Я тебе посвящаю стихи потому что ты нарик, а у меня мало проблем.
Я хочу заглушить внутреннюю борьбу твоим присутствием,
Но выходит крайне херово.
***
Дождь не прекращался даже тогда, когда я зашла в квартиру. Нагато сидел за столом, смотрел что-то в телефоне, параллельно пытаясь донести ложку с супом до рта. — О, явилась, — брат посмотрел на меня, отложил телефон и, наконец-то, засунул ложку в рот, — Твой пацан в курсе, что я оторву ему ноги, если с тобой что-то случится? — Нагато нахмурился, вынув ложку изо рта. — Он не мой пацан! — возмущённо воскликнула я. — Не кричи, — осадил меня брат, — Я предупредил, — он встал из-за стола, кинул тарелку в раковину и, прихватив с собой кружку с чаем, направился в сторону своей комнаты. — Нагато, — позвала его я, парень обернулся, — Со мной все хорошо, — добавила я, более робко. — Если будет плохо — у него слетит ебальник, — и брат ушёл, оставив меня в одиночестве посредине зала. Совмещенная с гостиной кухня разделялась барной стойкой, на стул которой я опустилась, наблюдая как из кружки, стоящей на столе, поднимается пар. Брат знал, что я иду домой и специально налил мне чай, зная, что я приду либо пьяная, либо замерзшая. Но в данном случае, я бы выбрала первый вариант. Саске сегодня был странным, когда мы гуляли в компаний. Как будто его подменили — шарахался от меня, смотрел по сторонам будто кого-то искал, а потом в одиночестве пересел на другую скамейку и отказался от алкоголя, который Итачи ему принёс. Даже когда до дома провожал упорно молчал, хотя я пыталась его разговорить. мы даже вдвоем гуляли в чертовой тишине! Я тяжело вздохнула, выпила чай, а потом, в расстроенных чувствах, ушла в свою комнату. Шесть дней. Осталось шесть дней. Обессиленно свалилась на кровать, скинув тапочки с ног и, подмяв под себя плюшевого кота-батона, включаю музыку. Из динамика телефона играет «Танцуешь на столе» INSPACE и я щёлкаю пультом, погасив свет, и разрешаю себе погрустить в темноте под соответствующий плейлист. Песня сменяется и теперь гнилаялирика о чем-то там поёт, но я уже не разбираю слов, погрузившись в собственные мысли настолько глубоко, что не замечаю как одна песня сменяется другой. В груди болит, как будто из неё вырвали кусок, я чувствую как удушающая волна слез катится к горлу. Неопределённость всей этой ебаной ситуации меня расстраивает! Я соскакиваю с кровати слишком резко, в глазах темнеет, быстро снимаю макияж, меняю уличную одежду на пижаму и забираюсь под одеяло с головой. «Не стой, заходи, если ты одна Ты знаешь, что в моем доме сквозняк Не хлопай дверьми и закрывай окно Ведь ветер гуляет, в моем сердце дыра» — играет из телефона на соседней подушке. Я закусываю губу, закрываю глаза и чувствую как сердце несётся галопом, заставляя мой пьяный мозг анализировать весь сегодняшний день. Я тщетно пытаюсь понять причину того, почему он морозился, но так и не нахожу достойную отговорку, чтобы успокоить бурю внутри. Обхватываю себя руками, но потом телефон светится, оповещая о том, что пришло сообщение в мессенджере. Наверное, очередная рассылка или новости из тг-каналов. Я затаскиваю телефон к себе под одеяло. На экране блокировки высвечивается сообщение от Саске: «Выгляни в окно.» — коротко и холодно, я поежилась. «Зачем?» — я тоже могу вести себя недружелюбно! «Просто посмотри в это чёртово окно. Или на балкон выйди.» — взволнованно выбираюсь из-под одеяла, привстаю с кровати и смотрю в окно. Мои окна выходят на дорогу, но балкон во двор. «НЕТ! НЕТ! НЕТ!» — бешено стучат пальцы по экрану «Не говори, что ты пришёл!» — отправляю я, пока прыгаю в тапочки и направляюсь на балкон. «Надо?» — ставлю косарь, что он сейчас нагло ухмыляется. Я открываю двери на балкон, а потом раздвигаю окна, смотрю по сторонам, но никого не вижу. Я выдыхаю. Глупо было надеется на то, что он пришёл, но надежда была. К тому же, я совсем не знаю, что чувствовала бы после этого к Саске. Есть ли вероятность того, что я могла бы влюбится в него будь он чуть наглее? Наверное, была. Я выдыхаю, опускаю взгляд на телефон, печатаю ответ, чувствуя как тело начинает трясти от холода. Дождь закончился, но на улице безумно холодно, будто на дворе не лето, а самая настоящая поздняя осень. «Нет, не хочу чтобы ты заболел!» — и отправляю, поднимая глаза на туман, который подсвечивался мягким жёлтым светом и зелёной подсветкой торгового центра, который находился параллельно моей панельки, но его свечение все равно било в окна балкона. «Увидела туман?» — приходит от него сообщение, я опускаю взгляд, отвечая: «Да, подожди, я сфотографирую.» — я отправляю ему ответ и перехожу в камеру, начиная щёлкать белую дымку тумана, зависшую на уровне пятиэтажек, смущенно касающуюся верхушек деревьев. «Потом вниз посмотри.» — спустя где-то с минуту мне приходит от него новое сообщение. Я хмурюсь, выглядываю с балкона и вижу его, стоящего под моим балконом, махающего мне рукой. Я замираю, смотрю на его фигуру как на приведение, а потом телефон пронзает голос Егора Натса и я опускаю взгляд на экран. «Саске *розовое сердце*» — высвечивается на экране. Я принимаю вызов, смотря на то, как внизу он прижимает телефон к уху и смотрит наверх, на меня. — Выходи, — просит он хриплым голосом, от чего по коже бегут мурашки, — Я взял термос с чаем, иначе ты совсем замёрзнешь, — продолжает, а я чувствую как от того, как он коверкает букву «р» что-то в груди неистово рвётся наружу. Сердце трепещет. — Ты сумасшедший! — шепчу я тихо, прижимая телефон к уху, как будто гаджет это то единственное, что позволяет мне стоять. Моя личная точка опоры с его хриплым, картавым говором на том конце провода. С ума сойти можно! — Я хотел тебя увидеть, — говорит Учиха, пока я хватаюсь пальцами свободной руки за подоконник и пытаюсь вспомнить как дышать, — Жду внизу, — и отключается, пока я, как в каком-то сне, иду в комнату и спешно одеваюсь. Когда я уже натягиваю запасные сухие кроссовки в коридоре появляется Нагато. — Ты время видела? Куда собралась? — он чуть повышает голос, но так, чтобы не разбудить бабушку, — Наруко, я сломаю ему ебало, если он что-то с тобой сделает, ты меня знаешь! — строго произносит брат, но я уже натянула белую обувь и хватаю ключи с тумбочки. — Я во дворе, Нагато! — в моем голосе сквозит волнение вперемешку с нетерпением и восторгом, — Все хорошо, правда! — я нажимаю на ручку и дверь открывается, — Закройся на нижний замок, я недолго, — я поворачиваюсь к брату, но тот не выглядит спокойным. — Я против, Наруко! — ощетинился брат, но я уже выскакиваю за порог, в подъезде включается свет, а потом он выдыхает, видимо, принял ситуацию, — Не пей только больше сегодня, — и тянет на себя дверь, чтобы закрыть её. — Ты лучший! Я тебя люблю! — шепчу я брату и он невесело улыбается. — И я тебя, аккуратнее там, — и я соскакиваю с места, буквально перепрыгивая лестничные пролеты один за другим, пока не выхожу на улицу. Пахнет свежестью и табачным дымом, которые за эти дни стал мне настолько привычным, что аж дурно становится. Никогда не любила запах табака, от него меня тошнит, но отчего-то это сочетание уже въелось под кожу. Саске стоит недалеко от двери, спрятавшись в тени кустарников сирени, которая только недавно отцвела. Он выбрасывает бычок в сторону и яркая точка падает в лужу, где мгновенно гаснет. Мы стоим в молчании друг напротив друга неприлично долго, пока он наконец-то не разводит руки в стороны, а я не шагаю в его объятья. От Саске пахнет мокрым асфальтом, табаком и ванилью и этот запах вводит меня в ступор. Он резкий, но в тоже время сладкий, как будто всю горечь его жизни подсластили ванилью. Да и сам Саске как кислая конфета со сладкой сердцевиной. — Извини, что сегодня обидел тебя, — произносит он настолько тихо, что я едва слышу, — Настроения не было, а тебя грузить не хотелось, — говорит это с такой болью в голосе, что я сильнее к нему прижимаюсь, закрывая глаза. — Все в порядке, но мог бы сразу сказать, я думала, что дело во мне. — Я ебну тебе, если будешь так говорить! — я знаю, что он шутит, но также знаю, что могу получить по голове, если продолжу, — Этот тюбик оставил тебе ебаную навязанную вину и меня это бесит! — я чувствую как под моими руками его спина напрягается, как в голосе появляется злость. — Успокойся! — я убираю руки со спины и обхватываю его щеки своими пальцами, заставляя смотреть на меня, — Это просто навязчивые мысли! — Настолько навязчивые, что тебе хуево от постравматического синдрома каждый ебанный раз? — он злится, смотрит мне в глаза, а я чувствую себя неуютно, но взгляд стараюсь выдержать. Саске открывает рот, чтобы ещё-что-то добавить, но я привстаю на носочках и целую его в нос, зная, что он растеряется на несколько секунд. Собственно, так и происходит. Я отвожу взгляд, зная, что больше не могу его выдержать, и убираю руки от его лица. Мы снова стоим молча, но если я смотрю в сторону, то он прямо на меня. Его взгляд чувствуется также ярко, как туман заметен над городом. — Чай остынет, пошли, — он берет меня за руку и ведёт к скамейке, на которой уже стоит термос и лежит его кофта, — Прости, — добавляет, — Я знаю, что это твои первые отношения и выход из них для тебя дался тяжело, но меня максимально бесит та боль, которую ты испытываешь, — он кивает на свою кофту, а сам садится на мокрую скамейку рядом, наливая в крышку-кружку дымящийся черный чай и протягивая его мне. Я молча делаю глоток, пока он поджигает сигарету зажав её губами, а потом смотрит в сторону гаражей. — Ебало бы ему сломать, — выдыхает вместе с дымом негатив Саске. — Хватит, пожалуйста, — я чувствую себя паршиво. Хочется сжаться в клубочек и исчезнуть, — Мне некомфортно. И он замолкает, продолжает тянуть сигарету, пока внутри меня все кричит о том, что ситуация напоминает частые манипуляции от бывшего. Его «холодно-горячо», чёртово «наказание молчанием» и «демонстративное игнорирование». Воспоминания встали комом в горле, дышать стало тяжело, в груди зажгло. Я давно не испытывала такой сильной паники, когда буквально не можешь даже банально разговаривать, когда ты цепляешься взглядом за что угодно, лишь бы не думать о триггере. Руки затряслись, горячие слезы непроизвольно скатились по холодным щекам, я пыталась вдохнуть, но подходящая истерика была слишком близко, чтобы я могла хоть как-то её контролировать. Саске молча забрал у меня чай и притянул к себе. Я уткнулась в изгиб его шей, сжала пальцами его чёрную толстовку на груди и, наконец, выдохнула, чувствуя как слезы продолжают капать, как постепенно намокает его кофта, пропитываясь моими беззвучными страданиями. Он гладил меня по волосам, целовал в макушку и я чувствовала его теплоту, заботу и немую поддержку. — Я рядом, — шепчет Учиха мне в волосы, притягивая ближе, — Все хорошо будет, — и я отчего-то позволяю себе поверить его словам.***
Музыка грохотала из колонок, когда мы зашли. Пахло алкоголем и луковыми кольцами. Встретил нас хозяин квартиры, сразу раздав указания: курить на балконе, блевать в туалете, а спать домой и никакого секса на кровати родителей. Я сдержала смешок, пока мой спутник понимающие кивнул и скинул кроссовки в общую кучу. Я последовала его примеру, но положила свои жёлтые конверсы отдельно от кучи, чтобы потом можно было их найти. Мы прошли в гостиную, где на столе стояли бутылки с алкоголем, валялись пачки со снеками, стояли коробки из-под пиццы с её остатками и крошки от луковых колец. Люди танцевали, кто-то сидел на диване, кто-то курил на балконе, а на кухне, что мы прошли, велись душевные разговоры. Я обхватила Саске за предплечье. В отличие от него, я не знала тут никого. Нам почти сразу налили в пластиковые стаканчики что-то из бутылки, напоминающие цветом «голубую лагуну». Парень глотнул первый, как бы показывая, что это безопасно, а я глотнула следом из своего стакана. Коктейль из бутылки был сладким, отдавал чем-то сливочным и отдаленно напоминал больше крем-соду, чем алкогольный напиток. Однако напиток был приятным, поэтому я без проблем продолжила его тянуть. Саске улыбнулся, подтолкнул меня к дивану, аккуратно положив свою руку между моих лопаток. Я забралась на него с ногами, а он сел рядом, закинув на меня руку и позволив опереться спиной о него. — Все хорошо? — наклонившись к моему уху, спросил он, а я лишь кивнула, допивая алкоголь из стаканчика, — Мы можем уйти, если тебе не комфортно, — добавил он, но я отказалась. Мне нравилась эта забота, она была непринуждённой и ощущалась как что-то до боли привычное, словно так и должно быть. Подсевший к нам парень завел разговор с Саске, пока я просто сидела в его руках и чувствовала, как легко его пальцы касаются моих волос, перебирая их с излишней аккуратностью. Надо признать, что мне это нравилось. Было в этом что-то невообразимо тёплое и приятное. Нравилось чувствовать себя нужной. А потом он ушёл обновить стаканы и я осталась наедине с неизвестным. — Вы встречаетесь? — неожиданно спросил он, на что я вопросительно вскинула брови. — Нет, мы друзья, — глаза смотрящего вспыхнули, а я насторожилась. — Странно, мне казалось, что вы вместе, — продолжал парень. — Когда кажется креститься надо, — пожалуй, это прозвучало слишком грубо. Собеседник нахмурился, а потом его морщинки разгладились и он открыл рот, чтобы что-то мне сказать, но подошедший Саске не дал ему такой возможности. Он протянул мне стакан, окинул рядом сидящего знакомого взглядом, а потом снова посмотрел на меня вопросительно, но я мотнула головой на немой вопрос и взяла стакан. Саске сел рядом, собственнически закинул руку на спинку дивана, обхватил моё плечо рукой, как бы показывая, что я занята и повернулся к незнакомцу, который поменялся в лице, и продолжил с ним разговор как ни в чем не бывало. Мы чокнулись стаканами и я сделала глоток, а потом откинулась на парня, опираясь на его грудь плечом. Так продлилось, наверное, ещё минут десять, прежде чем мы вышли на балкон покурить. Саске затянулся сигаретой, пока я стояла рядом. С четвёртого этажа было видно как светится город, как огни многоэтажек подмигивали нам, а шум машин на дороге заглушал ливень. Дождь шёл постоянно и не думал заканчиваться, будто погода грустила вместе со мной. Пять дней. Осталось ебаных пять дней. — Ты какая-то тихая сегодня, — заметил он, пододвигаясь ко мне поближе, чтобы обнять меня и согреть. Я отшатнулась, от запаха табака меня тошнило, особенно когда он въедался в одежду и в волосы, но сейчас и мое паршивое настроение способствовало тому, что стоять с ним рядом, когда он курит, я не хотела. Плюс ко всему был еще один повод для откровенно дерьмого настроения. — Извини, — спешно извинился Учиха, — Забыл, что ты не любишь этот запах, — произнес он, а потом снова сделал затяжку, на этот раз не пытаясь приблизиться, — Дать тебе кофту? Ты дрожишь, — это правда, я действительно дрожала. — Он снова написал, только с какой-то левой страницы, — после секундного молчания, произнесла я, а Саске стряхнул пепел с сигареты, посмотрел на меня внимательно, — Он назвал меня шлюхой. Снова, наверное, напился, — я опустила глаза, разглядывая щели между досками на полу, — Я его проигнорировала, но мне неприятно, что он оказался таким говном. — Он конченный, Наруко, — прошептал Саске, а потом притянул меня к себе в объятья, — Забей на него хуй! — его объятия согревали, а запах табака от его толстовки не вызывал рвотных позывов, а наоборот успокаивал.Его запах вперемешку с табаком кружил голову, пора бы признать этот факт. Я чувствовала себя в безопасности, мне было уютно, словно я оказалась дома. Если бы Саске был домом он был бы большим и уютным семейным гнездышком, где всегда светло и тепло. А если бы он был квартирой, то это была бы уютная сталинка или хрущевка, где ощущаешь себя на своём месте в каком большом городе ты не был бы. Место, в которое всегда хочется вернуться. Безопасный уголок. — Просто неприятно, — я сжимаю рукава его кофты пальцами, — Все-таки два года отношений, — шёпот на грани истерики, которую я никак не хотела сегодня устраивать, но глаза защипало. То ли это уже говорил выпитый алкоголь, то ли подавляемые мною эмоции. Когда-нибудь я перестану плакать перед ним. — Я понимаю. Я рядом, чтобы не случилось! — чувствую как он гладит меня по волосам, как легче мне становится на душе, — Пошли выпьем и поговорим об этом, если хочешь — я соглашаюсь, но с места мы так и не двигаемся. Нам просто комфортно стоять на балконе под шум дождя и обниматься. Но дверь балкона открывается и нам приходится зайти внутрь, чтобы уступить место покурить другим. В квартире играет веселая музыка, Саске приносит нам стаканы с алкоголем и мы, почти залпом, опустошаем их полностью. Я чувствую, как горячительный напиток, явно крепче предыдущих, скатывается в желудок, взгляд чуть-чуть теряет чёткость. Музыка сменяется на медленную, тягучую, кто-то кричит, чтобы её оставили и я улыбаюсь, выглядывая из-за Саске, как ребята собираются по парочкам и начинают танцевать подобие медляка. — Потанцуем? — спрашивает он, подавая мне руку. — Конечно! Примерно на припеве, он обхватывает мою талию, а я кладу руки на его плечи и мы медленно двигаемся в такт. «Прости, Хотя бы на пару минут И я тебя точно найду. Хотя бы на пару минут И я тебя точно ночью найду. Хотя бы на пару минут» Максим Свобода тянет слова, а я чувствую, что по коже бегут мурашки, как этот момент искрится, как правильно все то, что мы делаем. Тяготы отпускают, я растворяюсь в моменте, в его руках и теплых прикосновениях, аккуратных движениях и робких поглаживаний по спине. Его руки на моей талий, прикованный ко мне взгляд и эта песня, такая абсурдная для медленного танца, но такая безумно подходящая. — Ты красивая, — шепчет он, от чего я краснею, пока он улыбается. Кажется, я даже слышу как стучит его сердце, когда он наклоняется ко мне ближе и мы соприкасаемся лбами, продолжая неуклюже двигаться под песню, я закрываю глаза, вдыхая его запах и чувствуя себя на своём месте сильнее, чем за весь этот вечер. В колонках по второму кругу играет «На пару минут» Максима Свободы и я не хочу, чтобы это заканчивалось, пожалуй, никогда.