***
Первое, что учуял нос Чонвона, после пробуждения, терпкие флюиды мужского одеколона. Ранее расслабленный мозг завыл сиреной, что, вот ты и попал к байкерам в лапы, сейчас тебя прикончат. Из-за этого парень резко открыл малиновые глаза и поднялся верхней частью тела, как бы принимая сидячую позу. Однако из-за резких движений он столкнулся лбом с наклонившимся к нему Хисыном, в руках которого был свёрток с бинтами и обычная перекись водорода. Острая боль мгновенно разошлась по черепной коробке, пока в глазах всё вокруг двоилось и темнело. — Тише, тише, — прошептал Ли, одной рукой держа следователя под затылок, а другой нажимая на грудь, чтобы лёг обратно в своеобразный диван: два мягких стула и покрывало, взятое у секретарши. Спустя пару минут спокойствия и попыток осмотреть комнату, Чонвон понял, что находится не у байкеров, а в кабинете директора. Его же хозяин сейчас стоял возле висящего шкафчика, что-то доставая. — Хисын-хён, — выдавил из себя он переворачиваясь на бок, — что с другими ребятами? — Повернись на спину, — произнес строгий голос. Пришлось повиноваться и лечь обратно. — С твоей командой всё в порядке, многие уже дома дрыхнут, — Ли медленно подошёл к нему, рассматривая в руках баночку с какой-то мазью. — Рики вместо тебя выполнил всю работу и сейчас уже спит в общежитии. Он поставил рядом с «диваном» табуретку и принялся осматривать осколочные ранения. Только тогда Ян почувствовал вспышку боли, застилающую всё ещё расслабленный разум. — Я поражаюсь тебе, Чонвон, — Хисын положил к себе на колени бинты, затем выливая на воздушную ватку перекись. Он начал аккуратно дезинфицировать рану, продолжая говорить. — Ты выстроил верную цепочку убийств, следил за всеми криминальными шагами байкеров, ездил в архивы за информацией после смерти очередной жертвы и в конце концов тебе удалось выйти на их след. Ян, стиснув зубы, слушал похвальную речь, в попытках не отключиться вновь от щипящей боли. — Я не припомню столь трудолюбивого сотрудника, особенно следователя с таким сложным делом, — не прекращал директор, меняя алую вату на другую белоснежную. — Ты большой молодец и я уверен, что в твоих силах будет и поймать байкеров... — Стойте, подождите, — Чонвон хотел было сесть, но ладонь на груди не позволяла и шевельнуться. — Я дрался с одним байкером. — С одним? — Хисыну положительно закивали. — Может, второй раньше ушёл? — Я не знаю, тогда не видел никого. Двое замолчали, обдумывая всю сложившуюся ситуацию. Следователь только сейчас понял, что сражался всего с одним. А вот Ли сразу донесли, что слышали только один байк, если бы и другой присутствовал, то звук в разы мощнее был бы. Однако зря он смахнул это на невнимательность добровольцев. — Есть вариант, что они распределили убийства, — проговорил догадку вслух Чонвон. — То есть поделили ближайшие на одиночные. — Это слишком рискованно. Особенно с таким догадливым и шустрым, как ты, — секунда позитивных нот испарилась так же быстро, как появилась. — Я уверен, что они уже знают о твоих достижениях. Директор убрал в маленькую коробочку ватки. Закатал рукава по локоть, надевая прозрачные перчатки,***
В ту ночь Чонсон не спал. Он не мог сомкнуть глаза с прихода в пустой и холодный дом. Когда парень перешагнул низкий и тёмный порог его, то понял, что не сможет спать нормально следующие дни,***
Наверное, сегодняшнее утро одно из самых странных и больных во всех смыслах. Погода за окном неустойчивая тянет и на дождь, и на облачность простую, пока по длинным и узким улицам Сеула гулял вольный прохладный ветер. Он пробирался даже под тёплые пальто, плащ и куртку, которая сделана из какого-то утеплённого материала. Многие понадевали даже шапки или береты, настолько прохладно стало в городе. Чонвон с трудом разлепил глаза в 07:20 — самый последний и поздний будильник. Ладонь и сам порез не болели, только покалывали неприятно. Зато страдали глаза и ноги, ступни и икры. Отлёживаться в кровати не было времени и смысла. И резко вскакивать с постели тоже не было надобности, ведь в глазах мгновенно потемнело, аж до вспышек боли и всё вокруг приобрело тёмный оттенок. Всё-таки надо питаться нормально, а не есть всякие быстрые перекусы каждый день, и засыпать до двух ночи. Парень с трудом преодолел расстояние от спальни до ванны, ведь ноги подкашивались от нехватки энергии и усталости. Сегодня утром придётся приготовить что-нибудь адекватное и сытное, чтобы в обед хотелось только воды пить. По итогу получилась яичница из двух желтков и белков, несвежей зелени и залежавшихся сосисок в морозилке. Разрезая пополам фантастически вкусную трапезу Ян надеялся, что под конец дня не будет блевать от несварения ингредиентов. Ну, какой повар, такая и отдача на блюда. На работу Чонвон немного опоздал, всего на пять минут. Хисын с недавнего времени придумал делать обзвон по стационарному телефону на все отделения в участке. А то некоторые слишком много о себе возомнили, приходя на место работы в девять или вообще в десять утра. Обзвон производится каждый день, начиная с прошлой пятницы ровно в 08:10. Ян залетел на всех порах в кабинет, сразу стянул куртку и повесил на пустые плечики. Зевнул себе в ладонь, прищуривая глаза до морщинок под ними, пока подходил к передвижной доске. Утренний ритуал остался без изменений, как и всегда. Ладонями и поясницей он опёрся о рабочий стол, пробегая глазами по цепочке всех убийств, а после по столбцу с находками и уликами. Из всего, что произошло вчера, можно сделать пару выводов. Первый — Чонвон смог выйти на след байкеров и теперь в прямом смысле сидел у них на хвосте. И вот отсюда вытекала мысль или ещё один вывод. У него уже есть время и число, которое, к слову, совсем скоро наступит... 26 ноября. Он больше склонялся к самой ближайшей дате, а не к 26 декабрю. Байкеры, безусловно, умеют выжидать паузу, однако не настолько большую. Следователь посмотрел назад, на календарь и ужаснулся. Всего через три дня, если считать этот, наступит двадцать шестое ноября! Он даже завис на пару секунд, быстро соображая что делать и к кому идти за помощью. Однако помощь саму к нему пришлёпала, точнее, позвонила. Внезапно стационарный телефон зазвонил долгой и довольно противной трелью. — Офицер Ян Чонвон на связи, — произнёс базовую фразу парень, продолжая глядеть на забвенные 26. — Доброе утро, Чонвон. Жду тебя в кабинете, — ответил отнюдь не бодрый голос Ли. — Я нашёл информацию на вчерашнюю жертву байкера. — Скоро буду. Чонвон первым отключился от звонка. С одно мгновение он смотрел на доску, а после лёгкими шагами ретировался из кабинета. Когда Ян только пришёл на собеседование к Хисыну и узнал о столь масштабном и трудном деле, то думал, что самому придётся ходить в огромные архивы и искать там информацию. Однако совсем скоро директор начал помогать с поиском нужных документов. Такую щедрость редко где встретишь, особенно в участке и особенно в роли следователя. Тем временем Чонвон уже поднялся на второй этаж, направляясь прямо по коридору. Он поздоровался с секретаршей и, два раза постучав, вошёл в кабинет. — Здравствуй ещё раз, — проговорил директор, отодвигая телефон в сторону. — Садись сюда, — он указал ладонью на стал рядом с собой, — и я дам тебе папку с документами. Пока ты читаешь её, я проверю бинты. Парень только кивнул, усаживаясь на мягкое кресло кофейного цвета. Перед ним сразу оказалась тёмная и, на удивление, прилично толстая папка. Пусть правая ладонь и была повреждена, но никак особо не болела и не мешала временным бездействием. Чонвон начал листать страницы, внимательно осматривая каждую и вчитываясь в выделенные строчки. Ли молча снял бинты и удивился скорости заживания осколочной раны. Видимо, у Чонвона быстро регенерировала кожа и все лейкоциты или как их там. Особо роли не играло, просто у него всё заживёт раньше срока. Так же он ещё раз перевязал ладонь, перед этим помазав той же жёлтой мазью. За это время Чонвон успел отметить три важных момента. Первый — прямое сотрудничество с каким-то бизнесом Чон Рюри. Второй — две судимости, но они опровергнуты, лишь подозреваемым был. Третий — слишком частые встречи с каким-то Джи Мином. Упоминалось ещё их близкое общение и помощь второго во время судов. — Забирай папку к себе, — произнёс Хисын, вставая со своего кресла. Он подошёл к маленькому шкафчику, чтобы поставить мазь и остатки рулона бинтов. — Там ещё раз подробно изучишь. После одиннадцати можешь заходить в кабинет к Рики и Сону, чтобы поговорить про вчерашнее убийство. — Хорошо, спасибо, — ответил следователь, мимолётно улыбаясь. — Но у меня тут есть одна проблема... — Какая? — Если говорить вкратце, то байкеры на прошлом убийстве оставили полароидную фотографию с числом двадцать шесть, — начал Чонвон, думая, как скоротать время на объяснения. — Мне нужна подмога для выезда в... Парень запнулся, понимая, что он не знает где будет происходить убийство или кража. Ли спокойно ждал продолжения, стоя напротив и глядя чётко к глаза. Второй отвёл их в сторону, усиленно думая над предположением места скорого преступления. — Ты не знаешь где это будет происходить? — Задумчиво протянул уточнил. — Не знаю, — ответил Ян, глядя на свои тёмные туфли. — Даже нет предположений. Они ведь убивают в зданиях, но никогда времени и числа в виде улик не давали. Там будет что-то другое, может быть, масштабное. — Значит так, Чонвон, — спустя минуты молчания быстро проговорил Хисын. Его тревожный взгляд испепелял календарь, ровно висящий рядом с шкафчиком. — Ты сейчас идёшь к себе в кабинет, пересматриваешь все папки, улики, можешь даже байк ещё раз осмотреть. Ты обязан найти хотя бы приблизительное место к двадцать шестому ноябрю. — Я сделаю всё, что есть в моих силах, — твёрдо пообещал следователь, кланяясь и уходя из кабинета. — Жду тебя только с хорошими новостями, — произнес вслед закрывающейся двери директор. Он до сих пор не верил, что Чонвон смог выйти на двух преступников. Тем более, разгадать всю сложную головоломку. Чонвон, как и сказал Ли, пришёл в кабинет и поставил цель перепроверить бо́льшую часть документов по делу байкеров. Начало было положено с папки про убийство Кан Минё. Он сел за стол, включая длинную настольную лампу, и начал просматривать листы, напечатанные средне-мелким шрифтом. Для его глаз самое то, при том, что болеть в последнее время стали намного больше. Как назло ещё и переворачивать было трудно перебинтованной правой рукой. Вся базовая информация на пяти листах отложилась в памяти, как таблица умножения, поэтому очередь сразу перешла к сладкому нектару — дня смерти. Все анализы крови и, что там содержалось так же лежали меж страниц. Яд и алкоголь главные составляющие элементы. Очевидно, что самое первое дело Чонвон запомнил лучше всех. Оттуда почти сразу были выписаны: приблизительное время преступления, способ убийства и место работы Минё. Мало ли, вдруг последний пункт важный? Может будет иметь взаимосвязь с дальнейшими жертвами? Полароидные фотографии находились в кабинете Сону, поэтому за ними можно зайти и позже. Дальше по своеобразной очереди пошла тонкая папка с делом Бон-Хва. А вот у него биография довольно захватывающая, однако не написано ни одной судимости. Вначале указано место работы, которое сразу же переместилось корявым почерком на А4 лист. Мужчина довольно долгий срок пробыл на месте директора очередного банка, в котором и был убит, и зарплату неплохую получал. Связей присутствовал поезд и ещё один вагон — в документах, естественно, написано по-другому — но самые важные отдельным шрифтом выделены. Джи Мин и Ким Виён. Два имени так же оказались на бумаге. После появилась и дата смерти, ведь приблизительного времени никто так и не узнал. Затем в руки легла сравнительно лёгкая папка с Ким Виёном. С одним из тех, с кем Хва имел связи. Они были друзьями или как минимум партнёрами по бизнесу. Его убили в ту же ночь и примерный тайминг тоже никто не знал, потому что в здании никто из приближенных работников не находился. Что-нибудь экстравагантное в биографии отсутствовало, только одна судимость за подозрение в интимной связи с шестнадцатилетним юношей. Чонвон глухо выдохнул, понимая, что у богатых свои причуды. Тем не менее, он не сидел в тюрьме, только на суде раз побывал и то, учапал восвояси свободным. От него на листе только способ убийства и дата. Работал он ведь с Бон-Хва, поэтому от названия банка отведены две линии, примыкающие к нужным именам. А дальше просмотренные до дыр документы с Чон Рюри. Их Чонвон тоже заучил, совсем случайно, ненароком, пока пытался найти схожесть между предыдущими убийствами. Не давал покоя только один вопрос — почему же мать женщины говорила, что семья ей не нужна? На всех фотографиях и даже в биографии было сказано про тесные семейные узы. Странно, что Рюри якобы не любила свою дочь. Но всей правды следователь уже, к сожалению, никогда не узнает. В столбец под именем женщины было записано больше остальных. Место работы, время и дата смерти, связи и все деловые партнёры — в их числе и недавняя жертва, — и, конечно же, способ летального исхода. Далее шла последняя папка. В кабинете Хисына он уже бегло просмотрел несколько страничек. Спустя двадцать минут тщательного изучения пяти листов в столбце под именем Хен Шик было криво выведены цифры: 22.10. и 00:15. Затем здание и контора, в которой он работал, а внизу ещё двое важных людей: Джи Мин и Чон Рюри. — Джи Мин.., — задумчиво протянул Чонвон. Это имя уже повторялось не раз и не только в изучении документов. Следовало бы проверить кто он такой, однако это всё позже. Чонвон встал с места, не трогая включенную лампу, и подошёл к доске, по пути забрав чёрный маркер со стола. Он перевернул её на светлую сторону, чтобы расписать все схожести в убийствах. Не прошло и больше пятнадцати минут, как на светлой поверхности виднелись пару фраз: 1) Джи Мин. 2) Позднее время. 3) Яд или нож. Писать было сложно и непривычно, поэтому только общие слова. Чонвон положил обратно маркер и отошёл от стола, глядя на календарь. Рядом лежащая ручка обвела цифру двадцать шесть в овал. Кошачьи глаза смотрели не читаемым взглядом на неё, будто пытались телепатическим образом заглянуть в будущее, узнать, что же там произойдёт. Парень не знал что думать и куда бежать, чтобы узнать место грандиозного беззакония, которое обязательно совершится через три дня. Белоснежные наручные часы на правой руке гласили двенадцать дня. Через час настанет обед, но Ян не уверен, что успеет попасть на него с таким объёмом работы. Тогда он решил сразу позвонить Джею и недолго поговорить. Пак обычно звонил в обеденное время, а оно сегодня полностью будет забито. От него, кстати, ещё ни одной смс-ки не пришло. Странно, зачастую хотя бы доброе утро висело в непрочитанных уведомлениях. Из трубки послышались долгие громкие гудки. И на этот раз Джей долго не брал трубку. — Алло, — спустя долгое молчание, произнёс чужой басистый голос. — Привет, хён! — Радостно воскликнул Чонвон, отходя от уже надоевшего календаря. — Привет, у тебя уже обед? — Кажется, он вытащил парня из долгого сновидения, иначе тот время не спрашивал бы. — Через час будет, — пояснил следователь. — Ты до сих пор спал или мне кажется? — Тебе не кажется, — хмыкнул в ответ Пак. Его действительно разбудила трель звонка, но лучше просыпаться от неё, чем от кровавого кошмара. — Вчера долго не мог уснуть и пришлось выпить снотворное. — И во сколько в итоге ты лёг после таблеток? — Поинтересовался второй, усаживаясь на мягкий стул. Ранее он слышал о проблемах парня со сном, но не знал, что всё так запущено. Наверное, им стоило разок поспать вместе, чтобы наладить режим. — Где-то в три, может в два ночи, — ответил Джей, вспоминая более точное время. Голова раскалывалась от зудящей боли, пока перед глазами маячили крохотные искорки. Он будто вообще не спал, ни одной минуты. Кончики пальцев и в принципе ладони отчего-то оказались холодными. — Я вообще звоню сказать, что сегодня не получится встретиться, — неуверенно проговорил Чонвон. Пак по ту сторону трубки не знал улыбаться или кривить губы от грусти. Он помнил обещание встретиться на днях, однако планы решили всё за них. — Вчера на задании ладонь порезал сильно, бинты наложили, и объём док.. — Бинты? — Тот аж на локтях привстал от услышанной информации. Карие глаза тревожно забегали по комнате, в которой царил полумрак. Шторы плотно задёрнуты, окна закрыты и поэтому воздух в комнате спёртый. От услышанной информации дышать стало в разы сложнее, будто лёгкие до неприятных спазмов сдавливала невидимая рука. Нет, конечно были подозрения на ранения Яна, но чтобы делали перевязку... — Ну да, надо же как-то её лечить. — Это верно, просто.., — Джей на несколько секунд замолчал, подбирая правильные слова, — просто будь в следущий раз аккуратнее. — Я надеюсь, что следующего раза не будет, — тихо посмеялся следователь, снова истребляя глазами календарь. Лучше не говорить ему про скорое задание, незачем нервничать ему напрасно. — И ещё я надеюсь, что завтра или послезавтра мы увидимся, потому что ещё один день разлуки я не вывезу. — Я тоже хочу верить в это, — искренне признался Пак. Он очень надеялся, что завтра ему морально полегчает и тогда с Чонвоном можно хоть горы сворачивать. И забрать его с работы можно, а потом поехать куда-нибудь погулять. — Ладно, я тогда побегу по делам, а то на обед не успею, — проговорил вслух второй, вставая со стула. Сейчас следовало пойти в кабинет к Сону и Рики, как раз время подходящее. — Только попробуй мне не поесть в свой единственный свободный часы, — пригрозил Джей, смотря на часовую стрелку. Хорошо бы и самому сползти с кровати, а не проваляться в ней до конца дня. — Не буду пробовать, — Чонвон не был бы Чонвоном, не сказав какую-нибудь оговорку на серьёзное заявление. — Всё, звони только вечером! — Хорошо, до встречи, — ответил парень, первым завершая звонок. Он положил трубку и перевернулся на холодную сторону постели. Подушка осталась в одиночестве где-то в ногах, пока его ослабшая тушка выпала из-под одеяла на ледяные плитки мрамора. Прохладный пол освежал, и Джей бы пролежал на нём всё оставшееся время. В то же время Ян вышел из комнаты и направился к Сону. Странно, что к нему заходить можно было после одиннадцати. Даже если Рики занят или его нет на месте. Парень остановился перед дверью, затем два раза громко постучал костяшками пальцев. В ответ — подозрительное молчание, но Чонвон всё же зашёл в кабинет. Свет в двух помещениях включен, а никого не видно. Внимание привлекли папки документов на столе Нишимуры и пустое рабочее место Кима. У него и компьютер закрыт, все листы куда-то подевались, кружка нежно-розового цвета в неизвестном направлении пропала. В принципе, стол был слишком пустым для всегда работающего человека, тем более для судмедэксрерта. Пришлось зайти внутрь второй комнаты, где находились два стола и высокие стеллажи с уликами. Там стоял японец, ушедший с головой в стопку листов. Он даже не заметил его прихода. — Рики? — Обладатель имени аж дёрнулся от голоса неподалёку. Он тихо мыкнул в ответ, даже не взглянув на пришедшего. — Всё хорошо? — Естественно, разве что-то должно быть не так? — Нишимура встал к нему спиной, заканчивая только начинающийся диалог.***
Да, что-то должно быть не так. Наверное, если бы не нервотрёпка с экзаменами и разными зачётами, то Рики не стал бы столь раздражительным и агрессивным по отношению... ко всему. И, наверное, если бы не его прирожденная грубость и жёсткость, которым подходила поговорка: «муж и жена одна сатана», то сегодня все обстоятельства сложились бы иначе. Эти два качества были огромным и самым жирным минусом в нём, которые так и показаться в чёрных, словно бездонная пропасть, глазах и сорваться с пухлых розовых губ. Очередной рабочий день начался не в привычно светлом и тёплом кабинете, не в комфортном присутствии Сону, а в грёбанном здании, где вчера нашли Чонвона, лежащего без сознания. Хисын разрешил приехать Нишимуре в десять к нужному месту. Стажёр был бесконечно благодарен судьбе за такого ахуенного директора, по-другому никак не скажешь. Другой бы на его месте послал бы парня в самые шесть утра исследовать комнату после убийства. Ли понимал и по себе знал, как трудно студентам, в особенности на последнем курсе, так ещё и с работой криминалиста. Короче, он просто дал японцу фору на разбег в виде двух часов, а после наказал сдать рапорт и всё, что обнаружил в комнате. Рики пробыл там час, может, полтора, просмотрев досконально все стены, шкафчики и полки, но всё так же не находя ни единой зацепки. Нет даже полароидной фотографии, а про отпечатки пальцев вообще надо было молчать. И снова он приезжает на место преступления, заранее зная, что ничего существенного не найдёт, однако ехать надо. Зачем? К чему, если всегда и везде всё чисто? Он видел мелькающее отчаяние в глазах Чонвона, которое тот старательно прятал за маской позитива и уверенности. Следователь был слишком энергичен для хороших мыслей и продумываний иных исходов. Будто кошачий взгляд каждый раз видел какие-то зацепки и нормальные улики, вместо пустого стола и лужи крови под ногами. Но Нишимура не способен на такое. Он не оптимист и никогда им не был. Он — серьёзный реалист и в какой-то степени пессимист. И он знал, что ничего не обнаружит в комнате. Обычно, все негативные эмоции таились у него в груди, не желая выплёскиваться на кого-нибудь, но сегодня... Сегодня всё поменялось. И явно не в лучшую сторону. Японец приехал в участок, прошёлся по длинному и людному коридору с серьёзным лицом. Он без стука открыл белоснежную дверь, ведущую в кабинет. Картина, которая предстала перед рассерженными глазами, послужила началом неизбежного. Ссутуленная фигурка Сону стояла посередине второй комнаты, держа в одной руке веник, а в другой совок. Он испуганно дёрнулся на звук хлопающей двери сзади и тогда Рики понял. Понял, что сегодня всё перевернётся. — Что это? — Два слова, пропитанные чисто смертельным ядом, сорвались с губ парня. Он подошёл к Киму, останавливаясь в паре шагов и глядя на него. — Это.., — не на шутку испуганный лаборант даже забыл, что делал минуту назад. — Рики, я пришёл совсем недавно, пять минут назад. Открыл дверь сюда и увидел, как лежит что-то разбитое здесь, на полу, — он отступил немного в сторону, чтобы дать посмотреть на масштаб всей проблемы. Японец узнал в горстке разбитого стекла аккуратный бокал, взятый из клуба после смерти Минё. На сегодня он должен был задействован в рапорте. Бокал разбит. Нишимура медленно перевёл гневный взгляд на Сону. Тот едва не в конвульсиях бился от тревожности в груди, которая так и подсказывала бежать от него или хотя бы молчать. С недавнего времени он начал бояться парня. — Клянусь, я ничего не трогал! — Слишком громко произнёс лаборант, но было поздно. И в том, что началось не было его вины. — А кто тогда? Кто случайно сдвинул его со стеллажа? Едва не шептал Рики, начиная находить на него. Второй притих, потупив глаза в пол и делая неуверенные шаги назад. — Кто я спрашиваю!? — Яростно воскликнул он. Тяжёлая рука пролетела в миллилитре от побледневшего лица парня, вжатого поясницей в ледяной стол. От осознания, что чужая ладонь должна была оказаться на его лице, по телу пробежала крупная дрожь. — Только у нас есть ключи к нашему кабинету. Кто мог это сделать? Сону до тряски в руках боялся поднять глаза, посмотреть в тёмные омуты, буравящие его сверху. Японец возвышался над ним, будто сам дьявол над своим подданным, который сделал один опрометчивый проступок и которого ждёт неминуемая казнь. — Рики, я... — Заткнись. Сону замер, окаменел, будто статуя, выколотая из хрупкого фарфора. Его кожа стала почти белоснежной, как простой лист, каких лежали стопки и стопки на столе неподалёку. Сердце пропустило слишком чёткий и больный удар, хотя ощущалось это совсем не как удар. А как глубоко вставленный нож в мягкую плоть само́й души. Острое лезвие впилось в центр, туда, где зародились и жили все чувства к нему. Слова прозвучали, как сталь и отдавали ужасным эхом в ушах. — Сону, знаешь, ты..., — стажёр отошёл на пару шагов, едва не наступая в стекло от бокала, пока Кима била уже мелкая дрожь от всего происходящего. — Ты стал другим. Таким навязчивым, наивным.. ты будто дитё. С каждым словом лезвие ножа входило в сердце всё глубже, разрезая нежные ткани на рваные куски, с которых стекала алая, словно лепестки прекрасных роз, кровь. Сону ощущал, как буквально проваливается сквозь землю от услышанных речей. — Я ненавижу таких людей. Почему ты не можешь взять на себя всю ответственность? Ледяная рукоятка ножа дотронулась до бледной кожи груди, которая обтягивала кости и мелкие вены. Нишимура зашёл слишком далеко. Ким сжал потные ладошки в замок, пытаясь остановить подступающий тремор, но не мог. Глаза в упор смотрели в пол, стараясь хоть как-то отвлечься от всех ранее сказанных слов. Он не знал сколько времени прошло с последней брошенной фразы. Когда парень осмелился мимолётно взглянуть вперёд, на японца, то чужая фигура куда-то пропала. Лаборант не слышал шагов, только шум, застилающий рядом всё. Реплика чужая, будто на плёнку записалась и теперь каждый раз повторялась в голове, всё крутится и крутится. Сону даже не обратил внимание на несколько слезинок, которые одиноко упали на пол, разбившись вдребезги. Парень всегда, с самого детства, боялся, когда на него начинали повышать голос. Вот кто-то даже в шутку говорил, а глаза уже намокали и через секунду с ресничного края срывалась слеза. Он просто такой человек... Он не может вести себя по-другому, потому что это его естественное поведение. Ким собирал в совок осколки бокала, стараясь производить, как можно меньше шума. Все его: тёплые объятия, долгие взгляды, глупая улыбка на самые тупые шутки — всё это разве было наивным и детским? По мнению Рики, да, старший выглядел, как ребёнок и это больнее всего осознавать. Зачем японец тогда ходил с ним в ту злосчастную кофейню? Парень смахнул тыльной стороной запястья слёзы, выглянул из-за угла и обнаружил пустоту. Он сгрёб в охапку со своего стола все документы и анализы, которые должны были сегодня проверяться в верхнем кабинете. Почему Нишимура отвечал на долгие взгляды подмигиванием? Зачем он вообще дал шанс на примирение? Разве не проще было послать куда подальше или сказать, что чувствует к Киму ненависть? Лаборант спустился на нулевой этаж. Открыл дверь в прохладную и мрачную лабораторию, даже не включая свет. Хотелось сделать видимость, будто никого нет здесь и побыть одному хотя бы пятнадцать минут. Папки плюхнулись на железный стол, а пришедший опустился на ледяной стул, глядя на пустую кушетку. И как теперь вести себя с Рики? Что говорить, если они встретятся взглядами? Что вообще думать про него? Длинные ресницы слиплись, глаза покалывало от подступающих слёз, которые Сону так старательно смахивал холодными кончиками пальцев. Одно он знал точно — в ближайшее время один образ высокой и тёмной фигуры японца будет вызывать только слёзы и сильную боль в груди. Это значит, что Ким будет работать и прятаться в этой лаборатории, заходя в техническую комнату сверху только в отсутствии Нишимуры. Единственная слеза всё же сорвалась с ресниц, небрежно проехалась по мягкой щеке и растворилась на белоснежном халате.***
Рики не стыдился своих словах, ни капли не сожалел, ведь Ким с недавнего времени стал непереносимым, во всех смыслах. Лаборант вёл себя, как чёртов ребёнок, которому нужно было внимание. Что он только не вытворял и не говорил рядом с ним. Неважно даже что, в крайние дни всё это безумно бесило, даже простое присутствие. Оно перестало быть столь приятным и комфортным, только больше нервы трепало. И лучше прервать такое общение на ранней стадии, чтобы потом обидно сильно никому не было. Наверное, Нишимура поспешил с выводами, однако уже было поздно. В то же время Чонвон корпел над пятью полароидными фотографиями, которые нашли себе место на рабочем столе. Специально для пересмотра и анализа фотографий пришлось расчистить стол от других листов. Следователь уже несколько минут стоял над ними, в попытках соединить картину воедино. Первые два снимка были простыми, но странными, слишком мыльными и смазанными, не удавалось нормально разглядеть хоть одну деталь. Скорее всего, те были и вправду случайно оставлены на месте преступления. Но вот остальные... На них каждая крапинка виднелась ярким пятном. Ян перевернул две начальные улики задней стороной, отодвигая на другую часть стола. Теперь у него осталось три снимка. На первом было сфотографировано ночное небо, которое сильно выделялось на фоне оставшихся. Тёмное ночное небо, яркие звёзды и устрашающие кроны высоких елей — всё, что было на нём. Чонсон удивлялся столь живописным кадрам, особенно в ночное время, когда уже солнце село и фотоаппараты плохо ловили ориентир на какую-нибудь одну вещь. А тут целое небо и россыпь звёзд.. красота. Однако всё было бы прелестно и идеально, знай бы парень подобное место. Очевидно, что это либо парк, либо лес. Склонялся он больше ко второму варианту, так как лес — место для убийств и быстрого избавления от бездыханного тела. Но чёрт пойми что можно ожидать от этих байкеров. Всё-таки пришлось рассмотреть два варианта. Проблема ещё заключалась в том, что на поездку и просмотр хотя бы одного похожего места уходит слишком много времени, а если ещё и лес... Полная шляпа, мягко говоря. Ян отметил в мыслях, что разберётся с этим позже. Дальше пошла фотография с видом на небольшой голый островок, типа лужайки. Вокруг пышные и тёмные кусты, создавалось ощущение, будто из них выпрыгнет какое-нибудь чудище. Сверху нависали тяжёлые ветки смешанных деревьев. Теперь в них различались не только ели, но и дубы, но и это никак не помогало вспомнить местность. Чонвон был крайне не уверен, что хоть один раз был в подобном лесу или парке. А может эти снимки сфотографировали где-нибудь в другом городе? Откуда такая уверенность, что это место есть в Сеуле? Однако байкеры живут в Сеуле, это точно, поэтому и лесопарк должен быть здесь. Чонвон протяжно застонал, опуская ладони на стол. Почему всё так трудно и запутанно? Не могли они сразу всех перебить? Делов ему и им меньше. Странное размышление для следователя, но и не такое на ум приходило из-за безысходности. Откуда он узнает где эта гребанная лужайка по трём адекватным снимкам? На третьем и последнем был изображён какой-то вид из кустов. Словно кто-то специально забрался в густые растения, сделал кадр и вылез, со спокойной душой возвращаясь восвояси. Однако, сравнив второй и третий снимок, он понял, что странный пейзаж открывается на всё ту же лужайку. Только теперь она не казалась мелким и ненужным пустырем. Раз её сняли с двух ракурсов, то она определенно занимала не последнее место в беззаконии. Звучит запутанно и не очень логично, но зачем тогда её повторно сфоткали? В общем, все улики склоняли только к одному выводу: всё запланированное будет совершаться в лесу. Возможно, это лес, в котором можно гулять людям, но не факт, а всего лишь догадка. Так просто найти аккуратную и вычищенную территорию в обычном лесу сложновато. Осталось только рассказать Хисыну всё, что понял Чонвон, а проблему с её местонахождением после решится. Он был уверен на все сто процентов, что директор поможет. И вправду, Ли выслушал всё, что обнаружил и заметил следователь. Затем, немного подумав, попросил оставить полароидные фотографии и выйти из кабинета. Второй без задней мысли оставил всё и ретировался к себе. Теперь надо было поставить все папки обратно и убраться на столе.***
Чонвон сказал, что не в силах вынести ещё один день разлуки с Джеем. На следующе утро, чуть ли не с самого пробуждения, он взял телефон в руки и написал смс: Вы 07:23 Утро не может быть добрым, если оно проходит без тебя Я очень скучаю, хён.. Поэтому сегодня мы идём гулять! Или просто у меня посидим? Как хочешь? Вы 08:12 Ты придёшь на встречу и это не обсуждается. Только попробуй отговориться работой, и я лично заберу тебя оттуда Сам Чонсон проснулся только в одиннадцать утра. Вчерашний день прошёл скучно и тревожно, никак иначе не могло быть. Где-то в обед позвонил Сонхун с просьбой пересказать всё, что вчера ночью было произнесено в спешке. И делать было нечего, пришлось пересказать всё заново. Во время повторного диалога, который больше походил на монолог, Пак ощутил до мурашек неприятную тревожность, уже въевшуюся в подкорку сознания и растерзанную душу. Вспомнились и слова Чонвона о перебинтованной ране, тихий голос, что в последнее время являлся сладким мёдом на уши и в то же время закалённой сталью. Как же он устал скрывать себя истинного. В первую очередь Чонсон устал врать Чонвону. От одного только внимательного и искреннего взаимного взгляда в груди до сумасшествия начинало биться сердце, прогоняя кровь по венам в разы быстрее. Все органы скручивало ужасным спазмом, когда эти же глаза смотрели с почти что детской уверенностью и наивностью. Как же Чонвон доверял ему. Чонсону хотелось кричать, метать, рыдать, колечить себя до потери сознания, лишь бы не осознавать собственную роль в жизни чужой. Он до сих пор, по сию секунду, выступал, как антагонист. Перед глазами моментально всплывал образ Яна, потерявшего сознание от его же рук. Какое же он чудовище. Что теперь Чонсон скажет ему, глядя в искрящиеся радостью глаза? Как нужно вести себя, прекрасно зная и помня момент, когда он нёс обмякшее тело в другой конец кабинета? Парень до безумных мыслей боялся подумать, что в одну секунду всё может поменяться. Что Чонвон разгадает их загадку, поймёт, кто это был и есть... Глаза становились влажными, а острые зубы терзали и без того обкусанные малиновые губы. Как же Пак боится вскрытия всей правды.***
Ответ на свои сообщения следователь получил в 11:32, даже время запомнил.Хён♡ 11:32 Согласен, каждое утро, проведенное без тебя, ужасное. Конечно же я прийду на встречу, а где именно ты сам решай. Мне главное, что с тобой. (Реакция от Вас: «♡»)
Вы 11:50 Тогда в 19:30 встречаемся возле моего подъезда! Походим по парку, который рядом есть.Хён♡ 11:51 Хорошо.)
Чонвон сидел за столом, положив руку поверх всех документов. Кошачьи глаза, что были***
Рабочий день по всем стандартам полицейских заканчивался в 18:00. Дело близилось к зиме, и световой день быстро и стремительно уменьшался, становилось ощутимо холодно. Солнце в ноябре само по себе пряталось за воздушными и густыми облаками, будто, сильно устав от жаркого и знойного лета, решилось взять перерыв на предстоящую зиму. За горизонт уходило очень рано либо в пять, либо в семь вечера. Иногда казалось, что сутки шли крайне быстро, из-за чего немного терялась бдительность. Осмотр всех трёх лесов затянулся до поздних 18:30. Когда Чонвон, Джеюн и Рики приехали в участок, то на выходе сразу же разбежались по своим делам. У первого скоро свидание с Джеем, которое он сам и назначил, а опаздывать как-то не хочется. Надо ещё зайти в ближайший продуктовый магазин и купить немного продуктов, а то в холодильнике пусто. У второго хуева-тутуева дел, отчётов и тренировок с собаками. Со дня на день должны приехать какие-то эксперты, которые ничего не понимают в четвероногих помощниках — так выразился Шим. А вот с третьим что-то странное творилось всю поездку. Во-первых, Нишимура просидел в машине бо́льшую часть, отговариваясь, что последит за ней. Вдруг кто-нибудь подозрительный пройдёт? Двое переглянулись и оставили стажёра, отправляясь изучать местность. Во-вторых, парень мало говорил, совсем не шутил и постоянно смотрел в окно, словно не хотел быть со старшими. Такое странное поведение заметил только Чонвон, потому что Джеюн выглядел уж слишком расслабленно. Может, он тоже заприметил это, но говорить не решил. Однако сейчас было не до японца с загонами. Следователь спешным шагом вышел из участка и направился в круглосуточный магазин, где обычно с Джеюном они покупали быстрый обеденный перекус. Было принято решение позвать Джея, после прогулки, к себе. Может, просто чаю попить со сладостями, а может и на ночёвку попросить остаться. Простое желание, звучащее слишком заманчиво, а если ещё знать тягу и слабость Пака исполнять все хотелки Яна, то положительный ответ почти обеспечен. Чонвон по-кошачьи хитро ухмыльнулся, глядя на печенье с шоколадной крошкой по скидке. Вскоре две упаковки покоились в красной корзинке. Там же оказались баночка с более-менее натуральным кофе, излюбленный чай, шоколад белый и молочный с орешками, сладкие вафли. Затем, уже из раздела другой категории еды, оказались три пачки рамёна, токкпоки, рис, небольшой кусок мяса, яйца, сыр и зелёный лук. Когда Чонвон взял в руки два тяжёлых пакета, то задумался — а смогут ли они вдвоём столько съесть? Однако было поздно передумывать и возвращать обратно все покупки. По дороге домой следователь думал над двадцать шестым ноябрём. Дата не могла выйти из головы с самого её появления на календаре. Ну, конечно, забыть её не вариант, потому что Джеюн и Чонвон нашли тот самый лес — Рики не в счёт, в машине отсиживался. На светофоре загорелся яркий зелёный цвет, и человечек в окошке начал медленно шагать. На фоне всей темноты в громкие 18:50, свет казался даже ядерно-зелёным, нежели салатовым. Высокие серые фонари, вокруг которых летали редкие мошки, горели тусклым жёлтым светом. Хотя, кишащие людьми и разными магазинными табличками, вывесками — улицы в них не нуждались. Теперь у Чонвона есть всё, чтобы найти и задержать байкеров: время, число и место. Он даже улыбнулся мимолётно, сжимая тонкие ручки пакетов с продуктами. А ведь раньше парень и не думал, что в силах разобраться со столь сложным делом. Теперь же стоило приложить все усилия для поимки преступников.***
Собираться Чонсон начал в 19:00. Задавать вопросы: Зачем так рано? — не было смысла. Ответ слишком очевиден — едва сдерживаемое желание увидеть Чонвона. Прикоснуться к нему, ощутить тепло и мягкость тела на собственных ладонях, вдохнуть дурманяще сладостный запах клубники и ванили. Хотелось Чонвона рядом, где-нибудь под боком, чтобы всегда можно было прикоснуться, поцеловать, посмотреть. Образ максимально простой — тёмные штаны, ближе к синему цвету, которые подходили к окрашенным волосам, простая чёрная рубашка, которая опасно натягивалась в районе бицепсов и плеч, сверху излюбленная кожанка — Пак надеялся, что от неё не несёт такими же излюбленными сигаретами Marlboro. Он знал и прекрасно помнил чувствительный носик парня, поэтому старался не курить рядом или перед встречей и сильно не брызгаться духами. В общем, чтобы ему не стало плохо и не началась вечная чихотка. Из всех в ряд стоящих байков Чонсон выбрал тёмную машину. Сейчас только один вид мотоцикла заставлял дёргаться от всех воспоминаний. Когда он сел в холодный салон, то написал Чонвону, что выезжает. Координаты местонахождения дома не было надобности вбивать в планшет, ведь весь путь выучился на множество поездок. Он бы смог найти его, будучи с завязанными глазами. Однако, уже по приезде к подъезду Яна, остановке на парковке и выходе из машины, сообщение осталось не прочитанным. Тогда Пак присел на раздолбанную — по-другому не скажешь — лавочку, закинул одну ногу на другую, покрутив стопой, и поднял голову вверх. Руки расположились по обе стороны от головы. Свет на заветном десятом этаже в полном окошке горел приглушённо, как в тот раз, после ссоры с Сонхуном. Парень до сих пор удивлялся, как так быстро пригнал к Яну. Через минуту свет был погашен, а на телефон пришло уведомление: «Выхожу!». Через ещё одни шестьдесят секунд подъездная дверь распахнулась и оттуда вылетел Чонвон. В прямом смысле вылетел. — Ой бля! — Первое, что смог произнести следователь, держась за отчего-то липкую ручку и ошарашенно глядя под ноги. Джей, уже оказавшийся рядом, тихо засмеялся. — Что за упырь вставил сюда этот выступ?! — Гневно крикнул Ян, становясь на серый асфальт с помощью надёжной хватки второго. — Спасибо, хён, — он молниеносно поцеловал Пака в щёку и уже хотел выбраться из рук, как неожиданно те же ладони притянули за талию и локоть к себе. Парень не намерен был получать детский поцелуй, поэтому не настойчиво поцеловал в розовые губы, слишком громко чмокая. — Теперь точно спасибо, — он ухмыльнулся, замечая пунцовые щёки и спрятанную довольную улыбку розовых губ. — Да ты! — Слабый удар в плечо. — Вдруг кто-нибудь увидел? — Какая-нибудь бабуля Чхве с первого этажа? Чонвон гневно стрельнул в карие глаза, всё же выбираясь из рук и глядя на зашторенные окна первого этажа. Он отошёл ровно на два шага вперёд, после остановился и поманил Джея пальцем к себе. Второй послушно подошёл, на секунду ощущая себя собачкой. — Можно было и за углом поцеловать, — шлёпнув по бедру, произнёс тот. Зрачки и сами глаза Пака раскрылись от мимолётного удивления. Ян лишь посмеялся, проходя вперёд по дорожке. Вот же кот. Пошли двое в парк, находившийся неподалёку от дома Чонвона. Там было тихо и спокойно, поэтому стало ясно, почему это любимое ближнее место для прогулок. Фонари присутствовали, но слишком маленькое количество, хотя это никак не мешало для расслабленной беседы. Ночной покров полностью накрыл Сеул, заволакивая в мрачность и некую депрессию. В принципе, осень навевала странную хандру, которая липла костлявыми тонкими ладонями к нутру каждого человека, не желая отлипать до самой весны. Она тяжестью оседала где-то в груди, а иногда и в горле, только в виде большого кома, пытающегося вылиться либо в слёзы, либо в простую тоску. И сейчас Чонвон, прохаживаясь рядом с Джеем и держась за руки, ощущал болезненно надоевший ком в горле. Откуда ни возьмись он вдруг появился, хотя явных причин не было. После началась слабая ломота в теле, в особенности в ногах, будто они налились свинцом. Руки так же ослабли, и Пак это, конечно же, заметил. Поэтому чуть сжал ладошку в своей, подозрительно глядя на вздохнувшего Яна. — Всё нормально? — Побеспокоился он, в ответ смотря в карие глаза. Чонвон не стал стразу отвечать, думая, а надо ли говорить про резкую усталость? — По бо́льшей части да, — как бы невзначай протянул тот, подмечая, что почти все деревья сбросили пёструю копну листьев. Та в свою очередь уже валялась на дороге или в траве. — По меньшей части ты устал, — спокойно произнёс Пак, останавливаясь. — Поэтому мы идём обратно. — Эй, почему? — Чонвон потянул его за ладонь на себя, заставив развернуться. — С чего ты взял, что я устал? — По тебе видно, — негромко прошептал Джей. — И по глазам твоим видно, синякам под ними, частой зевоте и молчанию. Двое смотрели друг на друга, но с совершенно разными эмоциями. Следователь мысленно подбирал варианты отговорок, пока в шоколадных радужках плескалось сомнение. Байкер же любовался, а не смотрел. Он слишком соскучился по милому лицу и плавным нежным изгибам в своих ладонях. В кофейных радужках отчётливо виднелось некое восхищение и спокойствие. — Всё-то ты замечаешь, хён, — замялся тот, ощущая слишком пристальное внимание к своей персоне. — Мы слишком мало погуляли, всего полчаса… — И что? — Парень дёрнул его за рукав, притягивая ещё ближе к себе. — Тебе на работу завтра, поэтому лучше отдохнуть, а не уставшим ходить. И всё-таки хорошо, что в том парке было мало фонарей, иначе Джей заметил бы пунцовые щёки. — Но я хотел с тобой отдохнуть, — жалобно проговорил Чонвон, всё же разворачиваясь в обратную сторону. — Кто сказал, что ты будешь без меня? И вправду, кто сказал, что Пак посмеет уйти, оставив в неприятно гнетущем одиночестве свой объект любви? Сейчас двое поднимались в лифте под рассказ следователя о покупках всех сладостей. Он обещал приготовить что-нибудь из рамёна и токкпоки, когда они переступали порог квартиры. Джей, конечно же, сказал, что съест всё до последней крошки — А если я приготовлю невкусно? — На всякий случай спросил Чонвон, зная свои абьюзивные отношения с плитой. Парни — Джей просто следует за Чонвоном — зашли в гостиную. Там хозяин квартиры нашёл включатель для торшера, а после включил и две остальные. Теперь в комнате царила ламповая приятная атмосфера. — Я всё равно съем, — он вскинул брови, а после засмеялся с удивлённого взгляда на себе. — Тебя съем, если плохо приготовишь! Он раскинул руки в стороны и буквально прыгнул на Яна, зажав в теплые надёжные объятия. Благодаря взаимным обнимашкам двое не свалились на диван, но спонтанный план не был закончен. Чтобы доказать правдивость своих слов, Джей склонил голову к шее чужой и фантомно прикоснулся мокрыми губами к открытому участку кожи. Парень, чьи руки вцепились в окрашенные волосы и спину, будто в спасательный круг, вздрогнул, закрывая глаза. Машинально попытался отодвинуться, но не мог и шевельнуться. Ладони на талии и затылке не давали произвести лишнего движения. Во второй раз тонкие губы поцеловали пульсирующую кожу, из-за чего Чонвон уже дёрнулся всем телом. — Джей-хён..., — на большее не хватало сил и самообладания, — там продукты. И Пак всё же помиловал его, выпустил из объятий. Однако глаза с