтобы положить голову на подушку Ханбина, в то время как Ханбин упорно продолжал оставаться на его коленях. — Знаешь, было бы проще, если бы ты убрался. — Уверен, что так и будет, — размышлял Ханбин, утяжеляя ноги Хао, что вызвало несколько ворчаний, когда парень попытался уложить их параллельно на кровать. Наконец Хао удалось уложить их на подушку, но с некоторыми проблемами и множеством щекотки, и Ханбин зарылся под одеяло. Он придвинулся ближе к Хао, обхватил его грудь одной рукой, а ногу свесил через нижнюю часть туловища. Обе конечности обхватили Хао, прижав его к себе, как подушку. Ханбин не хотел отпускать его.