***
Сонхун устало вздыхает и падает на застеленную кровать. За окном тьма, а на электронном будильнике светятся цифры: 01:46 AM. В комнате тихо и холодно — он открыл окно и ночной ветер пробивался в комнату, по полу гулял сквозняком. Свежо. Никакого вязкого запаха. Ему хочется спрятаться где-то в углу, чтобы никто не нашёл; чтобы никто и не искал. А, может, ему хочется другого? Простого человеческого понимания и любви? Может, он хочет, чтобы его хоть раз пожалели, приласкал, поцеловали в лоб, укутав в одеяло, и прижали к себе? Может, он хочет, чтобы его послушали, внимательно выслушали и погладили по голове? Может, он хочет, чтобы ему помогли справиться с проблемами? Может, он хочет опереться об кого-то и забыть обо всём на свете? Может, он хочет, чтобы в голове было пусто и глухо, чтобы ни одна мысль не терзала его? Может, он хочет просто выспаться? Сегодня не выспится, как и в прошлые разы. Раньше он высыпался у Чонсона, приходил к нему после школы и сразу вырубался, а друг ни слова против не говорил — понимал абсолютно всё. По крайней мере, он пытался понимать его, не судить. Потому что судят его и без этого многие. Делают выводы, видя одностороннюю картинку, и не пытаются понять. Но теперь он и у Чонсона уснуть не может, потому что круговорот громких мыслей мучает, стоит ему выйти за территорию школы. В школе голова забита уроками. Сонхун смотрит в потолок и чувствует, как в груди что-то давит, мешает нормально дышать. Это «что-то» терзает, собирался разломить его грудную клетку, раскрошить кости. К горлу подбирается ком, стоит поперёк горла и мешает. Сонхун пытается его сглотнуть, но не выходит. Ок кусает губы, переворачивается на живот, утыкаясь лицом в подушку. Он прячется. От кого?***
И вновь звонит будильник. Сонми поднимается с кровати, трёт уставшие глаза, лишенные отдыха в виде сна, и тихо выходит с комнаты. Светает. Брат спит повернувшись к стене лицом и тяжеловато дышит, чуточку хрипит и сопит — видимо нос заложен. Чхве аккуратно отодвигает одеяло, которым он накрылся с головой, и вставляет градусник, паралельно касаясь рукой его лба. Горячий и потный. Неужто жар не спал? Пока ждёт, чтобы ртутный градусник нагрелся под его подмышкой, пока он крепко спит, разглядывает разбросанные вещи на его столе: ручки, тетради, учебники, фломастеры и клочки бумаги. Она решила тихо прибраться, чтобы с пользой потратить время на ожидание. Старается безумно поужинать бумажки, положить канцелярию на место и находит рисунок. В сердце щемит. На детском неуклюжем рисунке изображено трое людей, по подписям понимает: она, Хисон и сам Минхо. Без родителей. А на заднем плане деревья, цветы и радуга. Обычное детское творчество, но.. от него хочется плакать. Он не изобразил родителей — догадывается по какой причине. Как реагировать? Если посмотреть старые рисунки брата, то там всегда были изображены родители, он показывал их родителям, дарил на их дни рождения, но отец игнорировал, а мама хоть и принимала, но особо внимания этому не уделяла. А потом Сонми увидела рисунок брата в мусорном баке. Минхо, к сожалению, знает об этом. Теперь. Ведь сам тоже увидел, как мама комкает бумагу и выбрасывает, пока никто не видит (как она думала). Больше он не рисует для неё рисунки и не дарит. Отцу тоже. Сонми помнит, как он прибежал к ней весь в слезах и уткнулся в низ живота. Ему было 6, и его сердце разбили. Она успокаивала его, гладила по голове, а потом ругалась с мамой, ведь та расстроила собственного сына, растоптала его, скомкала и выбросила в мусорный бак его чувства — не рисунок. Мама отмахивалась, даже не пытаясь оправдать себя, а Сонми злилась на неё и тыкала носом, ведь сама знает, что эт за чувство — когда твои подарки, сделанные от своего детского невинного сердца, выбрасывают, рвут. Рвут точно так же, как и само сердце. Тридцать восемь и три. Жар немного спал, но результаты не сильно радуют, она надеется, что к утру, когда будет идти в школу, ситуация улучшится. Она выходит с комнаты брата, поправив напоследок его чёлку, и направляется в свою комнату, но её останавливается женский голос: — Почему не спишь? Сонми оборачивается к ней и смотрит на дверь комнаты Минхо. — Минхо заболел. Проверяла его температуру. Женщина хмурится: — Как заболел? — Не задавай мне глупых вопросов. — закатывает глаза. — Отвези его сегодня к врачу, чтобы ему прописали лекарства. — Я не могу. — она складывает руки на груди. — У меня сегодня заказ. — У тебя всегда то работа, то встречи с подругами. О ребёнке подумай, он ведь болен. — Во первых, не разговаривай таким тоном со мной. Во вторых, почему бы тебе его не отвезти? — У меня школа, во первых. Во вторых, ты на машине. В третьих, я не совершеннолетняя. — И что ты мне прикажешь делать? — женщина недовольно фыркает. — У меня дедлайн! — Меня не волнует. Ты его мать — возьми на себя ответственность в конце концов. Я и так тут за всеми бегаю, сколько можно?! Почему ты никогда не думаешь о мне? Почему ты взвалила на меня все обязанности? — она вздохнула, успокаиваясь, и, не дав матери и слово впихнуть, сказала: — Ночью у него была температура тридцать восемь и восемь, после жаропонижающего спала до тридцати восьми и трёх. Он жаловался на боль в горле и во сне он хрипел и сопел — скорее всего заложен нос. Скажешь об этом врачу, возьмёшь рецепт и купишь лекарства, привезёшь его домой, дашь ему их, а потом езжай куда тебе надо. Приду со школы и разберусь сама дальше. — она зашла в свою комнату и закрыла дверь.