принадлежность

Джекейрис провел несколько лун в Винтерфелле, прежде чем получил ворона, зовущего его домой для женитьбы. Хотя на Севере уже стояла зима, они с Криганом не стали попусту тратить время и отправились на последнюю охоту в лес. Старк первым заметил оленя и пустил стрелу ему в бок. Он следом выпустил вторую, попав точно в сердце. Последовавшие за этим радостные вопли и улюлюканье очистили близлежащий лес от всех других зверей. Оба альфы быстро разбили небольшой лагерь, прежде чем подвесить и разделать тушу животного. Вопреки здравому смыслу они сбросили тяжелые меховые накидки и принялись пить из фляг, прихваченных с собой Криганом. Тренируясь бок о бок с воинами Старков, охотясь и разделяя пищу в их зале, всего за несколько месяцев Джекейрис стал на голову выше и больше не влезал в ту одежду, в которой он прибыл сюда. Теперь он был почти такого же роста, что и Криган, и вдвоем они с легкостью смогли поднять оленя, а затем и всего несколькими точными взмахами охотничьим ножом распороть оленя. Молодой Старк вытер окровавленные руки, переступая через груду внутренностей на снегу, и устремил задумчивый взгляд на своего спутника. — Так… Значит, Джейс, тебе нравится моя сводная сестра Сара Сноу? — Он взялся за лопату, жестом показывая Джекейрису продолжать разделывать оленя. Поведение Кригана оставалось спокойным, однако этот вопрос явно требовал тщательного обдумывания. — Признаю, — начал принц, распарывая грудную клетку животного, — мне приятно ее общество. Она хорошая, умная женщина, и довольно милая. Как только грудина была сломана, он просунул руку внутрь и раздвинул грудную клетку. Кости, связки и хрящи растянулись и затрещали под его силой. — Этого достаточно, — посоветовал Криган, копая яму для органов. Делать это сейчас было сложнее из-за частично промерзшей земли. Молодой лорд Винтерфелла славился тем, что завершал свою собственную охоту копанием, мытьем и разделкой мяса. Криган оперся на рукоять лопаты, переводя дух, и попытался своим дыханием согреть пальцы, растирая ладони. — Тебе приятно ее общество… — подсказал он, — как сестры? Или как любовницы? Джекейрис добродушно рассмеялся, и его дыхание вырвалось туманными облачками в пронизывающий холод, пока дух согревал и разгонял по его венам кровь. — А ты прямолинеен, да, Криган? Мы не любовники. Мне напомнить тебе о моих обязательствах перед леди Бейлой? Криган закатил глаза, отхлебнул из своей фляжки и продолжил копать. — О, да, конечно. Ты помолвлен с дочерью дяди твоей матери, которая, так уж случилось, приходится тебе сводной сестрой, поскольку твоя мать вышла замуж за брата своего отца, и все это для того, чтобы сохранить чистоту родословной и убедиться, что все дети рождаются с серебристыми волосами и фиалковыми глазами. На этот раз я все правильно понял? За свою шутку лорд Старк получил крепкий удар по руке, и оба мужчины от души рассмеялись. Через некоторое время Криган посерьезнел. — Если бы ты не был помолвлен со своей сводной сестрой, ты бы подумал о том, чтобы взять Сару в жены? Джекейрис ненадолго замолчал. — Не думаю, что смог бы. — Потому что Сара незаконнорожденная? — приподнял брови Криган. — Ну… — Джекейрис вздохнул, охотничьим ножом перерезая связки у локтевых суставов оленя. — Да. Потому что она бастард. Я не могу взять бастарда в жены, если однажды стану королем. Я… надеюсь, ты поймешь мои чувства, Криган. Ты мне как брат, но я не могу жениться на Саре. — Ясно, — небрежно кивнул Криган, — а как леди Бейла относится к браку с бастардом? — Я… — Принц запнулся, застигнутый врасплох, и чуть не выронил нож. — Ты называешь меня бастардом? Криган нетерпеливо заметил: — Ты и есть бастард, Джейс. В тебе течет кровь Первых Людей. Ты один из нас. Я понял это в тот момент, когда ты приземлился в моем дворе на спине дракона. Именно поэтому ты так выглядишь. В тебе что-то есть, несмотря на то что ты родился от Таргариена и Велариона. Твои дети от леди Бейлы, вероятно, тоже будут похожи на тебя. Криган воспринял свои комментарии как комплимент, но Джекейрис, напротив, сузил глаза и зарычал. Ему было необходимо, чтобы его дети родились с «серебристыми волосами и фиалковыми глазами». Он не хотел, чтобы они были похожи на него. Какой отец захочет, чтобы его ребенка высмеивали за внешность? Чтобы шептались о его происхождении? Джекейрис пережил это; он видел, как Люцерис и Джоффри мучились и страдали от одних и тех же вопросов: принцы они или бастарды? Испортили ли они каким-то образом родословную своих семей? Были ли вещественным доказательством фиктивности брака их родителей? Джекейрис не знал, как сможет справиться с этим, если его собственный ребенок будет задаваться вопросом, почему он выглядит по-другому или почему их отец не похож на его бабушку и дедушку. Он знал, что непременно погрузится в глубокое отчаяние, если его пара прижмет к груди их младенца и нахмурится при виде черной макушки. Его запах, наконец-то достаточно развитый и различаемый, распространился вокруг них густым и угрожающим потоком. Кедр, амбра, острая перечная мята, пронизанные мускусом и древесным дымом. Криган вытер нос, оставив на нем полоску крови, и наморщил лоб, обеспокоенный внезапным гневом принца. Старший альфа был более опытным и уравновешенным, поэтому не потрудился принять вызов Джекейриса. Вместо этого он просто пожал плечами и озорно улыбнулся. — Спокойно, Джейс. Опусти нож чуть ниже, ладно? А то можно подумать, что ты пытаешься меня подрезать. Зачем так мучиться из-за того, что нельзя изменить? Когда-то ты станешь королем. Ты самый могущественный бастард в королевстве, и все это знают. Медленно плечи Джекейриса расслабились, а выражение лица разгладилось. Он в смятении приглушил свой запах, окидывая взглядом их лагерь, и не увидел ничего, кроме снега, пустого леса и выпотрошенного оленя. — Тебе… все равно, что я бастард? Криган вывернул копыта оленя в тех местах, где Джекейрис сделал надрез, и перешел к снятию шкуры. Небрежно взяв охотничий нож из рук принца, он принялся надрезать ее у основания черепа оленя. — Ты не просто какой-то бастард, — пояснил он. — Ты — первенец королевы, получивший титул принца Драконьего Камня. Если на Железном троне способна сидеть королева, тогда ее дети, независимо от того, от чьего семени они произошли, являются принцами и принцессами королевства. На мой взгляд, все очень просто. Ты — принц Драконьего Камня, независимо от того, кто твой отец. Джекейрис медленно улыбнулся, впечатленный прямотой Кригана, хотя мысль о бастардах все еще не давала ему покоя в его душе. — Ты трогаешь меня своими словами, Криган. Мне будет очень не хватать тебя, когда я вернусь на Драконий Камень. Я не забуду всего, чему ты меня научил, и хотел бы выпить с тобой на моем свадебном пиру, когда придет время. Если бы не ты, я бы никогда не научился так хорошо охотиться. — Не всегда можно рассчитывать на своего дракона! Принц должен научиться охотиться сам. Неважно, крестьянин ты, лорд или король, человек не ценит то, для чего ему не нужно работать. — Старк взъерошил темные волосы Джекейриса, и тот рассмеялся в ответ, игриво толкнув мужчину в плечо. Всю жизнь он был старшим братом, всегда защитником, примером для подражания. Здесь, в Винтерфелле, он получил то, чего никогда не имел дома. Почувствовав, что Джекейрис больше не проявляет беспокойства, Криган вернул младшему охотничий нож. Они погрузились в уютное молчание, вместе работая над освежеванием оленя. И вот, когда работа была закончена, Криган снова заговорил. — Важнее, чем охота, Джейс, держать себя в рамках приличий как альфа своего дома. Ты все еще растешь в своей крови, и твое настроение может быть непредсказуемым. Держи себя в руках и не позволяй страстям завладеть тобой. Возможно, тебе и не нужно завоевывать расположение своей суженой, но ты должен знать, как это делать. Если я что-то тронул внутри тебя, то пусть это будет именно этот урок. Младший альфа торжествующе улыбнулся с тяжелым сердцем. У Джекейриса не было возможности проводить много времени с Бейлой, как ему хотелось бы, но он знал ее как девушку с хорошими манерами. Он надеялся, что ему не составит труда стать для нее хорошей парой. Он отложил охотничий нож и дочиста вытер руки. — Я буду поступать в соответствие твоим словам, брат, и запомню твои уроки. Криган решил надавить на него, встревоженный недавней вспышкой Джекейриса. — Поклянись мне, Джейс, что не предашь мою веру в тебя. — Я дам тебе в этом клятву, брат, в память о твоей покойной жене, — объявил принц, прижимая кулак к груди. Он прочистил горло и заявил с искренней преданностью: — Я клянусь говорить только правду своей паре, не брать в постель никого другого и относиться к ней с нежностью, достоинством и терпением. Я постараюсь относиться к своей паре с такой же любовью и заботой, какие ты проявлял к Арре. Его искренний жест тронул Старка и заставил улыбнуться. — Ты приносишь великую радость и честь памяти Арры, мой принц, — прошептал он, склонив сначала голову, а затем опустившись на согнутое колено. Когда Джекейрис заметил, что альфа не двигается, то бросился вперед и схватился за его плечи: — Встань, Криган! Преклонение колена — достаточный знак уважения между друзьями. Оставление его согнутым означает подчинение, а я не потерплю ничего подобного в людях, которых называю своими братьями. Лорд Старк выполнил приказ Джекейриса, и той же ночью в Винтерфелле был устроен еще один большой пир. На следующее утро принц подстриг свои отросшие волосы, сбрил щетину с подбородка, а затем облачился в меха и кожи, подаренные ему Старками, и улетел на Вермаксе обратно к Драконьему камню. Весь обратный путь он вспоминал о Бейле и размышлял, как должен произвести впечатление на нее. По его мнению, он все равно должен был поухаживать за ней, несмотря на их помолвку, и потому приготовил для нее подарок из своего пребывания в Винтерфелле. Он также размышлял о том, что скажет матери при встрече с ней. Ему было интересно, носит ли она траур по Люцерису до сих пор. По возвращению домой Джекейрис планировал навестить старые комнаты брата. Хотя оставленная его гибелью рана больше не жгла так глубоко, причиненная боль никуда не ушла. Когда он добрался до Драконьего Камня, над Узким морем уже вечерело. Он понял, что что-то не так, когда темный силуэт его дома впервые показался из-под облаков и тумана. Он приказал Вермаксу лететь быстрее, и ярость охватила его разум, когда его внимание сосредоточилось лишь на виде Вхагар, сидящей на мосту.

*****

Эймонд бывал на Драконьем Камне всего несколько раз в жизни, и это не оставило ему никаких приятных воспоминаний. В детстве остров казался ему слишком унылым: всегда холодный, темный, покрытый зазубренными линиями и скалами. Со всех сторон простиралось Узкое море, а Эймонд не любил воду. Ему не нравилось мокнуть и мерзнуть, тем более теперь, когда его постоянно мучил один и тот же сон. Он не удивился, что Рейнира и Деймон вышли поприветствовать его, когда он посадил Вхагар на мосту. Древний дракон позволил своему всаднику сойти, расправил свои огромные крылья после и взмыл в небо. Кажется, Вхагар была рада вернуться на Драконий Камень; Караксес и Сиракс кружили рядом, признавая прибытие другого дракона. Рейнира и ее принц-консорт прибыли в сопровождении своей охраны, следовавшей на некотором расстоянии позади, давая место для встречи. Оба альфы были достаточно сердечны, чтобы не попытаться схватить его сразу. Он прибыл в его обычной кожаной одежде — в той же самой, в которой он был в Штормовом пределе много лун назад. От холода он закутался в толстый плащ темно-зеленого цвета. По пути к Драконьему Камню ветер растрепал его волосы, и ему пришлось собрать их хвост, чтобы они выглядели аккуратно. — Брат, — коротко поприветствовала его Рейнира. Ее волосы тоже были аккуратно заплетены под короной бывшего короля, а сама она была одета в черно-красное платье с плащом, расшитым серебряными и золотыми нитями в виде танцующих драконов. — Племянник, — Деймон сместил свой вес и скрестил руки перед собой, его черно-красная накидка соответствовала цветам его королевы. Он рассматривал Эймонда с непринужденным весельем, словно наслаждаясь какой-то внутренней шуткой. Омега вдруг осознал, что с момента своего представления он впервые физически находился в их присутствии. Он подозревал, что Деймон и Рейнира прекрасно осведомлены о его вторичном поле, но будь они прокляты, если он не сделает над собой усилие и не будет держаться достойно. Эймонд не признал сводную сестру королевой, но слегка кивнул головой в знак приветствия. Он не видел смысла в любезностях, учитывая, что вскоре его должны были казнить. По дороге сюда он спорил с собой, стоит ли объяснять Рейнире произошедшее с Люцерисом и Арраксом. Удастся ли ему достаточно смягчить ее сердце? После долгих раздумий в тишине над облаками Эймонд решил, что нужно хотя бы попытаться сказать свою правду, пока не стало слишком поздно. Он не смел надеяться, что это избавит его от казни, поскольку знал, что действительно виноват в смерти Люцериса. Тем не менее, он хотел, чтобы Рейнира знала. Она обязана была знать, как мать. — Я бы хотел, чтобы стало известно, что случившееся с твоим сыном Люцерисом было несчастным случаем, — выпалил Эймонд, немедленно заставив Рейниру замереть и напрячь взгляд. Он продолжил, прежде чем успел бы потерять самообладание: — Я действительно не хотел, чтобы это произошло. Он держал голову высоко поднятой, не желая быть обескураженным своим признанием. Деймон задумчиво посмотрел на него, приподняв брови. Когда его жена промолчала, он заговорил первым. — Так ты хочешь сказать, что Вхагар сама, по своей прихоти, решила преследовать и убить Арракса и Люцериса? В этом была какая-то возможность, проблеск благоприятного случая. Эймонд ведь мог бы свалить все на Вхагар. Ему потребовалось лишь мгновение, чтобы подумать, прежде чем покачать головой. — Нет. — Он обращался к Деймону, но его взгляд был прикован к Рейнире. — Я действительно преследовал Люка от Штормового предела, — он сглотнул, — однако лишь хотел напугать его. — Уверен, он был очень напуган, — прорычал Деймон. Плечи Эймонда напряглись от вспышки гнева альфы, но он не сдвинулся с места. — Ясно, — наконец заговорила Рейнира, привлекая внимание мужа. Она оставалась немногословной, стараясь не выдать своей растерянности по поводу такого бесцеремонного упоминания смерти ее сына. Эймонду едва исполнилось двадцать и от него нельзя было ожидать особой проницательности, но все же его несвоевременная попытка поколебать ее сердце не впечатлила ее. Рейнира сразу заметила, что ее брат, похоже, не осознавал, чего она лишилась, и всего лишь стремился доказать свою невиновность. Он даже не принес настоящие извинения. Она не могла доверять ему. Если он был невиновен, то почему не попытался исправить ситуацию раньше? Она прочистила горло и терпеливо кивнула брату. — Разумеется, я хотела бы получить полный рассказ о том, как все сложилось. Возможно, мы могли бы перенести наши беседы в замок, где теплее. Я пока не решила, говоришь ли ты правду. — Ее тон состоял из собранности и дипломатичности, и в нем не было ни капли эмоционального всплеска, которого мог ожидать Эймонд. — Пойдем. Рейнира жестом велела ему следовать за ней, когда они с мужем повернулись обратно к воротам замка. Эймонд приготовился идти, немного нервничая, несмотря на свою маску сдержанного безразличия. Он совершенно не умел читать Рейниру и надеялся, что ее спокойствие означало, что в его слова поверили. Однако в его мыслях зрел насущный вопрос. — Что вы намерены делать с Вхагар? — не удержался юноша. Рейнира моргнула, а стоявший рядом с ней Деймон в недоумении рассмеялся. — Ты только что прибыл, зачем беспокоиться о Вхагар? Эймонд нахмурился, пожав плечами. — Я знаю ваши намерения в отношении меня, но я хотел бы знать ваши планы относительно Вхагар. По-моему, у меня есть на это право. Он глубоко заботился о своем драконе, несмотря на отсутствие у нее энергии в последние дни. Он отдал за нее свой глаз. Это стоило того, как тогда, так и сейчас, ведь дракон рос и становился его близким спутником. На спине Вхагар он чувствовал себя наиболее свободно, и иногда ему казалось, что она тоже заботится о нем. Он простил ее за убийство Люцериса и Арракса, хотя пока не мог сказать того же о себе. Позади него Вхагар защебетала и опустилась на узкий мост всем своим могучим весом. Сложив крылья, она просунула под них голову и быстро задремала, перекрыв всю ширину моста. Эймонд вздохнул, прислушиваясь к ее гортанному храпу. Было почти неловко, что дракон вот так просто заснул. Она совсем устала, подумал он. — Вхагар в последнее время, кажется, приболела, — пробормотал он. — Сомневаюсь, что от нее будет много пользы на войне. Рейнира нахмурила брови, бросив долгий взгляд на дремлющую на мосту Вхагар, и внезапно начала смеяться. Деймон будто тоже нашел что-то забавное и ухмыльнулся так широко, что на его щеках появились ямочки. Теперь Эймонд был по-настоящему сбит с толку. — В моем драконе есть что-то смешное, Рейнира? — ощерился он. — Или ты хочешь посмеяться надо мной, что я не могу отправиться на ней в бой? — Эймонд, — выдавила Рейнира, подавляя свое веселье. — Полагаю, следовало ожидать, что ты не поймешь, в чем дело, учитывая, что никто из твоей семьи на данный момент не является опытным наездником. Вхагар не больна. Она гнездится. Младший Таргариен молча уставился в пустоту. Его отсутствие реакции показалось Деймону крайне забавным, и он, не в силах больше скрывать хихиканье, разразился хохотом. — Ты правда не знал? Ты не подумал, что может быть причина, по которой твой дракон вдруг стал больше спать, есть и избегать опасностей? Об этих симптомах болезни ты говоришь? Эймонд не смог скрыть румянец ужаса и изумления, окрасивший его щеки. Он никогда не задумывался о такой возможности. Его затянувшееся молчание не смущало Деймона и заставляло лишь продолжать широко ухмыляться. По крайне мере, Рейнире хватило такта попытаться вывести Эймонда из неловкой ситуации. — Это хорошие новости, брат. — Она улыбнулась. — Вхагар будет хорошо здесь, на Драконьем Камне. Она сама вылупилась под вулканом Драконьей горы во время Столетия крови. Вероятно, она предпочтет вернуться туда, чтобы отложить свою кладку. — Вы знали, — выдавил сквозь стиснутые зубы юноша. — Вы знали, что Вхагар гнездится, и именно поэтому потребовали, чтобы я привел ее. Ты отдашь ее яйца своим детям с Деймоном. Всякое остаточное веселье исчезло с лица Черной королевы, и она заговорила твердым тоном: — Я никак не могла знать об этом обстоятельстве. Скоро Вхагар отложит кладку яиц, но они не будут отданы моим и Деймона детям. У Эйгона и Визериса уже есть собственные яйца от Сиракс. Яйца Вхагар будут храниться в безопасном месте. Для тебя. Она сделала паузу, наслаждаясь тем, как выражение лица ее брата сменяется от гнева к растерянности, а затем к трепету и ужасу, когда его наконец осенило. — Вы не казните меня, — едва слышно выдохнул юный принц. Она скривила губы. — Нет, дорогой брат. — Женщина изобразила удивление. — Разве я писала что-то о казни? Уверена, что лишь упомянула о том, что просто хочу поговорить с тобой. — Прекрасно, — Эймонд оскалился, напряжение клокотало во всем его теле. — Сейчас мы разговариваем. Тогда скажи мне, чего вы хотите от меня. Ему это совсем не нравилось. Рейнира и Деймон оба были альфами. Они собирались сохранить яйца Вхагар для него. Для его детей. Пульс Эймонда участился, и он инстинктивно отступил на полшага. Значит, его планировали развести. От этой новости у него заныло в животе. Он был таким идиотом. Как он мог не предвидеть этого? Если он окажется в стенах замках, его побег станет практически невозможным, и рядом не будет Вхагар, чтобы усмирить тех, кто будет ему угрожать. Рейнира задумчиво промычала, оглядывая его с ног до головы. Ее глаза заблестели, отчего Эймонду стало не по себе. — Тебе не холодно, брат? Ты не хотел бы вернуться в замок? В конце концов, твой дракон отдыхает. Омеге действительно было холодно, и он изо всех сил старался не стучать зубами. — Нет, — возразил он, кутаясь в плащ. — Я услышу твои слова здесь и сейчас. — Почему ты такой непокорный, племянник? Деймон неторопливо приблизился к нему и остановился прямо перед ним. Вместо того чтобы обругать его или просто пригрозить своим присутствием, как ожидал Эймонд, альфа резко опустил голову к его шее и попытался понюхать его. Юноша отшатнулся, попытался отступить и создать дистанцию между ним и альфой, однако мужчина быстрым движением обхватил талию омеги левой рукой. Их торсы вплотную прижались друг к другу, и Деймон мягко, но крепко сжал его угловатый подбородок. Его прикосновение обожгло, как клеймо. Альфа слегка повернул лицо Эймонда, наклоняя голову в разные стороны и изучая его черты. Деймон позволил своему взгляду задержаться на видимых под кожаной повязкой шрамах, пока младший Таргариен боролся с внезапной интимностью хватки, однако каждое его движение будто лишь сильнее прижимало его к жару чужих угрожающих объятий. В воздухе витал аромат бальзама и перца, от которого у Эймонда заслезились глаза. — Отцепись от меня и убери руки! — потребовал омега и тут же чихнул от переизбытка запаха перца. Он услышал, как Рейнира выдохнула громкое «Деймон!». В ее голосе явно слышалось раздражение, однако она не попыталась оттащить мужа. Мужчина уткнулся носом в шею Эймонда, прикрытую плотным материалом его плаща. Омега схватил его за руки и попробовал толкнуть его в грудь, однако хватка дяди оставалась крепкой и непреклонной. Тогда он попытался дотянуться до кинжала у него на поясе, но тоже потерпел неудачу из-за того, как Деймон держал его. Зубами старший альфа прикусил ткань и дразняще потянул, обнажая участок кожи. Эймонд вздрогнул, словно натянутая тетива. Его разум пребывал в напряжении — тело же, напротив, расслабилось, и его инстинкты легко подчинились господству Деймона. Его запах расцвел, освободившись от оков плаща. — Милый племянник, — проурчал Деймон, запечатлевая поцелуй на обнажившейся коже, а затем придвинулся к его покрасневшему уху и прошептал: — Я чувствую запах твоей смазки. Эймонд вскипел, презирая свое тело за то, что оно так предало его. Он не хотел Деймона. Абсолютно не хотел! Альфа продолжил низким и знойным голосом: — Тогда мне применить это с пользой? Возможно, после этого ты не сможешь ходить, и мне придется нести тебя через ворота. — Он провел большим пальцем по мягкой нижней губе принца, на мгновение восхищенный. — Разве ты не предпочел бы пойти по собственной воле? Я уберу свои руки, если ты подчинишься мне. Подчинишься нам. Глаз Эймонда расширился, пораженный тем, как Деймон обращался и говорил с ним. Он начинал впадать в мрачную панику, сметенный интенсивностью нахлынувших на него ощущений. Дыхание Деймона, его руки, тяжесть его груди — Эймонд ощущал себя так, будто его подожгли. К нему никогда раньше так не прикасались, никогда так не разговаривали. Его внутренний омега ощетинился тревогой и любопытством. Он прекрасно осознавал, что его запугивают и манипулируют им. Его будто выбросило в самый центр бури без контроля над приливами и отливами, и он не мог понять, был ли он взволнован или напуган. Нет, так дело не пойдет. Он подавил в себе желание возобновить борьбу, зная, что это только утомит его и заставит впоследствии почувствовать себя плохо. Здесь у него не будет отсрочки, если он снова впадет в такое состояние. И на Драконьем Камне не было рыцаря Баратеона, который мог бы защитить его — сейчас он мог полагаться только на себя. — Ты называешь себя принцем-консортом, Деймон? У тебя нет чести? — бросил Эймонд, поймав затуманенный взгляд альфы и удерживая его. Их лица находились так близко. Он уставился на дядю, подавляя страх и вместо этого призывая весь свой огонь и разочарование. — Ты требуешь от меня повиновения, угрожая изнасилованием? Ты не моя пара. Я не обязан проявлять уважение ни к тебе, хм, ни к твоей жене. Ты не сделал мне ни одного ухаживания и не произвел достойного впечатления. Ты не заслужил никакого права позволять себе вольности с моим телом. Его слова возымели желаемый эффект: хватка Деймона начала ослабевать. Глаза альфы остекленели, на него подействовал аромат Эймонда, и он нашел истину в его словах. Альфа внутри него отшатнулся, уязвленный язвительным суждением омеги. Деймон был впечатлен. Он и не предполагал, что племянник попытается поменяться с ним ролями. Прошло слишком много времени с тех пор, как он был в присутствии неженатого омеги и потому, очевидно, позабыл об их влиянии. Деймон отпустил его, довольный тем, как светлая кожа омеги расцвела румянцем. Эймонд, слегка покачиваясь, схватился за каменные перила. Его волосы растрепались, густая завеса из серебра и золота ниспадала на ту сторону его лица, где повязка скрывала сапфировый глаз Эймонда. Ни Деймон, ни Рейнира никогда не видели его, но по слухам знали, что он там был. Зрелище было манящим. С волосами, скрывающими повязку, можно было представить, как Эймонд мог бы выглядеть, если бы не потерял второй глаз. Он был бы прекрасен, решил Деймон. Должно быть, его пристальный взгляд задержался слишком долго, раз Рейнира потянула мужа назад за пояс его брюк. Она не выглядела довольной тем, что ей приходилось обращаться с ним, как с ребенком, выбирающим десерт. — Не балуй его, Деймон, — тихо упрекнула она своего принца-консорта, который слегка надулся и издал низкое горловое рычание. Она вздохнула. — Я согласна, что он прекрасно пахнет, но ты должен сдерживать себя. Мой брат прав. Ему следует оказывать должное уважение. Рейнира не винила его, что он вот так поддался влиянию Эймонда. Покорение омеги было заложено в природе Деймона, как и в ее собственной. Просто они оба хотели этого добиться по-разному. Ее порадовала реакция юноши — слова заместо насилия. Коварство. Все же Эймонд немного умел играть своей натурой. Деймон взглянул на нее, раздраженный тем, что она держит его за дурака. Рейнира притворилась, что не заметила этого взгляда, хотя протянула руку и в успокаивающем жесте положила ладонь на спину мужа. — Я приношу извинения от имени своего мужа за его грубое поведение. — Черная королева наклонила голову к омеге, ее тон был серьезным. — Мы просто хотели поговорить с тобой, как семья. — Она позволила небольшой улыбке коснуться ее губ, однако она не достигла ее глаз, и Рейнира понадеялась, что Эймонд не заметит это. — Пожалуйста, поужинай с нами, и мы поговорим. Эта битва слов и молчаливых жестов оказалась такой же изнурительной, как и физическая схватка на поле боя. Эймонд проделал такой путь; по крайней мере, он должен был послушать, что скажет Рейнира. К тому же его успокаивало осознание того, что он все-таки имеет на них какое-то влияние. Рейнира на вряд ли причинит ему вред. А вот Деймон… Эймонд обдумал предоставленную ему почву и надавил, чтобы получить еще немного преимущества. — Я пойду с вами, — объявил он, поправляя свои волосы, — но сначала пусть твой принц-консорт сам принесет искренние извинения за свой проступок. Я не войду в ваш дом, пока не буду уверен в своей безопасности и достоинстве. Он не отводил взгляда, держа голову высоко поднятой, пока Деймон хмурился и раздражался от его просьбы. Тем не менее альфа понимал, что действительно перешел границы дозволенного. Инстинкты бушевали в нем, подталкивали его, требовали исправить совершенное им зло. Деймон был рожден жить со страстью. В самой его природе было заложено стремление к фантазиям, пылкости и озорству. Но он также гордился своей прагматичностью и обычно знал, когда ему следует сдерживать свой пыл и похоть. На этот раз он потерял контроль. Эймонд не был еще одним альфа-партнером или даже бетой. Он должен был стать парой его пасынка. Принц Эймонд Таргариен был братом узурпатора и все еще оставался королевским омегой одновременно. Низкое ворчание прогрохотало в его груди, и Деймон взглянул на Рейниру в поисках разрешения на то, что, как он знал, ему нужно было сделать. Какая деликатная ситуация. Рейнира не питала большой любви к брату, но осознавала его ценность. Размышляя о будущем Эймонда как пары Джекейриса, она не представляла его испуганным, подвергшимся насилию омегой. Такой партнер не был бы достоин ее сына и не бросил бы ему вызов стать более сильным альфой. В конечном счете она была довольна, что Эймонд так решительно отверг ухаживания ее мужа. Как минимум, он имел твердые моральные убеждения, подумала она, если не честность. Поэтому на этот раз она позволит Эймонду провозгласить о победе. Рейнира кивнула, поджав губы. — Делай, что должен, лорд-муж. На глазах у своей жены и королевы Деймон преклонил колено перед племянником и попросил прощения. — Я прошу твоей милости, племянник, за то, что обесчестил тебя. Омега издал неопределенный звук, скрывая искреннее удивление таким жестом. Он ожидал нескольких слов извинения, а не того, что Деймон опустится перед ним на колено. Он мельком взглянул на Рейниру, смутившись от того, что она, казалось, не возражала против этого. Тот факт, что и Деймон, и Рейнира считали это действие вполне уместным, заинтриговал Эймонда. Этот незнакомый танец драконов, усложненный разницей в статусе, заставлял его ощущать себя чужаком на собственной родине. Завуалированные слова, едва уловимые движения тела, слабое подрагивание губ… Краткая вспышка присутствия Рейниры в качестве альфы, прежде чем ее подавили с впечатляющим контролем. Он наслаждался видом великого Порочного Принца, Деймона Таргариена, стоящего перед ним на коленях со склоненной головой. Он хотел бы растянуть это удовольствие подольше, если бы не знание того, что Рейнира находится рядом. — Встань, дядя, — смилостивился он, — твои проступки прощены, но не забыты. Если раннее Деймон был впечатлен, то теперь его переполнял настоящий восторг. Он поднялся на ноги, интересуясь, догадывался ли Эймонд о воздействии своих смелых слов на него. Его племянник играл в опасную игру, и Демон восхищался им за это. Он повернулся к жене и заметил напряжение в ее челюсти и тихую ярость в глазах. Он знал, что за его поступок придется заплатить семью кругами ада. Рейнира, со своей стороны, с опаской наблюдала за развернувшейся перед ней сценой. Хотя это было правильным поступком загладить вину за нанесенное оскорбление, по ее мнению, колено Деймона оставалось преклоненным слишком долго. От нее не ускользнуло довольное выражение лица Эймонда, когда тот возымел власть над ее парой. Это могло стать проблемой. Она вздохнула, поежившись от холодного вечернего ветра. — Раз мы помирились друг с другом, я бы хотела, чтобы мы поужинали. Пожалуйста. Эймонда провели мимо ворот, через внутренний двор и передние сады, вниз по широким залам, увешанным гобеленами, затем вверх по двум лестничным пролетам и завернули за несколько поворотов. Драконий Камень был темным извилистым замком, так что он быстро перестал пытаться запомнить дорогу. Когда они наконец добрались до места назначения, Эймонд оказался в очень просторной и хорошо обставленной комнате: огромная кровать с балдахином, комод и туалетный столик, отдельная зона отдыха с рекамье и каменным камином, а также уединенная обеденная зона. Эти покои определенно были по меньшей мере в два раза больше его собственных в Красном замке. Вдоль стены тянулись полки с книгами и свитками, а пышные ковры и меха смягчали его шаги. Помещение было просторным и обставленным со вкусом, с высокими потолками и множеством окон, на которых вечерний ветерок трепетал тонкий шелковый занавес. Имелся даже большой каменный балкон с еще одним местом для отдыха, откуда открывался вид на скалы и Узкое море. — Чьи это комнаты? — изумился он. Омега вдохнул воздух и не смог уловить почти ничего значимого, кроме слабого бодрящего запаха морского воздуха и водорослей. — Твои, — Рейнира подвела его к обеденному столу и задержалась на своем месте. — Тебе нравится? — Она жестом пригласила Эймонда сесть рядом с ней, слегка отодвинув стул. Изначально прибывший с ожиданиями, что его поместят в темницу или подземелье, Эймонд не знал, что ответить. — Я… Да, — он осторожно кивнул, прежде чем выбрал для себя место немного подальше от Рейниры и Деймона. У него не было желания сидеть прямо рядом с сестрой, как она намеревалась. Он заметил, как Деймон бросил на жену странный взгляд, но не смог понять, из-за чего. В ответ Рейнира поджала губы и быстро оглянулась на мужа: между ними произошел молчаливый обмен мнениями, прежде чем они уселись. Еду и напитки подали сразу же, и Эймонд приятно удивился, что все это выглядело вкусно и по-домашнему. Не было ничего вычурного, как в фруктовых пирогах Эйгона. Однако, учитывая сложившуюся непростую ситуацию, он не чувствовал себя особенно голодным, поэтому не стал себе что-то накладывать, когда перед ним поставили пустую тарелку. Он просто не мог заставить себя есть в присутствии двух альф, не зная своей истинной цели здесь. С кем он должен будет спариться? С Деймоном? Рейнирой? Или с обоими? Демон и Рейнира сами занялись едой со стола, похоже, понимая его нерешительность. Они не заставляли его брать еду. Наконец, когда Деймон намазал хлеб маслом, а Рейнире подали выбранное ею вино, Черная королева начала обещанный разговор. — Ты станешь парой и супругом моему сыну Джекейрису, — сообщила она ему со странной непринужденностью, как будто просила сделать что-то пустяковое. Жуя свой хлеб, Деймон внимательно наблюдал за племянником. Эймонд ощутил вкус железа во рту. Его лоб наморщился, губы скривились в гримасе. Отдать свою жизнь смерти было бы просто и легко. Отдать свою верность, тело и сердце? Племяннику? — Ты знаешь, что я не испытываю особой приязни к твоему старшему сыну. Как мне стать ему парой? Рейнира сдержанно улыбнулась: — Ты проявлял нежные чувства хоть к кому-нибудь из моих сыновей, Эймонд? Омега неловко умолк. Деймон спрятал смешок за краем своего кубка, пока его жена продолжала: — Ты станешь его парой и выполнишь свой долг. Приязнь, о которой ты говоришь… Что ж, к этому можно стремиться со временем. Слуга поднес кувшин, наполненный чем-то сильно пахнущим, однако Эймонд прикрыл кубок рукой, отвергая предложение выпить. Его внимание было полностью сосредоточено на Рейнире. — Он знает, кто я? Он согласен с твоим планом, сестра? — Джекейрис уже некоторое время находится в Винтерфелле. Полагаю, он еще не осведомлен ни о чем из этого. Я попросила его вернуться, чтобы я могла обсудить с ним этот вопрос. Эймонд провел пальцами по краю чашки и поднял брови, размышляя. Он мог только представить разочарование и ярость племянника. Это было бы почти комично, если бы на другой стороне шутки не был сам Эймонд. — А если он откажется стать мне парой и жениться? Рейнира рассмеялась, игнорируя его вызов. — Мой сын не откажется выполнить свой долг, как только увидит тебя таким, какой ты есть. — Теперь она смотрела на него с материнской нежностью, желая дать понять, что не хотела быть ему врагом. — Ты — конец войны, Эймонд. Ты омега Таргариен. И, помимо этого, ты прекрасен. Он был прекрасен? Он? Эймонд ошеломленно уставился широко раскрытыми глазами на королеву-альфу. Даже его собственная мать не осмеливалась назвать его красивым. Его сестра насмехалась над ним? Или намекала, что он слишком чудовищен, чтобы искать лучшую партию? С таким же успехом она могла бы влепить ему пощечину. Рейнира заколебалась, сбитая с толку его реакцией. Похвала не обрадовала его? Омега озадачил ее, но сейчас было не время зацикливаться. Она прочистила горло и отмахнулась от явно неудобной темы. — Ты ведь пришел сюда готовым умереть? Вместо этого я даю тебе возможность жить, и жить хорошо. Джекейрис будет достойной парой для тебя. Согласись на это, и я предложу твоей семье условия, которые позволят помиловать их за преступления по узурпации трона. Твой брат Эйгон отречется от короны и наденет черное. Твои мать и дед удалятся на покой в свои земли в Просторе. Условия в предложении Рейниры казались довольно щедрыми. Эйгон не только узурпировал ее трон, но и ужасно проигрывал войну. После стольких кровопролитий и потери сына у Рейниры не было причин проявлять милосердие. То, что Эйгону позволили жить, было великой милостью. Хотя его брату не понравится, если его отправят в Черный замок доживать остаток своих дней, это было хотя бы начало. Конечно, брату можно было бы помочь уплыть в какую-нибудь далекую страну, где он сможет жить, как ему заблагорассудится. А чтобы Алисента и Отто благополучно вернулись в Простор и жили в мире… Это было не просто милостью, а невероятной благодатью. «Слишком хорошо, чтобы быть правдой», — подумалось небольшой части его разума. — Что насчет моей сестры Хелейны и ее детей? — спросил Эймонд. — Она посвятит свою жизнь служению Семерым. Ее дети останутся сиротами и будут воспитываться в Великой Септе, чтобы стать… — Нет, — оборвал омега, — Я не могу согласиться на такие условия. Слова слетели с его губ так быстро — ему и в голову не пришло, что он находится не в лучшем положении для введения переговоров. Хелейна слишком любила своих детей, и она скорее умерла бы, чем разлучилась бы с ними. Хотя Рейнира уже знала, как Эймонд защищает свою сестру, его забота о ее детях удивила ее. Она решила сделать другой ход. — Тогда они будут убиты, — медленно и решительно изрекла она. — Таков путь детей узурпатора. — Хелейна никогда бы не оспорила твои притязания, — возразил Эймонд в защиту своей сестры, стараясь не выдать своего огорчения. — Она добрая девушка и никогда не хотела быть королевой. Позволь ей хотя бы спокойно воспитывать своих детей. — Хм. Что ты скажешь, лорд-супруг? — Рейнира повернулась к Деймону, который в данный момент накладывал себе кусок рыбы. Он без утайки ответил: — Дорогая жена, я придерживаюсь мнения, что мы должны убить детей при первой же возможности. Я даже не согласен с тем, что им следует позволить жить сиротами в Великой Септе. — Что ж, — она пожала плечами и перевела взгляд на Эймонда, стараясь не выглядеть слишком самодовольной. Она хотела, чтобы Эймонд поверил, что у него есть хоть какая-то возможность контролировать ситуацию, и чтобы он добровольно подчинился ее условиям. — Кажется, у нас разногласия. Тогда, может быть, у тебя есть предложение, брат? Омега на мгновение задумался. — Отправь мою мать и деда в Простор, как ты и планировала. А Хелейну и ее детей оставь в качестве своих подопечных. Моя мать поддержала Эйгона в принятии короны только потому, что верила, что этого хотел мой… наш отец. Она не посмеет выступить против тебя, если ее дочь и внуки будут твоими заложниками. Рейнира внимательно посмотрела на него, ища на его лице признаки обмана. Затем она отвлеклась на салфетку, сложив и отложив ее в сторону, и после устремила на него пристальный взгляд. — Я рассмотрю твое предложение, Эймонд, только если ты согласишься стать супругом для моего сына. До тех пор твои чувства не имеют для меня большого значения. Если ты откажешься от моих условий в их нынешнем виде, то можешь беспрепятственно вернуться в Королевскую Гавань и предупредить свою семью. Это если тебе удастся убедить Вхагар покинуть родовые гнезда. Соберите все те скудные силы, какие сможете. Это ничего не изменит. В течение двух недель твоя семья падет в драконьем пламени. Его руки сжались в кулаки. Откровенные угрозы Рейниры в адрес его семьи заставили его насторожиться. Прерывисто вздохнув, Эймонд вспомнил вспышку гнева своей матери несколько недель назад. Это может спасти нас, сказала она. Слова звенели и отдавались эхом в его памяти. Тогда ему придется пожертвовать собой ради семьи. Он расслабил руки на столе, смирившись со своей участью. — …Будет ли, по крайней мере, период ухаживания? — Он нервничал из-за перспективы сразу перейти к браку. Идея связать себя кровью с врагом просто казалась странной. Даже если это и не был враг, Эймонд видел в Джекейрисе только своего племянника — своего незаконнорожденного племянника. Рейнира казалась удивленной этим вопросом. Она не считала Эймонда сентиментальным существом. — Нет, в этом не будет необходимости. Он нахмурился, смятенный. Рейнира заметила его колебания и протянула руку, накрывая своей ладонью его, и омега вздрогнул, напрягшись от прикосновения. Черная королева снова заговорила, ее голос был низким и темным. — Ты желаешь получить подарок, Эймонд? Тебе не понравился тот, что я прислала? Омега молчал, все еще не понимая собственных ощущений. Это было неправильно, неуместно, и он не знал, почему так себя чувствует. Он жалел, что сейчас рядом с ним нет матери, которая могла бы ему все объяснить. Рейнира обхватила пальцами его ладонь и крепко сжала. Воздух теперь был приправлен корицей, отчего нос Эймонда подергивался. — Я предлагаю тебе самый достойный подарок, который ты когда-либо получишь, — дар ухаживания от имени моего сына, который заключается в сохранении жизни твоей семьи. Это больше, чем ты заслуживаешь, после того, что ты сделал с моим Люцерисом. Если тебе действительно нужно тратить мое время на обсуждение этого вопроса, то скоро на твоих руках будет кровь всей твоей семьи, убийца родственников. Омега склонил голову — вихрь эмоций бушевал в его груди. Значит, Рейнира все же не поверила ему. Ему было так трудно собраться с духом и сказать правду. И ради чего, в конце концов? Чтобы ему не поверили и подвергли еще большим нападкам за то, чего он не намеревался делать… Эймонд задался вопросом, зачем он вообще пытался. Рейнира была терпелива с ним, а ее слова были правдивы: это было больше, чем он заслуживал. «Это может спасти нас», — продолжали вертеться слова в его голове. Рейнира по-прежнему крепко держала его за руку, пригвоздив к столу. На самом деле у Эймонда не было выбора, и все это знали. Его ответ прозвучал хриплым шепотом: — Я принимаю твой дар. Я женюсь на твоем сыне. Больше он ничего не мог сказать. Присутствие Рейниры слишком давило, и она точно не лукавила. Цена была справедливой. Эймонд потеряет свободу и счастье взамен на то, что его семье позволят дожить остаток дней в относительном покое. — Ты женишься на нем, станешь его парой и подчинишься ему, — продолжила она, — ты не возьмешь в постель никого другого и не родишь незаконнорожденных детей. Поклянись мне в этом, Эймонд, жизнью своей семьи. Он не смог удержаться от смешка. Значит, его будущая сестра, ставшая свекровью, тоже лицемерила. Он не помнил, чтобы Рейнира была такой раньше. Возможно, война изменила и ее. Что еще ему было терять? Для него это уже не имело значения. Он отдал свою жизнь в ее руки в тот момент, когда сошел с Вхагар, и теперь расплачивался за это. Он мог смириться с небольшим унижением. Не то чтобы ему было не привыкать. Под влиянием ее господства и подавляющего запаха у Эймонда не осталось иного выбора, кроме как подчиниться ей. — Клянусь, что женюсь на нем, стану его парой и подчинюсь ему. — Тем не менее, он осмелился немного показать зубы. — Я не возьму в постель никого другого и буду рожать детей только от твоего бастарда. Деймон чуть не уронил вилку. — Мальчик, — прорычал он, — следи за своим языком. Рейнира сузила глаза, но, к удивлению, не стала настаивать на своем. Она отпустила руку Эймонда и откинулась на спинку стула. — Спокойно, муж. Мой брат устал от долгого перелета на спине дракона и, должно быть, оговорился. Не так ли, Эймонд? — Ее запах стал более сильным и пряным. Эймонд чихнул от его интенсивности. Вся безумная храбрость, которую ему удавалось вызывать в себе раньше, теперь покинула его, и омега опустил взгляд. Рейнира победоносно улыбнулась. — Тебе следует поужинать, брат. Ты, наверное, проголодался. Она отрезала кусок от чего-похожего на кроваво-красную оленину и положила его на тарелку омеги. Ее муж тут же положил рядом кусок хлеба. Эймонд моргнул, с недоумением смотря на еду перед ним. Заметив его нерешительность, Деймон налил ему выпить и даже пододвинул кубок поближе к нему. — Ешь, племянник, — приказал он. Измученный, растерянный и более чем запуганный, Эймонд подчинился и съел то, что ему подали. Вкус ему не понравился, но ему ничего не оставалось, кроме как продолжать трапезу под пристальным взглядом двух альф. Он попробовал поданный напиток и мгновенно скорчил гримасу. Это было сливовое вино — слишком кислое на его вкус. Ему хотелось чего-нибудь другого, но он не решался попросить. До конца вечера он ел то, что ему подавали, и пил то, что ему наливали. — Теперь мы отправимся на прогулку по замку, — объявила Рейнира после того, как с ужином было покончено. — Это место станет твоим домом, поэтому ты должен знать его пути. Идем, брат. Она поманила его за собой, и Эймонд нерешительно поднялся, возможно, из-за действия алкоголя или растущего внутри него беспокойства. Деймон задержался и, испытывая жалость к омеге, позволил Эймонду опереться на его руку для поддержки, пока Рейнира шла впереди. Когда они приблизились к тронному залу в самом сердце замка, Деймон прислушался и услышал знакомый визг и хлопанье крыльев. Вермакс приземлялся на мост. Рейнира также поняла, что ее сын прибыл домой, и с тревогой посмотрела на свою пару. Джекейрис вернулся гораздо раньше ожидаемого. У них не было времени предупредить его о том, что ждет его дома, и Джекейрис явно не обрадуется от новости, что его обручат с человеком, которого он больше всего ненавидел. По меньшей мере, сначала она хотела поговорить с сыном, а уже после позволить молодому альфе разделить одно пространство с его будущей парой. Джекейрис до сих пор думал, что помолвлен с Бейлой. Впрочем, Рейнира не питала иллюзий, что его придется долго уговаривать, чтобы он принял Эймонда в качестве своей пары. Молодые альфы, как известно, отличались напористостью и собственничеством, даже если омега в их сознании был не более чем мыслью. Ухудшало положение то, что Эймонд был убийцей Люцериса. Позволить этим двоим встретиться без какой-либо подготовки — обречь все в катастрофу. Эймонд, будучи незнакомым с Вермаксом, не понимал, что должно было произойти. Деймон немедленно попытался увести его в сторону бокового зала. — Куда мы идем? — рискнул спросить он, немного ошеломленный. Внезапно у ворот началась суматоха. Послышались крики стражников, ворота распахнулись. Эймонд напрягся и замедлил шаг. На них напали? Деймон потянул его за запястье. — Пойдем, — настойчиво прошептал альфа, — поторопись, если тебе дорога твоя жизнь. — Ну же! Иди, Эймонд! — скомандовала взволнованная Рейнира. Вермакс приземлился, и Джекейрис наверняка заметил Вхагар на мосту. В коридоре, ведущем к тронному залу, послышались быстрые шаги. Деймон прикусил щеку изнутри, осознавая, что его жена совершила грубую ошибку, выкрикнув имя омеги в таком паническом тоне. Если Джекейрис находился где-то поблизости, он определенно услышал это и предположил самое худшее. Эффект был мгновенным. Шаги стали более тяжелыми и торопливыми, а затем и вовсе перешли на бег. Они почувствовали его прежде, чем увидели. Деймон попытался оттащить племянника, однако Эймонд воспротивился и не пошевелился, не сводя глаз с дверного проема. Он застыл на месте, совершенно очарованный этим новым запахом. Он был уверен, что никогда прежде не встречал его обладателя. А запах, судя по всему, принадлежал альфе. В отличие от ароматов Рейниры и Деймона, несущих в себе жаркие и пряные нотки корицы и перца, аромат этого альфы был прохладным и успокаивающим. Эймонд мог свободно вдохнуть его и не чихнуть. «Кедр, амбра, мята, древесный дым… Таргариен?..» — задался вопросом Эймонд. И еще что-то… Шаги остановились на пороге тронного зала. Рейнира и Деймон затаили дыхание. Некоторое время он не мог понять, на кого он смотрит. У входа стоял темноволосый незнакомец, одетый в меха и кожу, высокий и широкоплечий. На мгновение наступила ошеломленная тишина, после чего раздался звук меча, вынимаемого из ножен плавным, отработанным движением. Осознание этого факта пронзило Эймонда холодом страха, сковав его горло. Тяжелый, глубокий и гнетущий мускус. Альфа, теперь объявлял его аромат, сильный, мстительный, разъяренный альфа. Джекейрис.