xxxxxx
Баннеры появлялись и поднимались. По всему двору Священного Правосудия передвигались видеоэкраны, готовились ролики для потокового показа во время совершения акта Божественного Воздаяния. Художники из числа верующих подправляли старые бумажные и картонные транспаранты и добавляли несколько новых, чтобы размахивать ими в момент начала торжеств. Вокруг Убежища царила атмосфера пьянящего возбуждения: всë больше и больше Верующих сходились во двор, где устанавливали и проверяли раму и канаты для казни. Медленно, но верно нетерпеливые возгласы стали складываться во всë более слаженные песнопения просветлëнной страсти, а по толпе распространялась рябь праведной ненависти. Вскоре некоторые из присутствующих начали осознавать происходящее и пытаться начать массовые выкрикивания своих любимых лозунгов типа «Смерть Империи Зла», но такие длинные сентенции было трудно скандировать в унисон даже десяткам детей, с азартом танцующих вокруг площадки для казни. Вскоре стали слышны только простые выкрики, рассчитанные на то, чтобы большая толпа могла думать и кричать в унисон, а вскоре и однословные лозунги. Например, «Смерть! Смерть! Смерть!» и «Убей! Убей! Убей!». По мере того, как скандирования сливались воедино, движения толпы как бы превращались в единое коллективное существо, которое стало поворачиваться то в одну, то в другую сторону, объединяясь в движении по мере того, как каждый отдельный разум проникался желанием присоединиться, принадлежать, верить, что он может стать частью чувств и действий всех остальных людей в толпе. Существо, созданное взаимным желанием всех его составляющих принадлежать, соответствовать, быть частью чего-то большего, чем их одинокие «я». Желанием, которое вдохновляло каждого индивидуума отказаться от своей совести и разума в пользу индоктринированного группового мышления. Существо, которое объединилось, чтобы с подозрением смотреть на любого нового человека во дворе, которое начало полностью объединяться как сообщество, выискивая чужаков и неприсоединившихся, чтобы ненавидеть, бояться и нападать, и чьи члены были мотивированы убеждением, что если все они действуют в унисон, то их убеждения и действия не могут быть неправильными. Иными словами, толпа. Поэтому, когда двое солдат лорда Бейкера потащили по двору растрëпанную, одетую чуть ли не в мешок из-под картошки женскую фигуру, толпа точно знала, что думать, что чувствовать и как действовать, и медленная волна белых одеяний хлынула к трëм фигурам на еë краю, увлекаемая и вдохновляемая друг другом. Двое воинов в тревоге остановились, а женщина в ужасе отпрянула в сторону, насколько позволяла ей хватка похитителей, пока перед ними на небольшой столик не вскочила одна фигура в золотой мантии, подняла вверх ладони, приказывая остановиться, и крикнула толпе, чтобы та отошла. На мгновение показалось, что толпу уже не остановить, но затем она судорожно, как при вдохе, затихла, прислушиваясь к словам Сестры. — Это не тот, — провозгласила Саския со всей возможной властностью. — Сам Пророк приведет еретика. Этого ещё предстоит судить. Осуждённый скоро будет здесь. Я приказываю вам ждать! Саския заняла позицию у стола, расставив ноги и вытянув руки, и молилась — в кои-то веки серьëзно. Она заметила, как Ольга и Санаэ заняли соответствующие позиции по обе стороны от неë, что было смело и полезно с их стороны, но не настолько, чтобы Саския перестала сомневаться в своих силах контролировать эту толпу. И всë же натиск прекратился. Толпа замирала, сбивалась, кружила, пока еë единство страсти и агрессии не разделилось на хаотичные движения и разноголосые звуки по всему двору. Затем все составляющие толпы стали двигаться по нескоординированным, почти индивидуальным кругам, натыкаясь друг на друга и обходя. Скандирование то распадалось на рваные диссонансы, то стихало, превращаясь в бессвязное бормотание. Толпа пыталась сориентироваться, что еë лишили объединяющей добычи, хотя бы на время, но она вскоре восстановится. Саския прекрасно знала, что еë брат, подобно рок-звезде, способен довести толпу до исступления праведной ненависти. Она с облегчением опустила руки, почувствовала, как с неë льется пот, и пожалела, что не принадлежит ей. Саския с нетерпением ждала, когда закончится работа здесь, когда она освободится от жёрнова, которым был еë брат, и сможет насладиться новым захватывающим будущим, обещанным Эстрадой и его начальством, но время ещё не пришло. Она соскочила со стола и со злостью бросилась к двум солдатам, державшим пленницу. — Вы что, с ума сошли, притащив сюда эту суку? — зарычала она на них. — Уберите её отсюда побыстрее, пока есть возможность. Солдаты вскочили и поспешили повиноваться — в прошлом это не было обычной практикой для тасманских наёмников Бейкера, когда с ними разговаривала Саския. Казалось, они были настолько потрясены, что забыли обидеться на женщину, осмелившуюся отдавать им приказы, но злобная пощёчина, использованная для того, чтобы заставить пленницу двигаться, показала, что их новое отношение не продлится долго.xxxxxx
Дверь в кабинет Дюпона была рассчитана на автоматическое открывание, но у неë был предел скорости, а майор Хаири Родизи оказался быстрее, и он по своему темпераменту не любил, чтобы такие предметы, как двери, мешали его продвижению. Он с такой силой толкнул её в сторону, что механизм с воем заклинило, и она не смогла ни полностью открыться, ни снова закрыться за ним. Из двери донеслось жалобное пиканье, предупредившее присутствующих об очевидной проблеме, но заглушëнное предупреждающим сообщением, произнесëнным рабочим столом Дюпона, который поспешил оповестить Микки о скором появлении человека, который к этому времени уже стоял над ним и властно потребовал: — Где он? Дюпон откинулся в кресле, желая, чтобы его работа действительно имела хоть какое-то отдалённое сходство с работой его вымышленной модели Харадхима, который всегда драматизировал, будто он был главным, направляющим своих юнитов на невыполнимые по его выбору задания и всегда получающий их добровольное, пусть и несплочëнное командной работой, сотрудничество. Если бы! В действительности же каждый командир подразделения контролировал свой собственный бюджет, значительно превышающий бюджет Дюпона, и мог по своему усмотрению принимать или отклонять предложенные им контракты, в то время как у самого командующего не было никакой возможности отказать в помощи, когда она требовалась, кроме как потребовать максимально допустимую оплату за такие услуги. Титул Дюпона — Координатор, Хаири — Командор, и оба титула не были почëтными. Они означали именно то, о чём говорили. Только верховный главнокомандующий, подобный Дюворстному, мог контролировать командира подразделения, да и то это была практика, которая иногда больше соблюдалась, чем выполнялась, поскольку зависела исключительно от контролирующего больший бюджет. Координатор сводился к тому, что большинство командиров подразделений шли по пятам, либо оказывались в центре событий, когда две гончие войны с оскаленными клыками бросались друг на друга, а когда этими гончими были Родизи и Сцилла Даер, то любой поросëнок, оказавшийся в центре, имел шансы превратиться в жареную свинину в кратчайшие сроки. Коммандос набирали кандидатов исключительно из армейских подразделений и рейнджеров по стандартным программам обучения, а политразведка, как известно, набирала кандидатов отовсюду и куда угодно. По традиции, Коммандос смотрели на неë свысока, как на беспорядочные банды недисциплинированных социопатов, в то время как разведка открыто высмеивала своих коллег, как идентичные отряды мускулистых головорезов. Добавьте к этому ещё более давние разногласия между армией и Космическим флотом, а также личную вражду между двумя командующими, и вы получите взрывоопасный вулкан, готовый вот-вот извергнуться. — Что значит «его здесь нет»? — прозвучало из уст майора Родизи. — Как его может здесь не быть? Он сошëл с «Австралии», а она находится сейчас здесь, так что он должен был ждать нас, когда мы вернулись на «Дельфи» сегодня утром, но что я нахожу? Какой-то некомпетентный идиот Микки отпустил его в отпуск на планету! — Он не в отпуске, — защищаясь, поправил Дюпон. — Десантник Бретан Соберт был назначен в подразделение, действующее в настоящее время в Даунинг-Сити. У майора буквально на секунду отпала челюсть, за что Микки вряд ли мог его винить. — Один из нас, — холодно констатировал Родиси, — явно сошëл с ума. Перси не присоединяются к подразделениям в середине операции или в полевых условиях, а этот пришëл сюда, чтобы присоединиться к моему подразделению. Ни один новичок-десантник не может получить приказ, кроме как от меня или верховного главнокомандующего. Не хотите же вы сказать, что Дюворстной вмешался и перевëл одного члена моего подразделения в другое вот так просто? — Формально, — поправил Дюпон, радуясь, что наконец-то обрëл твëрдую бюрократическую почву, на которой можно стоять, — десантник Соберт не был членом Вашего подразделения. — К чëрту Ваши мучительные формальности. Я послал за ним, а значит, он мой. — Вы послали за неустановленным новобранцем с тренировки, чтобы он вступил в Ваше подразделение. Пока Вы не провели с ним собеседование, лично не предложили ему контракт, и он не принял его, он не может считаться членом вашего подразделения. — С ними всегда обращаются так, как будто они таковыми являются. — Но им не платят, как если бы они были таковыми! Если бы Вы платили ему по ставкам спецназа из собственного бюджета с момента его отъезда из Земной системы, никто другой не смог бы опередить Вас, предложив ему контракт, но капитан Даер сделал это. Я сожалею, что Вы опоздали, майор. Вам придëтся подавать заявку снова. — Капитан Даер… — Родизи пробормотал эти слова, не издав ни звука, пока отвращение на его лице кричало громче любого мегафона. — Капитан Даер настоял на том, чтобы я предоставил дополнительного члена подразделения, — поспешил Дюпон, решив, что с таким же успехом можно взорвать все бомбы замедленного действия, которыми его обременяли, — чтобы она успела завершить свою текущую операцию и отбыть на «Дельфи», когда он отчалит. Каким бы трудным ни было это интервью, размышлял Дюпон, оно было гораздо предпочтительнее, чем опыт путешествия в следующий поход на «Дельфи», поскольку он был тем эсминцем, к которому МСД-845 был приписан на неопределëнный срок. Путешествие грозило стать поистине пирокластическим. Ему всё ещё приходилось держать пальцы крестиком, чтобы Родизи не догадался, что его подразделение специально отправили на учения по приказу Дюворстного, чтобы он не мешал, когда прибудет «Австралия». Наступила долгая пауза, после чего Хаири с удивительной сдержанностью продолжил: — Скажите мне кое-что, Дюпон, — последовал ответ, в котором почти явственно прозвучал сарказм. — Вы знаете, что Сцилла Даэр ещё не верховный главнокомандующий, и я это знаю, но вы уверены, что она об этом осведомлена?xxxxxx
«Если уж на то пошло, — решил Кедни, — то Кортни во плоти выглядела ещё восхитительнее, чем на экране». Даже растрëпанная, в синяках и заметно дрожащая, она выглядела вполне сексуальной, когда еë привели к сенатору. Обняв еë за плечи и усадив в кресло, он напомнил себе, что Фауна здесь с серьëзной целью, и его высокие обязанности не позволяют потакать личным желаниям молодого детектива. Во всяком случае, пока. — Я не могу не надеяться, моя дорогая Фауна, — начал он с осторожной галантностью, отпуская её плечи и усаживая в самое удобное кресло в комнате, — что Ваше удовольствие от встречи со мной скоро станет столь же велико, как и очевидное удивление. Боюсь, Вы пережили очень неприятное испытание. Искренне заверяю Вас, что это не мой обычный метод приглашения таких прекрасных молодых дам, как Вы, провести своë драгоценное время в моём обществе, но таковы уникальные обстоятельства. Мы подошли к переломному моменту в истории не только нашего города, но и нашей планеты, нашего Сектора, а возможно, и всей человеческой цивилизации, и, если быть предельно откровенным и честным, моя дорогая Фауна, в данный момент мне нужна помощь, которую можете оказать только Вы.xxxxxx
— Не спрашивайте меня, в чëм заключается операция «Горби», майор Родизи, — с горечью добавил Дюпон. — Я всего лишь Микки. Такие ничтожества, как я, не посвящены в подобные сведения. Я знаю только, что это операция Комитета политической разведки в системе Тасмана, и только потому, что капитану Даеру нужно успеть туда вовремя. — Несомненно, — с горечью прорычал Родиси, — это какая-то схема возобновления галактических войн, но я готов поспорить, что это делается только для сохранения престижа, а не по какой-нибудь мелочной причине вроде спасения человеческих жизней.xxxxxx
— Вы настоящий лидер Независимого Альянса Булавайо? — Фауна откинулась в кресле и потягивала свой шоколадный кофе, изучая, какой эффект произвел еë расчётливо озорной вопрос на собеседника. После недавней череды неприятных событий всё наконец-то начало обретать смысл и выглядеть весьма многообещающе — с точки зрения карьерных перспектив девушки. — Нет, — запротестовал сенатор, взмахнув рукой. — Я не лидер, а всего лишь временный представитель нашего великого общепланетарного движения людей, призванного восстановить нравственную порядочность и сострадание на нашей планете, пробудив её от непросвещённого фанатизма Имперских Конвенций Свободы. «Восстановление?» — в понимании Фауны, Имперские конвенции свободы действовали на Булавайо с момента первой колонизации, так что какое прошлое можно было восстановить? Она воздержалась от озвучивания этой мысли и сосредоточилась на том, чтобы придать своему лицу подобающее герою благоговейное выражение. — Если мы сможем освободиться от имперского контроля и доминиона, — с энтузиазмом продолжала Кедни, — и не будем вынуждены соблюдать имперские конвенции, — о том, что они абсурдно определяют как «личную свободу» и «коррупцию на выборах», — тогда мы сможем начать избавляться от этих притонов сексуальных извращений, которые порочат репутацию нашего города не только в этом секторе, но и во всей Галактике. «При этом в город будет приезжать огромное количество туристов», — о чём Фауна умолчала, как и от упоминания о том, что уже не раз слышала подробные диатрибы Кедни против имперских Конвенций Свободы. — И мы могли бы предложить государственную помощь и социальное обеспечение, чтобы помочь более бедным и менее способным из наших людей найти достойную работу, вместо того, чтобы деградировать, работая на казионов и порнографов в голубой и зелëной зонах. — И подкупить их, чтобы они в третий раз проголосовали за ваше возвращение к власти, — опустила комментарий Фауна. — Итак, ответ нет, моя дорогая Фауна, я не лидер, хотя мне и нравится льстить себе, полагая, что я имею огромное влияние. Кортни сделала вывод, что он действительно считал себя лидером, но не смог уговорить своих союзников согласиться присвоить ему этот титул. Или пока не смог. Это также означало, что эксцентричное, размахивающее флагом важное лицо было лишь прикрытием для Кедни и других, кто имел достаточно серьëзные намерения, чтобы вступить в союз с Пророком и некоторыми тяжеловооружëнными наëмниками, что было равносильно планированию полномасштабного восстания против имперской власти. Неудивительно, что в городе действовал имперский спецназ.xxxxxx
— Решение принято, Дюпон. Мы спускаемся. Микки начал было открывать рот, чтобы возразить, но ему не дали даже начать. — Как только, — продолжал Родизи, — мы сможем переключиться с арктического снаряжения на тропическое, мы отправимся в путь, поэтому Вам лучше сообщить мне параметры их операции, или я должен запросить помощь местной полиции для их обнаружения?xxxxxx
— Вы, конечно, хотите, чтобы я помог выбить полное признание из моего неразговорчивого сокамерника? Судя по выражению лица Кедни, простая дедукция Фауны несколько опередила его автоподсказку. — Что Вам нужно, — продолжала она, — так это проверенная компьютером запись солдата военной разведки, признающегося в участии в тайной операции на Булавайо и в нарушении условий договора о доминионе. Заключëнный, сделавший подобное признание на показательном процессе, считался бы колоссальным политическим переворотом против Космического Флота. Вы могли бы почти диктовать им условия. Он почти не заметил, как перемотал вперёд свой автокомментарий, и, похоже, был не совсем доволен. Возможно, впихивание её интеллекта ему в глотку было тактической ошибкой, уязвляющей его чувство мужского превосходства над ней. Возможно, ей следовало бы продолжать притворяться, что она всецело почтительна, как бы это ни противоречило здравому смыслу, но тут он улыбнулся, как всегда покровительственно. — В данный исторический момент она способна на большее, — самодовольно заявил он. — Гораздо большее. Может быть, она всë-таки правильно поступила: внушила ему искреннее уважение к своему интеллекту точностью своих умозаключений, но не вывела весь сценарий, а значит, не нарушила его убеждëнности в собственном превосходстве. Она надеялась, что выражение её лица продолжает с убедительной искренностью симулировать поклонение герою. — Через восемь дней в Булавайо прибудет секторная межпланетная конференция, — объявил он с таким видом, словно всё это было его личной заслугой. — Мне выпала честь возглавить представительную делегацию нашей планеты и быть её официальным представителем. Фауна сразу же ощутила сочувствие к тому, что должно случиться. — Они будут крайне шокированы и возмущены, — продолжал он, — столь ужасающе вопиющим и незаконным проявлением неспровоцированной военной агрессии со стороны имперского космического флота. Верховный главнокомандующий не посмеет бросить вызов конференции, за которой наблюдает весь Сектор. Он будет вынужден принять и выполнить мои предложения по коренному изменению Конституции, которое нигде не позволит повторить ничего подобного. Я не только предложу превратить Булавайо из планеты имперского доминиона в независимое образование, как Брэдфорд или Варшава, но и предложу предоставить такую же независимость всем планетам Сектора, космическому флоту передать юрисдикцию над лунной базой, а самому Сектору полностью и окончательно прекратить свои непомерные так называемые контракты на обеспечение обороны от инопланетной угрозы, необходимость в которой, если она вообще была, уже отпала. «Это фактически выдворит Космический флот из Сектора, — с трепетом подумала Фауна, — с Лунной базы они точно уйдут. Кедни предлагал разрезать Империю пополам! Лучше бы он оказался прав в том, что они больше не представляют опасности, иначе бог им всем в помощь». — Мы все знаем, что инопланетная раса больше не представляет угрозы для человечества, — продолжал заявлять Кедни, — если они вообще когда-либо представляли. Великое Пробуждение научило нас всех, что главной причиной наших прошлых конфликтов была империалистическая агрессия и колониализм, а также некоторые досадные культурные недоразумения. Мы все знаем, что основная функция и цель Космического Флота в настоящее время заключается лишь в поддержании его корпоративной идентичности, устаревших привилегий и недемократических полномочий. Расходы на содержание военной машины представляют собой самую аморальную трату ресурсов в истории — тех, которые можно было бы гораздо более конструктивно использовать для улучшения положения людей нашего общества, за моральное и физическое благополучие которых мы, их естественные лидеры, несëм ответственность! «Несомненно, потому, что мы, невежественные крестьяне, слишком глупы, чтобы взять на себя такую ответственность», — тихо насмехалась Фауна. — Представляете, — понизил он голос, пристально и серьёзно вглядываясь в её лицо своими харизматичными глазами, которые она каким-то образом умудрилась встретить с непроницаемым выражением лица, — сколько я мог бы сделать в Даунинге на средства оборонного контракта, если бы мог потратить их на политику социального обеспечения, которая теперь определяется имперскими Конвенциями Свободы как коррупция на выборах? «Купить голоса множества избирателей», — перевела для себя Фауна, прежде чем он успел начать свою версию ответа на свой вопрос. — Для начала следовало бы создать всеобъемлющие системы планового образования и здравоохранения для всего нашего народа. Возмутительно, что такие жизненно важные услуги должны быть оставлены на произвол человеческой природы. При надлежащем уходе и обучении менее способные члены нашего общества не станут такой лëгкой добычей для индустрии секса и азартных игр, которую мы могли бы начать изгонять из нашего города. — Это замечательно, сэр! — твëрдо сказала она, решив, что ей лучше отключить его автоответчик, пока её не начало тошнить. — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь, сэр, и с удовольствием буду работать на Вас. Судя по тому, как он улыбнулся в ответ на её слова, это было похоже на бурные аплодисменты со стороны ранее враждебно настроенной публики. — Дополнительные обязанности, которые могут быть возложены на меня, — тщательно выговаривая слова, произнёс он, — вполне могут повлечь за собой увеличение моего личного штата. Я не сомневаюсь, что юная леди с Вашим талантом и мужеством могла бы стать очень ценным помощником в этом качестве, — тут же в этих красивых глазах застыл жесткий взгляд. — Если, — добавил он сурово, — Вы сможете доказать, что достойны этой чести. — Если я смогу помочь заставить его признаться? — Сможете? — Ставлю на это. — Как Вы это сделаете? На этот вопрос трудно было ответить честно: вряд ли она могла сказать, что Соберт — неглупый мужчина, а манипулировать идиотами — её конек, но её спас звонок в виде сигнала комлинка. — Сенатор, — императивно приказал он. — Наказание вот-вот начнëтся. Святой Пророк требует вашего немедленного присутствия для соблюдения закона Справедливости.xxxxxx
Прошло всего несколько секунд, прежде чем «великое существо» толпы вновь пробудило свой союз праведной ненависти, когда Пророк возглавил колонну своих самых высокопоставленных последователей, сопровождавших одну обнажëнную женскую фигуру, которую тащили сквозь толпу к алтарной платформе и раме для казни. «Убей!» быстро стало доминирующим и гипнотически повторяющимся скандированием, символизирующим единство толпы, которая теснилась вокруг маленькой колонны, но каким-то образом сдерживала себя в кольце жрецов и не делала попыток пробиться к ненавистному чужаку. За исключением нескольких детей поменьше, которым удалось проскользнуть между жрецами, чтобы плюнуть и пнуть корчащуюся жертву. Она срывала голос от ужаса или, если быть точнее, была настолько близка к этому, насколько могло выдержать еë измученное тело. Саския притаилась на краю двора и наблюдала за этим зрелищем, соблюдая лишь необходимый минимум внешних форм, чтобы казаться принадлежащей к общине, но Ольга и Санаэ, к её радости, ринулись вперёд к толпе, стремящейся окружить колонну, и явно забыли о своём долге сторожей. За этот проступок Сестра очень надеялась, что её брат применит к ним своё любимое наказание в виде порки, но не до смерти — Батиста не так уж сильно их ненавидела. Тем временем она успела обойти двор, пока не стала видна крыша аэрокара, встретиться взглядом с фигурой, склонившейся над краем, и движением головы и рук показать, что она задумала. Затем, когда фигура исчезла из поля её зрения, она незаметно проскользнула к выходу из двора, расположенному прямо за спиной брата. Она покинула сцену как раз в тот момент, когда Пророк стоял на помосте для казни и воздевал руки для молчания и молитвы.xxxxxx
— Вы четверо остаётесь здесь, — обратился Эстрада к припаркованным аэрокарам и направился к одной из небольших боковых лестниц, спускавшихся с крыши аэрокара. — Я пойду узнаю, сколько нам ещё осталось.xxxxxx
— Помолимся за душу этой женщины, одержимой Злом, — произнёс Пророк в тишине, созданной одним взмахом его руки и нарушаемой лишь жалкими рыданиями женщины, распростёртой на раме. — Будем молиться, чтобы муки, причиняемые её телу во время праведного наказания, оказались достаточными для того, чтобы душа её искренне раскаялась в своих чудовищных и противоестественных беззакониях и тем самым спаслась от вечного проклятия. Толпа выдохнула в унисон, что прозвучало как шипение, как бы не веря в возможность такого спасения. — Аминь, — громко произнес пророк. — Аминь! — в один голос закричала толпа, когда пророк шагнул вперёд и взмахнул своей дланью, целясь первым ударом прямо в лицо и грудь жертвы. Когда удар был нанесён с такой силой, что жертву отбросило назад настолько, насколько позволяли её узы, голос существа из толпы превратился в односложный крик ненависти, заглушивший крик агонии самой жертвы. Это было слово «Убийца!».xxxxxx
К крикам, доносившимся из глубины толпы, добавился чей-то удар о Сауля. Он посмотрел вниз и увидел, как Дена навалилась на него, наклонив голову вперёд и зажав рот рукой. — Простите, сэр, — задыхаясь, пролепетала она. — Кажется, меня сейчас стошнит. — Не здесь, — в ужасе задыхался Сол. — Это святое место. Иди в уборную, глупая девчонка. Иди! Она сделала то, что ей было приказано, и, спотыкаясь, направилась к выходу. Желание остаться на мгновение вступило в противоречие с долгом Сауля помочь, но стремление принадлежать к своей общине взяло верх над обязанностью заботиться об одинокой девушке, попавшей в беду. Мужчина остался и снова присоединился к песнопению.