Но, Солсбери всегда умел удивлять.
— Вы влюблены в меня, мисс Магуайр? — вдруг открывает глаза доктор и в лоб задает вопрос, не оставляя место для каких-то прелюдий. — Мне кажется, — стараюсь быть такой же прямой, но смущение охватывает всё нутро, — что да. — Нет, — холодно отрезает мужчина и отводит взгляд вдаль исторических памятников архитектуры. — Думаю, — возмущённо выдыхаю, и сверлю его скулу глазами, — что я ещё в состоянии адекватно оценивать свои чувства. Мне лучше знать, что именно я к Вам испытываю. — Эротический перенос, — он на долю секунды поджимает губы, возвращая на лицо привычную непроницаемую маску, — я приятен Вам, мы относительно близко общаемся, иногда даже встречаемся в неформальной обстановке. Но Вы не знаете меня: мы два незнакомца в обычном мире, пациент и врач в кабинете. Вы идеализируете меня, приписываете мне то, что хотите видеть. Представляете лучшие из возможных качеств, но исходите только из профессионального, а не настоящего. Видите во мне спасение, хотя всё это время работали над ним сами. Эта влюблённость — обычное следствие взаимодействий внутри клиники, где моя работа — Ваше ментальное состояние, помощь в его улучшении. Мне становится больно. Внутри что-то неприятно сжимается. Доктор звучит убедительно, но я уверена, что он не прав. Нервно затягиваюсь и тщетно пытаюсь успокоитьса. Глаза щиплет от подступивших слёз, сердце укалывает игла. — Вы даже не пытаетесь поверить в искренность моих чувств, — вдруг срывается с губ, и я корю себя за излишнюю драматичность. — Я верю, — он снова встречается со мной взглядом и видит мокрые дорожки на лице, — знаю, что Вы чувствуете и как это бывает. Этот перенос помог нам в работе: Вы быстрее встали на ноги, сумели мобилизовать в себе сотни новых нейронных связей. Он выступил в качестве отличного трамплина для решения многих проблем, но теперь с ним нужно расстаться. Закрываю рот перебинтованной ладонью, чтобы не сорваться на истеричные всхлипы. Мне прямо сейчас разбивают сердце. — Мне нужно было соврать? Сказать, что я ничего к Вам не чувствую? Не говорить о том, что думала о Вас, когда была на волоске от смерти? Скажите, — цежу сквозь слёзы со всем своим отчаянием и внутренней обидой, — где я ошиблась, чтобы больше такого не допустить. — Вы сказали правду, мисс Магуайр. И тем самым доказали, что исцелились. В наших сессиях по поставленным целям больше нет необходимости. Вы сможете пережить это. И будете рады, что не допустили такой ошибки, как начало отношений со своим лечащим врачом. — Как мне это пережить? — не могу выдержать эмоциональную боль внутри, и кричу на Солсбери прямо у участка полиции. — Просто переждать. Перенос работает так же, как и любые другие любовные лихорадки. Мы достойно пережили его стадии, у нас было всё: и влюблённость, и сила влечения, и далеко не самые рабочие взаимодействия. Теперь пора прощаться, пройдя последнюю стадию. — И что это? — смеюсь через боль в груди: чувствую себя малолетней дурой, отшитой старшеклассником. — Разочарование, — он тушит сигарету и достает телефон, окидывая меня тем самым чужим взглядом: холодным и ничего не выражающим. Заказывает такси через приложение, не меняясь в лице ни на секунду. Я запоминаю его в подробностях, стараясь не упасть на колени от бессилия и осознания огромной толщи льда между нами. — Ричард, — не могу совладать с собой и вскрикиваю на эмоциях: перехожу на ты и торгуюсь, как будто это может что-то изменить, — я знаю про тебя достаточно: не идеализирую, понимаю, что у тебя есть свои недостатки. Я не дура и осознаю, что ты обычный человек со своими проблемами. Ночами, когда мне покоя не давали мысли о тебе, я пыталась найти какую-нибудь информацию. Я видела, что случилось с твоей женой и ребенком. И ты всё ещё думаешь, что я считаю тебя здоровым, сильным и идеальным? — Пирс, — он устало выдыхает и делает шаг ближе: все остальное происходит так стремительно, что я не успеваю за осмыслением происходящего. Ричард мягко обхватывает меня за щеки и едва притягивает к себе, оставляя на сухих губах горячий, короткий поцелуй, — береги себя. Солсбери отпускает меня. Слезы отчаяния душат, градом стекают из глаз и срываются на обрыве острого подбородка. Разбиваются о светлую уличную плитку так же, как мои чувства. Мужская ладонь невесомо снимает с меня пальто. Оставляет на холоде без верхней одежды. Доктор разворачивается и направляется к воротам участка, оставляя меня на ступеньках в одиночестве.Его ждёт черное такси, а меня ждут тысячи вопросов.
Неделю спустя. Деметру уволили. Квартиру временно опечатали до выяснения оставшихся деталей со стороны анализа. Вскрывалось все больше неожиданных и странных подробностей о жизни Брайана. Возведенный им мыльный пузырь собственной личности наконец-то лопнул. Главным спонсором его именитых северных экспедиций была Клэр, в девичестве Лагранж. Это на ней и её семье была вся техническая часть, сопутствующие расходы и планировки. Она отмечала успехи команды, за свой счет повышала навыки группы, разбиралась со всей юридической составляющей. Из её семейного фонда ежегодно отчислялась премия для группы экспедиторов. У Брайана никогда не было ничего, кроме её денег и возможностей. Клэр больше не связывалась со мной. Не звонила, не писала, не напоминала о себе. Её попытки подружиться и стать близкими остались где-то в прошлом, как и Брайан О'Нил. Она не подала на развод, чтобы без проблем и дополнительных судов заблокировать его счета. По слухам, он звонил ей при любой возможности, умоляя хотя бы временно оплатить защиту, но она ничего не сделала. Если всё будет развиваться в том же духе, то у Брайана нет ни малейшего шанса избежать или скостить наказания.В среду, до шести часов вечера, была смена Деметры.
Она сразу выпалила следствию всё, как на духу: харизматичный накаченный брюнет представился моим молодым человеком, а если быть точнее — женихом. Старая сплетница развесила уши, когда он коснулся темы моей депрессии и наблюдения у психотерапевта. Сказал, что я в опасности: уже несколько суток не отвечаю на телефонные вызовы, и вообще давно могла вскрыться в ванной. Настаивал, чтобы она лично проверила его слова — подталкивал позвонить самостоятельно. Он знал, что я не возьму трубку: во-первых, я на дух не переношу представителей домоуправления. Не вступаю в общие чаты, не беру их номер телефона, не записываю в контактную книжку и никогда не обращаюсь за помощью. Даже не здороваюсь толком. Собственно, по этой причине я стала главным объектом неприязни дома. А во-вторых, он сделал всё, чтобы я боялась принимать неизвестные вызовы. Карга звонила семь раз, но не получила ответа. Так она убедилась в правдивости слов О'Нила, после чего дала ему запасные ключи от моей квартиры. Он поднялся на этаж: несколько минут потянул время, сделал слепок ключей с помощью пластилина. Давно нашел какого-то подпольного мастера, готового браться за любые сомнительные работы при жирном, наваристом вознаграждении. О'Нил вернулся к Деметре грустным, испуганным, с тревожными новостями: заявил, что меня нет дома, отдал ключи и, как хороший парень, отправился на поиски. Полицейские не сразу получили записи с камер дома: бóльшая часть из них не работала от старости, но одна, одиноко записывающая видео внутри лифта, ещё выполняла свою работу. О'Нил вернулся в шесть, когда я уже выехала в Тоскану, а Деметра ушла со смены, передав подъезд под контроль Луиджи. Всё давно было спланировано: ему оставалось только ждать, когда я уеду из дома хотя бы на пять часов. Брайан был уверен, что я не пропущу день рождения Эммы, и был прав. В первой версии признания, на котором настоял государственный адвокат, Б. сознался, что около двух месяцев следил за мной. Клэр подтвердила его стабильное отсутствие на территории дома в Форте-деи-Марми. Упомянула, что он ссылался на спортивный зал и поддержку физической формы, но она ни разу не сумела поймать его там, когда хотела сделать сюрприз и провести время вместе.Брайан хотел меня убить.
Это не мои выдумки и страхи, а чистая правда. Он боялся, что его грязные секреты выйдут наружу и лишат его привычной жизни в финансовом благополучии под крылом семейства Лагранж. Та истерика на его дне рождения стала фатальной ошибкой — мысли начались уже тогда.Солсбери и его угроза ему лишь ускорили процесс избавления.
В моем доме нашли несколько кислородных пятновыводителей для специальных уборок. Разную дополнительную бытовую химию с устрашающим составом: половина из неё запрещена на территории европейского союза и доступна к покупке только через даркнет. Пачку одноразовых перчаток.Но, что самое страшное, бутылку воды со смертельной дозой метамфетамина.
История браузера, прочитанных криминальных статей, закладок в них, купленных электронных книг по химии и биологии говорили об одном: он готовил моё убийство, которое бы замаскировал под передоз какой-то депрессивной женщины в разводе. За последний год в Европе умерло больше 18 тысяч человек от передоза наркотиками. Суицидников, уходящих из жизни в депрессии, всегда было больше. Три недели спустя. Я лежу на коленях у мамы. Она нежно гладит мою голову, делая небольшой массаж пальцами. Вокруг привычный семейный пейзаж: паркет из красного дерева, пастельно-оранжевые стены с темной мебелью. Теперь я живу здесь. Временно вернулась в родное гнездышко, поскольку продаю свою квартиру во Флоренции. Не могу жить в ней после тех событий: не думаю, что страшные воспоминания сумеет перебить хоть один ремонт. Родители Микеланджело наняли мне своего адвоката на это дело: конечно, это было необязательно, поскольку я официально признана пострадавшей стороной, но так всем спокойнее. Мистер Росси неприступен: живет своей работой и искренне в неё влюблён. Суд освободил меня от посещения процесса после сбора и подтверждения целого списка необходимых сведений, но этот мужчина с обезумевшей радостью выступает от лица моих интересов. Он низкорослый, полноватый, и постоянно хмурый. Обладатель маленьких ладошек и большого морщинистого лба. На затылке сияет щедрая залысина сквозь редкие черные волоски. Круглые очки, уменьшающие и без того небольшие серьёзные серые глаза. Густые усы с легкой сединой над губой. Органичный второй подбородок. Темно-серый брючный костюм и светло-голубая рубашка. По нему сразу видно, что он — адвокат. Штаты не стали оформлять запрос на экстрадицию О'Нила, поэтому первое обвинительное слушание было сегодня. Росси — маньяк своего дела, настоящий педант, перфекционист и трудоголик. Он наметил целый план-пересказ заседания, чтобы ничего не упустить. — Сегодня Брайану О'Нилу предъявили обвинения в спланированной попытке сексуального насилия, покушении на убийство, нанесении тяжких телесных повреждений, сталкинге, незаконном проникновении в жилище и хранении наркотических веществ, истязании и пытках. К сожалению, — Росси поправил очки на переносице, — итальянское законодательство не внесло отдельной статьи за попытку отравления другого человека наркотиками. В его стране за такое дают хороший срок, но это лишь интересный факт для личного развития. Стараюсь не рассмеяться на последней фразе мужчины, чтобы не оскорбить его необузданную любовь к законам. — Спасибо большое, — слышу улыбку в голосе мамы, — куда Вы теперь? — К мистеру и миссис Моретти, они просили держать их в курсе событий, если Вы не против, — он задерживает взгляд на мне и я одобрительно киваю. — Мистер Росси, — спрашиваю, пока не забыла, — а когда следующее слушание? — Через двадцать шесть дней, — губы мужчины дрогнули в подобие улыбки, — даю Вам девяносто девять и семь десятых процента, что оно станет заключительным. Мисс Лагранж не стала нанимать для него полноценную защиту, его семья не дает комментариев, как и помощи, а известные коллеги по вашей работе открестились после обнародованных фактов. — Благодарю, — мне становится проще дышать: в последнее время я ни с кем не выхожу на связь и не знаю что происходит снаружи. Полиция попросила не мешать следствию и не создавать возле дела дополнительного шума, пока О'Нил не получит официальный срок. Я соблюдаю их рекомендации и набираюсь сил для того, чтобы выйти в мир и честно рассказать свою историю. Без замалчивания и секретов. «Убивают не люди, а страх».