Оставшиеся

Вэй Юн рыдает. Цзян Чэн на миг чувствует облегчение, потому что сначала мальчишка не издавал звуков совсем, потом идет разбираться, что произошло. — Чего ревем? — садится он рядом с рыдающим мальчишкой. Цзинь Лин сидит рядом — насупленный и сердитый. Вэй Юань смотрит обеспокоенно, но что делать — понятия не имеет. — Ты дядя только для а-Лина!.. — обвиняюще выдает а-Юн, но рыдать прекращает. Цзян Чэн смотрит на него недоуменно, потом говорит: — Ну да. Он — сын моей сестры. — А мы — никто? — спрашивает а-Юн мрачно. — Если ты нам не дядя!.. Мы — никто?!.. У него нижняя губа трясется. Цзян Чэн сидит, смотрит на него, хмурится. — И нам больше нельзя приходить к тебе в грозу спать? — продолжает а-Юн. — Вот совсем нельзя, да?.. И играть с тобой нельзя?! И чтобы ты нам змеев делал нельзя?!.. — Я такого не говорил! — кричит а-Лин. — Но это — мой дядя!.. — Твой — кровный, — говорит спокойно Цзян Чэн. — Их — не по крови, если они так захотят. Но вообще кому такой дядя нужен? — Нам, — очень-очень тихо говорит а-Юань. Цзян Чэн вздыхает и говорит: — Ну вот. Я ваш дядя. Довольны? — ДА! — сердито сообщает а-Юн и смотрит на а-Лина. — Он — мой дядя!.. А ты — мой брат!.. Вот!.. Вскакивает и убегает. А-Юань виновато вскакивает, кланяется и спешит за ним. А-Лин сидит в ступоре, смотрит на Цзян Чэна, и тот кивает: — Догонишь братьев?.. — Догоню!.. — кивает а-Лин и срывается с места. Цзян Чэн вздыхает. Эти дети, а. Интересно, отец так же себя чувствовал, когда они с Вэй Усянем ругались?.. Хотя… они старше были. А эти — совсем малявки. Но ничего… — Вырастут, — хмыкает Цзян Чэн, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. А быть трижды дядей как-то… хорошо.