***
Начало вашей совместной работы было..непростым. Малыш часто вздрагивал от звука своего собственного голоса, сильно изменившегося после пожара, и иногда пугался отражения в зеркале, будто никак не мог привыкнуть к нему. Машинально пытался двинуть ногой, которой там больше не было, во время осмотра, или до крови раздирал царапины, появившиеся от острых когтей протезов рук, когда ты не успевал его вовремя останавливать. Физзаролли был цветком, будто росшим всю жизнь на маленькой клумбе, за которой пусть и немного, но ухаживали. А потом его в один момент вырвали с корнем и выбросили в открытый мир, оставив совсем одного. О мальчике некому было позаботиться, кроме него самого. На Маммона не стоило и надеяться – не смотря на его имя, мамашей он был откровенно хреновой, и лишь взваливал на чужие хрупкие плечи тонну обязательств «для поддержания имиджа». В бесконечном списке запретов и указаний, настолько длинном, что на нём наверняка при желании можно повеситься, было буквально всё: «не есть слишком много», «не прекращать улыбаться», «не вести себя, как мямля», «не позволять этим шлюхам сюсюкаться с тобой, ты чётко понял, Физзаролли? Я зелёным подчеркнул, пусть даже не думают тянуть свои лапы к твоей заднице!», «веди себя, как сука, если начнут зазнаваться, никаких расшаркиваний – помни, ты представляешь всё грёбанное Кольцо, так что затолкай свою маленькую внутреннюю принцессу себе же поглубже в задницу и НЕ. БУДЬ. НЕЖЕНКОЙ.», «требуй к себе особого отношения», «проси всё и даже больше, много не бывает», и так далее, далее, далее до бесконечности. Конечно, лишь в маммоновском мозгу размером с орех поддержание репутации с помощью посыла на хуй было хорошей стратегией ведения бизнеса, а подчёркивание зеленого текста зелёными же чернилами – гениальным решением, а не изнасилованием глаз всех, кто этот бред читал. У бесёнка строить из себя невесть что по наставлению своего хозяина выходило до трогательного из рук вон плохо: он больше походил на капризного ребёнка, не знающего, любят ли его, и потому творящего всякие пакости, нападая первым в качестве защиты и как-бы проверяя: «не бросишь ли, если я тебе надоем?» Он ныл и ныл, когда приходилось долго ждать починки, сидя на ремонтном столе, привередничал, если ему приносили не тот пудинг, демонстративно заказывал огромную стопку журналов с жалобами о том, что «здесь невероятно скучно!», а после забывал их даже открыть. Но все попытки Физзаролли изобразить привередливого богатого мальчика проваливались раз за разом. Он с разинутым ртом любовался каждой вазой и картиной, что не стоили и одной шестерёнки в его новой руке, будто это невиданные сокровища, а не обыкновенные безделушки, коих на каждом углу не счесть. На статуи и фонтаны вообще глазел так, будто там не члены были изображены, а как минимум низвержение Небес. Даже если бурчал что-то показно-недовольное, всё равно следовал за всеми, словно хвостик, и слушался любых указаний, стараясь никому не доставлять проблем. Когда ближе к вечеру бесёнок совсем уставал и забывал, что он, вообще-то, играет роль напыщенного господина, то становился таким крохотным, словно пытался исчезнуть: занимал как можно меньше места, из-за чего его иногда сложно было заметить даже, и отыскивался то свернувшимся клубочком на диванной подушке (в конце концов, все диваны в башне были твоего размера), то уткнувшимся носом в оконное стекло, сидящим на краю подоконника в самом дальнем конце какого-нибудь коридора, где бы маленький имп точно никого не отвлёк. Пусть и пытался казаться высокомерной знаменитостью, которую Маммон хотел из него слепить, шут из небогатого цирка уж точно не общался с такими в живую, (сам Мамс не в счёт, у него быть сукой – врождённое) и потому его выходки по сравнению с другими звёздами доходили максимум до ранга невинных шалостей, вызывающих улыбку. И злиться на других он тоже будто совершенно не умел: однажды несколько механиков по ошибке установили ему протезы разных моделей, немного отличавшихся размером каблука (и с тех пор ни один тест Физзаролли никогда не проводился без твоего участия), из-за чего он чуть не упал с высоченного стола (опять же, твоих размеров) прямо на твёрдый кафельный пол, и спасся лишь благодаря своей молниеносной реакции, гибким рукам и тому, что ты подоспел вовремя. О, ты был невероятно зол. И дело было вовсе не в том, из-за чего все остальные работники тряслись в страхе - что Маммон слетел бы с катушек и затребовал такую компенсацию за повреждения, что и столетия не хватило бы на зарабатывание всей суммы. Тебя в этот момент волновало лишь то, каким Физзаролли выглядел испуганным. Он лишь недавно смог снова встать на ноги, и потеря координации для него, невозможность полностью контролировать свои действия – ужасное чувство, которое вновь и вновь возвращает его к воспоминаниям о беспомощности лежащего на больничной койке, которым он только-только перестал быть. При виде твоего пылающего взгляда подчинённые тут же упали на колени и начали молить о прощении, которого не заслуживали, но малыш лишь рассмеялся и сказал, что всё в порядке. - «Какой же из меня тогда Шут-номер-один, если бы я не смог удержать равновесие даже в такой плëвой ситуации? Позор бы мне, как артисту! Будем считать, что это была маленькая тренировка перед большими выступлениями» - там, где другие клиенты давно бы закатили заслуженную истерику и потребовали линчевать всех виновных слуг, он лишь успокаивал их каламбурами о лошадях без ног, заставляя чужой страх и твой гнев постепенно отступить и напоминая, что всем из вас нужен отдых. Если задуматься, он то и дело прогонял тревогу нервничающих тех-работников словами, которые после этого случая обрели новый смысл: "Я же не сломаюсь!" Пока другие с ужасом смотрели на его изувеченное тело, он шутил о том, как удобно ему теперь работать без грима, и спрашивал, сможет ли допрыгнуть на своих новых ногах до самого купола цирка. Несмотря на то, каким до боли хрупким выглядел маленький бесёнок, сидя на операционном столе без половины своих конечностей, его действительно невозможно было сломать. И это невероятно восхищало***
Долгое время многие боялись даже приблизиться к Физзаролли, не то что дотронуться. И, если быть честным, даже ты волновался, что можешь случайно навредить ему. Пока в один из дней, расслабившись, чуть не попытался случайно погладить беса по голове. Вы, уже привычно расположившись в мастерской и проводя маленькие проверки новых рук на реакцию, между делом обсуждали контракты Маммона, то и дело закатывая глаза и тяжело вздыхая от очередной пачки ярко-зелёного бреда, заверенного неисчислимым количеством поправок, держащегося лишь на бесконечном мелком шрифте и «честном» слове вашего очень «честного» клиента и начальника. - «Ааргх, ваше бдсм-величество, а мы можем оставить эти пытки до завтра? Если ты конечно не хочешь, чтобы моя башка взорвалась и запачкала мозгами все документы. Но разницы всё равно не будет! Тут одно сплошное зелёное пятно цвета сдохшей жабы..я так не могу, у меня уже глаза в кучку – всё сливается..» - малыш начал лепетать сквозь сон так забавно, потирая глаза и моля «пощадить остатки его усталых нервных клеток», что ты забыл обо всём, тихо посмеиваясь и протягивая руку, чтобы потрепать чужую макушку, даже не задумавшись о том, что делаешь. А после пальцы коснулись слишком неестественно мягкой кожи, и ты тут же одёрнул их в панике, осознав, что мог причинить боль, да ещё и напугать Физза, вот так без разрешения нарушая чужое личное пространство. Его и так осталось катастрофически мало из-за всех тестов, которые приходилось проводить на практически раздетом теле, и встреч с фанатами, которые следовали за своим маленьким кумиром до самых дверей башни Оззи. И как бы некоторым особо любопытным и склонным к парням поменьше суккубам и инкубам ни хотелось потрепать милого бесёнка по макушке, это тоже было под строжайшим запретом, как и огонь, хотя о том, что случилось с его рогами, знали лишь немногие - врачи, которые обязаны были находиться в шаговой доступности в случае чего, несколько самых доверенных служащих Похоти и ты сам. Бесёнок нахохлился недовольно, но, как позже выяснилось, совсем по другой причине. - «М-мои глубочайшие извинения, я пересёк черту. Что я могу сделать, чтобы ты вновь почувствовал себя комфортно?» - черты чужого лица от этих слов чуть разгладились, но оно всё ещё оставалось хмурым. - «Не смотреть так, будто моя башка хрустальная и разобьётся от одного твоего движения грёбанным мизинцем» - к твоему удивлению, Физз, вместо того чтобы отстраниться, наклонил голову в твою сторону без всякого недоверия с требовательным «Возьми да погладь!..» - «..Просто будь осторожен с рогами, и всё. Я не рассыплюсь тут в труху» - твой взгляд в поисках ответов по привычке упал на чужой хвост, иногда отражающий настоящие эмоции своего хозяина, которые он желал скрыть, но в этот раз тот лишь покачивался из стороны в сторону в спокойном темпе. - «Но разве это не больно?» - белая кожа казалась такой мягкой на ощупь, и очевидно была намного чувствительней, чем здоровая. - «У меня самые лучшие врачи, разве нет?» - небольшая зубастая улыбка вместе с подбадривающими словами почему-то заставила ком подступить к горлу. Без клоунского колпака ты мог разглядеть каждый шрам и трещину, которые Физз часто обрабатывал при тебе. Сначала он отчаянно хватался за свою шапку, как за спасательный круг, наотрез отказываясь снимать, даже когда ему явно становилось в ней неудобно. Лишь после долгих успокаивающих бесед о том, что бесёнок может целиком и полностью доверять тебе, как его врачу, он перестал испытывать чувство стыда всякий раз, как снимал для осмотра или обработки ран одежду. - «Уже не больно. Только расстраивает, когда все шарахаются от меня. Я в порядке со своим телом! Да, пусть они и могут выглядеть жутко но..Мои травмы меня не определяют, ага?» - он говорил тихо и упрямо, будто старался верить изо всех сил, словно повторял и повторял про себя всё время: «это ведь правда, так?». И как мог ты ему не помочь? - «Конечно не определяют. Ты большой молодец, Физзи» - малыш потянулся навстречу твоим прикосновениям, когда ты нежно опустил руку ему на затылок в утешающем жесте. Вы оба предпочли не обращать внимания на то, что он плакал в этот момент. С тех пор не могло пройти и дня, чтобы ты не гладил бесёнка по голове, иногда чтобы забрать чужую печаль, а иногда и просто так – без причины. Даже если рядом и находились другие демоны, это вовсе не было поводом смущаться и отстраняться - лишь показывало им, что не стоит бояться подходить к Физзаролли.***
Если задуматься, Физз был настолько же невероятно храбрым и стойким, насколько и..невероятным плаксой иногда. Ты предполагал, что, как артист, он прекрасно умел сдерживать эмоции в нужный момент, но также ему просто необходимо было выплёскивать куда-то всю энергию, накопленную из-за отсутствия выступлений во время бесконечных посиделок с врачами и техниками. Мысль о том, что Маммон также не разрешал своему представителю плакать, ты гнал от себя как можно дальше и всеми силами показывал бесёнку, что он может чувствовать всё, что захочет, и вести себя на твоём Кольце, как только пожелает. Тот честно держался, когда рядом были другие работники, часто дыша, смаргивая слёзы и жмурясь при виде инструментов, напоминавших ему о больнице и боли, которую пришлось пережить, но стоило вам остаться одним, и дамбу прорывало: - «Ужас какооой, почему эти инструменты выглядят так, будто меня хотят к хренам выпотрошить?? Тут и так мало что осталось!» - Физз явно сильно боялся острых предметов, но не хотел говорить об этом. Многие из них были спрятаны подальше с тех пор, как бесёнок уставился на обычные ножницы так, будто ему собирались вскрыть ими глотку. Но заменить всю технику для работы с механическими конечностями было просто невозможно, и всё, что тебе оставалось – пытаться помочь малышу справиться с этим. - «Нам нужно прекратить?» - как бы Физзаролли себя не чувствовал, на подобные вопросы он всегда упрямо мотал головой, бренча колокольчиками, как игрушечный болванчик. - «Хуй тебеее» - и этот раз, конечно, не стал исключением. - «Это не соревнование» - вздохнул ты, доставая из коробки очередной носовой платок и помогая парню высморкаться. Первые несколько раз тот жутко стеснялся, но в отсутствии рук спасать его ожоги от самого себя больше было некому, и ты заверил малыша, что никому не расскажешь, после его забавного бурчания: «честно-честно пообещай!» - «Вся моя жизнь теперь - гребанное соревнование каждый день. Пизделово один на один с собственным же телом» - каким бы Физз не был оптимистичным, отключение каких-либо из его конечностей часто выбивало его из колеи, и ты всегда старался оставлять хотя бы одну, чтобы у него сохранялось чувство способности делать что-нибудь, например, держаться за твою протянутую руку или болтать ногой, отвлекаясь. - «Физз, посмотри на меня» - ты аккуратно вытирал другой салфеткой чужие слёзы, пока на тебя жалобно смотрели, кажется, два озера, наполненные ими до краёв. - «Ты не один. Я тут - с тобой, видишь? Всегда рядом» - ты говорил искренне, и он знал, что это чистая правда - даже Маммон с его скабрезностью не прописал бы ни в одном контракте «поддерживай Физзаролли, когда ему грустно, и утешай, если тот заплачет». Ты сам не знаешь, почему делаешь это - привычка предугадывать желания твоих любовников и быть обходительным со всеми будто переросла в потребность окружить заботой и маленького бесёнка тоже, даже если вы были так же далеки от постели, как дрожащий из-за переизбытка нервного напряжения и волнения Физз - от спокойствия. Что бы он ни говорил, толпа незнакомых демонов, горы пугающе странных инструментов и приспособлений, бесконечных тестов и перебежек от одного больничного крыла к техническому другому явно не помогали расслабиться и почувствовать себя в порядке. Ему требовалось заботы как будто бы в два раза больше, и ты готов был отдавать её всю, лишь бы малыш не проливал слёз, особенно в месте, которое должно было радовать и развлекать. - «Хехе, в неравном бою с моими соплями?» - и его негромкий смех звучал так до чудесного мило. - «Да, маленький ты сопляк. Уж какой-либо жидкости тела я точно не проиграю» - вы оба рассмеялись тогда, снова расслабившись и продолжив работу.***
Иногда казалось, что ваш Круг приручил его, словно уличного кота, который поначалу прятался по углам и смотрел недоверчиво, а после, освоившись - начал ластится к рукам и мурчать, пригревшись на тёплых коленях. Тебе нравилось видеть, как он постепенно открывается, перестаёт боятся, начинает смеяться над шутками и шутить свои собственные, любопытно засовывает нос в разрешённые для посещения комнаты (ему был предоставлен в распоряжение почти весь этаж, а он ютился в кабинете, никуда не выходя, даже когда был голоден и забывал заказать себе поесть, пока ты не провёл с ним больше времени и не показал другие места лично, знакомя со всеми). Он осваивался. Пусть медленно, пусть потихоньку, но ему становилось лучше. Физз общался с твоими подчинёнными, болтал вместе с ними и с тобой, удивлялся новым словам и вещам. Перестал бояться яркой медицинской лампы и операционного стола, когда ты и пара горничных принесли в мастерскую пушистое одеяло и гору цветных подушек, на которых он мог отдохнуть, пока ты возился с проводами протезов. Начал больше спать и лучше питаться (не без твоего строгого взгляда и домашней еды). Его вечная улыбка, навязанная Маммоном, всё чаще и чаще становилась настоящей – весь замок содрогнулся в ужасе, а ты вздохнул с огромным облегчением, когда, влившись в новый коллектив и привыкнув к местным лицам, бесёнок начал свои проделки - начав с малого вроде замены презервативов в автомате на пакетики с блёстками (видел бы великий и ужасный Мамс, как его звезда ухахатывается, пока вокруг в поисках резинки бегают возмущенные суккубы и инкубы, сверкая голыми задницами, ярко сияющими, как грёбанные диско-шары) и придумывая всё больше новых шалостей с каждым разом, оставаясь непредсказуемым наилучшим из возможных способов.***
Что оказалось на удивление приятным: Физзароли говорил с тобой прямо и сразу на «ты», и ты прекрасно понимал, почему - выросший в своём маленьком мирке и окружённый лишь бесами, чертёнок вряд ли видел разницу между тобой и любым другим "большим парнем". Он наверняка смог бы отличить настоящую монету от фальшивой, но вот короля от графа - едва ли. Маммон точно однажды захотел бы пустить в него свои когти и обучить необходимым для выживания в Жадности прозорливости и лицемерию, но..здесь, в твоём мире, малышу ничего не угрожало, и ты заставлял его забыть об обязанностях перед другим Кольцом и отдохнуть, хотя бы на время, как мог. Потому как очень давно не встречал того, кто не смотрел бы на тебя с завистью и страхом; страстью и слепым восхищением; или не отражал твой собственный усталый взгляд «я вечно занят работой и забыл, как дышать». Если бесёнок и глядел исподтишка, то лишь когда примеривался, с какой бы стороны он мог незаметно подойти и приклеить к твоей заднице стикер с надписью "все на борт", который прятал в рукаве, позабыв, что с механическими руками нужно освоиться, прежде чем приступать к фокусам и уловкам. О, в эту игру могли играть оба, и ты еле сдерживал хитрую ухмылку, придумывая, что бы написать на собственном стикере. С твоим ростом проворачивать такие шутки было сложнее, но в чём-чём, а в ловкости рук Король Похоти уж точно не уступил бы никому. Вот так незаметно, но необратимо, Физз проникал в твою жизнь - повсюду были теперь спрятаны тюбики с мазью от его ожогов; валялись забытые цветные бумажки в виде купонов на бесплатный бургер или содовую, которые вылетали из карманов бесёнка, словно конфетти, когда ему приходилось раздеваться для очередного осмотра; шуршали оставленные там и тут пакетики конфет, которые он всегда держал на случай встречи с восторженными маленькими поклонниками, (и ещё он сказал, что твоим уставшим работникам, возможно, не хватает сахара, чем очень их озадачил. Тем не менее, с карамельками за щекой после этого ходили чуть ли не все – от горничных до главного босса компании «Оззи», на которого ты не будешь указывать пальцем). Однажды дочка одной из работниц, которую Физзаролли нашёл прячущейся от «большого и страшного демона» и готовой вот-вот расплакаться, вцепилась в его ногу, наотрез отказавшись отпускать и возвращаться на руки к матери, которая чуть не сошла с ума, разыскивая её повсюду. Ты всё гадал, кем мог быть этот «большой страшный демон», пока.. - «Как тебе не стыдно, Оз! Ты напугал малышку своим грозным видом босса-ботаника, куда это годится?» -..пока не получил самое несправедливое обвинение за последние лет пятьдесят своей жизни. О, это был вызов. Вы провели втроём весь день: бесёнок в роли твоего адвоката – честно-честно обещающего, что «он совсем не страшный! Посмотри: разве не красавчик?», маленькая девчушка – в роли самого неподкупного судьи, вершившего твою судьбу, и ты в роли всех, кого бы они не пожелали видеть – от повара-кондитера до большой подушки-обнимашки. Пригодились все таланты Физзаролли, которые он не имел возможности проявить среди взрослых демонов: ты вовсе не был удивлён, что он прекрасно ладил с детьми, но это было нечто большее – когда он вот так запросто заставлял расцвести чужую улыбку, без умолку болтая с «она сказала, что её зовут Лили и она любит клубничные хлопья! Нам нужно достать клубничных хлопьев, Оззи! Только не говори, что их нет на вашем Кругу, иначе наши с Лили сердца будут разбиты, правда, Лили?», уже заказывая одной рукой все виды сухих завтраков со вкусом клубники, другой доставая из кармана носовые платки, сделав из одного бумажного журавлика..это творило что-то странное с твоим сердцем. Будто маленький взрослый и большой ребёнок слились в одно и превратились в самого очаровательного бесёнка во всём Аду. Уже уходя, благодаря вашим общим стараниям совсем перестав бояться, малышка оставила в подарок свои цветные мелки, и с тех пор ни одному объявлению и журналу не было спасения от творчества Физзаролли. Его каракули были невероятно забавными, и ты втихаря развешивал иногда по башне страницы с маленькими портретами довольного Маммона рядом с рекламой 50%-ной скидки на бургеры или с кроссвордами, заполненными нарочито неправильно всеми цветами радуги и ужаснейше-пошлыми каламбурами, с которых ты не мог перестать смеяться. Но одну его запись.. Когда бесёнок нашёл свою историю болезни в твоём ящике, он дорисовал всем подписям врачей глаза, превратив их в "монстриков, понимаешь?". На том листе, где было написано "80% поражения тела" и "невозможность функционировать", он приписал "80% занудства" и "невозможность увидеть дальше собственного сопливого носа". Эту его запись ты спрятал и сохранил только для своих глаз И куда бы ты ни пошёл - яркие пятна смешных надписей мелками на постерах вечерних выступлений, ходящая среди работников третий день шутка про клоунов, рассказанная шутом, этот чёртов «шарик» в виде лошади в твоём кабинете, который уже давно сдулся, но который почему-то невероятно жалко было выбросить - всё напоминало о нём. *** Все так часто повторяли, что никто не смог бы заинтересовать великого короля Похоти больше, чем на одну ночь, и "такой, как он, не способен влюбиться", что ты и сам в это поверил. Но было ли это правдой? Ты не знаешь. Ни в чём не уверен теперь, когда вы с Физзаролли провели вместе столько бессонных ночей вместе, тёплых и будто пушистых на ощупь, и ни одну из них - в постели.