Запись в дневнике Стэнфорда, 11 августа, 1981 года
Уильям Сайфер. Создание №326. Ещё пару недель назад его существование могло показаться мне несуразицей, изощрённой игрой снов моего сознания. Теперь же у меня были причины полагать, что он существует. Со всей своей огромной мощью, бесконечными возможностями и ответами на все мои вопросы, он является реальным. Когда этот гений является в моих снах, он даёт мне незаменимые советы. Время за разговором течёт поразительно быстро и несколько часов кажутся считанными минутами. Есть столько вопросов, на которые он может дать мне ответ, столько неразгаданных тайн. Уилл — это ключ к моей цели. Несомненно, он является разумной мишенью. Не могу не обратить внимание на то, насколько он наивен и чист. Мне остаётся лишь удивляться, как с таким взглядом на вещи им до сих пор никто не попытался воспользоваться. Может, они думали, что этот демон снов неприкасаемый? В таком случае, мне хотелось бы сильно разочаровать своих предшественников, потому что для меня это создание было не только предметом вдохновения и источником ответов на вопросы. Я узнал, что без моего разрешения муза не может приникнуть в мою голову. Это весьма удобно, потому что если он узнает о моих размышлениях, то сильно разочаруется и попытается отдалиться. Он был беспечен, но не настолько глуп, чтобы не опасаться единственного человека, который, по его же словам, мог помочь. Мне было сложно описать свои чувства к нему: интерес, жажда обладать и нежелание делиться диапазоном его возможностей с окружающими. Верно, он всё-таки неприкосновенный. Иначе почему меня терзают именно эти ощущения при взгляде на него? Я боялся сделать что-то не так. Тогда наша сделка была бы тотчас разорвана и Уилл, вероятно, ждал бы ещё столетие, пока какой-нибудь другой учёный с деньгами и возможностями не приехал бы в Реферс Фолз, чтобы построить ему портал. Мне думалось, как бы не остаться при пиковом интересе, совершенно ни с чем. Кажется, этот бестелесный дух тоже испытывал ко мне некие чувства, но это была лишь временная увлечённость. Исходя из его слов, он видал много людей до нашей встречи и давал советы учёным умам ещё задолго до моего рождения. При том, люди до меня были не менее способными. Музу обычно привлекали люди с огоньком, амбициями и желанием добиться своих целей несмотря ни на что. Конечно, при этом они не должны были превратиться в злодеев и потянуть мир на дно. Больше всего я был снедаем ожиданием. Бесконечным ожиданием того, что произойдёт дальше. После встречи с гением я работал в поте лица, подобно безумцу, отвлекаясь разве что на свои физические потребности. И так было до тех пор, пока не приехал «Ф». Он был крайне удивлён, поскольку никогда не видел во мне такого неестественного желания делать что-то. Когда он видел меня, согнувшимся над бумагами среди вечера, интенсивно продолжающего писать, он задумчиво поправлял очки и отправлялся отдыхать. Я был словно одержим. Осталось только дождаться, пока Уильям достаточно сильно ослабит свою бдительность. Рано или поздно с этим прекрасным созданием случилось бы что-то, чего он не ждёт, ведь так? Есть ли тогда в этом мире Создатель, если подставляет его? Почему тогда он не посылает мне сигналы о том, что я хочу совершить самый ужасный поступок в своей жизни? Я не хотел вредить гению, а скорее наоборот. Оградить его от всех опасностей, которые могли подстерегать в человеческом мире.Конец записи в дневнике Стэнфорда
Снова видение. Иногда пейзаж сменялся рассветными лучами солнца, но в такие моменты Форд лишь щурился и хотел вернуться к привычной полутьме, освещаемой одними только звёздами. Обстановкой всё же управлял Уилл, при том часто это зависело от его настроя. Когда он выглядел беспокойно, то в вышине становилось пасмурно. Звёздное небо — это знак его душевного спокойствия, а яркое солнце являлось признаком счастья. Мужчину, чей спектр эмоций был не настолько обширен в силу тяжелых жизненных обстоятельств, такое проявление настроения порядком изумляло. Тем более, что вместе с этим сменялись погодные условия в целом измерении. — Я подумываю над тем, как дать тебе возможность хотя бы временно существовать в нашем мире — решил начать Форд, стараясь сохранять привычное для себя спокойствие. — Стэнфорд… Если ты хочешь, чтобы я вселился в человека, то это заведомо плохая идея. У меня были такие моменты, и я не горжусь ими. К тому же, от этого мало пользы. — От чего ж это не выход? Подыщем дурака, выудим из него согласие… И всё, тело в наших руках. В этот раз между ними расположился небольшой столик, летающий в воздухе. Над ним, в доступном расстоянии от обоих собеседников, парил очаровательный чайный сервиз, рисунком на котором служил букет белоснежных цветов. Стэнфорд потянулся к нему, разлил содержимое чайника по чашкам и принялся распивать его. — Ты не понимаешь. Я не могу этого сделать не только потому, что считаю беспардонным вторжением. Дух удручённо хмыкнул. — Неужто тебя так заботит этика? Какая ещё может быть проблема с этим вариантом, кроме твоего нежелания? — Я ведь говорил, что Ваш мир отторгает меня. Как-то раз один парень разрешил мне вселиться в него, и я ради интереса согласился. Пару суток спустя я всё ещё был в его теле и сильно кашлял, а из моих слизистых выделялась кровь. Позже я понял, что человеческое тело просто неспособно длительно выдерживать такой сильный энергетический поток в себе. Его плоть хотела вытолкнуть меня путём физического уничтожения, Форд. Теперь ты понимаешь, о чём я говорю? Не надо никого вмешивать. Вздыхая, Уилл отпил из чашки. — Хм… А я уж начинал думать, что это спасёт ситуацию. Форд как-то разочарованно обводит пальцами блюдце. Нужно сказать, манерам за столом его всё-таки обучали строго, поэтому он вёл себя превосходно. — Как бы не так. Для нас обоих это только добавило бы проблем, Форд. И мне кажется, МакГакет что-то подозревает. — Я ничего ему не говорил. — Знаю, просто он всякий раз как-то недоверчиво на тебя глазеет, когда ты отдаёшь ему расчёты без единой ошибки. — Думаю, подозрительность Фиддлфорда не слишком тебя касается. Возвращаясь к теме нашего разговора, я всё же хочу обсудить другие варианты, если ты не против, — быстро сменяя тему, Форд вновь наполнил свою чашку чёрным чаем. Удивительно, как хорошо в этом видении работали его вкусовые рецепторы. Эта жидкость в чайнике была превосходным Эрл Греем. — Если ты так хочешь, можно попробовать осуществить план с куклой. Ты достанешь несколько вариантов шарнирного манекена, а если он действительно сгодится, будешь заказывать где-то ещё и ещё. — Не понимаю, зачем тебе несколько манекенов вместо одного. — Предметы тоже самоуничтожаются, когда я их использую. Нужно только понять, при каких условиях и сколько времени у нас есть, прежде чем это произойдёт и меня вытолкнет обратно. — Теперь твои слова становятся логичными. Почему ты считаешь, что как только окажешься здесь через портал, с тобой всё будет в полном порядке? — Если это произойдёт, я сумею учесть все риски и сделать своё тело таким, как мне хочется. Благодаря моему появлению через разрыв, твой мир начнёт воспринимать меня как что-то нормальное. Главная опасность не запустить в мир что-то помимо меня, потому что существа по ту сторону могут быть не слишком доброжелательными и представлять опасность. Он осушает чашку и наконец оставляет её висеть в воздухе, наплевав на всякие законы гравитации. — Похоже, что ты продумал всё до мелочей, Уилл. Неудивительно, что наскальные рисунки так тебя восхваляли. — Индейцы поклонялись мне, как божеству. Я помогал им побороть все трудности и давал наставления. Местный шаман называл моё существование священным. Вот только даже моих сил не хватило, чтобы помешать натиску их страшнейших врагов. В Ваше время коренных племён индейцев почти не осталось на законной земле. В словах Уилла читается что-то вроде ностальгии. Похоже, он был хорошо знаком с так называемыми коренными Американцами. Это объясняет количество положительных отзывов на стенах в его адрес. — Похоже, ты очень хорошо осведомлён. — Я ведь говорил, что знаю всё. Уилл смотрит на Форда и тихонько хихикает. Учёный одаривает его ответной улыбкой, уверенной и холодной. — Время близится к твоему пробуждению. Нельзя, чтобы твой дух пробыл в этом месте слишком долго, иначе твоё тело в земном мире умрёт. Отправляйся назад, Форд. Помни, о чём мы говорили. Когда подготовишь всё, я дарую тебе новое явление.***
Понадобилось немало времени, чтобы найти несколько экземпляров шарнирных манекенов. Они были большими, подобно человеческому росту, делались под заказ из сосновых деревьев и, естественно, немало стоили. Если бы Форд был бедным человеком, то не потянул бы такую сумму, но он имел достаточно средств и уверенности в своём деле для закупа всего необходимого. Для постройки портала тоже требовались материалы и расчёты, но пока он был только на стартовой полосе своего главного изобретения. Для эксперимента он подготовил одну из комнат: тех, что не использовались. Назвать её можно было совершенно простой, только учёный убрал отсюда давно запылившийся ковёр и прочее барахло, в основу которого входили старые картинные рамы и несколько винтажных, потёртых от времени портретов каких-то дальних родственников Глифулов. Уборка этой комнаты заняла несколько часов. Он хорошо отреставрировал здание, но в некоторые комнаты так и не заглянул. Если разбираться в каждой, это займёт у него ещё несколько месяцев, поскольку поместье планировкой своей напоминало лабиринт. Форд не удивится, если в некоторых местах будут расположены потайные ходы и комнаты. Сам манекен напоминал ему большую марионетку. Он был довольно подвижным, сгибался в пальцах, локтях, талии и коленях. Это была довольно хорошая работа. Глифул стоял посреди комнаты в то время, как пытался ровнее его поставить. От неожиданности он вдруг вздрогнул: марионетка начала двигаться сама по себе. Форд отшатнулся и покосился на манекен. На его лице играло выражение смешанного беспокойства. Её движения были какими-то неестественными и пугающими. Она вдруг начала покрываться кожей и одеждой, пока её внешность не начала напоминать Уильяма в измерении, которому мужчина так и не успел дать название. Шея манекена вдруг повернулась на сто восемьдесят градусов, а потом его руки схватились за голову и вернули её в нормальное положение. Теперь он окончательно напоминал Сайфера. Его голубые волосы были слегка растрёпаны, но он сумел воспользоваться этим предметом и даже преобразить его по своему образу и подобию. Хотя начало казалось ужасным, и суеверный человек сбежал бы от духа в ужасе, Форд знал, что это входило в их планы. Они договорились, что, когда он всё подготовит, Уилл попытается войти в неживое тело деревяшки и воспользоваться им, насколько это было возможным. Весь воздух в комнате словно бы похолодел, и учёный осторожно приобнял себя, потерев локти руками. Если бы Фиддлфорд увидел эту сцену, у него однозначно бы возникло много вопросов. Он всё ещё не говорил с ним об этом, о встречах с существом в своих снах. Почему-то Стэнфорд был уверен, что, если они познакомятся, ничем это хорошим не закончится. МакГакет бы воспринимал его как объект исследования. Он понимал, что держать это в секрете целую вечность не получится, но хотел сохранять интригу хотя бы до тех пор, пока его коллега сам не почувствует неладное. Фиддлфорд был смышленым малым. Рано или поздно он заметит, что Форд проводит много времени за делами, касающимися не только портала в другое измерение. Тогда он наверняка задастся вопросом, ради чего Стэнфорд общается с Уиллом. Пока Форд и сам не до конца мог ответить ему на этот вопрос. — Всё чувствуется довольно необычно. Уилл поправил свою одежду. Это была простая белая рубашка и брюки на высокой талии. Он улыбнулся своей обычной нежной улыбкой и сделал неловкое движение в сторону Стэнфорда, едва не потеряв равновесие. — Похоже, ты не очень хорошо держишь баланс, — отметил Форд, придержав своего знакомого за плечи. — Потом будет лучше. Это временное тело довольно подвижно, даже пальцы ног сгибаются. Просто… Я давно не пытался завладеть каким-то предметом в мире людей. Мне нужно время, чтобы освоиться. Он попытался встать ровнее. — Попробуй пройтись. Я бы хотел, чтобы ты пошёл по коридору и вышел во двор. Там есть то, что тебе понравится. — Неужели? Но ты прав, нужно потренироваться. Тогда процесс создания портала пойдёт быстрее, да и мне это тоже интересно, — сказал Уильям и принялся шагать в сторону двери. Помимо манекена, которым он завладел, вдоль стены стояло ещё несколько таких же. Если эксперимент окажется успешным, то он попросит мастера сделать ещё несколько вариантов. Форд наблюдал за его неуверенной походкой. Сайфер двигался как-то нескладно, словно ребёнок, который только учился ходить или как пьяница в самый разгар алкогольного опьянения. Это заставило его тихо усмехнуться и направиться следом за Уиллом. Нужно было проследить, чтобы друг из его снов не совершил падение по наклонной, причём в прямом смысле этого слова. Когда он добрался до лестниц, то затормозил, словно увидел перед собой препятствие. И действительно: здесь было довольно высоко, а раньше ему явно не приходилось сталкиваться с такими спусками. — Ты не мог бы мне немного помочь? — спросил Уилл. В его голосе читалась толика неуверенности. — Если музе угодно, то конечно. Форд посмотрел на него с чувством превосходства и протянул руку. Уилл взялся за неё и осторожно, пытаясь вновь не потерять равновесие, принялся спускаться вместе со своим знакомым. Когда они миновали спуск, то Сайфер издал такой вымотанный вздох, будто с минуту назад им приходилось лезть в горы. Форду было забавно наблюдать за этим. Нельзя не заметить, что Уильям выглядел по-настоящему счастливым, хотя и не совсем умел обращаться с этим деревянным телом. Учёному было бы интересно узнать, как всё это работает. По сути то, что он видит перед собой является изумительной фальшивкой, обманом зрения. Если бы они не были знакомы, то Форд бы решил, что это просто обыкновенный человек. При этом он задавался вопросами: какая у него сейчас была кожа? Был ли он тёплым? Присуща ли этому телу некая одеревенелость? У них были партнёрские отношения и Форд слабо представлял, что между пришельцем с другого мира и человеком могут быть какие-то другие связи. По крайней мере на том этапе, на котором они находились сейчас. Когда они оказались в саду, Уилл, казалось бы, вдохнул полной грудью. То ли он смог сделать подобие лёгких внутри себя, то ли действительно мог хорошо ощущать запахи. Он присел на корточки перед цветочным кустом и глупо заулыбался. После высадки растений ароматы туманили голову. Садовник приходил примерно пару раз в неделю и ухаживал за рассадой поместья, благодаря чему сад выглядел воистину прекрасно. — Здесь очень красиво, Форд. Хотя я и видел это место, наблюдая со стороны своего измерения, в жизни это выглядит намного лучше. — Ты можешь осмотреться. Всё-таки, вероятно, у нас есть время, раз ты ещё не исчез. — Вот эти цветы красивые. Лилии. Уилл протянул руку к цветам и сорвал один из них, поднося к своему носу. Он какое-то время наслаждался запахом, после чего поместил растение в свои волосы. Похоже, ему очень нравились цветы, и он действительно наслаждался видом. Из-за незнания своего, Стэнфорд почему-то предполагал, что создания из других измерений были злыми, однако Сайфер казался не только прекрасным, но ещё и мудрым. Ему было не чуждо сострадание и похоже он с интересом и пониманием относился к человечеству. Может быть, он был бы намного человечнее большинства обитателей планеты. — Тебе очень идёт. Глядя на то, как Уилл любуется садом, он подошёл к беседке, которую поставил здесь несколько месяцев назад. Она была сделана в стиле Тюдоров и сочетала в себе элементы эпохи Возрождения и средневековой готики. Мужчина был поклонником английской архитектуры и потому строение напоминало небольшой замок с округлой крышей, к которой тянулись кирпичные колонны, а по бокам располагались присущие этому стилю крестообразные окошки. Стэнфорд удобно расположился на лавочках. На журнальном столике, посереди беседки, разместились газеты, магнитофон и несколько кассет для него. Недолго думая, учёный взял одну из них и вставил внутрь устройства, нажимая на кнопку воспроизведения звука. Из динамиков послышалась песня Фрэнка Синатры My Way Of Life. Уильям повернулся на звук, поднимая глаза на мужчину в беседке. Духу казалось, что в его глазах он читал некую меланхолию и задумчивость. Иногда он просто уходил в мир своих мыслей, не реагируя на внешние признаки. В этот момент он подошёл и коснулся его щеки, обращая на себя внимание. Его же рука, несмотря на ожидания Глифула, оказалась мягкой и нежной, как он осязал ещё в своём сне. — Стэнфорд… Уилл выглядел обеспокоенным. — Да? — Ты вечно где-то витаешь. — Прости… — Знаешь, на твоём месте я бы проработал это. Ты как будто выпал из разговора в какой-то момент. Сайфер убрал свою руку и посмотрел на магнитофон, из которого слышались слова припева ранее упомянутой песни:Ты — мой образ жизни, единственный, что я знаю, Ты — мой образ жизни. Я ни за что не отпущу тебя, не упущу из поля зрения, Будь то день, будь то ночь, Ты часть меня, вот так всё и будет, Будь то правильно или нет.
Он опустился рядом с мужчиной и прислушался к спокойной мелодии, которая так нравилась Форду. Наконец они молча посмотрели друг на друга, достигая душевного равновесия, но так казалось только учёному. В этот момент у Уилла было стойкое ощущение, что над ними нависает какая-то мрачная атмосфера и облака вот-вот приобретут мрачные оттенки, сгущаясь в грозовые тучи. У него вдруг пробежали мурашки по спине от чьего-то недоброго взгляда…***
Фиддлфорд приехал через несколько дней после получения письма. Уже тогда ему казалось, что Стэнфорд скрывает что-то. Сегодня, задумчиво поглядывая из окна коридора, он видел Форда в чьей-то тёплой компании. Из беседки слышалась лёгкая мелодия и издалека было неясно, проводит он время с женщиной или мужчиной. Одно только, у этого собеседника был странный цвет волос. МакГакет испытывал какое-то неприятное чувство в груди, похожее на смесь зависти и досады. Кто это был? И почему Форд говорил с тем, кто никак не касается их дел? А если касался, то почему ничего не сказал? Он поправил очки, заглядывая в отчёты, которые написал для своего коллеги, а затем снова бросил на них хмурый взгляд исподлобья. Фиддлфорд делал для друга очень много. Можно сказать намного больше, чем позволяли обстоятельства. У него были сложные отношения с семьёй, а его жена начинала терять интерес и доверие. Что хуже всего — это то, что он не испытывал никаких сильных чувств к ней несмотря на то, что любил своего ребёнка. Он воспринимал Эмму как партнёра, но не как любимого человека. Куда интересней ему было проводить время в научных кругах и в компании Глифула. Он бы много отдал, чтобы сейчас стоять рядом с ним в этой беседке и вещать о своих идеях. Было непонятно, почему вдруг Форду пришла в голову такая идея, но по всем научным расчётам план был вполне осуществим. Фиддлфорд бы сделал это ради коллеги, но не ради своей семьи или общественного признания. Его больше интересовало одобрение со стороны лучшего друга. Ему хотелось высунуться из окна и громко спросить о том, что за дело у него может быть с каким-то фриком, который неясным для него способом выкрасил свою голову в голубой цвет. Фиддлфорд не любил, когда от него держали секреты или водили за нос, а потому сейчас ему хотелось задать несколько вопросов, но он не смел беспокоить его в компании незнакомого человека. Учёному оставалось только смотреть в окно. Руки его тогда так сжали собственные заметки, что костяшки пальцев худых рук заметно побелели. Ну почему там он, а не я? — вдруг подумалось ему и Фиддлфорд круто развернулся, чтобы уйти прочь с чувством смятения.***
Секундомер на часах Форда зафиксировал, что демон снов пробыл внутри манекена ровно семь часов и восемь минут. После этого Уилл вдруг замер, упал на землю и обратился деревянной марионеткой, которая через несколько секунд стала измельченными опилками. Эксперимент прошёл удачно. Стэнфорд был уверен, что этого времени им хватит для продуктивной работы с небольшими перерывами по желанию музы. Учёный анализировал характер Уильяма. Тот в свою очередь был на редкость простодушен, если у существ вроде него вообще была душа. Ему казалось, что этого парня можно легко обвести вокруг пальца, если проработать все неудачные варианты исхода. Сайфер был полон добрых намерений в сторону этого мира, хотел жить как человек и получить все права, доступные другим жителям Америки. Больше всего Стэнфорда прельщала мысль, что все силы этого создания могут стать его преимуществами. Не каждый человек мог общаться с потусторонним, а учёный стал счастливым обладателем знаний этого создания. Он полагал, что не может нарушать условий сделки с духом, а потому старался быть крайне осторожным в своих действиях. Сейчас Стэнфорд просто хотел узнать его получше, все его надежды и слабости, а уже в дальнейшем, если всё будет в порядке, использовать их против него. При этом он хотел остаться с ним в хороших отношениях, насколько это вообще оставалось возможным. Глифул, как и воспитывалось в циничных семьях, старался заводить выгодные связи. Фиддлфорда он держал возле себя и сто процентов был уверен, что этот неглупый человек безоговорочно ему верен. Если и была причина спасать его тогда от жертвоприношения, то это одна из них, а уж их дружба являлась второстепенной. В его семье дружба понималась не так, как её воспринимали другие. Она не должна быть светлой или вызывать приятные эмоции. В подобных отношениях была важна взаимная выгода и крепкость. Так говорила его мать и несмотря на плохие отношения с роднёй, он хорошо это запомнил. Он знал, как поддерживать хорошие отношения с другими людьми и примерять маски, чтобы окружающие считали тебя добродетельным. Так было с рабочими, которых он нанял для реставрации поместья. Только вот в глубине души Стэнфорд знал, что на самом деле он плохой человек. Это понимал и Фиддлфорд, но предпочитал воспринимать его также, как это делали другие. Отличным парнем и другом. Как обычно бывает, Форд уставал от собственного лицемерия, которое выработалось в нём за долгие годы. Может быть, он хотел бы перенять у Уильяма капельку его бескорыстности, но в силу характера это было не дано. Он мало чему учился, смотря на него. Разве что считал взгляды духа сновидений слишком детскими и глуповатыми. Мир нужно было воспринимать таким, какой он есть, а не воздвигать высокие дворцы и стены, как делал Уильям. Он превозносил мир людей. Форд же считал его жестоким и беспринципным, а тех, кто думал иначе — скупыми глупцами. Они были совершенно друг на друга не похожи, а последствия такого общения грозилось обернуться трагедией.