xxxxx
— Сцилла, пожалуйста, разве я ошибся? За двенадцать лет военной карьеры ей задавали множество вопросов, но ни один, насколько она помнила, не был более странным, чем этот. Даер и Уиспи осматривали заднюю кабину аэрокара, и второй пришла в голову мысль, которую следовало задавать только на дознании, если оно вообще проводилось. Этот вопрос требовал серьёзной паузы для размышлений, а опыт научил Сциллу, что быстрые и непродуманные ответы могут быть расчленены мягкой стальной логикой Уиспи на чистую тарабарщину. — В каком смысле ты имеешь в виду ошибку? — осторожно ответила она. — В политическом, военном или моральном смысле? Ситх нахмурилась, перечисляя варианты, и нервно провела руками по волосам. — Я просто пытаюсь понять, — начала она, но потом заколебалась. — Я имею в виду, правильно ли я поступила, оставив Соберта? Было бы полезно прояснить этот вопрос. Пожалуйста, Сцилла, я бы хотела знать. С тех пор как она впервые обратилась к проектной группе, — около пяти лет назад, — Дена постоянно вызывала удивление. Понимание разума её маленького генетического андроида могло бы стать самым важным достижением всей Большой стратегии Даер-младшей. — Может, это подождёт? — размышляла она. — У нас нет времени. — Десять минут, по крайней мере, — заявила собеседница. — Пожалуйста, скажи мне, права я была или нет. Сейчас я думаю, что, наверное, нет. Правильно ли он поступил, что остался и оказал боевую помощь? Должна ли я был заставить его пойти с нами или остаться с ним? Это не терпело отлагательств. Сцилла обняла подругу за плечи и притянула девушку к себе, чувствуя себя матерью с дочерью-подростком. Если Уиспи прониклась к таким вопросам, её действительно следовало поощрять как ребёнка, начинающего взрослеть. Может быть, пришло время попробовать ещё немного конверсионной терапии. — То, что ты сделала, — осторожно начала девушка, — было логично. Правильно это было или нет, зависит от того, как ты определяешь правильное и неправильное. Сами понятия чисто субъективны и могут кардинально меняться в зависимости от твоей личной точки зрения и культурной истории. «Руди высмеял бы её за эту напыщенность», — подумала Сцилла, глядя, как Уиспи наклоняет голову и проводит пальцами по волосам в хмуром раздумье, но было бы очень интересно узнать её реакцию. — Я знаю, что они субъективны, — наконец ответила девушка, — но я хочу знать твоё мнение. По твоим собственным ценностям. — Ты имеешь в виду, как бы я поступила? — Да, пожалуйста. «Прицелилась бы ему в голову и сказала, чтобы он шёл с ним или чтобы ему снёс голову кто-нибудь другой в тот момент», — подумала Сцилла, но решила не озвучивать. — Я бы проследила, чтобы он пришёл, — скомпрометировала она, — но у меня, как у командира подразделения, есть на это полномочия, а у тебя их нет: твоё звание всего лишь капрал. Даер сразу поняла, что этого недостаточно по тому, как Дена наклонила голову вперёд и провела рукой по волосам и глазам. — Но мы все несём полную ответственность за все свои действия в любое время, — прозвучал аналитический ответ. — Именно этот принцип вы с Руди всегда отстаивали. Я одна была там, и только я отвечала за выбор. Она понимала, что больше не сможет уклоняться от ответа, — экран из файла откровенности Фауны не помешал бы. — Похоже, ты спрашиваешь о моей личной реакции, а не о военной — не о той, о которой ты обычно интересуешься. Почему? На лице Уиспи вновь появилось подобие улыбки. — Я пытаюсь понять, — сказала девушка. — В детстве меня учили слушаться, наказывали за непослушание и избавляли от наказания за послушание. Это было единственное «правильно и неправильно», которое я знала. Я считала, что это одно и то же. Это вы с Руди научили меня, что это не так. — Наверное, да, — осторожно согласилась Сцилла, размышляя о том, не предстоит ли ей метафорическая прогулка по огню, — но мы ведь тоже убийцы, не забывай. Мы оба из семей военных, и нас воспитывали в духе борьбы, а значит, и убийства. Мы не можем претендовать на кармическое превосходство. — Но вы убиваете в бою, а не для подавления инакомыслия или для личного развлечения. — Не уверена, что это делает нас выше, — язвительно усмехнулась Сцилла, — но что ты хочешь знать о Бретане Соберте? На мгновение Уиспи замешкалась, и Даер подумала, не собирается ли девушка уклониться от ответа, но затем она погрузилась в него с головой. — Я понимаю, — быстро заговорила она, слова почти перекатывались сами собой, стремясь вырваться изо рта, — что все группы людей должны выработать общепринятые комплексы моделей поведения, чтобы выжить в тесном сожительстве без постоянных конфликтов из-за ограниченности пространства и ресурсов. Поведенческие модели, которые превращаются в мораль и кодифицируются в закон, но я часто не вижу, как это работает на практике в каждой конкретной ситуации. Верные и нет поступки кажутся большинству людей инстинктом, в то время как для меня они просто не существуют. — Значит, — с усилием проглотила Сцилла, — ты надеешься, что кто-то просто скажет тебе об этом. — Я надеялась, что ты расскажешь мне, пожалуйста. В качестве шаблона, который я смогу использовать, чтобы принимать решения… чтобы справляться с подобными случаями в будущем. — Да. — Такие случаи, как Соберт, когда он сказал, что останется и будет сражаться с теми девушками, и посмотрел на меня, как на чудовище, я засомневалась в своих решениях — они были логичными… По крайней мере, они казались разумным ответом военных, но он сказал, что они были неправильными. Я не могла не задаться вопросом, считаешь ли ты их таковыми. — И ты хочешь знать, считаю ли я?... — Да, пожалуйста. Я доверяю твоим суждениям, — простодушно заявила Уиспи, скручивая волосы в узел. — Очень хорошо, — искренне ответила Сцилла. — Я бы либо физически заставила его прийти, либо воздержалась от этого. Скорее всего, выбрала бы первое. Правда в том, что его выбор доказал, что он никогда не подходил для этой работы. Я предупреждала его, что спасать девиц — не его конёк, но он был слишком нравственным, чтобы помочь себе. Его не должно было быть там. Ошибка заключалась в том, что я отправила его туда. — Но ты сделала это по моему предложению? — Именно, но это было моё решение и моя ответственность. Ты не предлагала его как личность. Я позволила ему, как отдельному человеку, пойти туда, несмотря на мои сомнения в том, что он готов к этому, когда я могла бы отослать его вместо этого. — Но тебе больше некого было послать. — Он мог бы подождать ещё несколько дней. Дюпон мог бы найти кого-нибудь другого. — Но он мог и не найти. Тебе пришлось бы прервать беременность, если бы ты отправила Бретана. — Точно так же, как ты рисковала бы погибнуть, если бы осталась с ним. Согласна? — Да, но… — Но ничего. Наши бои — это не игры в цифровом мире. У нас нет возможности оглянуться назад, чтобы посмеяться над решениями, принятыми в кризисные моменты. Если мы делаем то, что кажется правильным в тот момент, мы можем использовать ретроспективу только для того, чтобы извлечь из неё уроки, не мучаясь бессмысленно совестью. Удивительно, но Ситх наклонила голову и положила её на плечо подруги. — Ты хочешь сказать, — задумчиво проанализировала девушка, — что даже вопросы моральной правоты и неправоты с такой же вероятностью являются оценкой риска, как и любые другие решения. — Если бы я не отправила его, — надавила Сцилла, — я могла бы упустить свой шанс подавить восстание ещё до его начала, и вместо этого убили бы тебя, что было бы наихудшим из возможных исходов. — Худший! Но людей будет волновать его смерть, как никого не волновала бы моя смерть, так что она доставит тебе больше проблем, чем моя. — Нет ничего такого, с чем я не смогла бы справиться во сне. Дена начала двигаться, чтобы встать, но собеседница крепче сжала её в объятиях, чтобы удержать девушку рядом с собой. — Для меня было бы гораздо хуже, если бы ты умерла, — яростно прошептала она, — потому что я знаю тебя и забочусь о тебе. Я сожалею о его смерти, но не стану проливать слёзы по нему — я бы пролила их по тебе, — их глаза встретились ближе, чем когда-либо прежде, и губы Уиспи шевельнулись, словно желая заговорить, но из них не вырвалось ни звука. «Если бы только у них было больше времени, — подумала Сцилла, — но, возможно, на сегодня она уже достаточно прошла курс конверсионной терапии», — она импульсивно поцеловала убийцу в лоб и встала. — Это напомнило мне, — решительно сменила она тему. — Мы оба можем погибнуть, если коварная затея Фауны сорвётся. Мы, должно быть, уже почти добрались до Шипли, и если бы я смогла послать её вместо Соберта, у нас не было бы никакой дилеммы для обсуждения, поэтому главный вопрос в том, можем ли мы ей доверять? — Мы не обязаны ей доверять, — Ситх, казалось, резко переключилась на свой обычный отстранённый аналитический режим. — Только её инстинкту самосохранения. Важный вопрос в том, совершат ли её бывшие коллеги ошибку, доверившись ей?xxxxx
— Вы меня слышите? Явно непроцессуальный шёпот прозвучал без предупреждения на частоте приватного канала связи полицейского агентства. Все в аэрокаре удивлённо переглянулись, а Кукушкин почувствовал, как из моря отчаяния вынырнула живительная струя надежды. Голос несомненно принадлежал Фауне Кортни, чудом ещё живой. — У меня всего несколько секунд, — продолжал шёпот, — прежде чем они вернутся в кабину, но мне только что удалось освободить руки. Я подожду, пока вы не окажетесь в зоне видимости, а потом при первой же возможности заблокирую управление и катапультируюсь. Пожалуйста, слушайте… Мёртвый треск — видимо, время для неё истекло. Кукушкин мог только надеяться, что оно не прервалось окончательно. Фауна должна быть на борту этого аэрокара в качестве пленницы и, предположительно, заложницы, но Кукушкин только что приказал сбить этот аэрокар. — Вы слышали, сэр? — вздохнул пилот преследующего самолёта — до цели оставалось не более двух минут. — Источник подтвердил, что это цель. Можем ли мы идентифицировать его? Продолжать ли? Времени на обдумывание вариантов не было: оставалось только реагировать на инстинкты. — Не стрелять, — приказал он. — У нас ситуация с заложниками. Держать огонь до тех пор, пока не произойдёт выброс, затем открыть огонь. Повторяю: дождаться катапультирования, затем открыть огонь. Но будет ли этого достаточно?xxxxx
Огромная красная выжженная пустыня окончательно исчезла из-под ног всех четырех разворачивающихся аэрокаров, мчавшихся со скоростью звука. Они поднимались над первыми предгорьями огромного горного хребта Шипли, стремительно набирая высоту возле колоссальных, покрытых постоянным снегом вершин, возвышающихся впереди и над ними, — вершин, которые были первыми отмечены на карте в ходе первоначальной планетарной съёмки. При нынешних курсах все четыре транспорта должны были столкнуться почти одновременно, когда преследуемая машина врезалась головой в середину горы Иглпойнт. Это заставило преследователей гадать, каким маршрутом планирует следовать их цель. Она не могла лететь прямо над пиком горы Нидлпойнт, поскольку ни один из их аэрокаров не мог настолько превысить свой потолок, чтобы сделать это, поэтому пришлось выбирать между двумя очень низкими перевалами по обе стороны, из-за которых гора и получила своё название. Перевалы Клео и Пэтти были единственными маршрутами, по которым могли проехать аэрокары на многие мили в обе стороны, так что выбор должен был пасть на один из них, но на какой? А куда потом? До первого человеческого жилья оставалось ещё около тысячи миль медленно зеленеющих кустарников. Северные склоны хребта Шипли называли «лестницей», потому что они напоминали её в своих пластах, а длина ступеней составляла от четверти до двух миль. Они стали бы идеальным логовом для вооружённого космического корабля, чтобы устроить ловушку вне юрисдикции Кукушкина. Закон Даунинга заканчивался у горного хребта Шипли, поэтому во всех контрактах агентства оговаривалось, что компенсация, выплачиваемая за травмы или гибель людей при исполнении служебных обязанностей, не полагается, если это произошло за его пределами. Кукушкин не мог рисковать, что кто-то из его агентов полетит в возможную западню на той стороне, но как он мог позволить террористам сбежать, даже ради Фауны Кортни? Это была невозможная дилемма. — Цель в зоне видимости, — проинформировал пилот ведущего самолета. — Предел дальности достигнут через тридцать семь секунд. Запрограммированы решения «воздух-цель». Держать! Цель набирает высоту, отклоняясь к востоку. Экстраполяция курса подтверждает направление на Патти Пасс. Кукушкин торопливо выписал время прибытия на Патти Пасс. Две минуты для цели. Меньше десяти секунд для двух преследующих самолетов. Менее минуты для его собственного самолёта. Если бы они выбрали Клео Пасс, он мог бы успеть, но сейчас ему приходилось отдавать приказы дистанционно, и он должен был это делать. Он обязан был принять решение, каким бы невозможным ни был выбор: такова природа ответственности командира. — Уничтожить цель над высшей точкой Патти Пасс, — хрипло приказал он. — Не уничтожать раньше, пока не произойдёт выброс. Не позволяйте цели пересечь перевал. Ни в коем случае не пересекайте его сами. Подтвердите. — Подтверждаю, — подтвердили оба аэрокара. — Мы видим проход. Риджлайн появляется в поле зрения. Облака чистые. Дальность есть. Замыкание в воздухе. Зафиксировано. Должны открыть огонь через тридцать секунд. Двадцать пять секунд. Двадцать. Пятнадцать. Десять. Пять. Держите! Запущен катапультируемый пузырь. Цель во вращении. Фиксация потеряна. Есть! Выстрел! Где она? Боже, нет! Уходим!xxxxx
Горящая вспышка на экране. Воющий треск в аудиосистеме. На экране изображение второго преследующего самолёта, его ведущий в пламени — выброса не предвиделось. Кукушкин потрясённо замолчал, и ему стало плохо. — Они его взяли! — раздался крик из второго самолета сержанта Донати, которого Кукушкин хорошо знал. — Огонь! Огонь! Глуши его. Катапультируйся! Катапультируйся! Ещё одна вспышка и треск. Ещё один отказ команды. Он вызвал анализ входящих сигналов. Компьютер аэрокара подтвердил, что все три аэрокара сбиты. Машина сопровождения была не такой быстрой, как два транспорта преследования перед ней, потому что была более бронированной и лучше вооружённой. Два к одному — таков был стандартный расчёт потерь для такого поединка. Кукушкин должен был это предвидеть. Наконец-то появился перевал Патти, и теперь хребет был виден ему самому. Он был освещён двумя или тремя трещинами огня и шлейфами дыма. По крайней мере, в этот момент у него не было никаких проблем с командованием. Судя по записям, его люди, с надеждой включая Фауну Кортни, должны были катапультироваться с его стороны хребта. Мгновенное спасение было крайне необходимо в таких условиях. Без специальной одежды никто не продержался бы и пяти минут в катапультирующихся пузырях.xxxxx
Все они прислонились к панелям передних четырёх катапультируемых кругов, когда Фауна нажала на огневые панели, а затем — менее чем через секунду, — и на кнопку массового выброса. За тридцать секунд до этого они запустили запасной пузырь. За это время Уиспи успела увидеть, как сбили первого преследователя, как на экране появилось предупреждение о готовящемся ударе, но ничего больше не успела, как её саму выбросило вбок — в круг пузыря, где пластиковая мембрана вокруг неё запечаталась в двойную яичную скорлупу. Ещё через мгновение пузырь был полностью поглощён вязкой жидкостью, похожей на утробу матери. На ощупь он напоминал грязевое болото, но должен был поглотить удар при любом падении, не доходящем до входа в атмосферу. Подобного опыта раньше не было — сейчас он казался совершенно ужасающим. Ситх чувствовала себя совершенно беспомощной, и ничто не пугало её так, как отсутствие контроля над собой. Удар о твёрдую землю был достаточно сильным, чтобы потрясти её. Её расплавленное чрево корчилось и пузырилось, дико деформируясь, когда оно извивалось и скользило в отчаянном поиске места для отдыха, чтобы продолжать катиться, оно должно было находиться на очень крутом склоне. В инструкции говорилось, что пытаться выйти из пузыря небезопасно, пока он не станет абсолютно неподвижным. Пузырь покатился, подпрыгнул и снова упал. Возможно, он собирался докатиться до самого подножия пика. Детектив говорила, что с этой стороны скалы особенно обрывисты: у Дены не хватило здравого смысла подумать о таком варианте развития событий. Второй удар, — второй крен, кручение и рысканье, хруст и шлепок до слегка покачивающейся остановки, — и пузырь не чувствовал себя абсолютно устойчивым. Рассуждения о том, что нельзя пытаться выйти до полной стабильности, не учитывали ужаса от неизвестности, не пытается ли кто-то снаружи убить тебя. Уиспи не смела больше ждать. В отчаянии она протиснулась, скребясь, к тому, что казалось продолговатой нижней точкой внешнего мешка, а затем пробила отверстие для руки в его химически ослабленной внутренней мембране. Через секунду она поняла, что совершила роковую ошибку, поскольку осознала, почему нижняя часть мешка была вытянута вниз. Она висела над тем, что было по меньшей мере большой дырой, а вполне могло оказаться огромной пропастью, и она нарушила герметичность. Амортизирующая жидкость быстро разжижалась от соприкосновения с воздухом и вытекала вниз и наружу, словно из крана высокого давления. Весь пузырь должен был опустеть в считанные секунды — через несколько минут сам мешок рассыплется в пыль, но не раньше, чем рухнет прямо в пропасть. Она с трудом пробралась обратно к верхушке пузыря и посмотрела, где он больше всего помят и зацепился. С энергией отчаяния она рванула и вырвала куски и полосы мешковины, затем крепко ухватилась за поручни и не смогла сдержать мучительного крика. Поверхность скалы была покрыта множеством ручейков затвердевшего снега, холоднее любой морозилки, и её руки превратились в источник мучительной боли. Она поняла, что теперь её кожа безвозвратно прилипла к ледяному камню. Когда руки оторвутся, она оставит большую часть кожи — ещё одна вопиющая ошибка. Она не предусмотрела, как справиться с холодом на такой высоте. Она была без рук, плеч, спины и ног, а платье по теплоизоляционным свойствам напоминало разбитое окно. Последняя жидкость выплеснулась вниз и на смену ей пришла струя обжигающе холодного воздуха, от которой ноги и тело затряслись как от удара током. Она корчилась и извивалась от боли. Сквозь дыру в дне мешка она увидела, как сгорает, зевающую каплю, уходящую в бесконечность — туда, куда ей вскоре предстояло отправиться. У неё не было ни сил, ни воли, чтобы подняться и даже долго продержаться. Единственная причина, по которой она не падала, заключалась в том, что её руки были прикованы к скале, но мысли всё равно неслись вскачь. Если бы она не медлила на крыше лишнюю минуту ради Соберта, то успела бы добраться до Руди и Сциллы, чтобы та успела выстрелить из «Кувалды» до того, как за ними стартует аэрокар. В этом случае им не пришлось бы ждать, пока она пролетит мимо, и полицейские аэрокары не смогли бы их догнать. Еë научили принимать свою смерть как неизбежную логическую возможность. Всех её сородичей программировали на то, чтобы они принимали часть неудач как неизбежность и учитывали их при планировании, чтобы не стремились избегать риска из-за страха погибнуть, но теперь дело дошло до этого, и Уиспи отчаянно хотела жить. Благополучие Галактики ничего не значило — она хотела жить. Ей хотелось, чтобы Руди или Сцилла пришли и спасли её, раз она не смогла спасти Бретона и Мелиссу. Они придут, если смогут, знала Ситх. Искать и спасать было не в их характере, как и в её характере не было ничего, кроме предательства и убийства, но они придут, если будут живы. Если только она сможет продержаться достаточно долго. Она доверяла им. Если бы только они могли доверять ей… Если бы только она могла продержаться достаточно долго, но она чувствовала, как её руки начинают отниматься, хотя она их больше не чувствовала. Она ничего не видела, так как мешковина облепила её лицо и зацепилась за аварийную кислородную маску, но знала, что мышцы больше не подчиняются её воле. Её священный самоконтроль уходил, унося с собой душу. Впервые в жизни она издала крик ужаса. Что-то массивное ударило её в спину, прижав к скале, затем рука обхватила её за талию, когда она отскочила назад, а две ноги обхватили её колени. Остатки мешка плотно облегали её, отсекая большую часть холодного воздуха. Почти белая рука разорвала мешок перед её лицом, и Руди заглянул внутрь через двусторонний козырёк. «Он пришёл за мной, — с восторгом подумала она, — он пришёл!» И тут до неё дошло, что её руки оторвались от скалы, и она ничего не почувствовала. Они взлетели обратно по снежному склону так же быстро, как она свалилась с него. В считанные секунды трос Руди, закреплённый на поясе, подтянул их к уступу, за который они держались, — удивительно широкому уступу с небольшим уклоном. Остатки пузыря Руди были разбросаны слева. Сцилла осторожно подошла к ним, неся в руках надутый спальный мешок. В следующий миг Уиспи повалили на снег, и мешок вокруг неё разорвался от мерзкого холода. Слабые остатки разума догадались о назначении спального мешка, когда Руди надул его над ней, подхватил её одной рукой и запихнул в него, как загружают ракету в ГБП. — Руки, — прокричал он ей в ухо. Рефлекторно повинуясь, она выставила вперёд предплечья. Она успела заметить, как он распыляет раневой герметик по всей её коже, — или там, где она должна была быть, — затем надевает на неё лицевую маску мешка с подведëнным кислородом и герметично закрывает мешок. Тепло больше не будет проблемой, как и безопасность. Она полностью доверяла Руди и Сцилле.xxxxx
Даер знала, что третий аэрокар уже должен быть над головой. Если повезёт, он может оказаться настолько непрофессиональным, что поставит в приоритет спасение своих людей перед атакой, но на это нельзя было полагаться, поэтому её боевой проектор был запрограммирован и заряжен на атаку, если он даст ей шанс. В любом случае, чтобы доставить им серьёзные проблемы, атаковать было необязательно. — Можешь отнести их обоих вниз, — спросила она Руди по ближней связи, — пока я буду прикрывать тебя? — Обоих? За кого ты меня принимаешь? Самсона? — Нет, Делайлу. — Я так и думала. Хорошо, Саломей. Помоги мне пристегнуть их. Руди пришлось передать свой рюкзак Сцилле, а затем попытаться закрепить ремни, чтобы удержать два свертка по обе стороны. Сложность заключалась не в том, сможет ли Руди нести суммарный вес, а в том, сможет ли он предотвратить повреждение мешков камнями во время спуска. Не потребовалось много времени, чтобы понять, что он не сможет. — Забудь об этом, — наконец приказала Сцилла. — Просто возьми Уиспи. Я пойду с Фауной, как только ты спустишься. — Гораздо разумнее, если ты пойдешь с ней первой. Мы с Фауной гораздо более расходный материал. — Может, вы, клоуны, перестанете терять время? — прохрипел голос в цепи комлинка, словно свинцовый шарик в кафе-мороженое. — Вы находитесь всего в паре тысяч ярдов над нашим шаттлом. Мы можем прикрыть вас, пока вы будете спускаться. Никому не доставит удовольствия стрелять в вас двоих. Если этот шмель-переросток высунет хоть один ротор из-за хребта, мы превратим его в спичечную модель самого себя. «Похоже, — подумала Сцилла, — им всë-таки удалось спастись». — Как ты это сделаешь, старина Волосатик? — немедленно ответил Руди. — Запустишь его в пещеру, которую ты называешь ртом, а потом крепко присосëшься? Бывали моменты, по мнению Даер, когда даже она искренне желала, чтобы Руди держал рот на замке. — Где десантник Соберт? — прорычал майор Хаири Родизи по комлинку. — Лучше бы он был жив, если вы сами хотите остаться в живых.