xxxxxx
— Нечестно! — почти кричала лейтенант Бетин Родизи, энергично облачаясь в боевое снаряжение ИВСН, в то время как еë брат и командир подразделения всё ещё приводили в действие свой наземный штурмовой шаттл на лунной базе. — Как Дюворстной мог позволить ей уйти от ответственности? Это кража и, возможно, убийство. — Только если мы не успеем вернуть Соберта, — успокаивал своего младшего коллегу по отряду Карл «Болтун» Бэтчелор, — а Сцилла не станет убивать его без причины. Она не психопатка. Хаири Родизи сосредоточился на подготовке шаттла к старту, оставив своего ветерана-сержант-майора успокаивать Бетин. У Чатти это получалось гораздо лучше, а Хаири чувствовал себя почти таким же злым, как и его младшая сестра — вспыльчивость передавалась по наследству. — А вот Психо — психопат точно, — не успокаивалась Бетин, даже вставляя журналы в свой боевой проектор. — Он — бандит-женоненавистник, Сцилла Даер — фанатичка, а от этого Уиспи у меня мурашки по коже. Дюпон не должен был позволить им украсть нашего рекрута. Это нечестно по отношению к нему, не говоря уже о нас! — Я полагаю, — Хаири колебался из чувства справедливости, прежде чем запросить разрешение на запуск, — что Дюпона полностью переиграли. — Значит, это только потому, что Сцилла его превосходит, она может делать всё, что захочет. — Я не думаю, — успокоил Чатти, — что босс имел в виду, что именно Сцилла Даер повлияла на решение Дюпона. — Чатти прав, Бет, — подтвердил Хаири, даже вводя код запроса. — Я имел в виду верховного главнокомандующего. Готов к запуску. Оба члена отряда немедленно приступили к работе, автоматически выполняя упражнения, в то время как Бетин пронзительно кричала. — Дюворстной? — наконец спросила она, когда клиренс отскочил назад, и шаттл накренился на вектор старта. — Мне казалось, ты говорил, что ему не нравится Сцилла Даер, и он запутал её в самых жёстких правилах ведения боя, которые только посмел потребовать. — Все так говорили, — Хаири навëл курсор на кнопку запуска. — Так зачем же помогать ей рвать и жечь свод правил, чтобы заполучить нашего рекрута? — Хороший вопрос, — согласился старший Родизи, а затем нажал кнопку запуска.xxxxxx
— Вот что я называю временем, — усмехнулся Руди. — Они будут плеваться кровью, если им удастся спасти наши жизни. Надеюсь, у Бетин будет открыт козырëк, когда мы встретимся. Еë лицо должно представлять собой достойное зрелище. — Не ругай еë, — укоризненно огрызнулась Сцилла. — Эта девушка предана своему делу как никто другой, кого я когда-либо встречала, и, возможно, даже лучше, чем ты. — Она — самодовольная сумасшедшая без чувства юмора. Это не значит, что она может начать выполнять ту работу или рисковать так, как это делаем мы. «Это было довольно жёстко, — подумала девушка в ответ. — Одержимость без чувства юмора — справедливое замечание, но самодовольство — слишком резкое оскорбление для Бетин». Не то чтобы была большая надежда отучить Руди оскорблять всех подряд на публике, так что не имело смысла даже думать о том, чтобы делать это наедине. — Но на этот раз рискует Уиспи, — вместо этого она сосредоточилась на приоритетах миссии. — На вражеской базе находятся она с Собертом, возможно, и Мелисса, раз она ещё не прибыла в Центр. Больше всего я рискую оказаться ответственной за их гибель. — Мы рискуем, — он протянул руку и слегка сжал её плечо в знак поддержки. — Мы пара, не забывай. — Сомневаюсь, что верховный главнокомандующий одобрил бы это заявление. — Одобрит, когда я с ним покончу, — помрачнел Руди. — Я командовал на поле боя большим количеством солдат, чем ты, любимая, и даже чем Дюворстной. По крайней мере, в полевых условиях. — Он тоже говорил серьëзно, — Сцилла рассмеялась при этой мысли. — Не то, — продолжал он, — чтобы наш объединëнный опыт командования сделал нас достаточно умными, чтобы придумать подобную уловку, — это заслуга гораздо более хитрого ума. Невозможно определить, является ли Уиспи реинкарнацией Макиавелли, не так ли?xxxxxx
Сенатор Кедни верил в уважение всех религиозных практик других людей, независимо от его собственных настроений, но при условии, что эти практики совместимы с принципами Великого Пробуждения. Кроме того, он искренне верил в демократию, основой которой является правление большинства, а власть толпы — это самая чистая форма, ведь еë крики имеют долгую и почëтную политическую родословную. Любой чиновник, если он изучал историю политики, знал судьбу еë работников, которые пытались помешать своему народу предаваться страстям. Такие глупцы оказывались на волоске от гибели, хотя бы и в результате цивилизованного самосуда у избирательной урны. Пророк и его последователи были сектой фанатиков, которым можно было противостоять только с большой осторожностью и превосходящей силой. Их кампания против имперских ценностей казалась просто находкой до тех пор, пока не выяснилось, что Пророк тайно закупает ядерные устройства и системы доставки космических снарядов. Кедни до сих пор содрогается при воспоминании о встрече, на которой Пророк хвастался, что поит и убивает имперских солдат. Идея Саскии о привлечении наёмников-специалистов была самой вдохновенной политической инициативой Кедни за всю его карьеру, и, убедив Эстраду присоединиться к проекту и связаться с частной армией Бейкера, он реализовал эту инициативу так, что через него и, возможно, Фауну Кортни, он всё ещё держал руку на поводьях тигра, на котором ехал. Силы, предназначенные для ликвидации Пророка, когда придёт время, теперь существовали, но для Бейкера захват Убежища был бы кровавым делом — жестокой резнёй, которая почти наверняка включала бы убийство многих женщин и детей. Возможно, даже хуже, чем убийство, если бы тасманские головорезы Бейкера следовали своим культурным нормам обращения с теми, кто явно слабее их. — Изоляция Убежища, — как спокойно объяснил Эстрада, — позволит избежать огласки подобных ужасов в средствах массовой информации, а значит, не навредит его делу, но сенатор всё равно страшился этой перспективы. Неужели даже самое достойное дело может оправдать лидера, опускающегося до таких средств? Ещё со времен своего первого студенческого участия в кампании «Очистим Даунинг» Кедни был убеждён, что нужно только правильные руководство и политика, чтобы сделать город со всеми преимуществами местом, где каждый может гордиться своей жизнью. Что именно это должна быть за политика — он понял только после Великого пробуждения. Теперь он был уверен, что именно такой она должна быть: если такие союзники и такие зрелища являются ценой за достижение утопии, то с ними придётся мириться. Возможно, при массовой народной поддержке он смог бы заставить Империю отступить без насилия, но история была против него. Трудно убедить людей поставить просвещëнную политику выше своих эгоистических сиюминутных интересов. Только силой, великолепно разрекламированными государственными программами или исключительно харизматичным руководством удавалось добиться массового подчинения. Сила противоречила принципам Кедни, а сравнение с Пророком подрывало его уверенность в том, что собственное руководство достаточно исключительно, в то время как возможности государственного обеспечения были ограничены Имперскими конвенциями о свободе, но от них можно отказаться, — так поступали другие системы, — избавиться от оборонного контракта, и все эти деньги можно было пустить на государственное социальное обеспечение. Благодаря Великому Пробуждению, которое теперь доминировало в политических дискуссиях в галактических СМИ и систематически демонизировало и отменяло все непросвещëнные высказывания, широкие слои населения постепенно перевоспитывались в сторону лучшего образа мышления. Это всë шло слишком медленно, чтобы это устраивало его в таких форпостах, как Даунинг-Сити, но, если людей нельзя было научить просвещению, их всегда можно было подкупить. На этот раз всë будет по-другому, потому что Кедни сделает так: история рассудит, что цель оправдала средства, но только в том случае, если он преуспеет и сможет управлять историческим повествованием, а успех в этом деле висел на волоске. Признание Бретана Соберта должно было быть получено к началу Секторной конференции, иначе жизненно важное окно возможностей было бы упущено. Оно должно быть получено, так или иначе. Фауна Кортни была никем иным, если не другим, а доказательства, полученные более тонкими способами, чем пытки, всегда будут более политически привлекательными.xxxxxx
Они встретились на своём обычном месте на маленькой боковой лестнице, но с редким преимуществом — полной уверенностью, что никто не настигнет их и не застанет врасплох, поэтому ничто не заставляло их проявлять сдержанность, и они тут же принялись жадно целоваться. Нелегальные страсти — с небольшими возможностями потакания и серьëзными последствиями в случае разоблачения, — всегда были самыми волнующими в опыте Саскии. Еë только начавшийся роман с Эстрадой был чем-то особенным. Он был другим: опасной, новой жизнью. Он делал риск предательства брата достойным. — В какую сторону? — прошептал Эстрада, как только его губы разжались настолько, что он смог сделать вдох. — Где мы? — Недалеко, — вздохнула Саския. — Просто держись поближе. Но сначала она погрузилась в поцелуй.xxxxxx
Хаин родился на планете Бостон в тасманской солнечной системе и был в крестьянской семье третьим ребёнком, поэтому с семи лет его родителям перестали выплачивать государственные алименты, и те продали его на службу, как это было принято на их планете. Как и многие другие мальчики, он был куплен тасманийским лордом, который готовил маленьких детей в солдаты, телохранители или гладиаторы. Как обычно, в четырнадцать лет он был снова продан и куплен восходящим лордом Бейкером для своего отряда наёмников и провëл на его службе пять лет. Аксиомой было то, что тасманская военная дисциплина либо исключала всякую возможность открытого неповиновения у своих подданных, либо навсегда избавляла их от неë. Хаин смел только ворчать по поводу своего нынешнего положения, и то лишь про себя. Это было дополнительное огорчение: наблюдать публичную казнь на экране, когда находишься так близко к тому, чтобы наблюдать еë наяву. Такие развлечения, как публичная порка и казнь, были слишком редки вдали от Тасманской системы, — надо отдать должное Убежищу, там они всё же случались, — но обнажённая центральная фигура напоминала Хаину о других лишениях. До следующей очереди в списке женщин, поставляемых по контракту из рядов Верных, оставалась почти неделя, а может, и не так долго. По слухам, ещё одна женщина, подходящая для этого списка, прибыла предыдущей ночью, но в данный момент это ничем не помогло. Женский голос вывел его из состояния сна. Левая рука рефлекторно метнулась в сторону тревожной кнопки, а правая поднялась на позицию для стрельбы, но не выстрелила, а почти сразу опустила кулак. Фигура, нервно шагающая по коридору боком, не могла быть менее опасной с точки зрения безопасности. На ней даже не было халата, но он нескромно и нерелигиозно волочился за ней по земле. Возможно, Хаину следовало бы доложить об этом, но никаких особых указаний на этот счëт у него не было, так что, пожалуй, не стоит. Это было бы очень некстати. Даже в Убежище женщины, одевающиеся и улыбающиеся подобным образом, преследовали только одну цель, а тасманийская традиция допускала частное правосудие за мелкие правонарушения. Ему достаточно отключить датчики безопасности на короткое время, необходимое для еë приема, когда внимание всех остальных будет приковано к другому месту.xxxxxx
Она сама могла бы оказаться на этой чёртовой платформе, если бы не милость Божья. Это Фауна знала. То, как отреагировала толпа на её появление, доказывало всё. Эта тварь из толпы с таким же восторгом расправилась бы с любым человеком, при малейшем намёке или предложении — и всё это во имя праведности. Если бы она была вооружена, то без всяких сомнений и угрызений совести расстреляла бы всех людей в этой толпе, не исключая и детей. Может быть, это сделало бы её не лучше их, но зато она могла бы гордиться собой. Она изучала политику в колледже, и в её памяти всплывало что-то о социодинамике коллективных действий — производное от древней человеческой преданности родовой общине, которая, естественно, вызывала враждебность к другим племенам, расам, вероисповеданиям, общинам и вообще бандам, — ко всем чужакам и тем, кто хоть как-то «отличается», — но никто не собирался заставлять Фауну опускаться до этого уровня. Возможно, чтобы выжить, ей придётся внешне подчиняться социальным условностям, но не более того, ведь она всегда гордилась тем, что не похожа на других, что не следует за толпой и не уважает групповое мышление. Эта залитая кровью туша взывала к мести, и Фауна решила, что сделает это без колебаний, если представится возможность. Неважно, что она даже не знала имени этой несчастной сучки, зато знала, как легко может оказаться на её месте. Каким-то образом она должна была убедить Кедни и его психованных союзников в том, что она на их стороне, но при этом не допустить, чтобы она не смогла отступить настолько, чтобы сменить сторону, если имперцы выйдут победителями из этой мрачной пляски смерти. И именно на двух гадов рядом с ней она должна была произвести впечатление в первую очередь — Кедни и Бейкера. Сенатор считал себя лидером Альянса, но, похоже, ему грозила неминуемая тошнота от ужаса, который творился перед ним, и на который он едва мог смотреть, поэтому казалось вероятным, что он предпочтёт сохранить ей жизнь из личной брезгливости, если не из личных принципов. Другое дело Бейкер: наëмник явно наслаждался зрелищем избиения девушки до полусмерти, и Фауна никогда не забудет, как этот гад бил её в камере — она до сих пор чувствовала синяки. Ему нравилось обращаться с ней как с куском мяса. Он объявил себя лордом Тасманской системы, печально известной тем, что в ней большинство женщин по закону являлись собственностью мужчин, а публичные казни и порка были стандартными видами наказания. В Булавайо не было ни того, ни другого, так что, возможно, этот грубиян тосковал по дому, и она могла этим воспользоваться. Если ему нравилось бить её, то и пороть он будет с удовольствием. Синяки и раны заживали, а смерть — нет.xxxxxx
Полусекундный импульсный сигнал отразился от спутника к их комлинкам, а затем к их компьютерам, чтобы декодировать и вывести на экран сорока пяти секундное сообщение с полным набором картинок. У них были именно те изображения, которые требовались для того, чтобы Сцилла могла дать разрешение на наступательные действия. Настало время обменяться быстрым взглядом, который сказал друг другу всë, что нужно было знать. Сцилла открыла рот, чтобы произнести слова, но Руди снова опередил еë с традиционной командой: «Начинаем бой». Затем он закрыл козырëк шлема, активировал все свои оружейные системы и побежал вверх по склону к хребту. Лишь в пятидесяти ярдах он бросил взгляд влево, чтобы убедиться, что Сцилла движется по склону под углом, при котором она окажется в двухстах ярдах от него, когда они пересекут стартовую линию. Согласно норме, расстояние между двумя боевыми единицами должно было быть настолько большим, насколько позволяла прямая видимость: в дневном бою — дальше, чем в ночном, а в таком лесу, как этот, — не менее двухсот ярдов. Этого должно быть достаточно, чтобы никакие боеголовки не могли уничтожить их обоих одновременно. Сцилла бросила ответный взгляд на Руди. В полной синхронизации они наклонили свои боевые проекторы над вершиной хребта и дважды просканировали её из стороны в сторону. Аппаратура была полностью активирована, за исключением инфракрасного прожектора на ствольной наводке, который использовался только в ночном бою. Они быстро просканировали все спектры света, звука, тепла и излучения, попавшие в поле зрения. Боевые компьютеры анализировали, идентифицировали и отображали все живые организмы, системы оружия, электронику и всë остальное, что имело военное значение в цифровом виде. Дисплеи были выведены на внутреннюю поверхность визоров по оптико-волоконным каналам, идущим от поясов боевой одежды. Выбрав и проверив маршруты, Руди и Сцилла перемахнули через хребет. «Вперëд и в бой», — подумали они в унисон.xxxxxx
Бейкер сильно толкнул Фауну в угол комнаты для допросов, где она обо что-то сильно ударилась, завизжала от боли и свернулась калачиком, искусно притворяясь, что мучается. По мнению Бейкера, анестетик, распылëнный на многочисленные раны на обнажëнном заду, должен был быть притворным, но всё равно перебор, а шоу на полу предназначалось для Бретана Соберта, наблюдавшего за происходящим с его точки зрения, наклонённой назад на стоящей по диагонали электронной стойке. Перед тем, как привести его сюда, его заставили наблюдать за всей казнью, и он возражал как против её самой, так и против того, что его заставили наблюдать за ней. При этом он выставил себя полным дураком, ведь жертва была всего лишь информатором, да ещё и девушкой. Соберт снова демонстрировал враждебность, боролся с наручниками на запястьях и лодыжках, напрягался, пытаясь натянуть и отсоединить электроды, которые оператор стойки пытался закрепить на его теле. Классический пример полного имиджевого провала. Согласно всем устаревшим, а ныне в основном отменённым, старым видеодрамам, пленные солдаты имперских войск на допросах всегда держали свои лица и действия под железным контролем, так что либо Соберт был гораздо лучшим актëром, либо таким же плохим. Возможно, эта глупая женская идея всë-таки сработает, но только потому, что Бейкер сам мог заставить её работать. Он начал с того, что, не обращая внимания на голубку, направил свой взгляд прямо в лицо заключённого с близкого расстояния. — Я подумал, — объявил он, — что ты, возможно, захочешь увидеть здесь свою коллегу. Только в последний раз. — Я же сказал вам, — запротестовал Соберт. — Она не моя коллега. Вы должны это знать, так что оставьте её в покое. Она ничего не знает ни обо мне, ни о моей миссии. Первая трещина в броне: это было первое признание того, что Соберт вообще участвовал в выполнении задания. Пора пробить брешь пошире. — Будь серьёзнее, — огрызнулся Бейкер. — Мы не так глупы, как тебе кажется. Эта сучка выдавала нам тот же мусор, но мы не настолько доверчивы. Мы видели, как она привела тебя прямо к нам из твоего номера в отеле. Это может означать только то, что это ещё один информатор военной разведки, как и звезда той маленькой вечеринки на улице несколько минут назад. Мы всё о ней знаем: она не могла признаться достаточно быстро, но это ей не помогло, потому что именно так Верующие всегда развлекаются с имперскими шпионами, когда находят их, и несомненно так они хотят поступить с этой дрянью. Так они и поступят, когда я передам её. Мне удалось уговорить их продержать еë у себя подольше, пообещав, что она будет сотрудничать против тебя. К сожалению, она притворяется не только невежественной, но и глупой, продолжая настаивать на том, что не имеет к вам никакого отношения и ничего о тебе не знает, а значит, оставляет всю мозговую работу тебе. — Не говори ему ничего, — прохрипела она, не соглашаясь со сценарием. — Не ради меня. Я не имею значения. Может быть, она и хотела помочь, но, говоря такие вещи, она могла бы легко заткнуть этого человека. Бейкер побаловал себя, нанеся ей удар в живот, который был бы запрещëн даже в Тасманской системе. Она выглядела так, как будто предвидела это и напрягла мышцы живота, чтобы противостоять удару, но всё равно довольно забавно завизжала, сложившись вдвое. — Ради Бога, — запротестовал Соберт, — оставьте её в покое. Это действительно сработало. Предполагаемый крутой парень раскололся, и, казалось, в его глазах появились женские слёзы. — Послушайте меня, — отчаянно кричал Соберт. — Я сказал: она не имеет к нам никакого отношения. Кэтти понятия не имела, кто она такая, — она не имеет никакого отношения ни к Империи, ни к УВР. Она просто агент полиции Даунинга. Она вела расследование, а не помогала мне. Вы должны мне поверить: это правда, — Вы должны мне поверить. Отстаньте от неё! Это было первое признание того, что Бретан действительно был из Имперского управления военной разведки, а Кэтти звучало как кодовое имя. Даже Фауна Кортни была достаточно сообразительна, чтобы заметить это, судя по ухмылке, мелькнувшей на её губах. Бейкер быстро поставил ногу на её голову и крепко прижал к полу. Девушке не пристало ухмыляться, даже врагу, и приятный визг, вызванный её расстройством, подсказал, что она, возможно, поняла, о чëм идëт речь. — Хорошо! — отчаянно закричал Соберт. — Вы выиграли. Чего Вы хотите? В конце концов, это сработало. Бейкер почти не удивился этому событию. — Ты знаешь, чего мы хотим, — тихо произнёс он, приблизившись к лицу Соберта. — Мы начнём с твоего настоящего имени, номера подразделения, имени командира и того, что именно он планирует. Ответ последовал незамедлительно, резкий, нервный, но от командира подразделения Соберта лично, в виде залпа далëких, диких, клокочущих взрывов. Это произошло как раз в ритм безумному жужжанию штурмовой сигнализации Убежища.