Вчерашнее лето

Наша компания была максимально разношерстной: старший брат, топящий за андер; лучшая подруга-самая-богатая-женщина-на-свете; свой в доску; бывший наркоман и я, постигающая путь из депресняка на вершину. На этот раз решение гулять выглядело спонтанным: меня просто поставили перед фактом. Нагато, встав раньше чем я, обо всем договорился с Сакурой и позвал остальных. И вся эта компания сейчас сидела у нас в гостиной и ждала пока я соберусь. — Ты и так красивая, куда ещё больше? — Сакура оторвала свои зелёные глаза от экрана телефона. Мы сидели в моей комнате. — Ты же знаешь: не люблю ходить без косметики, — отвечаю я ей, пытаясь сделать стрелки максимально ровными настолько, насколько это возможно с вечно возмущающейся подругой. — А я говорила, что лучше нарастить ресни и проблемы исчезнут! Считай, встал и уже красивая! — она жестикулировала руками, зная, что я смотрю на неё через зеркало, — Но это ладно, — подруга махнула рукой, — Что у тебя с ним? — кинула многозначительный взгляд на закрытую дверь. — С кем? — включила я дурочку, заканчивая со стрелками и поворачиваясь к Сакуре. — Не придуривайся, Наруко, ты знаешь о ком я, — она ухмыляется, а я отвожу взгляд, — Тебе легче хотя бы? — после тихой паузы, аккуратно интересуется, я сглатываю. — Да, значительно, — отвечаю я, — Но я понимаю, что просто пользуюсь… — Но тебе же хорошо! — настойчиво перебивает она меня, а я киваю, — Ну и это самое главное! — добавляет подруга, все также смотря на меня, — Тебе надо отдохнуть, не заморачивайся, — продолжает Сакура, — Пусть работают на тебя, а не ты на них. В конце-концов, иногда надо быть сукой. — А если я влюблюсь? — я аккуратно посмотрела на подругу. — А в ахуе, — шепчет она, — Давай не будем! — я хихикаю вместе с ней, а потом тон её голоса меняется на серьёзный, — Не твой вариант, дорогая. А если даже и влюбишься, то там уже и будем решать. Я грустно улыбнулась, тем самым соглашаясь, но Сакура просто взяла меня за руку и одобряюще сжала. — Пользуйся моментом и все, тебе уезжать скоро, давай отдохнём с размахом! — я киваю. Скоро мы уже не посидим вот так в моей комнате, не обсудим все сплетни, не будем пить горячий чай на балконе, не проведём бесконечно долгие учебные дни за одним столом. От этого становится неимоверно грустно. Остаётся, надеяться, что из-за расстояния связь между нами не угаснет, а станет крепче. Лучший способ не спалиться — пить в открытую. Ну, по крайней мере, не надо бояться быть пойманной, а значит на одну тревожность меньше. Когда мы вышли из панельки и купили алкоголь, то направились в сторону набережной, занимая самую последнюю скамейку, куда обычно не доходят. Уличная романтика, дешевое пойло и узкая скамейка с крышей, которая нихрена не защищает от дождя, разве что чуть-чуть от мороси. Я и заметить не успела, как брат схватил Сакуру и усадил к себе на колени. На мой вопросительный взгляд, она неловко улыбнулась, как бы говоря, что потом все мне расскажет. А рассказать, судя по всему, есть что. Даже много. Я выдохнула, переводя взгляд на Саске и Итачи, которые смешивали виски с колой в большой бутылке. Выпить половину колы из двухлитрушки, залить туда вискарь и взболтать, ожидая, пока пузырьки исчезнут и можно пить. Ничего сложного, все до предела понятно. Пока ребята чуть приоткрыли крышку, давая газу выйти, я потянулась к своей бутылке с водой. Я сегодня не пила с самого начала, ведь утром чуть не умерла от тошноты, но на одну бутылочку коктейля, когда полегчает, была согласна. А там, возможно, одной будет уже мало и придётся либо идти за добавкой, либо пить со всеми взрывной коктейль из виски и колы, если конечно, он ещё останется. В любом случае, проблему было согласовано решать по её поступлению, а значит спонтанно. Саске почти сразу сел около меня, а я оперлась на него спиной, закинув его руку на себя, чтобы обнимал за плечи. Думать ни о чем не хотелось, разговаривать тоже, поэтому принятое решение молчать и слушать показалось лучшим вариантом. Сакура протянула мне бутылку с коктейлем бледно жёлтого цвета, а я молча взяла, кивнув в знак благодарности, и передала её Учихи, который открыл её в два счета. Могла бы открыть её сама, ведь крышка просто откручивалась, но я решила, что не хочу этого делать. Приняла протянутую обратно бутылку и молча вслушивалась в разговор, пока ребята постепенно открывали бутылку с колой, а потом разливали напиток по стаканчикам. Мы чокнулись и я припала губами к горлышку, делая два глотка и чувствуя приятный банановый вкус. На удивление, плохо мне не стало сразу же, а значит можно выпить и больше. Из колонки доносилась «Русская принцесса» от Электрофорез и атмосфера была благоприятной, но молчать мне хотелось больше, чем петь. Такое чувство, что моя социальная батарейка сегодня села и ей нужна подзарядка. Впрочем, это чувство прошло только тогда, когда я вылила в себя почти всю бутылку коктейля и мозг чуть продернуло алкогольным туманом, заставляя тело расслабиться, а мысли покинуть голову. Глушанулась, короче. А потом, когда Сакура достала нам по ещё одной бутылке, а мальчишки отошли, я пододвинулась к ней и напрямую спросила: — Что у тебя с моим братом? — голос был спокоен, наезжать не хотелось, ведь я видела те искры, что летали между ними все это время и факт того, что лучшая подруга часто зависала с Нагато, уже красноречиво отвечал на вопрос. — Ничего! — она глупо заулыбалась, но я смотрела слишком долго на то, как тысяча и одна эмоция то появляются, то исчезают на её лице, — Да блин, правда ничего! — она всплеснула руками, улыбка на ее лице стала смущенной, а чуть приоткрытые губы и прямой игривый взгляд делали из подруги богиню. Кажется, я поняла, что Нагато так зацепило. Она была ангелом, который так смешно краснеет. — Не ври, — я усмехаюсь, смотрю на нее лукаво и Сакура начинает смеяться, закрывая покрасневшее лицо, — Он тебе нравится и это, судя по всему, максимально взаимно! — добавляю я, пока она поднимается со скамейки, берет меня за руки, — Колись! Она быстро выдыхает и, на одном дыхание, выдаёт: — Я влюбилась в него по уши! Мой радостный вопль, кажется слышит вся набережная. Я быстро соскакиваю со скамейки, начинаю визжать от восторга, произнося как заведенная, писклявым голосом, «Я так и знала». Харуно краснеет, закрывает рот двумя руками и смеётся, наблюдая за моей реакцией. Тяжёлые руки опускаются на мои плечи, отчего я вздрагиваю и поворачиваю голову. Позади стоит Нагато. — Ты чего орёшь? Тебя вся набережная слышит! — говорит он спокойно, а я лишь сбрасываю его руки, улыбаюсь лукаво и поворачиваюсь к нему. — Да так, — тяну я, отскакивая к Сакуре, которая все ещё красная, но больше не смеётся, — За это надо выпить! — говорю я подруге и мы чокаемся бутылками, делая большой глоток жёлтой жидкости. Так сказать, за здоровье молодых и их светлое будущее. На дворе ночь. Мы отбились от компаний, решив оставить Сакуру и Нагато вдвоём. Итачи ушёл от нас тоже достаточно быстро и в итоге мы пили вдвоем. Не знаю точно сколько я выпила, но уверена, что достаточно. Саске держит меня под руку, меня шатает из стороны в сторону, но я громко смеюсь и вторю песне на телефоне.Не совсем понимаю, что там играет, но это не столь важно. Мне просто весело, алкоголь в крови согревает. Факт того, что Саске каждый раз оттаскивает меня от луж веселит. Мальчик боится, что я промочу ноги! Ну да, тогда жёлтые конверсы будут в говно грязными! Я заливисто смеюсь, когда очередная лужа оказывается пройдена. — Домой в таком виде не пойдёшь! — я показываю ему язык, когда он говорит какую-то чушь. — Я в адеквате! — возмущаюсь я. — Да, а я балерина! — Не знала, что ты танцуешь, — смеюсь я, пока он тяжело вздыхает и продолжает вести меня в сторону соседнего двора. Свет фонарей ослепляет, их надоедливое свечение лезет прямо в глаза, а эти маленькие острова, которые освещает крохотная лампочка ничтожно смешны. — Стой! — я резко останавливаюсь, парень впереди меня вздрагивает, с опаской смотрит на меня, мол, что на этот раз, — Смотри! — я показываю на фонарь и он недоуменно смотрит сначала на него, а потом на меня. Немой вопрос читается в его глазах, которые блестят от света, отражают мглу и дождь этого чертового города, из которого так хочется сбежать поближе к солнцу. Я сглатываю, завороженно что-то рассматривая, заставляю себя сдвинуться с места, нагнуться за камнем, но Саске сделать не даёт даже этого. — Зачем? — спрашивает он, видя, как я смотрю на камень. — Хочу камешек! — возмущённо надуваю я щеки и он выгибает одну бровь, — Либо дай мне его поднять, либо подними сам! — Для чего? — спокойно спрашивает он, а у меня перед глазами постепенно перестаёт размываться его лицо. — Хочу! Это же не твоя прошлая жизнь! Дай мне этот чертов камень! — уже недовольно шиплю я, пока Саске поднимает камень и даёт его мне. — Что ты хочешь сделать? — с интересом смотрит он на меня, пока я забираю камень и запрокидываю голову назад. Меня ведёт в сторону, мир кружится. Я делаю пару шагов назад, но обретаю опору, как только он хватает меня за плечи и крепко держит. — Знаешь, мне очень нравится один фрагмент в песне. Там поётся «разбивали фонари, танцевали на балконе. Ненавижу твой губы, сухие, со вкусом крови». Мой взгляд фокусируется на фонаре, я бросаю камень прямо в лампочку. Раздается грохот — звук разбившегося стекла. Словно капли дождя, мелкие осколки устремляются на землю, после того как свет гаснет и погружает этот угол улицы в темноту. Саске оттягивает меня в сторону, я путаюсь в ногах, чуть ли не падаю, но успеваю схватится за его кофту и аккуратно выстоять, еле как перебирая ногами и повторяя за его шагами. Удовлетворенная своей выходкой, я радостно улыбаюсь. Парень ничего не говорит, пока оттаскивает меня от фонаря. — Там ещё есть! — говорю я, переставая двигаться и смотрю на Саске, который останавливается и смотрит мне в глаза. Кажется, сейчас я смогу выдержать его взгляд! В его глазах нет осуждения, но и одобрения я там не замечаю. Просто что-то холодное и отрезвляющие. — Ты уверена? — аккуратно и шепотом спрашивает он, а по рукам у меня бегут мурашки. Что-то в его голосе сейчас заставляет меня усомниться в этом решений. То ли такой приятный хриплый шёпот, в котором он ещё больше глотает буквы, и вызывающий мурашки по коже, то ли остатки незалитого алкоголем разума. — Больше всего на свете! — отвечаю я на вдохе, а потом улыбаюсь. Саске тяжело вздыхает, аккуратно поднимает мне камень с дороги, прежде чем приобнять за плечи и повести дальше. Я радостно хлопаю в ладоши, чуть ли не прыгая от переполняющих меня эмоции. Алкогольная пелена думать нормально не даёт, поэтому сейчас я живу моментом, а последствия буду расхлебывать когда протрезвею. Саске сидит рядом со мной на скамейке, смотрит на небо полное звезд, которое, наверное, впервые за эту неделю не облачное после дождя. В наших ушах по наушнику, которые присоединяются жёлтым проводом к телефону. Холод действует отрезвляюще. Роки поёт о том, что падает на пол перед девушкой, а она ловит его взглядом. Саске держит меня за руку и мы молча слушаем песню, разглядывая звезды, которые отчего-то кажутся такими близкими и доступными. Их свечение холодное или это просто на улице стало прохладно, но я чувствую как алкоголь в крови меня больше не согревает. — Отпустило? — он убавляет песню, и поворачивает голову ко мне. Смотрит, гад, прямо в глаза, зная, что играть в гляделки я не стану, а значит быстрее скажу правду. Тем более, когда я больше не пьяна настолько сильно. — Почти, — честно признаюсь я, отводя взгляд в сторону, — Но уже не кружит. — Фонари разбивать тоже не хочется? — он усмехается, а я фыркаю, наигранно надуваю губки, — Не злись, это же шутка. Хуй с ним с этим фонарём, — Саске говорит это так просто и уверенно, что я не сомневаюсь в правильности своих недавних действий. Как будто лампочка в фонаре действительно была в чем-то виновата. Все те фонари после, которые я разбила, тоже. Я снова запрокидываю голову на спинку скамейки, смотрю на небо, пытаясь вслушаться в песню, которую узнаю почти сразу по непередаваемой манере исполнителя. В наушниках играет «Закат» гнилойлирики и я невольно улыбаюсь. В последнее время мне безумно нравятся его песни. В них есть что-то такое, что цепляет мою душу, заставляет находить себя и вдохновляться на что-то новое, например, на стихи. Как давно я не прикасалась к файлу со своими стихами в телефоне. Он, наверное, уже цифровой пылью покрылся. От абсурдных размышлений я криво усмехаюсь. Саске отпускает мою руку и тем самым заставляет меня посмотреть на него вопросительно. — Иди сюда, — он хлопает по своим коленям и смотрит на меня ожидающе, — Ты дрожишь, а значит замёрзла. Я просто помогу согреться, — объясняет Учиха на выдохе, как будто я маленький несмышленый ребёнок. Я вытаскиваю наушник, забираюсь на его колени, садясь боком и обхватывая за шею, пока он обнимает меня за плечи, забираясь пальцами под мою кофту и растирая кожу ладонями. Его пальцы тёплые, вызывают мурашки и лёгкую щекотку. И я не знаю, что чувствовать по этому поводу — его прикосновения теплые и приятные, согревают плечи и душу в целом. Мы сидим в тишине, свои наушник он тоже снял и сейчас жёлтые проводки вместе с телефоном лежат на другом конце скамейки. Когда Саске согрел руки, то просто обнимает меня, притягивая к себе и я прижимаюсь лбом к его виску, закрываю глаза и позволяю себе ни о чем не думать, а только слушать как рвано он выдыхает.

***

Ночные улицы родного города пустовали, часы на экране телефона показывали второй час ночи. Дождь недавно закончился и туман опустился на знакомые улицы тонкой замыливающий пеленой, ограничивая видимость до небольшого минимума. Шагая в своём свитере, а сверху ещё в его кофте, мы просто бродили по спящему городу без какой-то цели, не имея пункта назначения и ограничений, не считая того, как явится до четырёх утра домой. Это было обязательное условие, которое Нагато озвучил сразу, как Саске собрался увести меня гулять. В половину шестого к нам должна была приехать бабушка. Холод заглушала приличная порция алкоголя в крови, но это ещё не была та стадия, когда ты идёшь без разбора и похер на все препятствия под твоими ногами. Мой мозги ещё соображали, а играющий в беспроводных наушниках Максим Свобода исполнял лирическую песню с весёлой мелодией: «Послушай, наше сердце не успеет — Это на двоих качели. Я не люблю тебя; Я не люблю тебя!» Саске держал меня под руку, а когда приходилось обходить лужи, то либо тащил на себя, либо обхватывал своими горячими пальцами мой заледеневшие, и мы расходились в разные стороны. Выглядело это очень смешно, мы как будто танцевали, огибая лужи и поднимая руки вверх, пока в воде, подсвеченной фонарями, отражались наши мутные силуэты. Ну прям киношные события какой-нибудь романтической комедии! — Замёрзла? — звучало так, как будто это был не вопрос, а утверждение, но я лишь кивнула, — Кофе или чай, Наруко? — я посмотрела на него, пока он достал из моего кармана телефон и выключил музыку. — Чай, — ответила я, а потом встретилась с ним взглядом, — Чёрный, с двумя ложками сахара, — добавила, а потом отвела взгляд в сторону, не выдерживая длительного зрительного контакта. Никогда не любила смотреть в глаза, мне сразу становится нервно и я чувствую себя последней дурой. Вот и сейчас я не готова поддерживать игру в гляделки. — Ты шаурму ешь? — спустя, наверное, пару секунд, спрашивает он. — Д-да, а что? — я поднимаю на него глаза, а Саске широко улыбается. — Есть любимая? — С ананасами, — отвечаю я, не понимая к чему он клонит. — Извращенка! — смеётся он. — Вообще-то это вкусно! — недовольно фыркаю, пока он тащит меня в сторону небольшой постройки, где яркая вывеска гласит «Шаурма 24», — Серьёзно? — Более чем, не могу же тебя пьяную домой отвести, — оборачивается ко мне, улыбаясь. — Я не пьяная! — А я Джеймс Бонд! — я показываю ему язык, а он смеётся, а потом подходит к окошку и стучит по стеклу, делая заказ. Пока он диктует, то улыбается, изредка посматривает на меня. Я лезу в сумку за кошельком, но он ловит мою руку и я поднимаю глаза, Учиха недовольно хмурится, намекая, что я идиотка и он не даст мне заплатить. — Но… — Нет, убирай! — перебивает меня Саске и я отпускаю сумку, хмыкая, — Не дуйся, я пацан, а не ты, — добавляет он, опуская руку на мою голову и взлохмачивая волосы, отчего я недовольно, но тихо, возмущаюсь, а он смеётся. Задевает рукой наушник и песня переключается на гнилуюлирику и его «Не слезай». Горячий чай согревает продрогшее тело. Оказывается, что алкоголь согревал только разум, а не разогревал кровь. Ну да, как будто я раньше до этого не додумалась! Шаурма с ананасами сейчас самая вкусная еда в мире! Мы сидим на лавочке в парке. Я — на его рюкзаке, на который он меня насильно усадил, а он на голых, влажных от тумана, досках. — Хотела спросить, — я делаю глоток чая, тем самым даю себе отсрочку на «ещё раз сформулировать вопрос», — Почему я? Не Сакура или кто-то ещё? — У Сакуры есть Нагато, не хочу разрушать идиллию, — он усмехается, а у меня внутри что-то больно колит. — То есть я замена? — стакан с чаем уже не согревает пальцы, становится холодно, липко и неприятно. — Рехнулась? Нет конечно! — с жаром возражает Саске, в глазах плескается что-то похожее на вину, — Я не стал бы пользоваться тобой, — он тяжело выдыхает, а я сглатываю. Он бы не стал, а я этим занимаюсь, — Я про то, что мы разбились по парам и я сам выбрал тебя, а не Сакуру, — произносит он, — К тому же ты видела, как она смотрит на Нагато? Между ними явно что-то есть, — и я смеюсь, соглашаясь, — С тобой комфортно, — наконец заканчивает он, — я не хочу терять все это. Интересно, насколько больно ему будет, когда он узнает правду? Я откусываю от шаурмы, пытаясь заглушить неприятные тягостные мысли. Рассвет наступает медленно, удлиняя ночные тени и опуская на город более плотный туман. — Что ты задумал? — спрашиваю я, когда он отпускает мою руку, направляясь в сторону здания администрации. — Тшшшш! — Учиха оборачивается ко мне, идёт спиной вперёд и прикладывает палец к губам, призывая к молчанию. Парень резко разворачивается, доходит до клумбы и бессовестно срывает оттуда цветы. Я удивлённо вскидываю брови, подавляя глупый смех. — Вандал, — шепчу я ему и улыбаюсь, когда Саске подходит ко мне с букетом цветных ромашек, вроде они остеоспермум называются. Бабушка когда-то выращивала у себя в саду похожие. — Почему сразу вандал? — он смеётся и протягивает мне букет. На ярких лепестках поблескивают капли влаги, но запах от них чудесный, пускай и они тянут лепесточки вверх, как бы имитируя сон. — Пошли до дома, иначе Нагато убьёт меня за то, что не привёл тебя до назначенного времени, — он улыбается, а я прижимаю букет к груди. Мне безумно приятен этот жест. Безумно приятно находится рядом с тем парнем, который, пусть и ведет себя по-детский, но является мужчиной.