***
Сонхун был в ванной, когда услышал, как входная дверь открылась. Послышался смех матери и неизвестный мужской голос. По несвязной речи матери и заплетающемуся языку понятно, что она пьяна. Он притаился в маленьком помещении прислушиваясь, что они там делают, о чём беседуют, и кто этот мужчина. Что было дальше, не особо порадовало: они прошли в комнату и закрыли дверь. Особо долго думать не нужно, чтобы понять, чем они будут заниматься. И от этого почему-то стало мерзко. А может так лучше? По крайней мере она кем-то увлечется на время и отстанет от него. Пак тихо, на ципочках, выходит с ванной и прячется в своей комнате, надеясь, что его развлечения матери не отвлекут. Слышать стоны и довольные крики не хочется. Его брезгливо дёргает. Но личная жизнь этой женщины его не касается. Они на равных условиях в этой квартире. И они друг другу никто, если не заглядывать в документы. Он закрывает глаза, вздыхая, и садится за домашнее задание, отвлекаясь от противных, липких мыслей. Он машинально представляет картину в голове и его мутит. — Блять, не думай об этом. — он ударил себя по голове, пытаясь выбить эти фантазии из головы и сосредоточиться на задании по корейскому языку. Вскоре отвлечься получилось, он делал домашнее задание, листал учебники с правилами и грыз кончик ручки, пока нога под столом тряслась. Сону на него плохо влияет — Сонхун перенял эту привычку с ручкой, за что ругал себя мысленно. Его выбило из колеи, когда он услышал то, чего слышать совсем не хотел. Стон. Сердце бешено забилось, а дышать стало сложнее. Он слышал её довольные стоны и его трясло. Мерзко. Грязно. Противно. Липко. Тошно. Отвратительно. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Мерзость. Его сейчас стошнит. Он закрывает уши руками и жмурится. Это невозможно терпеть, его наизнанку выворачивает. Блять. Блять. Блять. Он хватает наушники с телефоном, накидывает кофту и спешит выйти к черту из квартиры. Он почему-то даже может почувствовать этот поганый запах, витающий в воздухе. Это вязкий запах секса. Он бежит по лестничной клетке поскорее на свежий воздух. Поскорее туда, где он ничего не услышит и не увидит случайно лишнего. На улице поздно. Время за одинадцать вечера. Фонарь под подъездом светит на его фигуру, когда он садится на лавочку и закрывает лицо руками, облакачиваясь локтями о собственные колени. Он до сих пор слышит эти звуки и его тошнит. В горле ком. Что делать? А нужно ли что-то делать? Какие у него варианты? Никаких. Голова вдруг разболелась, а поперек горла что-то стоит, душит, мешает свободно дышать. Сердце бьётся прямо в висках. Он вдавливает ладонями закрытые глаза до боли. Делает глубокий вдох и холодный воздух резко попадает в лёгкие, царапает их изнутри, отчего он жмурится но терпит. Запах свежести. Запах ночной прохлады. Запах асфальта после дождя. Под ногами мелкие лужицы. Ветер беспощадно обвивает его фигуру, бьёт по открытым участкам кожи, заставляя мурашки пробежаться под одеждой. Он зачёсывает челку назад и выдыхает. Разум протрезвился. Он натягивает капюшон и оценивает ситуацию. Что ему делать дальше? Как поступить? Перспектива гуляния по ночному Сеулу в холодную погоду такая себе, но лучший вариант, чем слышать эту мерзость, чем чувствовать запах, ощущать каждой клеточной кожи отвращение и брезгливость. Он засовывает руки в карманы кофты и шагает в сторону дороги. Ветер бьёт по лицу, грубо касается открытой шеи, заставляя Сонхуна ёжится от холода, прятаться в капюшоне. Он редко наступает кроссовками на лужи, зная, что домой вернётся с мокрой обувью и носками, но ему слишком всё равно на это, ему слишком лень обходить. Хочется сбежать, но... Не сбежит. Потому что мать всё ещё имеет над ним власть. По крайней мере по документам она его опекун. И, хоть ответственность она за него не несёт в действительности, но на бумажках всё иначе. Он не может оборвать с ней связь и уйти — он не полноценная личность, пока не станет совершеннолетним. И зарабатывать он сейчас не может, снимать жильё. Он понимает, что в какой-то степени зависим от этой женщины. По крайней мере квартира её, деньги её, хоть их и не много, но он не в праве жаловаться. Неприятный осадок от того, что он не может выбиться из этой клетки — ощутим и давит. Он устал, но изменить ситуацию не в силах. Сонхун смотрит под ноги, пока свет от вывесок магазинов очерчивает его фигуру. Он вспоминает про наушники, которые машинально схватил, когда уходил с квартиры, и достаёт их из кармана спортивных штанов. Первая попавшаяся песня в плейлисте заглушает абсолютно все звуки мира: рёв машин, играющая в магазинах негромкая музыка, непонятный лепет проходящих мимо людей, в который он не вслушивался. И ведь никому нет дела. И ведь никто не узнает, где он, что с ним. А он не расскажет. Эта ночь останется только с ним, в его голове и воспоминаниях.***
Уснуть не получается. На её телефон звонит неизвестный. Она смотрит на экран и ничего не предпренивает. Она не возьмёт и не сбросит. Какой нормальный человек будет звонить посреди ночи? Никакой. Поэтому она игнорирует, а потом, когда звонок прекращается ждёт ещё некоторое время, чтобы понять — случайно или намеренно? Второй раз звонят. Она снова игнорирует, выключив звук, а когда звонок прекращается — блокирует номер. Мошенники? Папины коллеги? Или может соперники по бизнесу? Всё равно. Она слишком заёбаная этой жизнью и всеми обстоятельствами, чтобы беспокоиться и много думать над вещами, происходящими вчера, сегодня, завтра. Происходящими каждый день на протяжении её семнадцати лет. И вообще над всей хренью, которая происходила, происходит и будет происходить. Если будет слишком много внимания отдавать всему, что окружает её, всем проблемам, ситуациям, людям, то сойдёт с ума. Дайте ей просто отдохнуть. Хотя бы немного... Она вздыхает, а сон как рукой сняло. Встаёт с кравати, шаркает тапочками по полу, спускаясь на первый этаж. В доме тихо и темно, за окном поздняя ночь. А она ведь надеялась, что сегодня её сон никто не потревожит... Она включает свет на кухне, наливает стакан воды и смотрит в окно на задний двор: трава и пару деревьев под покровом лунного света. Достаточно скудно и пусто. Но не на долго — мама серьезно настроена сделать презентабельный задний дворик с бассейном и зоной барбекю. Сонми краем уха слышала, что младшие просили у неё поставить на заднем дворе качели. Мать не отказала им, загоревшаяся идеей. Качели — круто. Сама на них кататься будет, слушая музыку в наушниках, в дни, когда не спится. Может, ей попробовать себя в садоводстве? Например, посадить пару кустов с ягодами или хотя бы какие-то цветы? Хоть чем-то занять себя и руки. Занять свою голову, чтобы мысли прекратили биться о черепную коробку, изматывать её. Кто-то касается горячей рукой её руки и она тут же резко оборачивается от неожиданности. Перед ней стоит младший брат и тяжело дышит. — Что случилось? Почему не спишь? — ставит полупустой стакан воды на стол и смотрит на Минхо. — Нуна... Жарко... — его голос тихий, хриплый. Она тут же касается рукой его лба. Он чертовски горячий и мокрый, потный. Его чёлка тоже влажная. Лихорадит. — Иди в кровать, сейчас приду. Он послушно кивает и топает неуклюжими шагами в сторону лестницы. Сонми шарится на верхней полке, доставая аптечку. Оттуда берёт ртутный градусник, жаропонижающие на всякий случай, если придется температуру сбивать, и набирает стакан воды. — Ещё что-то болит? — она заходит к нему в комнату, пока он покорно лежит на кровати, и расставляет лекарства. — Голова? Горло? Может, кашляешь? — Горло. Она кивает и помогает вставить градусник в подмышке. Ждёт несколько минут, смотря в окно, пока брат молча лежит. Результаты не порадовали: тридцать восемь и восемь. Она хмурится и даёт ему таблетку со стаканом воды. — Нуна... Она вопросительно мычит, забирая у него пустой стакан. — Я не смогу пойти в школу? — Вряд-ли. Он моментально погрустнел. — Не расстраивайся. — она утешающе улыбается и треплет его по волосам. — Завтра сходишь с мамой к врачу, вам выпишут рецепт и ты быстро вылечишься. — С мамой? — его глаза щеняче блестят. — Не хочу с мамой, хочу с тобой. — Я не смогу. У меня ведь уроки. Минхо капризно отворачивается, расстраивается, но не смеет перечить. — Но ты ведь постараешься вернуться пораньше? Правда? Чтобы поиграть? Она кусает нижнюю губу и вздыхает. Ребёнок зависит от неё. И никто не позаботится о нём так, как она. Так много обременяющей ответственности... — Я постараюсь, Хо. — она гладит его по голове. — Постарайся уснуть. Брат кивает и ложится. Она привычно поправляет его одеяло и целует в лоб, зная, что сегодня не выспится — переодически будет приходить проверять его температуру. Этот ребёнок важнее. Его здоровье и состояние важнее собственного.