Дневник наблюдений за маленьким импом

Спустя несколько часов мерного сопения под боком и тихого электрического гула техники мастерской, любопытные глаза (к твоему облегчению, уже не такие усталые, как прежде) снова открываются и глядят заинтриговано, будто ты им сейчас расскажешь рецепт волшебного зелья. Не-а, ни за что - в последний раз, когда это случилось, лаборатория чуть не взлетела на воздух от бесконечного количества бананового пудинга и, почему-то, блёсток. - «Доброго утра, дня, ночи или что там уже! Так что у нас по расписанию? Шипы из пальцев? Очередные взрывные ракеты? Или какая-нибудь навороченная программа, чтобы протезы могли автоматически делать лошадок из шариков без моего участия? Хотя..нет, подожди, последнее было ужасно. Поклянись, что не сделаешь ничего подобного никогда» - ты усмехаешься, протягивая громкому лягушонку кружку с кофе и наблюдая за тем, как напиток исчезает всего за пару глотков, будто пропадая в магическом портале. - «Я не стал бы, даже если бы Маммон меня попросил, ведь знаю, как ценен твой собственный труд. Никакая машина не сможет заменить душу артиста» - говоришь ты и тут же осекаешься, натыкаясь на враз потускневшее выражение маленького лица. Аргх, ну как ты мог забыть? Король жадности забрал себе всё без остатка – от чужой свободы до жалкого стаканчика эспрессо, который «бла-бла- запрещён ему, как новому голосу моего бренда! Мне не нужно, чтобы он заявился на запись рекламы или джингла, будто выжрав ведро гвоздей». Пусть бы этот гандон выжрал ведро говна за всё то, что наговорил малышу, втоптав остатки его уверенности в грязь. Случилось то, что случилось – месяцы терапии давно уже позади, а чужой голос так и остался надтреснутым, словно старая пластинка – его нельзя было ни исправить, ни «испортить»: бесы, в целях выживания, уже многие поколения являлись одними из самых крепких существ в Аду, способные потягаться с теми, кто гораздо выше и крупнее их. Никакой жалкий кофе не смог бы и близко сравниться с той убийственной жижей, которую они вливают в себя обычно, гордо называя добротным пойлом, и уж тем более не смог бы навредить голосу даже самого изнеженного певца с кольца Гнева. Но в пустую, как пробка, голову Маммона просто невозможно было вдолбить – голос Физза такой, какой есть, и его упрямая задница может хоть разбиться в лепёшку, но изменить его уже не получится никаким образом. Когда он заикнулся о том, чтобы «не мелочиться» и заменить связки на механические, ты вспомнил чужое хрупкое горло не больше запястья толщиной, каждый раз сжимающееся от страха при упоминании недовольства «Босса», и сжёг все сраные документы за секунду, оставив ублюдка задыхаться пеплом также, как когда-то пришлось его подопечному. И заговорил с королём Кольца снова лишь тогда, когда он начал использовать Физза в качестве посыльного, заставляя итак измотанного бесёнка носиться к тебе и обратно с новыми контрактами и письмами из города в город. - «Вот блин. Я забыл, что мне нельзя. Эм..не скажем ему, ладно?» - ты утвердительно киваешь в ответ, заявляя, что у тебя тут свободная от душных скупердяев территория, вызывая хитрые довольные смешки, и Мамс, наверное, просто как-то продал слух вместе с мозгом, потому как ты этот голос просто обожаешь. Пусть Физз и стесняется говорить спросонья (цитата: «клянусь, я звучу либо как маньяк, похищающий детей, либо чудовище, жрущее ежей, а то и оба сразу, Оззи!»), ты находишь его невероятно привлекательным. И гонишь от себя мысль о том, как бы он звучал, если бы стонал под тобой всю но- - «Ооо, это огромный гаечный ключ в твоих штанах или ты так рад меня видеть? – вот чёрт. Ты моментально скидываешь кучу бумаг с расчётами со стола, пересаживая на освободившееся место не перестающего двусмысленно улыбаться бесёныша. Как можно дальше от своих коленей, пока тот не начал елозить своей маленькой задницей. - «Чтоо? Я мог бы помочь сделать это утро действительно добрым» - хитрющий засранец с ухмылкой до ушей как бы невзначай опускает ногу прямо туда, где ей сейчас совсем не место, и надавливает каблуком через ткань брюк на твой член. Во имя терпения Всевышнего, если бы не важное дело, ты бы уже давно завалил его прямо на этом грёбанном столе. - «Не сейчас. Новые конечности, помнишь?» - выдыхаешь ты сквозь зубы, аккуратно отводя металлическую ступню в сторону. Потому как такая экзекуция явно не идёт на пользу твоему здравому смыслу, заставляя думать не той головой. - «Мм? Эти – какие-то особенные? Для секс-бота? Из-за них ты сегодня такой..взбудораженный? – ты легонько щёлкаешь Физзи по носу, вызывая лишь больше хихиканья, и разворачиваешь его спиной к себе – в сторону монитора с данными и твоего последнего изобретения, мягко светящегося в темноте на стыках пазов. - «На самом деле, расписание сегодня действительно большо-..да, как у меня в штанах, оболтус, и хватит смотреть туда. Но никаких шипов или ракет не намечается» - ты осторожно кладёшь подбородок на скрытую шутовским колпаком макушку, прижимаясь грудью к чужой спине, чтоб не вертелся. Даже сидя на столе он всё ещё гораздо ниже тебя – кажется, вырасти ты ещё немного – и смог бы спрятать малыша в карман и унести с собой. - «А? Разве в новом контракте не было ещё где-то..функций двадцать? Почему эти выглядят почти как обычные?» - бесконечный набор кода ничего не значит для Физзаролли – он видел эту панель столько раз, что и не вспомнит, и глядит на неё также, как на привычную глазу обыденность, однако эта программа – самая важная из всех. Особенная, как и он сам. Никто ещё не создавал ничего подобного. Ты нажимаешь несколько кнопок, включая видео-презентацию проекта – историю о месяцах и месяцах экспериментов. Подопытных мышей сдохло такое количество, что их перестали считать почти сразу же. Иногда на записи мелькали твои помощники, спорящие о результатах, иногда что-то взрывалось и работу приходилось начинать заново. Часто в камеру махал и сам виновник торжества, намеренно-дурашливо притворяющийся фотомоделью или строящий рожицы. Он уже давно перестал спрашивать, зачем эта двадцатая по счёту фиксация рабочего процесса, и просто послушно сидел на столе, болтая ногами или просто болтая, если те были отсоединены. Но в основном тут был ты с кружкой кофе и огромными синяками под глазами, вместе с белым халатом и съехавшими на бок очками выглядящий, как безумный учёный. Вновь и вновь пересчитывающий полученные данные, пробующий такое количество новых материалов и магических артефактов, которое только был способен достать со всеми своими властью, деньгами и силой. Где-то в начале просмотра уже становится ясно, что именно ты создал, и механические дрожащие руки цепляются за твои, когда раздаются всхлипы. Но на твой обеспокоенный вопрос хриплый голос тихо шепчет, что хочет досмотреть до конца. И что-то внутри переворачивается, когда ты его слышишь, согревая теплом и обжигая собственные веки. С Физзаролли его боль – твоя боль, а его счастье – и твоё тоже. Чувства будто перемешиваются, заставляя потерять одного себя и обрести заново – уже совсем другого. Когда бесёнок понимает, какой именно долгожданный подарок лежит перед ним на столе вперемешку с бесконечными чертежами, часами твоей кропотливой работы и заботой о нём – заливает слезами твоё плечо, не переставая бесконечно повторять слова благодарности и обнимать изо всех сил. - «Всё что угодно ради тебя» - чистая правда и клятва, которую ты будешь произносить до тех пор, пока он не поверит, успокаивая малыша и держа в своих объятьях столько, сколько понадобится. Потому что когда ты впервые встретил его – жизнь перевернулась с ног на голову, словно маленький гимнаст под куполом цирка, и засияла, как улыбка – такая искренняя, что невозможно не улыбнуться в ответ.

***

"КУКАРЕКУ" - резкий визгливый крик механической птицы выдёргивает тебя из оков сна со скоростью кончающего девственника, дорвавшегося до любви всей своей жизни и по совместительству первой красотки колледжа - то есть, блять, моментально и беспощадно. Иногда так хочется, чтобы эти гребанные часы кто-нибудь сломал, но вряд ли найдётся другой настолько же громкий звук, способный разбудить тебя после очередной ночи веселья. Или кто-то, кому было бы позволено остаться в твоей постели. Уже давным-давно ты на собственных ошибках понял, что некоторые просто не понимают отказов, и принимают обходительность и сиюминутную страсть за шанс или, того хуже - признание. С тех пор утро - лишь твоё время. Сопровождаемое холодом остывших простыней и оглушающей тишиной огромной пустой спальни, зато дающее понять всем - король похоти не нуждается в чьей-либо привязанности. Даже если жизнь из-за этого кажется как будто немного скучной и однообразной спустя сотни лет…то лишь немного. Сегодня, и Маммон дал знать об этом очень настойчиво, по десять раз перечитывая и заставляя исправлять в контракте о неприкосновенности личности каждую мелочь, к вам должен приехать невероятно важный гость. И..невероятно важный пациент. Неделю назад под грифом «секретно» и зелёной шутовской печатью пришли документы, и ты изучил его историю болезни. Это было..ужасно, слишком - даже для Ада, и чересчур много для такого юного создания. В тот же день был отдан приказ убрать любые источники пламени и дыма со всего этажа. Камины, сигареты и мундштуки, игры с воском и огнём, даже свечи с феромонами - всё попало под запрет. Доверенные работники корпорации «Оззи» достаточно изобретательны, чтобы обойтись и без этого. Твой круг – огромная сверкающая приветственными огнями сцена, царство наслаждений, где любому вскружит голову от удовольствия, и здесь не место мучениям. Их пусть оставят себе другие. Уже спускаясь по парадным ступеням и отдавая последние распоряжения охране, ты гадаешь, каким будет тот, кто сумел заинтересовать самого короля скупердяев. Таким же жадным? Или, наоборот – тем, кто не будет претендовать на слишком уж большую долю? Одно ясно точно – вас с ребятами ждёт очень и очень много работы. Не было ещё ни одного запроса Маммона, который бы не превращался потом в десять – это всегда окупалось деньгами, но здоровыми нервами – едва ли. И вот – он, наконец, здесь – приехавший на помпезно-дорогом огромном лимузине, окружённый пятью охранниками (и это не считая тех, кто прячется за углами и на крышах зданий, коих ты чувствуешь с помощью магии). Вылезший из машины и шугнувшийся поданной ему водителем руки..бесёныш едва ли выше твоей коленки ростом. Который явно пытается держать марку «крутого парня», гордо шагая прямо в твою сторону и делая вид, что не замечает направленных на него недоумённых взглядов. Однако стоит кому-то из работников поперхнутся от удивления, и образ тут же рушится, заставляя «звезду» дёрнуться и вжать голову в плечи. Что ж, кое-кто явно останется сегодня без зарплаты, раз не может запомнить банальнейший приказ «оставайся вежлив и непредвзят». «Физзаролли», чьё имя стояло в документах напротив огромного количества нулей и будто отпечаталось на сетчатке твоих глаз вместе с его диагнозом и ценой восстановления возможности хотя бы снова встать с постели, от чего-то напоминал куклу: одетый в шутовской колпак, будто он - маленькая копия своего нового хозяина, и тёмно-зеленый плащ с эмблемой круга жадности. Кажется, ткань была призвана скрыть его от чужих взглядов и сделать незаметным, но Мамс явно не умел прятать - одежда так и кричала: «не смей трогать сокровище, потому что оно моë. Я первый нашёл и подписал, видишь?» Воистину, прохиндей пригребал к рукам всë, что видел. Но мысль об очередной несчастной кукле, пойманной в паучью сеть и подвешенной за ниточки, тут же пропадает, когда бесёнок ухмыляется тебе самой хитрющей зубастой улыбкой на свете. От неловкости не остаётся и следа, стоит ему раскрыть рот и начать осыпать тебя шквалом приветствий, шуток и восклицаний. Низкий хриплый голос совсем не вяжется с маленьким телом, делая ситуацию лишь забавнее. Давненько с «самим королём Оззи» не разговаривали так до умиления безалаберно и возмутительно честно. - «Кстати, ты случайно не волшебник, раз тебя зовут Оз?» - тебе очаровательно подмигивают, смело протягивая руку в смешной пушистой перчатке, и ты уже готов стать для него, кем угодно. Такого подката явно не удостаивался ещё никто – стоит по праву гордиться собой. Заходя внутрь с малышом, которого просто невозможно не назвать так из-за его крохотных, по сравнению с твоими, размеров, и ведя его по коридорам, которые уже давно стали чем-то обыкновенным и не вызывающим удивление, ты изо всех сил пытаешься поддерживать свою репутацию «серьёзного босса», показывая клиенту те или иные места и отвечая на вопросы мягким и сдержанным тоном, не вызывающим сомнений в том, что ты относишься к своей работе со всей ответственностью. Но, будь ты хоть проклят за это трижды самим Люцифером, когда Физзаролли видит сквозь стекло экспериментального отдела взрыв неудачного образца дилдо и насмешливо выдаёт, что у вас тут довольно хуёвая техника безопасности, наигранно пугливо спрашивая, точно ли будет в порядке его задница, ты позорно фыркаешь себе в кулак, еле сдерживая смех.

***

А потом обмираешь, когда вы остаётесь одни в медицинском кабинете, и бесёнок, немного замявшись и враз посерьёзнев, снимает плащ после твоих разъяснений о необходимом осмотре. Накидка вовсе не была призвана скрывать самого Физзаролли – она прятала то, что с ним случилось. И ни один документ просто не способен был подготовить к такому. - «И ч т о э т о з а..» - пиздец. То, что открылось твоим глазам, нельзя обозначить никак иначе, кроме как полный пиздец, но ты не можешь произнести это вслух при том, кто только что скрепя сердце доверил тебе своё тело. Но разве он не доверил его и самым профессиональным врачам, чуть ли не вытащившим его из комы? Тогда почему? Почему протезы, подключенные к хрупкому телу, прикрытому одной длинной больничной рубашкой и испещрённому ожогами, на которое и так больно смотреть, выглядят, как мусор? - «Не смотри на меня так, это лучшее, что у них было на мой размер. У тебя, типа, микроинсульт короля механиков или что-то вроде?» - чёрт. Ты не хотел пугать малыша, но мысль о том, что ему пришлось преодолеть весь путь до круга Похоти на таких ногах, убивает. - «Маммон сказал, что ты лежал в самой лучшей больнице, и они дали тебе.. Вот это?» - сказать, что модели были старыми – это не сказать ничего. Этот металлолом вообще не был предназначен для того, чтобы передвигаться на нём по заросшим грязью, битым стеклом, окурками и пустыми оружейными гильзами улицам круга Жадности, и это лишь часть беды: в то время как одна рука – та самая, которую ты пожал, удивившись её маленькому размеру – на деле оказалась явно мала бесу такого телосложения, вторая и вовсе была из другого набора, и всё, что было ниже её запястья, оказалось вырвано с корнем, оголив бесполезные теперь провода. - «Именно - в больнице, а не в гребанном магазине сантехники..» - тебя передёргивает, когда Физзаролли тихо и неуверенно будто повторяет чужие слова, которыми ему всё объяснили. О, ты прекрасно знаешь, кому бы подобное жалкое оправдание могло принадлежать. Потому что слышал на протяжении вечности столько отговорок одного жадного ублюдка, способного перегрызть глотку за каждый жалкий доллар, что от них уже начало тошнить. - «И почему одной руки нет??» - ты, уже натянувший халат и перчатки, одной своей рукой начинаешь быстро перебирать инструменты, просчитывая в голове, сможешь ли найти временную замену таких размеров для маленького демона, или ему придётся ждать, нервничая лишь больше; другой набирая гневное сообщение Маммону о том, что ему же лучше найти накладные на эти грёбанные конечности и достать их хоть из-под земли, если уже сжёг, заметая следы, иначе о длительном сотрудничестве не может быть и речи. Ты согласился на всё это не ради того, чтобы слушать его гнилой пиздёж. - «Эм..А вот это уже моя вина. Понимаешь, там был крюк, и я..» - ты не успеваешь разозлиться на то, что врачи не позаботились даже о том, чтобы найти модель руки нормального жителя ада, а не сраного ассасина, когда телефон загорается новым сообщением с фотографиями. Ну конечно, протезы оказались дешёвкой. И Маммон умудряется, блять, гордиться этим. --> М: «..и, раз они временные, я классно так сэкономил. Мальчишка всё равно будет смотреть тебе в рот, что ему ни брось. Идеальный материал» --> М: «И лучше бы тебе не отказываться, деньги уже высланы, а я не горю желанием тратить время на пересчёт долгов маленького засранца, который мне недёшево обошёлся, между прочим» --> М: «Кто ещё сможет ему помочь встать на ноги и выплатить мне такие огромные бабки, кроме тебя, а? Посмотри там в его большие погасшие щенячьи глазки, убитые горем, растрогайся и всё такое. Неужели ты хочешь обидеть моего почти приёмного сына, Оз? Неужели ты хочешь об№= д% е-т.+ь м-е Н$ R ?.. » Буквы крошатся на экране, пересекаемые теперь сеткой трещин, и лишь тогда ты замечаешь, как сильно сжимается твоя дрожащая рука. Сколько Физзаролли пришлось вытерпеть? Возможно, каждый его шаг отдавался болью. Если бы не машина, смог бы он вообще добраться до Похоти, не потеряв по пути сознание? - «..и я вырвал его второй рукой. Это было на эмоциях! Кто знал, что железные когти такие острые? Эм..ладно, возможно, это было очевидно. Мне жаль, окей? Ты..злишься из-за этого? Просто я..» - боялся ли он, что поранит себя им во сне? Возможно, уже поранил? Ты хочешь уничтожить Маммона и оставить его гниющий труп висеть прямо на- - «..я терпеть не могу пиратов, ладно? Можешь смеяться, сколько хочешь, но мне не стыдно!» …Что? - «…Что?» - несуществующая картинка страдающего от боли бесёнка испаряется, когда ты поднимаешь взгляд на настоящего Физзаролли, который смущённо отводит глаза, покраснев, на сколько это возможно с его кожей, и..дуется? - «Пиратов! Послушай, мой голос и так звучит, будто я выкуриваю по портсигару в день, запивая ромом и горланя "йо-хо-хо!" на всю палубу, и мне не нужен ещё и грёбанный крюк! Я не записывался в косплееры какого-то жуткого похитителя детишек из Питера Пена и уж точно не хочу наносить малышне травму, становясь их самым жутким ночным кошмаром. Пираты. Отстой.» Ты сходишь с ума или..он покраснел из-за того, что боится пиратов? Да, определённо сходишь с ума. -«Так что, клянусь грëбанным Сатаной, если ты попытаешься приделать мне сраный крюк, я откушу тебе задницу, слышишь? Серьёзно говорю! Начну вырываться и пну тебя в глаз, чтобы пиратом стал уже ты!» - с корточек, на которых сидел, уткнувшись в обломки телефона и ящик с инструментами, ты плюхаешься этой самой задницей прямо на пол, пытаясь переварить всё, что услышал и увидел. Выписки из первых больничных отчётов едва ли обещали, что малыш выкарабкается, но вот он – сидит перед тобой и болтает что-то о том, что ковбои гораздо круче, потому что у моряков нет лошадей. - «..Никогда бы не подумал, что смертный грех будет так переживать из-за кого-то вроде меня. Ты хороший парень, Оззи.. Хех, ведь вряд ли ты сходишь с ума из-за того, что обожаешь крюки, не так ли? Но я справлюсь! Вот увидишь: ещё немного – и буду совсем как новенький» - его лицо говорит об обратном. Он всё продолжает болтать и болтать, будто пытаясь отвлечь тебя и себя самого от того, через что ему пришлось пройти. Маммон может пойти нахуй, и совсем не в сексуальном смысле, потому что при чём здесь вообще жалость и печальные щенячьи глаза? Ты видишь лишь взгляд, полный решимости и упрямства - взгляд того, кто готов пройти до самого чистилища и обратно, лишь бы выкарабкаться. Отчаянный и до боли усталый, но уж точно не погасший. - «..Прошу, помоги мне» - слова не громче шёпота оглушают в тишине, когда Физзаролли понимает, что к нему действительно прислушиваются. - «Маммон рассказал, что лучше тебя механика не найти и во всëм Аду. Я..Мне нужно вернуться на сцену. Эти протезы..еле двигаются. Я знаю, что должен быть благодарен уже за то, что у меня есть возможность сидеть здесь перед тобой. Но… Цирк, выступления - это моя жизнь, и она полностью зависит от этого тела» - он говорит так, будто его тело уже не совсем ему принадлежит, и это не что-то, что можно с лёгкостью отбросить и забыть. - «Начать выступать и зарабатывать деньги как можно скорее – единственный мой шанс отплатить за своё спасение» - теперь ты уже не уверен, фраза ли это Маммона или его собственная. В чужих опущенных уголках губ есть что-то от боли и благодарности к нему вместе с неуверенной надеждой – к тебе. - «..Я могу помочь. Но это не прогулка по парку - ты уже должен понимать, какой тяжёлый труд тебе предстоит. Привыкание к такого рода..улучшениям занимает месяцы..» - маленькие пальцы судорожно сжимают ткань пропитанной запахом лекарств больничной рубашки, и лишь сейчас до тебя доходит, зачем на руке весёлая пушистая перчатка – острые металлические когти старой модели наверняка ранили бы парня, что уж тут говорить о сохранности одежды. - «Один месяц» - «..Что, прости?» Ты был бы рад подумать, что это шутка, но ткань трещит под натиском железа вместе с остатками чужой выдержки, и твоя рука осторожно накрывает меньшую в попытках успокоить. Крохотная ладонь дрожит в твоей, но её не отдёргивают. Хорошо, уже что-то. Если он просит о таком безумном сроке на эмоциях, ты сможешь его переубедить. - «Прошу, послушай: тебе нужно больше времени, хорошо? Здоровье – не шутки, и-» - «Но у меня нет времени! Разве похоже, что я шучу? Слышишь гудок грёбанного клаксона? Вот и я – нет. Я подписал контракт и, что более важно, сам хочу снова начать работать. Снова, блять, жить начать! – хриплый голос срывается до трещины, и за твой большой палец хватаются так крепко, будто утонут, если отпустят. Контракт Жадность заберёт всё, и заберёт без остатка. Ты ни на что не ставил и никогда не связывался с этой рулеткой, но теперь чувствуешь, будто проиграл. И со всей своей силой ты ничего не сможешь поставить против контракта Греха, даже подписанного в бреду морфия на больничной койке. Это..нечестно. Он, такой маленький, смело задрал голову и протянул тебе руку, будто разницы в статусе и росте не было вовсе. Искренне улыбнулся, даже не задумавшись о подхалимаже. Восхищённо разглядывал всё то, что ты так любишь, с сияющими глазами спрашивая: «А что это? А что вон то?» Сказал, что ты хороший парень, не смотря на всю ту витающую вокруг Похоти дурную славу, от которой снобы морщат свои напудренные носы. Доверился тебе «Прошу, помоги мне» Если Физзаролли продолжает бороться, даже когда ему оторвало все конечности, разве можешь отступить ты? Сейчас, пока что..ты не можешь победить, да. Но и проигрывать не собираешься. Это будет 1:1, Маммон - «Хорошо. Я поставлю тебя на ноги за месяц. Но только с условием - ты беспрекословно меня слушаешься, и ни одно возражение не будет принято ни в каком виде. Мы хотим вылечить тебя, а не навредить ещё сильнее. Здоровье - на первом месте. Говорю поспать – идёшь спать. Говорю остановиться и передохнуть – ты идёшь и отдыхаешь. Мой круг – не место для насилия, и по отношению к самому себе – тоже» - ты знаешь, что сейчас бесёнок не понимает тебя, но это ничего. Постепенно, шаг за шагом, он вырвется из лап Маммона. Когда-нибудь – обязательно, и ты будешь рядом. Глаза, смотревшие до этого с ожиданием приговора, за мгновение превращаются в два озера, когда тот, кто так долго держался, наконец облегченно выдыхает и отпускает себя, неспособный сдержать слёз. - «Спасибоспасибоспасибоспасибоспасибо!» Дрожащие пальцы сжимают твои собственные, а ты даже не знаешь, до какой части тела можно дотронуться в утешающем жесте, чтобы не сломать окончательно эту фигурку из хрупкого стекла, которую разбили вдребезги, а потом так и не починили до конца. Ничего, ты этим займёшься. Кто, как не лучший механик в Аду, подойдёт для этой работы? - «Давай начнём с тех протезов, которые ты сможешь с лёгкостью считать продолжением собственного тела» Благодарности и слёзы льются, не переставая, и, кто бы сомневался, чёртов протез, ржавеющий с доисторических времён, заклинивает вокруг твоей руки так, что его приходится снимать плоскогубцами. Вы оба смеётесь, нервные и уставшие, и удивлённо смотрите друг на друга, когда видите улыбку другого. Малыш честно пытается извиниться изо всех сил, даже если в этом и нет его вины, но так и не может закончить фразу, задыхаясь вместе с тобой от смеха, когда уже отключенная рука остаётся висеть на твоей. Надо признать, для такой устаревшей конструкции эта хрень действительно невероятно крепкая. А потом тебе приходится иметь дело с громкими всхлипами вперемешку с, кажется, самым большим количеством матов, которое ты слышал за последнюю неделю (и как столько поместилось в таком маленьком существе?), когда впервые узнаёшь, что только что зажившие ожоги и слёзы с соплями, текущими ручьём - не лучшие, блять, друзья. Этим же вечером ты покупаешь столько лечебной мази, бинтов и платков, сколько хватит на роту солдат, и приказываешь распихать по всем углам башни. Что ты там говорил про скуку и однообразие? Что ж, можно забыть об этом ой, как надолго.