xxxxx
— Вы позволили Кукушкину уйти невредимым? — Всё, что он сделал, — это спас двух своих агентов, — процедил Хаири Родизи в напряжении, царившем в кабинете главнокомандующего Дюворстного. — Он не пытался напасть на нас, поэтому мы его отпустили. МСД-845 — это солдаты, а не террористы. — С Кукушкиным проблем не будет, — быстро заговорил Сцилла, прежде чем Руди успел спровоцировать его. — Либо он подаст в отставку, либо его задвинут. Он был личным палачом сенатора и нажил слишком много политических врагов, чтобы долго продержаться без защиты сенатора. Теперь его будут презирать до чёртиков и, возможно, посадят в тюрьму или покончат с ним как апологета империализма, так что будущее у него небольшое. — Обычная цена, — зловеще заметил Руди, — за честность и эффективность. Смысл этой фразы прошёл мимо всех, кроме Даер-младшей и Уиспи, которые обменялись взглядами в покорном ожидании. — В смысле, сержант? — Сцилла вмешалась, прежде чем кто-либо ещё успел сунуть голову в ловушку. — Это значит, что он не из тех, кто будет лгать, чтобы избежать наказания за коррупцию. — Под коррупцией, — самодовольно вклинилась лейтенант Бетин Родизи, — я полагаю, вы имеете в виду ту ткань лжи о партии «Новое общество» и Пророке, которую вы развернули, чтобы скрыть своё массовое убийство? В комнате снова воцарилась тишина. Сцилле пришлось подавить свою первоначальную реплику, но её возлюбленный не проявил такой сдержанности. — Ты должна признать, — пробурчал он, — что это более удачный способ прикрыть убийство, чем обвинение в попытке изнасилования. «Нехорошо, — внутренне простонала Сцилла, — Руди в плане такта был тем же, чем Уильям Шекспир был для афазии». Ни Хаири, ни Бетин не удастся успокоить. Даже третий член отряда «Коммандос», обычно флегматичная Чатти Бэтчелор, яростно протестовала. Теоретически наживать врагов как в отряде, так и у верховного главнокомандующего было очень опасной стратегией: отряд мог убить, командир — прикрыть, — но Руди не обращал внимания на риск, ухмыляясь в открытом восторге от спровоцированной им реакции. Только Ситх, стоявшая в углу в своём обычном сером пуловере и брюках свободного покроя, не проявляла никаких эмоций, если только не считать эмоциями её забинтованные руки, без дела возившиеся с одеждой. — Хватит! — крикнул Дюворстной. — Мы здесь не для того, чтобы обмениваться оскорблениями. Сержант, извинитесь перед лейтенантом за это замечание. — Конечно, — легко согласился Руди. — Приношу свои скромные извинения, Бетин, с моей стороны было бы нелепо пытаться выставить Вас в глупом свете, когда вы находитесь в комнате. Мы все знаем, как вы умеете делать всё по-своему неповторимо. — Моя ошибка, — ответила Бетин. — Находиться в одной комнате с вами, я имею в виду. Я планирую как можно реже повторять эту ситуацию. — Как печально! У нас так много общего. — Может, у Вас и есть всё общее, но у меня с вами — нет ничего. — Ох, всë-таки не соглашусь, — ответил Руди со злобным удовольствием. — У нас обоих обманчивое представление о себе как о суперменах-мачо, в которых нет ни капли женственности. — Хватит! — крикнул Дюворстной так громко, что чуть не завизжал. — Сержант! Вы будете… — Дюворстной, — оборвала его Сцилла с рассчитанной агрессией. — Вы превышаете свои полномочия. Если у Вас есть приказы для любого члена моего подразделения, Вы будете обращаться через меня. Напоминаю, что я выполнила контракт, который мы обговорили и заключили, и Ваша власть над моим отрядом не распространяется дальше него. «Принято, — подумала Сцилла, — но примирение уже, видимо, невозможно». Если Дюворстной и не был её врагом раньше, то теперь он им станет. Верховный главнокомандующий знал, что связи девушки де-факто делают её независимой от прямых репрессий с его стороны, поэтому он не мог принять эффективные меры против неё или её подразделения, если только не совершить тайное убийство, или времена не меняются быстрее, чем Сцилла думает. Не нужно было обладать чуткими антеннами на голове, как у пришельцев, чтобы понять, что баланс сил в Имперском космическом флоте смещается в сторону Дюворстного и его коллег-модернизаторов, искренне пытающихся приспособить Империю к Великому Пробуждению. — Если Вы так настроены, капитан Даер, — холодно произнёс Дюворстной, — то я не вижу смысла в том, чтобы здесь оставались кто-либо, кроме командиров подразделений. — Никому и никогда не было смысла оставаться здесь, — бодро согласился Руди. —Кто-нибудь знает, какой идиот предложил нам всем прийти сюда? Все знали, что это было требование Дюворстного. Гений дипломатии в лице возлюбленного Даер-младшей как никогда напоминал быка в переполненном музее старинного фарфора. — Этого будет достаточно, Руди, — заявила Сцилла, надеясь, что он позволит себе иллюзию, что она, по крайней мере, имеет над ним власть. — Нет смысла больше тратить здесь время. Руки нашей коллеги нуждаются в лечении, и ты можешь заодно проведать Фауну. — Правильно, парень, — коротко сказал Чатти. — Беги и слушайся. Даер беззвучно ругала себя. Она только что подставила Руди, и теперь он будет очень зол. «Ошибочка», — он ангельски улыбнулся. — Отличная идея, — воодушевился он. — Давай, девочка, сделаем так, как говорит этот милый человек. Пойдёмте играть друг с другом, а он останется играть сам с собой.xxxxx
Каждый человеческий ребёнок в галактике знал, как выглядят боевые корабли Имперского космического флота хотя бы по видеоизображениям. Реальность превзошла изображение. Даже Фауна испытала благоговейный трепет, впервые увидев «Дельфи» из прозрачной посадочной трубы. Эсминец был более трёх миль в длину, вдвое меньше в ширину и почти втрое — в высоту. Лунная база Булавайо была одной из четырёх лун в Галактике, где он мог физически причалить: в данном случае на трёх колоссальных двойных сваях, удерживающих его почти в миле над поверхностью луны. Внутри корабль казался ещё больше, чем снаружи, как «Тардис» из древней мифологии, если попытаться исследовать его, а не задерживаться в конкретном месте. Оставаться в одной зоне означало просто оставаться на каждой палубе, многие из которых были низкими потолками, мягко освещëнными, корабельными ульями из коротких коридоров и маленьких комнат — достаточно сложных, чтобы лабиринт минотавра показался детской игрой. Передвигаться означало подниматься на любом из беспорядочно разбросанных вертикальных лифтов по шахтам высотой в милю или гулять по палубам, подобным прогулочной, огибающей с трёх сторон один из уровней судна. Коридор длиной более семи миль… Заблудиться на борту «Дельфи» было бы очень легко. Три оставшихся имперских линкора, по слухам, были в четыре-пять раз больше этой махины. Неудивительно, что со времён Галактических войн больше не строилось ни одного имперского корабля, остались только знаменитые двадцать восемь уцелевших. Исследуя корабль, Фауна не могла не думать снова и снова о том, каково было на самом деле во время последних Галактических войн, когда имперские военные корабли были захвачены биоандроидами инопланетян. Все исторические видеодрамы рассказывали о героических арьергардных действиях в борьбе с непреодолимыми силами, неизменно заканчивавшихся самоуничтожением в последней траншее. В этих записях были приведены апокалиптические видения боя между палубами, комнатами и почти рукопашного боя в ближнем бою с использованием боевых проекторов, уничтожающих андроидов тысячами, даже когда андроиды разрывали палубы, как картон, и плевались семенами смерти во все стороны. Выживших после таких нападений было достаточно мало, чтобы о них можно было составить подробные исторические записи, а куски чёрного алмаза от взорванных боевых кораблей даже спустя пятьдесят и более лет всё ещё иногда попадали в планеты, расположенные в световых годах от них. Военный корабль казался пустым, — несомненно, по контрасту с муравейником Даунинга, — но корабельный компьютер предсказывал, что во время путешествия к Тасмановой системе на борту будет около пяти тысяч человек. Тысяча служащих Космического флота и армии, а остальные — семьи, гражданские подрядчики и несколько сотен гражданских пассажиров, оплачивающих проезд. На борту «Фортуны», отправившейся несколькими днями ранее, было десять тысяч человек, из которых лишние пять тысяч практически все были пассажирами, но они направлялись в систему Бреста. Тасманская система не привлекала большого количества туристов.xxxxx
— Видеозапись, сделанная Уиспи, окончательно подтверждает: «Мы уничтожили не только ядерные бомбы, но и ракеты в космических батареях. «Кувалда» позволила нам сделать это с минимальными затратами на компенсацию потерь. На практике — вообще без потерь, поскольку те, кого мы потеряли, погибли при получении улик из оружейной комнаты, на чëм настаивали сотрудники Ваших подразделений». Дюворстной хмурился, но вряд ли мог возразить против собственных правил. — К сожалению, — Сцилла решила копнуть ещё глубже, — именно следуя Вашим правилам, я испепелила шестьдесят три ребёнка в Убежище. Не то чтобы они кого-то волновали, — вся шумиха в СМИ связана с сенатором Кедни, — но вот что делает с тобой культ знаменитости. — Именно, — фыркнул Дюворстной. — Я с содроганием представляю, что Конференция скажет о смерти сенатора. — У них нет доказательств, — настаивала девушка, — причастности Империи. — К счастью. — «Фортуна» не имеет к этому никакого отношения благодаря нам. Мы дали УВР спецификации и два месяца на подготовку данных прикрытия, готовых к загрузке. — Но… — начал было Дюворстной, однако Даер решительно его опередила. — Никто не посмеет выдвигать обвинения, которые даже не сможет доказать, — заявила она. — Галактические СМИ уже проглотили нашу легенду о Кедни и Пророке и поспешили демонизировать их как империалистов, и теперь не могут отказаться от неё, не признав собственной доверчивости. Правило, что слабость провоцирует агрессию, применимо как в политике, так и в войне. — Как всегда утверждают задиры, — с горечью заметил Родизи. — Но они всё равно могут сократить выплаты Космическому флоту, — пожаловался Дюворстной. — В любом случае они так и сделают, — отмахнулась Сцилла. — Большинство из них уже потратили свои «дивиденды мира», так что им приходится хватать деньги, пока есть возможность. — А Ваш капрал подумал об этом, прежде чем так просто убить Кедни? — Он был врагом в зоне боевых действий, — встревоженно возразила командир, — который представлял угрозу их побегу — у неё не было выбора. — Верно, — неожиданно согласился Родизи. — Нельзя требовать от солдата, находящегося в середине боя, чтобы он задумывался о политических последствиях своих действий. — Не исключено, — сурово произнёс Дюворстной, — что она думала именно об этом и действовала соответствующим образом. — Что это значит? — Кедни был покупателем голосов и мятежником, — Сцилла отчаянно пыталась отбиться от «коллеги», опасаясь, что он всë-таки нашёл способ отомстить ей. — Уиспи действовала вполне логично и в соответствии с моими приказами. — Без сомнения, так оно и было, — самодовольно улыбнулся Дюворстной. — Вы, капитан Даер, дали ей лёгкий способ опозорить и подорвать Империю без всякого риска для себя. — Ради чего? — недоумевал Родизи. — Если бы Вы не запретили убийства, — с горечью возразила капитан, — мы могли бы убрать Кедни и Пророка с самого начала, и Бретан Соберт и те шестьдесят три ребёнка были бы живы. — Не могли бы, — утверждал Дюворстной. — Это гарантировало бы политическую катастрофу, а не просто возможность, с которой мы столкнулись. Как бы Сцилле ни хотелось признать это, собеседник вполне мог быть прав. — Вы пытаетесь избежать важнейшего вопроса, Скиллер, — беззлобно продолжал Дюворстной, — и мы оба это знаем, это Ваше мышление. Пора бы вам сообщить майору Родизи, кто и что она такое.xxxxx
«Дельфи» был спроектирован таким образом, чтобы нигде на борту не было последовательного или логичного планирования названий палуб, номеров, уровней лифтов или планов комнат. Это было сделано для того, чтобы захватчики не могли понять, куда им идти: идея заключалась в том, чтобы дать защитникам преимущество. К сожалению, потенциальным было очень трудно ориентироваться на корабле, как выяснила Фауна в первые три дня пребывания на борту. Палубы имели только названия, но не номера, которые в основном соответствовали их функциям, но ни один из лифтов или информационных компьютеров не указывал, в каком порядке они расположены. Даже если палуб с одной и той же основной функцией было несколько, — например, частные резиденции, — они различались только случайными наименованиями, не имеющими очевидной закономерности, и попасть на них можно было, только сообщив название компьютеру того лифта, которым вы пользовались. Фауна провела большую часть своего первого дня на палубе здоровья, пройдя самую строгую серию физических и умственных тестов, которую она когда-либо знала, а закончилось всё причудливым образом: медицинские подрядчики представили рекламу своих экзотических услуг, основной специализацией которых была самая современная реконструктивная хирургия. Когда Руди прибыл за ней, один из хирургов заметил, что мог бы сделать Фауну похожей на уменьшенную копию мужчины, если бы она была очень богата, имела год или два в запасе и была неизлечимо безумна. Детектив спросила его, почему у них такая большая команда медиков, ведь на борту меньше десяти тысяч человек? Он ответил, что на войне много серьёзных потерь. И вообще, почему она думает, что они набирают лишнее пушечное мясо вроде неё? Второй день прошёл более спокойно. Получив несколько часов на самостоятельные исследования, она потратила их на глупую игру: заходила в пустые лифты, называла придуманные наугад занятия и позволяла лифту доставить её на палубу, которая, по его мнению, больше всего подходила для этой цели. Шутка заключалась в том, что они были запрограммированы на это, не требуя правильных названий палуб. Даже если бы она попросила отправить её на палубу пыток, Кортни получила бы возможность лишь вернуться на палубу здоровья. Она не была уверена, что это дало ей представление о менталитете программиста лифтов или о сексуальных привычках медиков. Вечером, когда она поняла, что с её счетам списывают деньги за пользование лифтами, — в дополнение к обычным стандартным платежам за пользование услугами жизнеобеспечения, — она получила озарение иного рода. Детальное изучение правил привело её к осознанию того, что в полицейском агентстве она находилась в сравнительно мягком положении и имела множество таких привилегий, как бесплатный воздух для дыхания. На третий день Сцилла, Руди и Дена, которая фигурировала в записях под именем капрала Май Нун, — хотя никто никогда не называл её иначе, чем Уиспи, — ушли с корабля на совещание, и Фауна оказалась на палубе военной разведки — той, на которую она никогда не могла попасть на лифте, когда была одна. Их компьютеры даже не признавали существование этой палубы. Туда могли попасть только несколько уполномоченных лиц, а лифты не давали никаких подсказок о местонахождении УВР-Deck в штабеле. Информационный экран лифта, как только упоминалась палуба, и больше не загорался ни по прибытии, ни после того, как они наконец достигали места назначения, покидая её. По крайней мере, для неё была выделена дополнительная комната на палубе в дополнение к той, что была забронирована для неё как для гражданского пассажира на одной из главных. Это был настоящий плюс работы, хотя и небольшая каюта, в которой не хватало места, чтобы размахивать пресловутой дубинкой. Почему её импульсивное решение стать добровольцем было принято так легко, она до сих пор не могла понять. Даер лишь сказала, что Фауна, похоже, заслуживает шанса, на что Уиспи лишь кивнула, а Руди объявил, что всегда рад приветствовать на борту нимфоманок. Как всегда, невозможно было понять, серьёзно ли он говорит. Этот парень был человеком, о котором Фауна определённо хотела узнать побольше. Утром она нашла его комнату на средней палубе. На его двери была выбита надпись: «Отбрось надежду всяк сюда входящий», — неотразимое приглашение для такой девушки, как детектив. Её сдерживала только неуверенность в том, что она может споткнуться об отпечатки чьих-то лап. Возможно, их было даже два.xxxxx
Руди и Уиспи отправились в обратный путь через рыночный комплекс Лунной базы, потому что Ситх захотелось посмотреть на торговцев за работой. Они представляли собой интересное зрелище, и очарование, оживившее лицо убийцы, доставило Руди немало удовольствия. Он не жалел о том, что упустил возможность устроить словесную перепалку с Чатти и Бетин на всем пути к «Дельфи», но был бы вполне счастлив забыть о них, если бы Дена сама не подняла эту тему. — Полагаю, — тихо спросила она, — Бетин однажды убила мужчину, который, по её словам, пытался её изнасиловать? — Сломала ему шею, когда он попытался применить к ней силу после того, как она пригласила его к себе в комнату. По крайней мере, так она сказала. — Думаешь, она лгала? — Нет, на самом деле. Она слишком честная: если она это сказала, значит, искренне в это верила. Никто не верит во всё, что говорит, так искренне, как самодовольный и лишённый чувства юмора фанатик. Я считаю, что она вполне способна отреагировать слишком остро, и не признаю, что она имеет право называть нас убийцами. — Изнасилование — это преступление там, где действуют имперские законы, не так ли? — Это серьёзное преступление везде, где существует цивилизация. — В зависимости от того, как ты определяешь цивилизацию, — размышляла она, осматривая свои перебинтованные руки, словно они что-то напоминали ей. — Полагаю, — мысленно укорил он себя, — в Тасмановой системе это не было преступлением? — Да, было — с той разницей, что изнасилованием считалось отсутствие согласия её лорда, а не отсутствие согласия самой зависимой. Даже у Руди не нашлось ответа на этот ответ. — Это не так уж отличается от бостонских рынков, — неожиданно сменила тему Уиспи, — и очень похоже на базары Красной Луны. Гораздо больше и сложнее во всех отношениях, и природа товаров, которыми торгуют, совсем другая, но рыночный процесс тот же. — Как и законы физики и природы: правила рынка столь же фундаментальны и вечны, а потому полностью аморальны, но есть такие вещи, как непотребные товары. Те рынки в Бостоне — это рынки рабов, не так ли? — И да, и нет, — она посмотрела ему в лицо с выражением неподдельного интереса. — Почему это тебя так расстраивает? — Концепция рабства в любой форме и степени, будь то принудительное или по согласию, вызывает у меня полное и абсолютное отвращение. — Потому что ты воспитывался в социальной среде, где люди думали именно так. — Нет, потому что у меня есть свой разум и своя душа, а также достаточно интеллекта, чтобы понять, что у всех других людей есть свой разум и своя душа. Иногда я пытаюсь понять их точку зрения вместо того, чтобы осуждать их как фанатиков за то, что они думают иначе, чем я. Порой я даже пытаюсь относиться к ним так, как хотел бы, чтобы они относились ко мне, но только иногда, боюсь. Когда я злюсь, я могу быть высокомерным и нетерпимым, как и большинство людей. Наконец-то они прошли через рыночные купола и перешли на скоростные дорожки, которые помчали их к пристыкованным космическим кораблям прямо посреди открытой Монгольской равнины с расстоянием в семь миль. — Но иногда, — едва слышно выдохнула Ситх, — это лучше, чем никогда. Руди повернулся, чтобы расслышать её, и обнаружил, что её голова погрузилась в его плечо, а сама она почти обмякла. Он обнял её и понял, что она слегка дрожит. — В чем дело, девочка? — тихо проговорил он ей на ухо. — Воспоминания, — сдавленно прошептала она. — Просто воспоминания… Мне очень жаль. — Не извиняйся, — яростно прошептал он в ответ. — Я догадываюсь, какие воспоминания заставляют тебя чувствовать себя так. Тебя покупали и продавали на тех невольничьих рынках, не так ли? — Три раза, — простодушно подтвердила она. — Никогда больше этого не случится, — заверил он. — Пока я жив уж точно. Скоростная дорожка растягивалась, набирая максимальную скорость. Над бескрайней равниной показались первые космические корабли. Дена смотрела на них, но не отрывала головы от его плеча, и он повернул свой наручный компьютер так, чтобы они оба могли видеть местное время. — Пойдем, девочка, — тихо сказал он. — Нам лучше позаботиться о твоих руках, пока не вернулось шестиголовое морское чудовище, а заодно и прихватить Аспазию.xxxxx
— Нет! — запротестовала Сцилла. — Уиспи? — потребовал Хаири. — Чего мне не сказали? — Ничего из того, что тебе нужно знать, — машинально ответила Сцилла, хотя и понимала, что это безнадёжно — Дюворстной явно не собирался отступать. — А я говорю, что ему нужно знать, — самодовольно заявил главнокомандующий. — Майор Родизи — командир подразделения. — «Коммандос», а не политразведки. — Но всё равно командир подразделения, назначенных одним из ваших вспомогательных в операции «Горби». — Одним из подразделений? — Родизи был всерьёз ошеломлён таким намёком на исключительную экстравагантность. — И, — продолжал Дюворстной так же самодовольно, как кот на коленях, — Совет согласился с тем, что все командиры подразделений, участвующих в операции, должны знать всё об Уиспи и остальных. «Но, конечно, не в такой интерпретации», — подумала Сцилла. Если бы она контролировала ситуацию, то даже верховным главнокомандующим не доверили бы столько, но она понимала, что откладывать это больше не имеет смысла. — Я всё ещё участвую в этой встрече? — с оправданной едкостью вклинился Родизи. — Циркуляр безопасности Z-499, Хаири, — просто ответила ему Сцилла. — У тебя есть к нему доступ? Командир инстинктивно посмотрел на свой наручный компьютер, но остановился, вспомнив, что Циркуляры безопасности никогда не должны переноситься на мобильные компьютерные системы. — Кроты! — вспомнил он, наконец, в шепоте ужаса. — Вражеские кроты? — Долгосрочная инфильтрация левиафанов, — пояснила Сцилла. — Если быть точным, дети, — или же генетические потомки, — захваченных человеческих особей. Все они генетически обработаны, искусственно выращены и индоктринированы с момента зачатия, а затем запрограммированы на проникновение вглубь Империи во всё большем количестве, в основном через систему Тасмана. Только за последние двадцать лет мы обнаружили пятьдесят человек, завербованных на имперскую службу. Это была последняя цифра, которую я слышала, и то — шесть месяцев назад. — Пятьдесят! — Хаири был потрясён. — В циркуляре не упоминалось никаких цифр, но сколько же их было пропущено? — Ни одного из наших сотрудников, — заверила Сцилла. — Их очень легко обнаружить. Они выглядят и говорят по-человечески, но не действуют и не думают так. Мы проверяем их на работах с повышенным риском, разумеется, не сообщая им об этом. Насколько я знаю, около двадцати человек погибли, и ещё десять покончили с собой, чтобы избежать ареста. Кажется, была пара человек, которых оставили в живых и заперли в глубокой камере для попытки депрограммирования, но я не слышала о каких-либо успехах. Нескольких мы оставили на месте, чтобы использовать по своему усмотрению. — Но почему вы так уверены, что обнаружили их всех? — Родизи в тревоге вскочил на ноги. — Почему их так легко распознать? — Они слишком милы, чтобы быть людьми, — Сцилла не могла не улыбнуться, когда говорила это. — Слишком милые? — Слишком спокойны, — усилила она. — Слишком рациональны. Слишком бескорыстны. Как и инопланетяне, создавшие их, они ставят на первое место благо «общества» и не придают значения отдельной личности, поэтому не способны быть жадными, злобными, своенравными или жестокими, что, конечно, означает, что они также не способны быть щедрыми, добрыми, импульсивными или ласковыми. Они не способны мыслить по-человечески, поэтому в любой компании они бросаются в глаза. — Как это было и… — подсказал Дюворстной с уродливым выражением триумфа на лице. — С Уиспи, — неохотно согласилась Сцилла. — Она — одна из инопланетных кротов, которых мы оставили на месте.xxxxx
— Вы понимаете, что она безумна? — Дюворстной спрятал улыбку при этих словах Родизи, последовавших за уходом Сциллы из кабинета — именно такой реакции он и добивался. — Совершенно, — поправил он. — Она без всякой необходимости убила моего рекрута, чтобы защитить инопланетного шпиона, которого она скрывает в подразделении политической разведки. Это не просто коварно — это безумие. Сколько ещё жизней она собирается принести в жертву, чтобы защитить это существо на случай, если однажды мы сможем использовать её против этих самых инопланетян? — Справедливый вопрос, — уточнил Дюворстной. — Их агенты, о которых мы знаем, гораздо больше занимались активной подрывной деятельностью, чем пассивным шпионажем. — Я помню, — командир чуть ли не бегал по комнате, изображая сдерживаемую ярость, ищущую возможности взорваться. — «Секьюрити-Зед» специально предупредил против любой попытки обратить их, определив их как генетических камикадзе. Дюворстной с интересом наблюдал за шагами мужчины, гадая, действительно ли тот собирается взорваться проповедью, и если да, то в каком направлении. — И, естественно, вы не можете этому помешать, — резко обернулся Родизи к Дюворстному. — Вы всего лишь верховный главнокомандующий. — И только для одного сектора, — осторожно согласился Дюворстной. — Я связан правилами даже в Центральном секторе. Я не придерживаюсь философии «Жизнь — это постоянное состояние войны», но вы же знаете, какие у Сциллы Даер связи. — Вы хотите, чтобы я их убил, — прямо заявил Хаири, застав Дюворстного врасплох. — Уверен, что прикрытие убийства вполне в твоих силах. Настолько прямо, что главнокомандующий остался в серьёзном сомнении, что ответить, и в таком же — в намерениях собеседника.xxxxx
Фауна радостно побежала встречать Руди в «столовую» — так они называли уголок макета столовой на палубе военной разведки, который использовался в основном для тренировок по ближнему бою, но в котором имелась настоящая действующая кухня. Прибыв на место, она обнаружила, что искомый сидит с Уиспи и держится за руки: так показалось на первый взгляд. Подойдя ближе, детектив увидела тазик с водой, в котором Руди аккуратно мыл руки Ситх губкой, словно мать моет ребенка. Бинты уже сняли, а мази для регенерации тканей, похоже, сделали своё дело, оставив на коже лишь обычную липкую пленку. Дена могла бы легко смыть их сама, но не протестовала против того, чтобы он сделал это за неё, и в кои-то веки только её нога дергалась, словно от нервного напряжения. При всех этих подергиваниях Кортни ещё не встречала никого, кто бы лучше себя контролировал, так что Уиспи стала ещё одной, о ком ей предстояло многое решить. — Как новенькая и вдвое красивее, — вслух заявил мужчина, когда девушка подошла к ней, — но в следующий раз, когда захочешь пожать руку леднику, попробуй надеть перчатки. — Учту, — ответила Уиспи с кроткой улыбкой, которая невольной наблюдательнице была безразлична. — Какие-то проблемы, Фауна? — Никаких, кроме очевидной, — вклинился Руди так плавно, словно все было отрепетировано, — невозможности найти на борту достаточно извращëнного мужчину, чтобы удовлетворить тебя. — Да, я заметила эту оплошность, — мгновенно согласилась Фауна. — Полное отсутствие настоящих мужчин здесь с каждой минутой становится всё более удручающе очевидным. — Откуда тебе знать? Какой мужчина хоть раз потратил на тебя больше пяти минут, необходимых для того, чтобы забить на тебя? — Откуда тебе знать? — парировала Фауна, но не успела придумать подходящий ответ, как он встал и угрожающе навис над ней. — Полагаю, — спросил он неожиданно деловито, — пока нас не было, тебе не пришло в голову опробовать тренажер для тотальной тренировки? — Разве глупышка я осмелилась бы без того, чтобы большой и смелый ты сначала не показал мне, как это делается? Он неожиданно улыбнулся, и Фауна поняла, что он улыбается не её слабой реплике, а через плечо. — Всё готово? — обратился он к приближающейся фигуре Сциллы Даэр. — Надеюсь, один верховный главнокомандующий уменьшился в размерах? — Не совсем, — мрачно отозвался командир отряда, — но Дюворстной не станет нашей проблемой. — Надеюсь, три мушкетёра справятся? — Дюворстной позаботился об этом. — Жаждет нашей крови? — Чтобы искупаться в ней. — Будем надеяться, что так и будет после всех тех усилий, которые я приложила, чтобы их убедить. — Тебе это пригодится, — сказала Сцилла детективу, бросая предмет, который та поймала рефлекторно, сама удивившись. — Добро пожаловать на ПИС-119, Перси. Это был специальный пистолет для УВР-Deck — такой же, как у остальных троих, которые всегда носили на боку, когда находились здесь, но снимали, когда уходили. — Детка, — объявил Руди, — не Перси. — Думаю, нет. — Это должно быть приемлемое прозвище для Фауны. Оно ей подходит, и это значит, что я делю этот отряд с Кэтти, Пусси и кошкой, которая гуляет сама по себе. — Как бы мы вас ни называли, — нетерпеливо обратилась Даер к Фауне, — ваши коды распознавания персонала будут запрограммированы на всех пультах управления кораблем, палубой и лифтом с того момента, как «Дельфи» сегодня вечером оторвëтся от швартовых. — Она имеет в виду, — подхватил Руди, — что с этого момента ты будешь пользоваться нашим полным доверием и уверенностью, когда будет уже поздно бежать. — А твоё надлежащее обучение начнётся завтра. У нас есть меньше трех месяцев, чтобы сделать тебя настолько боеспособной, насколько это возможно при обучении. — А это не так уж и далеко, — Руди с ошеломляющей резкостью перешёл на режим полной серьёзности. — Сколько бы мы тебя ни учили, когда начнётся тотальный бой, всё будет зависеть от тебя. Только ты будешь решать: жить или умереть. Назовем это выживанием хитрейших — борьба за него и есть настоящий смысл жизни. Культура, мораль и благотворительность — это роскошь для богатых и обеспеченных людей: начнись война, и они превратятся в бессмысленное дерьмо. Ты, похоже, прирождённый выживальщик, но тебе придётся стать умнее, если ты хочешь остаться таким. Кортни была ошеломлена: Руди не шутил, он действительно имел в виду каждое слово. Вот это да! — Звучит так, — полузасмеялась она, что показалось жалким даже ей самой, — будто мы на пути к войне. — Война уже началась, — жёстко заявила Сцилла. — Мы никогда не сосуществовали в мире. Единственный настоящий мир — это смерть, потому что жизнь и война — синонимы. С момента первого контакта с зеленокожими мы находимся в состоянии войны с ними так же, как человеческий вид всегда находился в конфликте со всеми видами — животными, насекомыми и растениями, — на самой Земле с тех пор, как появилось общество. Природа — это не что иное, как вечный спор между всеми живыми существами за ограниченные ресурсы пищи, воды и территории без правил. Единственным результатом поражения является окончательное вымирание. — И, — Руди снова поднял эстафету, — у левиафанов есть моральная философия жизни, полностью чуждая нам. Единственный способ сосуществования с ними, кроме тотального конфликта, — это временное равновесие сил, как это было в последние несколько десятилетий. — Но всегда было неизбежно, что в конце концов этот баланс сил нарушится. — И если он нарушится не в их пользу, — закончил Руди, — они возобновят тотальную атаку. Они — телепаты с коллективным разумом, в то время как у людей разум индивидуальный, и они могут делать только индивидуальный выбор. Они знают, что должны либо сторониться нас, либо истребить, и мы знаем, что это точно не первый вариант. Фауна знала, что это правдивый рассказ без прикрас. Средства массовой информации, цифровые технологии и идеологи истеблишмента, провозгласившие Великое пробуждение, сделают всё возможное, чтобы дискредитировать и уничтожить любого политика или общественного деятеля, который осмелится даже намекнуть на такую правдивость. — Война — это не просто сражение, — продолжила командир отряда с более спокойной улыбкой. — Для того чтобы вступить в бой, необходимо оружие, транспорт и войска. Они требуют проектирования, строительства и обучения, а для этого нужны конструкторы, промышленность, население и человеческие семьи, чтобы воспроизводить род для продолжения бесконечной войны, которую мы называем жизнью. Победа в войне — это не только выращивание людей для создания оружия, но и стрельба из него. Третью мировую войну в то время даже не называли мировой. Её называли просто холодной войной, и она была выиграна не прямыми боевыми действиями, а тем, что превосходящая экономическая система победила в масштабной гонке вооружений, когда другая система обанкротилась, пытаясь идти в ногу со временем. Именно такую войну мы ведем сейчас — как и ты, если ты готова к ней. — Да, — без колебаний ответила Кортни. Сцилла протянула руку. Детектив приняла её и резко дёрнулась вперёд: рукопожатие превратилось в резкий рывок, и девушка ударилась о стол, за который ухватилась, чтобы не упасть. Она увидела, как командир выхватила и выстрелила из своего пистолета УВР-Deck прямо у неё на глазах. Видела, как Руди пошатнулся назад, когда стрелял. Видела, как красные снаряды разлетаются по его груди. Уиспи опустилась на скамейку позади него. Ситх тоже стреляет. Она видела, как все три члена отряда «Коммандос» перестреливались, когда они бежали друг от друга. Видела, как Бетин Родизи и Чатти Батчелор были отброшены назад многочисленными очередями снарядов. Увидела, как в тело Сциллы попало ещё несколько очередей снарядов. Повсюду разлетались красные брызги. Кортни почувствовала удар, когда Сцилла впечаталась в неё, и, выхватив пистолет, попыталась прицелиться. Фауна почувствовала, как множество ударов впиваются в её тело.