***
Машина протяжно заскрипела тормозами, Рокотов выскочил из салона, ко входу, показал быстро документы часовому и Свиридов провёл к кабинету лейтенанта Игнатова. Сейф был вскрытый, часть бумаг была разбросана вокруг. Свиридов бросился к ним, стал лихорадочно искать, проверять. Рокотов выжидающе смотрел и оглядел кабинет — окна целы, всё остальное в полном порядке. Младший лейтенант поднял испуганный взгляд, стянул с головы пилотку и практически пролепетал: — Документы о распорядке смены патрулей — похищены. Через несколько минут в соседнем кабинете командир батальона и Рокотов допрашивали часового, который был на часах ночью. Иван спросил его — кто-нибудь проходил в штаб рано утром или поздно ночью. Боец ответил, что никто. Рокотов тогда спросил прямо — спал ли боец на часах. Солдат молчал. Комбат же не стал ждать, а рявкнул, чтоб солдат признался. И он признался, что ненадолго засыпал, но только потому, что очень тихо было и никого в округе не было. Иван приказал арестовать солдата. Комбат же предложил пока на гауптвахту его. А также он решил в срочном порядке менять маршруты, состав и численность патрулей. — А вы, товарищ младший лейтенант, тоже поедете со мной. — застегнув шинель сказал Иван Свиридову. — Вы меня что ли подозреваете? — недоуменно смотрел на Рокотова офицер. — У меня такая профессия — всех подозревать. Собирайтесь, поедемте. Свиридов всё же ушёл, сопровождаемый солдатом, для надёжности. Рокотов перед тем как уехать, обошел вокруг здания штаба батальона охраны тыла. Никаких подозрительных следов не виднелось, окна все целые и наглухо закрыты; штаб разместили в одноэтажном жилом доме, но он был большим и просторным, практически вилла. За домом виднелся сад, где в свободное время офицеры и солдаты занимались спортом. Иван пошёл осмотреться и там. У самого забора, в дальнем конце сада, Рокотов приметил ветви от яблони — дерево росло на соседнем участке, а ветви свисали на этот. На том участке стоял разрушенный дом там никто давно уже не жил. А на ветвях висели румяные яблоки. Они так и манили! Чудо, что ещё никто их не увидел! Иван шагнул к дереву, к его ветвям и сорвал яблоки. Ароматные. Спрятав их к себе в карман, Иван Григорьевич закончил с осмотром.***
Шнейдер вернулся в ратушу настроенный решительно — он хотел навести у себя порядок. Вызвав к себе Гретель, они принялись разбираться с папками, что были в шкафах в кабинете. Вместе с этим Карл делился впечатлениями от разговора с полковником. — … Самое удивительное, Гретель, у них есть майор, который говорит практически совершенно по немецки! Он меня очень удивил. — Вы об их полицейском? — спросила девушка. — Я не силён в форме русских, но на погоне у него был щит с мечами… Наверное, он всё же кто-то из юстиции. Полковник говорил, что с ним можно решать вопросы по русским солдатам… Но я о другом тебе — как он говорил! Вот что удивительно! Неожиданно Шнейдер остановился и вопросительно посмотрел на девушку: — А вы его знаете? — Он заходил один раз, спрашивал про бургомистра… Про герра Крамера. Шнейдер понятливо закивал, а после короткой паузы добавил: — А ещё господин полковник предупредил меня, что тут порой стреляют. — вынимал один за одним листы из папки Шнейдер. — Да, у нас такое бывает. Редко, но бывает… Предыдущего бургомистра, господина Крамера, кто-то убил так. — «Кто-то» — известно кто! — воскликнул Карл. — Эти отмороженные нацисты! Право, Гретель, я их не понимаю — их Германия давно пала, Гитлер застрелился, русские и янки в Берлине. Какая война?! О чём они! — перекладывал листы на столе Шнейдер. — Я их и раньше не понимал… А сейчас особенно. Фанатики… Надеюсь, русские нас от них защитят. А Гретель молчала и продолжала вынимать из шкафа все записи, сортировать их и слушала, что говорил новый начальник.***
Вернувшись в штаб гарнизона, Иван Григорьевич сразу приступил в кабинете к допросу Свиридова. Первый вопрос — по какому поводу вчера пили. — Никто не пил, товарищ майор. — тут же ответил младший лейтенант заметно волнуясь; у дверей стоял солдат с винтовкой и примкнутым к ней штыком, на столе следователя лежали листы и остро выглядывал кончик пера, зажатого в рук. — Зря врёте, Свиридов, — спокойно, но твёрдо произнёс Рокотов, — вскрытие обязательно покажет, что лейтенант Игнатов перед смертью выпил, а ваша ложь только усугубит ваше положение — именно вы сейчас главный подозреваемый. — Как я? — голос Свиридова упал. — Да. Вы. Так по какому поводу пили? Младший лейтенант всё ещё мялся, но словно поняв, что молчание больше не золото, а погибель, заговорил: — Пару дней назад Гена откуда-то узнал, что на местом пивзаводе можно прикупить пива… Он мне пару бутылок приносил. А недалеко от завода одна немка кабак держит. Ну и мы два дня назад решили отдохнуть там и заодно отметить день рождения Нади его… Сходили вместе к немцу на пивзавод, выменяли тушонку на пиво и пошли… И Гена в пивной перебрал. Он с собой ещё водку захватил, разбавлял. Стал трепаться, что именно он командует всей охраной городка. — Он называл места, где ходят патрули? — Да. Гена ещё говорил, что если захочет, то ни один немец без разрешения его по улицам не пройдёт, и вообще — он кого захочет может арестовать, он, советский офицер, теперь в городе власть, а не какой-то там немец бургомистр. — Немцы там были при этих словах? — Были. Пришли, когда Гена уже набрался. Не помню сколько их было… Кажется трое… Не помню. Но они калеки всякие в основном были. Ясно, что они с нами воевали. А мы стоим там в форме… И я поэтому, как услышал, что Гена треплет, сразу его оттуда поволок назад. Эти немцы взъелись бы ещё… Я его вывел оттуда. — Вы ушли оттуда, дальше что было? — сухо допрашивал Рокотов. — Я Гену домой привёл к нему. Он уже к тому моменту немного протрезвел. И понял, что наболтал только что. — Что вы решили? — Молчать. — честно признался Свиридов. — Ну а потом было нападение на пост у моста… Гена переживал, что его поход в пивную и то нападение связаны. А потом вы его арестовали… — А почему вчера лейтенант снова был пьян? — Как только вы его отпустили, он сразу к хозяйке пошёл. Грозился сам шпионов найти. Тех, которые, как он считал, обосновались в пивной и услышали тогда его пьяную болтовню. Ну и для храбрости выпил. Я отговаривал его, товарищ майор! Честно! Отговаривал! — Дальше. — невозмутимо продолжал допрос Рокотов. — Я домой специально для этого к нему пришёл, говорю: «Не надо, одумайся!». А Гена ни в какую! В общем, мы подрались из-за этого, Гена вырубил меня. Хорошо так… Ну и ушёл он. А когда я очухался и увидел, что его нет, к нам в штаб пошёл, думал, что может его по пути патруль в таком виде поймал. А там мне сказали, что Гену убили. Рокотов тщательно записал все слова младшего лейтенанта. А после попросил адрес этой тайной пивной. Свиридов всё написал, передав листок он добавил: — Хозяйка там фрау Марта. У неё ещё обычно парни из снабжения бывают, им же есть на что менять. Фрау особенно ценит тушёнку, хлеб и сахар. И там негласный договор — туда без оружия. Это чтоб никаких случайностей не было. И если немцы появляются — мы уходим. Рокотов записал. В рассказе Свиридова его волновало другое — немцы в этой пивной. Про них и спросил. — Я не помню их особо, товарищ майор. Ну калеки разные. Я не запоминал их, зачем. — Ну всё же. Может кого-то припоминаете? — Рокотову очень нужны были зацепки. Свиридов посидел, подумал и всё же вспомнил: — Одного помню — худощавый паренёк лет под двадцать пять. Не инвалид. Ровно ходил. Парень этот был с хитрой, но красивой такой улыбкой. Глаза такие же — красивые, но хитрые, с прищуром всё время. А волос кажется тёмный, и на подбородке ямочка небольшая. Ну чуть больше той, что у вас… Гена как-то раз обмолвился, что этот симпатичный парень ему об этом месте и рассказал, Гена хорошо по немецки говорил… А ещё парень этот с Мартой часто говорил… Ну и много он курил ещё. Не папиросы, а трубку, она у него красивая, тоненькая. Услышав описания этого немецкого парня, Рокотову на секунду показалось — этот немец очень похож на… на Мишу. Сын тоже темноволосый, у него тоже маленькая ямка на подбородке, и всегда про Мишу говорили, что глаза красивые, совсем как у отца. Но вот чтобы хитрые… А ещё и слова про курительную трубку. «Нет. Пока не увижу сам — не он» — Рокотов до конца уверен не был, тем более со слов можно как угодно представить себе, всегда очень хочется выдать желаемое за действительное. — Часто этот немец там бывал? — спросил Иван следующее. — Не знаю. Я его только дважды видел. — В пивной? — Ну там один раз и второй раз по пути к штабу. Это как раз вчера было, ближе к вечеру. Он куда-то на велосипеде мимо ехал. Меня не узнал, просто проехал. Допрос был закончен и встал вопрос, как быть дальше с младшим лейтенантом. За самоволку в пивную и распитие в служебное время полагается уголовная ответственность — военное время не снято ещё. Рокотов долго думал. Проговорился не он, а уже погибший лейтенант, да и Свиридов отговаривал снова туда не идти Игнатова. Мотива убить лейтенанта Рокотов тоже не видел, улик против него не было (слова в начале допроса так, для страху, чтобы язык развязался). Что ж с ним делать? И командование взводом на кого-то нужно оставить. Рокотов решил не арестовывать Свиридова, не зажать в камеру, а отпустил его под строгий надзор его командира. Свиридов теперь не мог покидать расположения своего полка, всё время следствия он обязан быть в казармах.***
Елагина вернулась с осмотра места убийства, но не одна. Вместе с ней приехала и переводчица — младший лейтенант административной службы Надежда Репина, девушка двадцати пяти лет, совсем чуть выше Елагиной и с очень симпатичной внешностью. Светлана и Иван решили сразу её допросить, ведь Свиридов говорил, что она невеста погибшего Игнатова. Следователи допрашивали всех в своём кабинете, переводчица не стала исключением. Оказалось, Надежда уже знает о смерти Игнатова, ей солдаты на КПП рассказали. — … Но он не мой жених, — Надя рассказывала спокойно, — Это Гена был влюблен в меня. Давно уже. А я бывала с ним только по службе. Гена, конечно, хороший парень… Был хорошим. Не приставал, просто комплименты делал, угощал порой чем-то. Я ему говорила, что не нужно ждать от меня ответа, но Гена упрямый был… Он хоть и мог вспылить, но ко мне никогда груб не был. — А с выпивкой у него как? — спросил Иван, Света вела протокол допроса. — Никогда. Нет-нет, Гена не пил. И даже не курил. — А вот его заместитель, младший лейтенант Свиридов, утверждает обратное. — вперед Ивана спросила Елагина. — Кто, Коля это сказал? — девушка даже усмехнулась, — Да он с ним постоянно ругался! Он вам и не такое может рассказать! Про них хоть и говорят, что друзья, да вот только я знаю, что это за друзья. Коля подсидеть Гену хотел. Гена до войны выучиться успел, он умный, а Коля только пехотное училище кончил, не считая школы в пять классов. И должность у Гены хорошая, хлебная. А у Свиридова что? Только заместитель. Хотя Коля очень любит командовать. А вот перед старшим начальством он страшно услужливый. Света это всё записала. У неё и Ивана одно было сейчас в мыслях — интересная картина выходит теперь. Они переглянулись. — Скажите, — очередной вопрос задавал теперь Рокотов, — а не видели ли вы, как Игнатов общался с подозрительными людьми? С кем-то из местных может, особенно общался. — Нет, я не видела. Иван расспросил девушку о том, что мог носить с собой убитый. Репина назвала всё тоже самое, что и Игнатов, добавила только про фотокарточку — это она ему сама подарила её, Геннадий очень просил её, на память. — А какие-то особо дорогие ему вещи у Геннадия были? Трофей может быть какой-то. — спросила вновь Елагина, ведь должно же быть ещё что-то у офицера, служащего сейчас в Германии, из трофеев; солдаты обзаводились кинжалами, кортиками, пистолетами даже, а офицеры — подавно собирали на память что-то. — Да. — кивнула девушка, — Часы с позолотой, они на цепочке были. Гена рассказывал мне, что сорвал их в рукопашной с немца какого-то. Мне хотел подарить, да зачем они мне. — Он их всегда с собой носил? — уточняла Света. — Да. Он цепочку ещё на ремень крепил. Думал, он так красиво будет смотреться, солидно. Расспросив о других деталях, допрос переводчицы был закончен. Иван отпустил её — Репиной предъявить нечего, в момент убийства её вообще не было в городке, алиби у неё крепкое. Но рассказала она следователям много интересного. Как только девушка вышла, Света поспешила рассказать, что там с осмотром вокруг места убийства. — Следов там нет, значит убийца или убийцы через него не ходили. Я за одно обошла и округу — ничего. Бутылок так тоже не нашла нигде. Так что, лейтенант сам туда, к ручью, пришёл и что-то там случилось, за что его убили. — Понять бы зачем он туда пришёл. — произнёс Рокотов в ответ, а сам задумчиво смотрел в сторону окна кабинета. А Светлана продолжала: — Я бы ещё раз поговорила со Свиридовым про его командира. Из-за чего они спорили? Может в споре и убил. — Не похоже, что убийца заместитель. А спорить о чём угодно можно. Но при этом дружить, уж поверь. И даже если они поссорились совсем сильно, лейтенанта бы не задушили. Ему бы кулаком в лицо и всё, готов. — Это да. Но всё равно, я бы проверила. Репина сказала, что Свиридов не прочь был знать место Игнатова. Чем не мотив? — Если честно, слабо это для мотива убить, Светка. Обычно в таких случаях интрижки с начальством устраивают, подставляют как-то. Но не убивают. Света задумалась, в целом она была согласна с выводами мужа. Но покоя не давали свои версии. Рокотов сидел погрузившись в размышления по делу и одновременно перечитывая первые материалы по делу. И когда он принялся изучать схему места убийства Света вспомнила, что ещё хотела ему рассказать. — А, я ж заехала в морг на счёт вскрытия. — И что там? — отвлёкся от бумаг Иван. — Предварительно сказали, что лейтенанта действительно задушили руками. А точнее локтем. — Света показала рукой как убийца зажал свою жертву, Иван внимательно смотрел на неё, — И перед смертью Игнатов с кем-то подрался и действительно был пьян на момент смерти. На ногах стоять мог, а нормально соображать — нет. Но самое интересное в другом. — В чём? — Рокотову всегда становилось вдвойне интереснее, когда Света начинала вот так докладывать, это повелось с первых дней их совместной работы. — Лейтенанта перед тем как задушить хорошо так оглушили — ударили чем-то продолговатым, но с мягким наконечником — гематомы у него не было такой, как если бы били голой палкой. — Интересно. Значит, наш убийца понимает, как ударить так, чтобы не оставлять следов. — задумчиво произнес Иван. — Думаешь наш убийца — диверсант? — Не исключаю. — Ну эксперт сказал, что все подробности пришлёт позже. С посыльным. — Хорошо. Не придётся вновь у заведующей моргом как дурак в мокрой шинели в чистом кабинете стоять. — У кого? У Тани? — неожиданно оживилась Света. — Ты знаешь её? — Иван смотрел в ответ на неё с непониманием. — Конечно! Ты знаешь сколько мы с ней дружим! Всё детство вместе. Чего мы только не делали!.. — Подруги значит. — Иван заулыбался, поглядывая на необычно заигравший взгляд жены. Теперь он понял почему в тот день Татьяна Александровна на него необычно посмотрела — она узнала его, что он муж Светы, и она совершенно точно уже тогда знала о положении Светы — Татьяна же врач акушер. Всё теперь стало понятно Ивану. И стало очень интересно, что же Света делала такого в детстве. Судя по глазам Светы, озорничали они в волю. А Света меж тем всё думала над версией и мотивами прохаживаясь по кабинету. И пока Иван вновь перечитывал протоколы на её столе, она кое-что собрала в своих мыслях. — Вань, а ведь из штаба батальона пропали документы по распорядку охраны и лейтенант был раздет, кто-то забрал его чистую форму и все документы, тоже чистые… Может в самом деле — диверсанты?.. — Елагина шагнула к своему месту и чуть тише добавила тоном прозрения, — А может это нам специально эту версию подсовывают? Ну убить Игнатова мотив только у диверсантов и Свиридова. — Что, опять инсценировка нападения диверсантов? — с сомнением поднял взгляд Иван. — Почему нет? Свиридов убил друга, сам пришёл в штаб, украл документы, а обставил так, что это диверсанты. — Свете это всё казалось правдоподобным. Рокотов пожал плечами, он решил, что подумают над мотивами позже, сейчас в приоритете у него, как старшего следователя по этому расследованию было иное. — Подумаем. А сейчас, Светик, пойду я к Богданову доложу обо всем. — поднялся Иван, собрав материалы по делу, — А тебе пора отдыхать. Таня наверняка тебе рассказала, что женщинам в положении нужно больше отдыхать. На этих словах Света широко улыбнулся — ну вот её привычный Ваня: заботливый, внимательный, чуткий. А как он сам сейчас смотрел на неё! Серьёзность следователя ушла, остались только любовь, забота и нежность мужа. — Говорила. — с улыбкой ответила Света, подруга и впрямь в тот день много говорила о важности и ответственности того, положения, в котором теперь была Светлана. — Ну вот. Поэтому, бумажки в сторону, — Ваня вынул из-под рук папку с делом и переложил её к себе на стол. — а вместо них вот, держи. — из кармана он вынул два пахучих яблока и положил перед женой. Света засмеялась, но согласна закивала, он с ней словно с маленькой. Но ей нравилось так. Рокотов улыбался, немного, но искренне, смотря на то, как Света сидела и обнимала руками большое румяное яблоко вдыхая его спелый аромат. — М-м-м, — протянула с наслаждением Светлана, запах свежих яблок так напомнил ей вновь о детстве, — Молодое такое, наливное! — Совсем как ты, Светик! — Рокотов счастливо улыбался — улыбка Светы это самое прекрасное, что можно было видеть. Поцеловав напоследок жену, Иван перекинул через плечо сумку и шагнул к выходу.***
Рокотов доложил обо всём, в том числе и о пропавших бумагах. Полковник занервничал, потребовал как можно скорее найти убийцу и особенно быстро найти бумаги — там крайне важные сведения о гарнизоне, если они попадут к врагу — контрразведка миловать никого не будет. Но это Иван и сам понимал прекрасно, раз Дрёмов уже здесь, то это совершенно точно из-за намечающегося тут. Нападение на КПП, похищение бургомистра, теперь убийство лейтенанта из взвода охраны и похищение документов из его кабинета — звенья одной цепи? Очень похоже на это. И если это в самом деле диверсанты, Рокотов совершенно не хотел впутывать во всё эту Свету, особенно теперь. Вдвойне сильнее он за неё переживал, волновался. Хотелось всячески спрятать, уберечь её от проблем и опасностей, которыми как оказалось, ещё кишел этот городишко в самом сердце Германии. Рокотов вышел во двор, освежить голову и собраться с мыслями. Версия, что убийца лейтенанта — Свиридов, вызывала большие сомнения у Ивана. Не сходилось у него, хотя и алиби у того не было — исходя из его слов несколько часов, как раз в момент убийства, младший лейтенант лежал дома у Игнатова без сознания. Но утром Свиридова видели уже у штаба, как он и говорил. И всё же Иван решил первым делом проверить — в самом деле у кладовщика пивзавода можно купить пива. А потом и ту пивную фрау Марты, хотя бы посмотреть, что около неё. Что-то подсказывало ему, что ключ к мотиву, а значит и убийце, нужно искать в тех местах. Если убили диверсанты, то там они бывают и если не сейчас там есть, то можно найти их следы. А если в самом деле убийца Свиридов — то точно там будут ответы. Не зря же они оба — Игнатов и Свиридов — молчали об этом месте. Рокотов сходил и попросил на складе погоны сержанта, солдатскую гимнастёрку, пилотку, кирзовые сапоги и ремень попроще. С этим всем он вернулся со Светой домой. Половина дня уже минула, наступал вечер.***
В гостиной горели все лампы, в центре комнаты в заношенной солдатской гимнастерке стоял Иван. А рядом, словно портниха, вокруг него суетилась Света, пришедшая помочь мужу собраться. Она то вытягивалась на носочки, чтобы дотянуться до воротника, то подшивала мелочь у самого края. — Совсем не было по лучше? — слышалось порой от Светы. — Зато вид солдатский. — поправляя на плечах сержантские погоны отвечал Иван; что может быть лучше латаной и заношенной гимнастерки для истинно солдатского вида (Иван как никто другой знал об этом — месяцы в пехоте оставили о себе память на всю оставшуюся жизнь). Света отошла в сторону, с вниманием женщины и следователя осмотрела Ивана. — И всё равно — видно, что ты офицер, а не солдат никакой. — в самом деле, вид у него был безупречный, хоть сейчас на парад иди. — Ну, что поделать, если я такой. Муштровали хорошо. — с важно-шутливым голосом ответил он. Иван хотел было сойти со своего места, как Света остановила его, снова пробежалась взглядом по фигуре и оживлённо произнесла: — А вообще это поправимо. — и она, поднявшись на носочки, неожиданно чуть растрепала волосы под пилоткой и расстегнула одну пуговицу воротника. — Вань, ты же не в ресторан ведь идёшь, а в пивную. Солдат к тому же. Иван засмеялся, а потом приобняв Свету и чуть прижав к себе, с улыбкой и нежно глядя на неё, сказал: — От ресторана я бы не отказался. Пойти, посидеть там, отдохнуть. В тишине и спокойствии. Война закончилась, теперь можно себе это позволить. — Сходим. Потом. — с улыбкой, но какой-то тоскующей, ответила Света. Да, они оба уже давно тосковали по обычной жизни. А ведь сегодня они хотели побыть одни, взять машину, поехать за город и побродить по осенней опушке, по полям, пахнущие влажной землёй, прелыми листьями и слушать, как ветер шумит в кронах. Когда же уже будет это всё? Этого, увы, никто не знает. Света, освободившись из объятий Вани ушла в их спальню. Рокотов пока стоял у небольшого зеркала в гостиной и довершал свой солдатский вид. Вспомнилось, как уже в казавшимся далёким сорок первом, также в октябре, он в форме сержанта пришёл в камеру и говорил со свидетелем. Правда, сначала пришлось сцепиться в драке. За окном октябрь сорок пятого. Война закончилась, неизвестно, что стало с тем сержантом, которого он тогда допрашивал, множество судеб прошло мимо него, оставшись в памяти безымянными лицами, обрывками имён и биографий. Но с того октября в его сердце осталась та, с которой Иван свою судьбу связал навсегда. Брак с ней — это больше, чем просто строчка в документах «женат». И в этом октябре наконец настаёт то, что они хотели в семье четыре года назад. Жена вернулась из спальни. В руках её холщовый мешочек. Оттуда, подойдя к Ивану, она вынула пистолет — тот самый небольшой «Вальтер», который он ей подарил. — Возьми. Мне так будет спокойнее за тебя. — протянула она мужу вороную сталь. Рокотов взял его, осмотрел. Когда он дарил его ей, в мыслях было то, что Света всегда должна быть в безопасности, особенно, когда он не может быть рядом, такая у них работа. И вот теперь Света даёт ему этот пистолет, чтобы уже он мог защитить себя. Иван положил оружие в карман. — Не волнуйся. — и снова его ладонь легла на пояс, снова чуть приобнял, поцеловал. — Всё нормально пройдёт. Только после этого Рокотов отправился в вечерний город. Света ещё долго стояла у окна и смотрела за тем, как Рокотов и Мамиев шагали от дома по сумеречной улице. Как за Ваню ей не волноваться.***
Чуть смеркалось, Мамиев с вещмешком за спиной, где несколько банок тушонки, шли по проулкам. Сначала шли молча, сержант покуривал. — Иван Григорьевич, — заговорил сержант тогда, когда до цели оставалось не очень долго, — боюсь я, что они в самом деле закрыты. — С чего решил? — У нас похожая история была. В полку три командира танков самогоном отравились. На следующий день вся округа знала про это. После весь месяц, пока мы на переформировании стояли, ни одна бабка самогон не продавала. Боялись. Мысль сержанта Рокотову казалась разумной, но проверить всё же стоило то место, куда шли в вечерний час. Пройдя улочками, они вышли к городской окраине, где виднелись здания пивного завода. Тёмные кирпичные громады производственных зданий высились над складами. Вокруг же — невысокий кирпичный забор, местами кладка была разбита. Рокотов огляделся и повёл Мамиева за собой. Так они оказались на территории завода. Аккуратно пройдя мимо освещённых частей территории, стараясь не попадаться на глаза ходивших тут грузчиков и других рабочих, Иван и сержант прошли к нужному им складу. И вот, нужный склад, условный стук в дверь в стороне от больших ворот. Сначала в ответ была тишина. «Неужто в сама деле заперлись? Неужто залегли на дно?» — Рокотов запереживал, что план с самого начала стал срываться. Постучав вновь Иван замер в ожидании. Осторожно раскрылась дверь. Перед Иваном появился мужчина с чуть небрежной щетиной, в кепке и старым пиджаком накинутым на плечи. Глаза с подозрением исподлобья смотрели на незваных гостей. — Что ви хотели? — с сильным акцентом по русски произнёс мужчина. Рокотов снял мешок и приоткрыл его, блеснул золотистый бок ленд-лизовской банки тушонки. Немец жадно посмотрел на них, а Иван быстро закрыл мешок и закинул обратно. — Меняешь? — спросил Рокотов по русски. Немец поглядел на Ивана, с прищуром на Мамиева. — Найн. — резко ответил немец и хотел уже закрыть дверь, но Рокотов не дал это сделать. — Я дам четыре банки. Свежая тушонка. — пытался убедить немца Иван. — Ну жалко что ли две бутылки? Немец был в замешательстве, глаза жадно косились на полный мешок. Но он словно чего-то боялся. — Ну? Махнём? Ты ж нигде такую не достанешь! — Рокотов продолжал изображать из себя солдата желающего разжиться алкоголем. И немец всё-таки отшагнул от небольшой двери пропустив Мамиева и Рокотова внутрь. Здесь, в сумраке виднелись бочки, полупустые стеллажи, ближе к воротам виднелись новенькие, с этикетками и керамическими пробками бутылки пива. Рокотов и Мамиев стояли у пустых стеллаже дожидаясь немца, который скрылся за бочками. Иван вслушивался и осторожно осматривался — на складе было тихо, сумрачно, иногда слышался свист под крышей. Ветер свободно гулял между досок кровли. Казалось никого больше на складе не было, только этот немец и они. В скупо освещённом углу, где было место сторожа Рокотов заприметил брошенный в углу костыль На перекладине для плеча была аккуратно пришита подушечка из теснённой ткани. «Странно, сторож не хромает, а костыль есть» — зацепился глаз за странную находку. Из-за бочки показался немец, в руках — две бутылки, но уже без этикеток. — Тущонку. Пять. — на ломаном русском говорил немец стоя около сержанта и Ивана. Рокотов вынул банки и поставил на стоящий рядом пустой стеллаж. Немец вновь рассмотрел их, взвесил каждую в руке и потом протянул бутылки с пивом. Иван довольно улыбнулся, обернулся у сержанту и сказал: — Есть теперь с чем посидеть после отбоя! А то упрямился… Хорошая же тушонка. Мамиев поддержал слова Рокотова одобрительным кивком. Убрав бутылки в мешок, Иван и сержант ушли со склада с довольным видом. Тем же путём, каким они сюда пришли, Мамиев и Иван Григорьевич ушли. Вокруг тихо разносилось бормотание оживавшего завода.***
Рокотов с сержантом шагал к следующему месту — пивная фрау Марты. Вокруг уже сумрак и тишина, даже прохожих уже не было. Пройдя по узкой улочке, круто уходящей вниз и мощеной грубым камнем, стал виден тот самый дом. На двери, ведущей в заветное место — тяжелый амбарный замок. Иван осмотрелся около дома, сразу и нельзя было сказать что тут пивная — чисто и ухожено вокруг. Прав Мамиев оказался — закрылась питейная. Все залегли на дно чтобы переждать. Громом по воздуху раскатилась автоматная очередь. Из-за угла показался всполох огня. Хаджи упал на землю. Рокотов, пригнувшись и отскочив под силой рефлекса в сторону, заметил между двумя домами напротив, которые стояли чуть выше их по спуску, стрелка — какой-то молодой парень в гражданском и с автоматом. Выхватив припрятанный «Вальтер», Иван успел дважды выстрелить, но кажется мимо, а после бросился вслед за стрелком. Но только Иван добежал до этой щели меж домами, как стрелка и след простыл. Только под сапогами по камням скрежетала парочка гильз. Рокотов пробежал дальше по узкому проулку. — Чёрт! Ушёл! — огляделся Рокотов когда вышел на соседнюю пустую улицу; сердце громко билось и впервые стала мучить одышка, прежде никогда не возникавшая. Только Иван шагнул обратно в сторону проулка пытаясь отдышаться, как сзади стал слышен топот, его грубо окликнули и одновременно послышался лязг затворов. — Стоять! Брось оружие! Иван медленно обернулся поднимая руки вверх и снимая палец со спускового крючка. — Спокойно. Свои, боец. Майор Рокотов, следователь прокуратуры. — поспешил представиться Иван. Патрульные недоверчиво смотрели на него, один солдат по приказу подошёл, забрал пистолет, а потом сам вынул из кармана удостоверение, отдал офицеру из патруля. Тот проверил и только после вернул и оружие, и документ. — Почему стреляли? — Только что вооруженный автоматом парень пробежал по улице, стрелял в меня и сержанта на соседней улице. — Почему вы в чужой форме? — Оперативные мероприятия. — Покажите, где стреляли, а вы, — офицер указал солдатам, — осмотреть улицу. Рокотов и офицер спустились к Мамиеву. Он уже поднялся, был жив-здоров и стоял наготове с наганом, который тоже предусмотрительно взял с собой. Завидев своих, убрал его обратно в карман. Как только офицер увидел на стене дома свежие следы от пуль, он окончательно убедился во верности слов стоящего в солдатской форме следователя. А Иван быстро понял, кто это был за стрелок — кто-то из диверсантов. Они поняли, что место их встречи раскрыто и им нужно убрать следователей, однако как только получили отпор побыстрее скрылись. Рокотов жалел, что не смог сейчас никого взять. Но теперь он не сомневался в версии с диверсантами. Осталось теперь осмотреть само помещение пивной. Основаниями для этого были все.***
Если Рокотов не сомневался в версии с диверсантами, то Светлана Петровна не сомневалась в том, что убийцу нужно искать среди своих и в ближнем кругу убитого лейтенанта. Когда Иван ушёл, Света ещё раз поразмыслив, вернулась в штаб и взяв двух бойцов, отправилась к Свиридову в казарму. А в казарме младшего лейтенанта не оказалось. Была пуста комната, куда его поместили на время следствия. Первым делом Елагина решила поехать на адрес, где квартировал Свиридов. По брусчатке завизжали шины. Уже через пять минут Елагина с солдатами ворвалась в квартиру Свиридова. Там, застали рыскавшего по дому младшего лейтенанта. Испуганными и даже в чём-то отчаянными глазами он посмотрел на появившуюся здесь так неожиданно Светлану Петровну с пистолетом наготове. Свиридова скрутили те два бойца. На лицо был побег. Светлана Петровна принялась за обыск дома. Она обыскала все шкафчики в небольшом квартирке заместителя, заглянула в печь, перебирала книги, их было не так много в доме. Ничего. Елагина заглянула и в спальню, стала обыскивать подушку и матрац, туда тоже нередко прячут. Но и тут тоже пусто. Обычный дом, обычные личные вещи. Она вернулась в зал, вновь провела взглядом по комнате. И здесь её внимание привлекла немного криво висящая картина. Елагина шагнула к ней. Свиридов, всё это время стоявший молча в пороге, держа руки на груди, дёрнулся с места, словно желая одернуть Елагину. Сержант, стоявший рядом с ним быстро прижал к стене младшего лейтенанта, ткнув в спину автоматом. Елагина, видя это, уверенно сняла со стены картину, повернула холст обратной стороной к себе. — А вот и документы. Те самые. Из сейфа лейтенанта Игнатова. И даже часы его забрали. Что, жаль стало такую вещицу оставлять? — Елагина подошла со сложенными в несколько раз кипой листов и зажатыми в руке часами на цепочке к младшему лейтенанту словно показывая их ему. — Сержант, уведите арестованного. Мы закончили. Светлана теперь не сомневалась в том, Свиридов и есть убийца лейтенанта.***
Шесть часов вечера, а в кабинет следователей в штабе идёт допрос. — Когда и кто вас завербовал? Кто и когда поручил вам похитить документы? — в очередной раз спрашивала строго Елагина. — Ну я же уже говорил вам, никто не поручал! Никто не вербовал! — одно и то же повторял Свиридов. — И убивали тоже не вы? — Не я! Товарищ следователь, я не предатель и не убийца! Понимаете — не убийца! Светлана хотела снова спросить о документах, как в кабинет вошёл Рокотов всё в той же солдатской форме. Увидев тут Свету допрашивающую Свиридова, он очень удивился, с немым вопросом: «Что он здесь делает?», Иван встал около стола. — Вот, товарищ майор, — Елагина показала на стопку документов рядом с собой, — те самые бумаги, похищенные из сейфа Игнатова. Найдены дома у младшего лейтенанта, который сбежал из казармы, где обязан был быть всё время следствия. Даже часы убитого Игнатова здесь. Форму только лейтенанта не нашла, но это пока. Её я обязательно найду! — глядя на арестованного произнесла последние слова Елагина. — Товарищ майор, да не убивал я Гену! Клянусь вам, не убивал! — взмолился Свиридов подымаясь с места, его быстро осадил стоящий позади конвойный. Рокотов осмотрел документы, в самом деле — те самые, которые ему командир батальона описал. Ключи от сейфа. И часы на цепочке, о которых говорила Репина. Иван взял часы в руки, осмотрел их. А ведь именно о них и не сказал младший лейтенант. Неужели Свиридов и есть убийца, а он — Иван, ошибся с версией? И Света арестовала сейчас убийцу. Иван опустился на стул напротив Свиридова. — Откуда у вас ключи от сейфа? — показывая на ключ спросил Рокотов. На удивление, Свиридов замолчал, опустив взгляд в пол, пальцы стали нервно путаться. — Откуда у вас ключи, документы и часы лейтенанта Игнатова? — повторил Рокотов. Заместитель продолжал молчать. — Мне всё ясно. Боец, уведите арестованного. — приказала Елагина, смысла дальше допрашивать она не видела. Свиридова, уже лишившегося ремня, табельного оружия, наград и погон на плечах, увели. Захлопнулась дверь. — Можно считать, что дело раскрыто. Даже документы найдены. Тут для трибунала и без его признания улик хватает. — вид у Светы был довольный, она любила, когда оказывалась права; в сейф из её рук легла папка с делом. — Ну, может для трибунала тут и достаточно доказательств, но не для приговора. Свиридов возьмёт и скажет — ты ему всё подкинула. И будет по своему прав. Ты же без понятых изъяла? — сел напротив Елагиной Иван. — Без… Ну только пара солдат была, из комендантского взвода. — Ну вот. А доказательства должны быть объективные, неопровержимые. Чтобы ни у кого вопросов не было. А ты признание из него тянешь… — Ты намекаешь, что я факты подгоняю? — в глазах Светы заплясало возмущение. — Я такого не говорил. — поспешил ответить Иван, он очень хорошо знал характер жены, — Мы должны доказать не то, что Свиридов виновен, а собрать все доказательства и обратного. А тех бумаг, которые ты нашла, недостаточно, чтобы однозначно сказать, что он — убийца. Елагина внимательно смотрела на мужа, сосредоточённо сидевшего напротив неё. Иван с минуту подумал, а потом произнёс: — Нужно всё-таки проверить и версию с диверсантами. К тому же, какой мотив у Свиридова похищать документы? — Как какой, Вань? Чтобы со следа нас сбить! А ты на это клюнул! — казалось, что все предыдущие доводы Рокотова на неё совершенно не подействовали, Елагина настаивала на своём, — Это Свиридов убил Игнатова, забрал часы, ключи и забрал документы, спрятал у себя дома. — Свет, — Рокотов медленно поднялся с места, вздохнул и встал напротив жены, — Давай просто проверим до конца версию с диверсантами. А для этого — проверим ту пивную, где незадолго до смерти был Игнатов. — Зачем? Убийца найден! — Чтобы удостовериться, что действительно убийца Свиридов. Форму ведь ты не нашла. Изъяла документы без понятых. Да и сама подумай — кто будет такую улику у себя в квартире прятать… И вспомни, лейтенанта сначала оглушили, а потом задушили. И я уверен, оглушили Игнатова не у ручья, его потом отнесли к ручью. А если он какое-то время был без сознания, значит, потом он очнулся и его добили. И столько тащить его нужно было двум людям, а не в одиночку. Свиридов парень крепкий, но даже у него не хватит на это сил. Поэтому — нужно проверить. — Иван говорил спокойно и от этого вдвойне увереннее. — Хорошо. — уступила Света под напором доводов Ивана, однако не забыла повторить, — Но я говорю тебе, мы зря потеряем время. Получив согласие, Иван стал собираться на выезд. А причины недовольства Светы, её упрямства Рокотов хорошо знал. Да и в целом последнее время Света стала именно такой — мило ворчливой. А упрямой она была всегда.***
Фрау Марту, хозяйку пивной искать долго не пришлось — она жила буквально напротив своего заведения. Лучи десяток фонарей, окружённый солдатами дом, всех его жильцов вывели на улицу и Рокотов вскрыл полуподвал, где была пивная. Одновременно с тем, как начинали обыск, Елагина с солдатами арестовала кладовщика на пивзаводе. Его привезли к дому Марты. Тут-то и оказалось, что этот немец с завода ни кто иной как муж фрау Марты. Сама хозяйка теперь молча наблюдала за происходившим обыском в доме. Рокотов обошёл все комнаты пивной. Чисто и полный порядок, никаких следов драки. — Вань. — позвала Света. Иван стоявший невдалеке, подошёл к ней. — Смотри, костыль чей-то. Муж Марты не хромой. Может кто-то из посетителей забыл? Хотя странно. Такие вещи калеки не бросают. — показала находку Светлана. Иван взял в руки костыль, осмотрел его. Сверху была аккуратно пришита подушечка, уже лоснящаяса. Ткань была красивая, с теснением, которую сразу запомнишь. Рокотов вышел на улицу и спросил у фрау Марты, кто из её семьи инвалид. Марта молчала, упрямо и даже с какой-то гордостью, немецкой надменностью. Не ответил и её муж. Иван приказал обыскать её дом. Света с непониманием на это смотрела — зачем им дом Марты, если уже арестован убийца? Света вышла на улицу, зашла в дом фрау, где осматривался уже Иван. — Вань, вот что ты хочешь здесь найти? — тихонько спросила она у Рокотова. — Мы слишком увлекались этой версией с диверсантами, что это они убили лейтенанта, а потом ты увлеклась тем, что убийца Свиридов пропустив тот момент, что до своей гибели лейтенант пришёл сюда и устроил скандал, собираясь всех тут сдать. — неожиданно издалека начал Рокотов, — Что скандал тут был подтверждается тем, что пивная когда мы пришли закрыта — хозяева испугались шума. А ты заметила, чем живёт эта Марта? — Конечно. За счёт заведения своего. — это для Светы было очевидно. — Вот. Сама она вряд-ли убила Игнатова, рост небольшой, а лейтенант высокий, она не смогла бы нанести такой удар, но она может знать, кто лейтенанта ударил и потом задушил. И наверняка это владелец найденного тобой костыля. Между прочим на складе был точно такой же. — Не заметила… Подожди, ты хочешь сказать, что убийца не Свиридов, не диверсанты, а кто-то из этих немцев? — Елагиной не верилось в то, что сейчас предложил Иван. — Именно. Идём. Рокотов со Светой прошли в одну из комнат дома, и тут сразу обнаружилось, что у Марты есть сын, а у того, три дочери и жена — фотографии на стене в гостиной. Пара понятых, которых привели солдаты, сказали, что сын с матерью и отцом давно живёт, его в сорок втором комиссовали после ранения — он вернулся без ноги. С того момента сын здесь. Рокотов подошёл к Марте. — Фрау Бремер, скажите, где сейчас ваш сын Гельмут? — спросил её Иван. Но Марта была упряма. — Герр Бремер, вы тоже не скажете, где Гельмут? — спросил и у кладовщика о том же Рокотов, немец молчал как и его жена. — Господин майор, я его утром видел, — вмешался один из понятых. — Гельмут во дворе дома был, у сарая что-то делал. Марта гневно метнула взгляд на понятого, тот ответил странным взглядом — смесь из гордости и боязни. А Рокотов с Мамиевым и двумя солдатами помчали во двор. Света осталась в доме с одним солдатом, понятых и Марту вывели обратно на улицу, на всякий случай. Елагина продолжала осматриваться в доме. Тут всё притихло. За Ваней она не спешила бежать, он обязательно на неё отвлечется, чтобы остановить, а им нужно поймать убийцу. Дом был обставлен хорошо, со вкусом, Свете даже нравилось — много мягкой мебели, картины в хороших рамах, фотографии, печь с изразцами хорошо грела. В гостиной на полке сидела фарфоровая тётушка в окружении больших пивных кружек, в буфете виднелась фарфоровая и фаянсовая посуда, хрусталь бокалов. Было много разной мелочи, создававшей тут уют. Невольно представляла себе Света то, как она бы обставила свой дом. Хотелось, чтобы там было так же хорошо. Она вышла в коридор между комнатами. Тут была небольшая приставная лестница, ведущая на чердак дома. Туда мельком уже заглядывал солдат, но Елагина шагнула к ней, чтобы вновь там, наверху, осмотреться. Светлана почти подошла к лестнице, как неожиданно люк чердака распахнулся и оттуда проглянуло лезвие траншейного ножа, дуло пистолета и пара злобно-испуганных глаз. — Zurück! Zurück! Erschieß mich! (Назад! Назад! Пристрелю!) — тыча вперёд рукой с пистолетом грозил и спускался мужчина в зелёном военном мундире со споротыми с груди фашистским орлом и погонами; в его жестах было что-то от загнанного в угол дикого зверя — он готов нападать на любого, лишь бы спастись. Немец напряженно отчаянно повторял «Zurück!», пальцы стальной хваткой держали пистолет и нож. Постукивал подкованный солдатский сапог на оставшейся ноге, вместе с этим он заметно припадал на левую ногу, где от колена проглядывала деревяшка протеза. Немец приближался к Елагиной. Света испуганно попятилась, боясь сейчас тянутся к своему пистолету. Впервые в жизни она действительно испугалась вида нацеленного на неё оружия. Шаг за шагом она отступала, страх сковал мысли и тело, глаза не сходили с пистолета и ножа, они словно гипнотизировали своим видом, своей угрозой лишить её жизни. В коридор выскочил солдат с карабином, как только он заслышал возглас немца. Парень на ходу немного лихорадочно сдергивал карабин с предохранителя. Но не успел он выглянуть, как молниеносно немец выстрелил в его сторону, всего чуть-чуть правее от Светы. Солдат упал, вскрикнув от боли и выронив карабин, хватаясь за раненую вверху грудь, но эти доли секунды дали Елагиной возможность нырнуть обратно в комнату, спешно доставая свой пистолет. Выстрел как гром прозвучал в вечерней тишине двора. Его прекрасно услышал Иван, копошащийся с Мамиевым и двумя солдатами в стоге сена за сараем. «Света!» — первое, что пронеслось в голове. Приказав солдатам окружить дом, он сам первым бросился внутрь, взбежав по невысоким ступеням крыльца. Из дома послышалось ещё два выстрела. Сердце Ивана обдало льдом после каждого. Ведь стрелял ни Светин ТТ, а немецкий тридцать восьмой «Вальтер». Рокотов ногой распахнул входную дверь, выставив впереди себя пистолет. И прямо на него выскочил кто-то в немецкой форме. Иван подчиняясь рефлексу уклонился и ударил рукояткой пистолета по голове нападавшего. Неизвестный мешком повалился на пол. Только после этого в его руках Рокотов разглядел длинное лезвие ножа и черный силуэт пистолета. — Света?! — перешагнув через упавшего немца, к которому уже подбежала пара солдат, с огромной тревогой спросил Иван, — Света?! — он шагал по коридору и звал её, потом заглянул в первую комнату. В коридоре лежал уже без сознания солдат с карабином. На полу виднелись гильзы, одна из них скрипнула под каблуком. Сердце Ивана готово было разорваться от страха за Свету. Если жива чего же не отзывается? — Света?! Света? И наконец Рокотов увидел её спрятавшейся за большим шкафом с пистолетом наготове, в её глазах впервые за долгое время им была увидена самая настоящая паника. — Света, ты как? Ты цела? — его ладони крепко держали её плечи, глаза бегали по фигуре. — Я в порядке. — ответила она Ване, который всё оглядывал её — не поранилась ли, ни зацепило ли. — Точно? — Да. Да. Я хорошо. Я в порядке. — кивала Света, а у самой голос дрожал, также как и ладони. Иван, не обращая внимания на людей вокруг, в мгновение прижал её к себе. Как же он испугался услышав первый выстрел! Света же обхватила его так, словно боялась, что больше не увидит никогда.***
Солдаты садились в грузовик. Мамиев посадил в машину арестованного немца, его быстро привели в чувства. А Иван со Светой стояли у крыльца дома, где только что провели обыск. Над ними расстилался бархат беззвездной ночи, прохладный ветер гнал свежесть и покой. — Напугала ты меня с немцем этим. — проведя ладонью по румяной щеке Светы проговорил Ваня, он словно бы заново вглядывался в каждый штрих её лица. — Я сама так испугалась!.. Особенно когда он стрелять начал… Да, расслабилась я. Размечталась о мирной жизни, поверила, что война закончилась и теперь мир, больше никто не стреляет… — Света сложила голову на его плечо приобняв за шею. — Если бы не ты Вань… — Светка, мне даже подумать страшно! И Рокотов крепче обнял её, словно отпусти Свету — её и обязательно настигнут несчастья и самые страшные беды.***
Пойманного немца отвезли на допрос. Он отпираться не стал, сразу сознался в убийстве лейтенанта, к тому же на нём висело нападение на офицера и ранение солдата. Оказалось, что Гельмут Бремер боялся, что лейтенант раскроет пивную, которая помогала жить его семье. Когда лейтенант пришёл пьяный, в тот момент в пивной было трое посетителей. Лейтенант сразу начал угрожать им, махал пистолетом. — Я не помню, что на меня нашло. Но как только увидел пистолет, да ещё когда им тыкать в маму стали… Всё было как в тумане. — рассказывал Гельмут. — Я плохо помню как ударил его костылём. Помню только, как папа сказал, что я убил русского офицера. Гельмут рассказал о том, как с отцом вынесли лейтенанта к ручью. Скинув его, отец чуть толкнул в воду, а лейтенант от этого очнулся и бросился на отца. Гельмут отбил его, а потом не заметил, как в завязавшейся драке задушил лейтенант. Но Гельмут сказал, что ни он, ни отец не раздевали убитого, они просто бросили труп прямо там, на берегу, желая поскорее сбежать, пока их никто не видел. Ни о каких диверсантах он не слышал, не знает о них и вообще мало с кем общался уже в городке. После Рокотов сразу допросил и Марту Бремер. Она описала личности тех трёх немцев, которые были в момент ссоры в заведении. — Одного очень хорошо помню. — говорила Марта, — Молодой, самый молодой из всех наших, кто приходил ко мне… Выглядел лет на двадцать, может он был старше. Волосы тёмные у него и глаза красивые. Он ещё был самый вежливый из той компании, с которой приходил, сам мало пил, но щедро оставлял чаевые. Вот только, мне кажется, что он никакой не немец, хоть и звался Генрихом, а он либо поляк, либо чех. Просто хорошо наш язык выучил. И Рокотов вновь зацепился за это. Это почти похоже на описание того парня, который привёл лейтенанта в пивную. Только теперь ещё добавилось, что был у неизвестного парня акцент. «Неужто в самом деле Мишка?» — снова думалось Ивану. И невольно он вспомнил свою встречу с Дрёмовым. Буквально сегодня утром. Неужели это всё связано?***
Полковник Богданов остался очень доволен тем, что убийство раскрыли за сутки и бойцы гарнизона к преступлению не причастны. Хвалил полковник щедро следователей. А дальше разбираться со Свиридовым будет трибунал, но совсем за другое. Выйдя из кабинета полковника, Света остановилась у окна, прислонилась к подоконнику, чем встревожился сразу Ивана. Но дело оказалось в другом, не в её самочувствии. — Да… Какая-то глупая смерть у лейтенанта вышла. — с грустью сказала Света. — Нет чтобы сразу сознаться, что вот де были, ходили, виноват, проболтался… Сам пошёл разбираться. И вот. Разобрался. Света грустно вздохнула. Иван стоял рядом и кивал головой. Тоже жаль было лейтенанта Игнатова. Войну прошёл, а пропал за зря. Пагубная привычка всё довела. — Выходит, диверсантов никаких не было? — спросила Света у Рокотова и подняла свои погрустневшие глаза на него. — Были. Но они не убивали. Они скорее всего следили за этим лейтенантом, возможно чтобы завербовать его и так получить какую-то информацию от него. Один из них и пригласил его в эту самую пивную. Ну а потом просто воспользовались ситуацией, когда сын хозяйки случайно убил его — забрали форму и офицерские документы. Смысла им убивать лейтенанта после истории на мосту и неудачным похищением бургомистра не было, им нужно было работать по тихому. А вот до них всем воспользовался Свиридов, забрав часы и ключи от сейфа, украв оттуда документы чтобы в один момент «чудесно» найти их и заработать повышение… Да, быстро всё же Свиридов это придумал. Часовой у них спал, Свиридов прошел, забрал всё, а потом явился после смены караула, когда точно никто не заподозрит, что он приходил. — А как он узнал, где Игнатов убитый лежит? — Так Свиридов когда в себя пришёл, отправился за другом, отговаривать его, вернуть всё-таки. А путь до пивной как раз через ту улицу проходит, где берег ручья виден. Ну а что было дальше ты знаешь. — довершил картину случившегося преступления Рокотов, — Вот тебе, Светка, и самая настоящая интрижка. Нашёл убитым своего друга и начальника, но ради карьеры, ничего не рассказал, да ещё и на кражу совсекретных документов пошёл. — Да уж… Ну ничего. Думал он в мутной воде рыбки наловить. А теперь пусть отвечает по всей строгости закона. Между прочим, пока ещё военного времени. Иван согласно кивнул ей. Ему тоже было всегда противно от того, как за спиной друг у друга люди козни строили. Думал, с началом войны что-то изменится. Увы! Он сам стал жертвой таких подковёрных разборок. С концом войны всё снова ничего не изменилось, как оказалось. Света меж тем продолжила, но уже на другую тему: — А ты думаешь, здесь немцы замышляют что-то вроде того, что было в Кёнигсберге? И поэтому им нужен был сначала бургомистр, а как не смогли достать его, решили получить информацию через лейтенанта? Рокотов молча кивнул. Он ужасно не хотел впутывать сюда Свету, но она же у него очень умная, аналитик она прекрасный, от неё ничего не утаишь. Оставалось только подтвердить её подозрения. — Мда… Опять я поспешила со своими выводами на счёт Свиридова. Теряю хватку я… — в её голосе слышалось даже какое-то разочарование в собственных способностях. — А ты снова оказался прав. А Ваня подошёл, встал рядом и приобняв её, привычным успокаивающим голос ответил ей: — Всё действительно сначала указывало на него — часы украденные, документы. А про гематому на голове — пропустила. Ничего. Главное, что дело раскрыто, настоящий преступник найден. А тебе нужно просто больше отдыхать и тогда все детали будут всегда в голове. — и на этих слова Иван медленно завёл в сторону прядку волос с её лба, а потом коснулся виска, очень медленно, как будто растягивая для неё эту нежность, — Идём домой. Тебе уже давно пора отдыхать. Ваня улыбнулся ей, а она положила голову на плечо, пока никого не было вокруг и сказала: — Так мы и не съездили погулять. Но зато дело за сутки раскрыли.***
Снова встречает прохладой в комнатах их маленькая служебная квартира. Рокотов первым делом взялся натопить в комнатах, а потом можно будет делать остальное. Тепло и комфорт — вот о чём думал Иван разбивая топором поленья у дверцы печи. Не ему — Свете. Пока муж возился с печью, Светлана сделала небольшой ужин. Они поели. Вот только, когда Света разливала по тарелкам суп, Ваня попросил меньше, сказал, что ему много, да и не голоден. И свои бутерброды с колбасой потом тоже отдал ей. Тоже сказал, что ему много. Но Света по глазам видела — не был он сыт, и знала она хорошо, что далеко не много сегодняшнего ужина ему было. Вскоре Иван ушёл в душ, смыть с себя усталость дня, освежиться. Тогда и сон будет крепче, а в новом дне — сил больше. Света осталась в спальне, готовила всё ко сну — взбивала подушки, одеяло. Шла обычная семейная жизнь, уже привычная ей бытовая рутина. Вода плескалась совсем недолго, в кальсонах и без рубахи, с полотенцем на шее, вернулся освежившийся и довольный Иван. — Светик, там я тебе воду поставил греться, — заходя в спальню и одновременно стирая с тела последнюю влагу говорил он, — и ещё узнал тут — в это воскресенье откроют театр. Представляешь, настоящий! С ложами, кулисами и… Но зайдя в спальню он, увидев, как Света до сих пор была в форме и стояла у окна, (явно очень долго она уже так стояла) — ненадолго замер. Света обернулась, грустно-задумчивыми взглядом посмотрела на него. Ей сразу бросился в глаза розовеющий недавностью шрам у сердца мужа и уже давний, повыше, у правого плеча. Иван медленно подошёл к ней видя, как она смотрела на него и его тело — с каким-то сожалением. — Ты в порядке, Свет? — присел он на край подоконника, закинув на плечо полотенце. А Света всё стояла, собираясь с мыслями, казалось, она не знает с чего начать, столько всего было в голове. Пальцы её нервно перебирали камешки янтаря на бусах, левая рука обхватила пояс, словно согревая саму себя объятиями. Что-то очень тревожило её. Иван посмотрел на неё, на её тонкие руки, в них чётками лежал его подарок. Ему очень нравилось то, как эти рыженькие камни легли к цвету её глаз и её волос. Света тогда, в изумрудном платье, с этим ожерельем на шее и своими бесконечно преданными ему глазами напомнила ему даже не август. Напомнила сентябрь. Тот месяц, когда они спустя годы скитаний по жизни нашли друг друга. Рокотов потянулся к Светиным рукам, бережно обнял их своими горячими ладонями; Света продрогла, запястья холодные. Иван обнял их отдавая ей своё тепло. В этот момент его светло-карие глаза встретились с её сентябрьски зелёными. Светлана шагнула ближе к мужу. Она решилась. — Боюсь, из меня очень плохая мать будет, Вань. Ужасная наверное… Я, боюсь, что не смогу быть мамой. По настоящему мамой, понимаешь? Чтобы была заботливой, внимательной, доброй. Вот мне сейчас нужно спокойно сидеть дома. А я? А я на службе. Ведь война-то ещё идёт. Другая просто. А если война идёт, то моё место где? На службе. Мне допрашивать нужно, преступников ловить. Какое уж тут «дома сидеть»… Света оборвалась, отвернулась обратно к окну и вновь сильнее обхватив себя. Она смотрела куда-то в сторону, словно самой себе говорила: — Да и вообще, я лучше понимаю в том, как с пистолетом обращаться, чем с пелёнками! И допрашиваю куда лучше, чем убаюкиваю… — Света замолчала, а потом тихо добавила. — И в бандитах с убийцами куда больше смыслю, чем в детях. Как она переживает! Иван улыбнулся, обхватил её плечики чуть прижав спиной к себе, коротко, но бережно поцеловал в шею несколько раз. Горячие ладони проскользили вниз, по плечам, по запястьям и сомкнулись у её живота, мягко покрыв его теплом. — Светик, ты будешь лучшей мамой! Я в тебе даже не сомневаюсь! А пелёнки… — Рокотов сделал небольшую паузу, чуть шире улыбнулся и обернул её к себе лицом не спуская рук с пояса, — У тебя есть я. Света смотрела на его нежно-серьёзное лицо, а он продолжал: — Знаешь, Светка, когда у меня родился Мишка, так получилось, что два месяца мне с ним пришлось быть одному, а Мишке тогда было только три месяца. Маленький совсем, кричал, капризничал, есть постоянно просил. Я растерялся, конечно, сначала, а потом ничего, быстро всему научился. И пеленал, и стирал эти пеленки, успокаивал. Я даже песни выучил колыбельные! И по ночам вставал, кормил его… — Ну по ночам вставать я и сейчас умею. — Света чуть приулыбнулась, так неожиданно всё это было слушать, узнавать Ваню с совершенно другой стороны. А Ваня всё продолжал: — Я уверен, Свет, ты будешь прекрасной мамой! Вспомни, как ты с Сан Санычем справлялась. Отлично справлялась… — Сашка уже большой был. Да и кто он был — беспризорник. А я с такими ещё до войны умела работать, с милиции… А тут же свой будет! Маленький совсем. — и по её тону Иван понимал, как она переживает, что не справиться. — Я же буду рядом! Помнишь, что я говорил — когда мы вместе, то у нас обязательно всё получится! — Иван чуть сильнее обхватил Светины плечи. Света положила голову на его плечо, обхватила крепкую фигуру, его горячее тело. Ведь невольно мысль об этом ребенке напоминала Свете об их первом, которого она не сберегла. — Мне страшно, Вань. — сказала вслух Света, тревога не проходила, вся она продолжала тревожно дрожать — от того самого страха. Иван ощущал обнаженной спиной холодную дрожь её рук. Не видя сейчас её глаз, он знал, какие они беспокойные. Он знал, почему ей страшно. — Я рядом с тобой, слышишь Светик, я рядом! — услышала Света тихий голос Ивана, тело же почувствовало, насколько крепче стали его объятия, как прижал он её к себе, а после тёплые губы Рокотова коснулись её лба, немного скрытого за каштановой прядкой. — Всё у нас будет хорошо! Теперь точно будет! Рокотов прекрасно понимал, откуда у Светы гуляли такие мысли в голове, что она не справиться. Хотя он никогда не спрашивал у неё подробностей того, что случилось четыре года назад (зачем вскрывать раны, которые она так хочет залечить, унять наконец свою глухую боль), Иван прекрасно понимал её тревогу. Ведь это был не только её ребенок — это был их общий, их первый ребенок. Света от накатившего спокойствия прикрыла веки, она почувствовала, что её спрятали, укрыли, согрели. И сделал это Ваня. Он — рядом. Это действительно было главным для неё. Просто знать, видеть, чувствовать, что Ваня рядом. — Давай так сделаем, — уже немного громче заговорил Иван после минут тишины. — с завтрашнего дня вся оперативная работа будет только на мне. — А как же полковник? — подняла взгляд Света, мысль, что она на службе и что должна быть там, кажется, ни на минуту не покидала её сознания. — Я поговорю с ним и всё решу. А тебе — кабинет. И наш дом. Хорошо, Светик? — лицо Вани мягко украсила его та самая улыбка. — Хорошо. — без тени возмущения кивнула она и вновь прильнула к нему. — Обещаю — ни на шаг из кабинета и нашего дома! Ваня вновь поцеловал её лоб. Он прекрасно знал, как она устала за сегодня и вообще от военной жизни, как непросто ей в один момент стать вновь обыкновенной женщиной — домашней, в халатике, слабой и иногда даже капризной и кокетливой. Это же не в её характере — быть кокетливой и капризной. Но Иван знал, как ей надоела война, как она истосковалась по обычности, по женственности. И он дал себе слово создать ей мир, где больше не будет войны.