Недобрый мотив

      Фиддлфорд замечал любые изменения в поведении своего друга. Видел, как тот пропадает целыми днями и закрывается у себя до вечера. Однажды он проходил мимо его комнаты и услышал звонкий, манящий смех, который явно принадлежал не учёному. Форд разговаривал с кем-то и держал это от него в секрете, но делал это недостаточно скрытно. Потому-то МакГакет иногда припадал ухом к двери и слышал, о чём они говорили. Это касалось постройки портала, но иногда они беседовали на личные темы. Стэнфорд мог проводить с этим незнакомцем по несколько часов, оставляя своего коллегу работать в полном одиночестве. Потом гость пропадал, словно через какой-то тайный ход в комнате Форда, потому как «Ф» ни разу не видел, чтобы он покидал дом через дверь. Учёный ненавидел эту его маленькую тайну и был не уверен, сколько ещё будет молчать, прежде чем шар вдруг переполнится водой и резко лопнет, выплёскивая всё недовольство прямо на коллегу.       Слушая голос гостя, он предполагал, что это молодой парень, который будет помладше их обоих, однако его знания доходили до уровня пожилого человека, отжившего ни одну жизнь. Фиддл не был знаком с ним лично и судить было сложно. Когда он слышал его голос или видел их издалека вдвоём, то предпочитал спрятаться за ближайшую стену или зайти в случайную комнату, чтобы немного послушать, а потом спокойно выйти совсем одному и уйти по своим делам. Этот человек, если он вообще таковым являлся при учёте всех чудес городка, вызывал у него эмоции скрытого неуважения и ревности, потому что Стэнфорд отдавал ему почти всё своё время.       МакГакет мог бы заняться саморазвитием или изучением нового материала для разработки технологий, но предпочитал прятаться в тени, подобно вору или убийце, только вот их характеристиками не обладал. Чем больше он это делал, тем яснее чувствовал свою недоброжелательность в сторону человека, который отнимал у него ценное время, проведённое с лучшим другом. Была ли это дружба в самом деле? Или это едкое и противное чувство в нём вызывало вовсе не желание дружбы с Глифулом, а нечто гораздо большее? Будь это последним, Фиддлфорд бы всё равно не смог смириться с собой. У него больше не было выбора делать поступки, сильно влияющие на жизнь, не посоветовавшись со своей женой Эммой, ведь это могло напрямую отразиться на жизни его сына, пусть он и значительно подрос за эти годы.       Это заставляло его задать себе простой вопрос: Зачем я снова приехал?       Он оставался безответным, заставляя его сомневаться не только в себе, но и в других. Ему думалось, что, возможно, если он познакомится с тайным дружком Форда, желание вспороть ему горло пройдёт. Нужно было просто преодолеть это, как-то убедить Глифула познакомить его с ним и объясниться, зачем была вся эта секретность. Он знал, что причина была веская. Стэнфорд никогда не делал ничего просто так, это было в его характере. Его личность просто не позволила бы делать что-то без причины, а Фиддл знал его больше и лучше, чем собственную жену.       МакГакету никогда не везло в личной жизни. Он всегда уделял больше внимания работе, чем семье, а потому никогда не было времени разобраться, что он чувствует по эту сторону баррикад. Он никогда не чувствовал любви. Мог поддаться сильной привязанности, но чувства никогда не были так сильны, как это описывают в любовных романах. Помимо того, он никогда не верил в глупые сказочки про любовь и то, что добро всегда побеждает зло. Наш мир никогда не был добр, если человек не боролся. Эта борьба длилась целую вечность и если не затрагивала военные действия, то это могло коснуться войны с самим собой, социумом, вечно меняющейся системой. Человек никогда не был до конца спокоен, его всегда терзала настоящая буря и не всегда она касалась погодных условий.       Отношения с Эммой становились напряженными. Она стала лишним грузом на борту, который только тянул его вниз. Вытягивала все нервы и деньги до последней копейки на свои нужды. В основном это были дорогие платья, косметика и ещё какие-то женские штучки, которые не дано было понять мужчине, не интересующемуся этим. Казалось бы, это было неплохой компенсацией за потраченные годы на такого холодного и бесчувственного парня, как он. Может, она пыталась так доказать свою значимость, но выстроить хороший брак это не помогало.       Эмма была красивой женщиной. У неё были русые длинные волосы, привлекательные черты лица, носила она роскошные платья открытого вида и имела пленительный взгляд голубых глаз. Она была достойна большего, чем растрачивать свою жизнь на человека, которому было ровным счётом на неё плевать. Он и сам это понимал. Всё было бы гораздо проще, если бы у них не было сына, а процесс расторжения брака не казался таким сложным. Сам Фиддлфорд подозревал её в изменах, поскольку она поздно повращалась, даже когда он находился дома и явно этого не скрывала, не уважая или абсолютно не боясь его. Этот союз начинал становиться каторгой без цепей, надзирателями в которой являлись они сами.

***

Воспоминание Фиддлфорда

— Дорогой, ты сегодня никуда не собираешься? — спросила миссис Диксон.       Несмотря на заключение брака, она всё-таки оставила свою девичью фамилию.       В хорошо обставленной спальне стояло немое напряжение, до тех пор, пока жена Фиддлфорда его не прервала. Спальня выглядела необжитой, хотя они были в браке уже несколько лет. Кровать аккуратно заправлена, старые занавески в цветочек, фотографии Тэйта на прикроватной полочке, но ни одной совместной. Пластиковые панели на стенах и паркет без единой царапинки. На письменном столе лежала коробка с письмами. Для мелочей Эммы рядом с кроватью стояло деревянное трюмо с узорами вокруг зеркала и было заставлено средствами ухода за собой. Она аккуратно выкрашивала губы в красный цвет, пока учёный, медленно оторвав глаза от газеты, посмотрел прямо на неё. — Нет, в последнее время я всё чаще работаю на дому. В лаборатории не всегда нужна моя помощь, да и я оборудовал у нас небольшой кабинет. Ты не забыла?       Он хмурится, осматривая вызывающее фиолетовое платье со шлейфом и разрезом до бедра, которое она надела. — Куда ты так нарядилась? Где-то вечеринка? Хотя больше походит, будто ты собираешься идти с кем-то на свидание. — Посиди с Тэйтом, раз тебе не нужно на работу. Я буду поздно.       Эмма закончила поправлять макияж и посмотрела него хмуро и с упрёком. Её вид показывал, как сильно она была раздражена. — Только сейчас заметил? Я хожу так и крашу губы каждую среду, а ты всё сидишь здесь и ничего не видишь. — Что плохого в том, чтобы давать жене свободу выбора?       Мужчина равнодушно перевернул газету, чем вызвал яркий всплеск ярости. — Ты ничего не замечаешь! То, куда я хожу и как выгляжу. Что бы я не делала, ты совершенно не обращаешь на меня внимание! Да что с тобой не так? Что мне нужно сделать, чтобы ты проявил хоть чуточку любви, интереса?       Она принялась закидывать косметику в себе в сумочку, метая в него злые взгляды. — Я думаю, между нами нет любви, Эмма. Никогда не было. Ты ходишь в вульгарных нарядах на свидание с другим мужчиной не только в среду, но и в пятницу, и в воскресенье. Ты всегда используешь одни и те же духи, когда идёшь в эти дни куда-то, а ещё оставляешь на письмах след от своей губной помады, когда укладываешь их в конверт. У меня плохо с чувствами, но я не полный дурак, каким ты меня считаешь.       На лице мужчины рисуется настоящее презрение. Он не хотел видеть её, слушать оправдания на свой счёт, а потому просто продолжал искать в газете то, что привлечёт его внимание и сохранял лицо. Это превращало её в настоящую фурию. — Всё-таки замечаешь, но в таком случае тебе просто плевать на меня. Ты не проявил ни капли злости, хотя осознаёшь, что у меня есть любовник. А знаешь что? Даже не один, потому что мой мужчина не уделяет мне никакого внимания! Потому что он бездушный сухарь.       В порыве эмоций она улюлюкает, словно глумясь над его безразличием. Милые черты Эммы сменяются неприязнью, хотя она уже довольно давно её проявляла.       Женщина спешно подходит к двери, распахивая её, но увидев перед дверью маленького сына её лицо и жесты смягчаются.       Она присаживается на корточки и ласково спрашивает: — Что такое, милый? Я думала, ты играешь у себя.       Тэйт чуть хмурится, смотря на мать. Его детские черты кажутся очень миловидными, но при этом напряженными. — Я слышал, как ты кричала… — жалобно произнёс мальчик и его глаза наполнились слезами.       Миссис Диксон ласково обняла его, поглаживая по голове и через плечо он увидел озадаченное лицо отца, который смотрел на них с минуту, прежде чем встать и подойти. — Мама просто погорячилась, Тэйт. У неё важная встреча, поэтому она волнуется, — решил сгладить ситуацию Фиддлфорд и к собственному удивлению поймал на себе одобрительный взгляд жены.       Она отстранилась и погладила мальчишку по голове. — Да… Ничего серьёзного, милый, — её голос слегка дрожал.       Эмма ободряюще улыбнулась, словно пытаясь успокаивать сына и утирая ему слёзы.       Наконец она поднялась с места, поправила прическу и прошла мимо, к выходу из дома. Злость как рукой сняло, но в глубине души было видно: миссис Диксон была готова метать тарелки об пол и кричать, но как и Фиддл решила пожалеть ребёнка. Она тоже его любила и хотела для него хорошей жизни. — Ну что, здоровяк, проведёшь время с отцом?       МакГакет заулыбался, стараясь рассеять неприятную атмосферу и на собственную удачу, рядом с сыном это получалось как нельзя лучше. Он проследил, как женщина надевает туфли и оглядывается на них. — Пока не забыла… Тебе там письмо пришло от друга. Я положила его на самый верх стопки писем, — неловко произнесла жена, перекидывая сумочку через плечо. — Хорошо. Удачи, Эмма.       Он снова обратил внимание на Тэйта. — Принеси сюда свои игрушки. Уделю тебе побольше внимания.       Глаза ребёнка засияли, пока он побежал к своей комнате, чтобы принести всё необходимое для совместной игры. В это время Фиддлфорд подошёл к письменному столу. Он без особого энтузиазма взял самое новое письмо, но, когда увидел адресата, его лицо сменилось заметным нетерпением. Он распечатал его и впился глазами в текст, усаживаясь и поправляя очки. В письме говорилось, что тот снова ждёт его в поместье Глифул и эта новость, в отличает от бытовых страданий, согрела его душу лучше тёплого одеяла в зимнюю ночь. — Он ждёт меня… — произнёс он вслух и откинулся на спинку стула, не понимая, что именно в этом его так обрадовало.       Эмма снова будет в ярости. — Кто ждёт, пап? — спросил Тэйт, поставив картонную коробку с игрушками посередине комнаты. — Мой очень хороший друг. Когда-нибудь ты тоже обзаведёшься друзьями, сынок. Может быть, они есть у тебя в школе.       Он обернулся и миновал расстояние между ними, присаживаясь рядом с мальчуганом на колени. — Ты снова уедешь?       Тот немного расстроился. — Да, но я постараюсь как можно скорее вернуться. Если не вернусь, то буду периодически приезжать и навещать моего ангелочка.       Фиддлфорд рассмеялся и игриво, как-то по-родительски ткнул его в нос, на что мальчик приободрился и тоже улыбнулся отцу.

Конец воспоминания

***

И вот я здесь, — печально подумал Фиддлфорд, облокачиваясь о балконные ограждения и скучающе подпирая рукой щеку.       Вечерело. Даже летом к восьми часам солнце уже садилось за горизонт и на его смену, сродни ночному стражу, приходил бледный лик луны. Подобно своему дневному заместителю, она освещала всё тусклым светом, не давая оказаться в полной темноте. Ночь влекла учёного, он словно становился её частью. Его лицо было преисполнено такой тоской, что она наполняла собой всё, что находилось рядом с ним.       Он посмотрел вниз. Эта высота второго этажа очень его манила, но было недостаточно смелости, чтобы взобраться повыше и прыгнуть. У него всё ещё были причины жить. Учёный ещё был недостаточно стар и пёкся о судьбе своего сына. Ему, быть может, и было всё равно на Эмму и все её уловки, но сын не заслуживал такой печальной судьбы. Это нанесёт ему огромную травму на всю жизнь. Он обещал вернуться и будет делать это столько раз, сколько потребуется, пока он не станет полностью самостоятельным. Ему хотелось проводить с ним больше времени, но компания жены сильно опустошала. МакГакет не чувствовал себя счастливым, но ощущал себя в смятении всякий раз, как оказывался рядом с Фордом. Его влияние… Скорее уж помогало, чем было отрицательным, но Фиддл никак не мог разобраться в себе, чего уж было говорить о взаимоотношениях. Чего он хотел? Какие цели преследовал? Почему вдруг так сильно хотел внести лепту в работу своего друга? Бесконечная череда вопросов, ответа которым не было или он недостаточно хорошо искал.       Он подозревал, что его используют. Что он нужен Форду лишь до тех пор, пока остаётся полезным. Существовала вероятность, что все они лишь пешки в умелой игре в шахматы, которую устроил Стэнфорд Глифул, но всё же ему хотелось исполнять его указания. Всяко лучше, чем смотреть, как Эмма так бесстыже ему изменяет и даже не пытается скрывать. Их отношения в любом виде оставляли после себя неприятный осадок, так что он предпочитал не думать и не говорить об этом. По крайней мере сейчас, когда более-менее привёл мысли в порядок и ждал, пока Форд вернётся. Он должен был закупить ещё марионеток.       Для чего они ему? Деревянные куклы. Так или иначе, они кончаются, а значит, Стэнфорд для чего-то их использует, иначе бы ему не нужны были новые поставки. Это вызывало немало подозрений в его сторону, но Форд продолжал умалчивать. Это было хуже затишья перед бурей. МакГакет уже не мог ждать. Он хотел расспросить его прямо сейчас, раз уж они закончили дела с человеком, которого Форд так упрямо не хотел ему показывать.       Наконец он увидел, как подъезжает грузовик, а следом за ним — чёрный кадиллак. Фиддл бы не спутал его. Как и большинство мужчин, Форд дорожил своей машиной, ей было уже довольно много лет, но уход был соответствующим. Пока она ни разу не подводила коллег, служила верой и правдой даже в напряженных ситуациях.       Учёный мог бы спуститься, но всё стоял и наблюдал сверху. Они припарковались во дворе, и грузчик протянул Форду бланк, чтобы тот расписался и забрал товар, после чего принялся выгружать марионеток в человеческий рост на лужайку. МакГакет слышал обрывки разговора и из интереса прислушивался. — Вот и всё. Если не секрет, зачем Вам столько кукол? Они кажутся не очень полезными, — поинтересовался рабочий, убирая бланк к себе в машину.       Снаружи, рядом с грузовиком, выстроилась дюжина марионеток, которые имели шарнирную систему. — Я провожу кое-какие тесты во имя науки. У меня научное образование и я состою в соответствующих кругах. Я не обязан перед Вами отчитываться, но скажу это из добрых побуждений, чтобы Вы не волновались, делая поставки в этот дом.       Форд уверенно улыбнулся, после чего отдал поручение отнести всех кукол внутрь дома. Видно, грузчик уже знал место назначения, поэтому они стали пробираться к дому. Работник водрузил на свои плечи двух кукол, даже не скорчившись от их тяжести. Странно, почему Глифул занимался этими делами вечером. На мгновение… Стэнфорд поднял голову и посмотрел прямо на него. Фиддл вздрогнул и отпрянул от ограждений, после чего юркнул в дом. Ему нельзя было снова шпионить за ним.       Мужчина сделал несколько глубоких вдохов. В длинном коридоре был выключен свет и тот в потёмках, по памяти, принялся пробираться по дому, чтобы поговорить с коллегой, когда он закончит с делами. Им нельзя было так долго откладывать этот разговор. Фиддлфорд знал, что сразу после этого на его душе станет гораздо спокойней.       Наконец он увидел, что в некоторых помещениях на этом этаже зажегся свет и побрёл к нему, как мотылёк. Вскоре он уже видел коллегу, который ждал, пока приехавший человек перенесёт сюда всё, что привёз. Он одним глазом заглянул в комнату и понял, что помещение специально было освобождено для этого товара. Вся комнатушка была набита деревянными куклами. — Наблюдал за мной? — поинтересовался Форд, хмурясь и смиряя его высокомерным взглядом, от которого Макгакет поёжился. — Просто хотел подышать свежим воздухом и увидел, как ты подъезжаешь. Ничего личного, — высказался Фиддл и встал рядом с ним.       Он был на полголовы ниже. — Поверю на слово. Они стояли в немом молчании, наблюдая за работой грузчика, пока Форд не спросил: — Ты, видимо, что-то хотел, раз пришёл.       Фиддлфорд вздрогнул. Сама перспектива начать разговор на интересующую тему пугала его. Что, если он просто придумал себе всё это? — Разговор есть один. Зачем тебе все эти куклы? — Для дела. — В которое ты не можешь посвятить даже своего лучшего друга?       Фиддл сощурил брови, а друг посмотрел на него таким испытующим взглядом, будто проверял. — Не при других. Мы поговорим с тобой, когда я здесь закончу. Пойдём ко мне в комнату и я отвечу на все твои вопросы, раз у тебя их накопилось.       Глифул кивнул ему, что вызвало у второго учёного внезапное успокоение.

***

      Стоило им уединиться, груз всех тайн Стэнфорда лёг на его плечи тяжелым камнем. Он рассказал о встрече с музой, о его уме и остроумии, о том, как Уильям помог с разработкой чертежей. Говорил он весьма увлеченно, с эмоциями, что как бы говорило о привязанности к некому существу по ту сторону завесы. Ему хотелось сказать коллеге, что «Уилл» возможно преследует дурные цели и Форд в любой момент может разочароваться в нём. Что ещё хуже — помощь этого создания внесла гораздо больший вклад в работу, чем его. Вся эта задумка с порталом дело рук коварного демона.       Не в силах больше стоять, Фиддл упал на кровать и накрыл лицо рукой. О, как сильно это выматывало! Ведь ему так хотелось быть нужным где-то, если дома его не ждал никто кроме любимого сынишки. Казалось бы, уже этого было достаточно, но нет. Он хотел внимания Стэнфорда, ждал от своего коллеги чёртовой похвалы. Ему казалось, что он его наказывает, что недостаточно верит и оказался прав. Это ранило настолько сильно, что было в стократ больнее физической боли. — Ты доволен? — разрезав тишину, будто кинжалом, спросил Стэнфорд.       Он сидел рядом и поглядывал на него исподлобья, не понимая, что его так вымотало. Фиддлфорд выслушал всю его историю внимательно и вкрадчиво, но в конце его лицо выглядело поникшим. Было ясно без слов, что ему всё это не нравится, а возможно друг просто хотел, чтобы он посовещался с ним перед принятием такого серьёзного решения. — Не знаю, что и сказать. Я рад, что ты наконец рассказал, но… Уильям мне не нравится.       Он вымученно глядел на него из-за чуть раздвинутых пальцев. — Ты просто не говорил с ним вживую. У меня есть много причин, чтобы быть уверенным, что он не врёт. Я бы сказал, что в нём слишком много хорошего и не хотел бы, чтобы ты плохо о нём отзывался. Он слышит нас… Даже сейчас.       Форд спокойно огляделся по сторонам, из-за чего другу тоже передалось это странное ощущение, что прямо сейчас за ними следили. А был ли вообще у Уильяма выбор? — Хочешь сказать, он всё время наблюдает? — Пока находится по ту сторону, ему видно и слышно всё, что происходит в городе. Не хочу скрывать это, раз уж уже всё тебе рассказал. Раньше он имел власть наблюдать так за всем миром, но теперь вокруг города стоит барьер, чтобы обезопасить его. — Это всё, что ты у меня скрывал?       Фиддлфорд вдруг сел на кровати, долго его рассматривая. Он хотел проверить, действительно ли он не попытался что-то от него скрыть. Между тем появилось желание познакомиться с так называемым Уильямом, которого он видал разве что издалека. — Я был с тобой искренним.       Форд накрыл его руку своей в доказательство своих слов. В нём не было сомнений, что говорило о его неожиданной искренности. — Ты либо очень хороший манипулятор, либо говоришь правду, и всё же я склонен ко второму объяснению. Ты настоящий чёрт, Стэнфорд. Столько скрывал от меня настоящую находку! Ты с и сам знаешь, что он поможет тебе прославиться. Уильям — это доказательство твоей теории.       Фиддлфорд воодушевленно сжимает его руку. На безымянном пальце сверкало золотое кольцо, говорящее о его занятости. — Я знаю.       Форд смотрит куда-то в потолок и мечтательно вздыхает. — Когда-нибудь я смогу доказать всем, что чего-то стою. И Уильям… Он поразителен. Ты заметишь это, когда поговоришь с ним. Он кажется обычным, но в нём есть что-то магнетическое и я сейчас не о том, что он бессмертная сущность, вторгающаяся в сновидения людей. Нечто… Большее.       Он говорил, как загипнотизированный. Фиддл не знал, как довести его до такого эффекта, но Уильям смог остаться в его голове, бесцеремонно занять все его мысли и заставить построить огромное сооружение, которое являлось проходом в другой мир. Если это так, то он был гением! Потому что раньше МакГакет не видел у него такого блеска в глазах. — Я надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. Если нет… Форд, ты знаешь, что я тебя остановлю. Даже если этот объект сейчас центр твоей жизни. К тому же, я бы хотел, чтобы Вы больше ныкались от меня, как крысы! У меня вообще-то глаза на затылке, вижу всё не меньше твоего Уилла.       Фиддлфорд шутливо толкает его в плечо. — А иначе придёшь высказывать недовольство?       Глифул едко усмехается. — Именно так!       Утвердительно кивнув, Фиддлфорд поднимается и опускает ноги с кровати, надевая свои туфли.       Они попрощались. После такого всё действительно воспринималось полегче, хоть Фиддлфорду и не нравилась перспектива работать с инопланетной сущностью. Выбора не было: Стэнфорд заключил сделку и у неё наверняка были свои последствия. Видно, он сделал это ещё до его второго приезда, так что высказывать претензии уже не было смысла. Ему нравилось его воодушевление, огненное пламя в глазах. Ради этого он был готов потерпеть Уилла. Если же что-то пойдёт не так или он не выдержит, то придётся встать между ними. Что только не сделаешь ради лучшего друга.       И была ли всё-таки между ними дружба… Или нечто большее?