teen.
3 ноября 2023 г. в 16:10
— Почему ты не хочешь дать им отпор?
Феликс куксится от разнеженных розовых солнечных лучей, что падают ему на измазанное кровью лицо. Небо над его головой золотисто-бордовое прям как царапины на лице Чонгука, оставленные сбитыми костяшками одноклассников. Чон жмурится от непривычки – светило бьёт ему по ярким глазам, а потом вскрикивает, когда Чан подносит к его рассеченной губе смазанную чем-то едким ватку.
— Потому что омегам драться не положено, – припоминает он слова папы, морща аккуратный носик. Хэвон всегда был сторонником старых порядков и утверждал, раз за разом, что дело благочестивого омеги – кухня да детская. В его идеальной картине семьи Ёнбоку сразу же после окончания школы нужно выпрыгнуть замуж и родить минимум двоих, оставив себе в качестве увлечений только присмотр за детьми, готовку и местные сплетни с соседками по лестничной площадке. И плевать, что сам Хэвон окончил вышку, женился в двадцать пять, работал по специальности и воспитание сыновей спустил на няню Мо – Ёнбок всё равно обязан следовать его заповедям, а если припомнит его собственную жизнь, терпеть отцовскую истерику: « Это я-то?! Как ты со мной разговариваешь?! Я в тебя столько всего вложил и это твое спасибо?! ».
Феликс понимает, почему Минхо съехал как только выдалась возможность.
— Им положено молча сносить плевки и удары? Твоему папашке-то понятно хоть что он мелет? – Джей сплевывает порозовевшую от крови слюну. Его смуглое лицо покрыто жёлтыми синяками, алыми кровоподтёками и прочими ссадинами, смотря на которые Ли становится больно. Из его нижней губы с яростью вырвали пирсинг, ватка вокруг раны выглядит страшно, а нос время от времени подтекает. По честному их должны были отпустить (Ёнбок чувствует, как трутся острыми краями друг о друга сломанные рёбра, а Чан хромает прижатой дверью ногой) домой, но вместо этого они сидят на школьной крыше, наблюдают за закатом, пока в кабинете директора разбираются родители.
Когда Феликс выбрал для обучения именно эту школу (на самом деле он хотел быть ближе к Бану и Чону, да и Минхо с Хёнджином заканчивали там же выпускной класс), первым делом мать разыскала информацию об отношении учеников, учителей и прочих работников к азиатам, пытаясь сделать так, чтобы Ёнбок не столкнулся с издёвками. Первые года прошли спокойно, мальчик даже завёл себе новых друзей, но недавно одноклассников будто подменили.
Он знал, что придурки будут в каждом коллективе, но с такой ненавистью сталкивался впервые. С Райтом они почти не разговаривали, так, по мелочи сталкивались: передавали друг другу мяч на физкультуре, выпрашивали ручки друг у друга или двойные листочки, торговались, кто пойдёт рассказывать первым тот самый стих, который оба не выучили. Просто в какой-то момент даже эти редкие диалоги стали единичными, а по мере того, как взрослел и от того закрывался Ёнбок, и вовсе сошли на нет.
Феликс не мог сказать, что был общителен с ровесниками: они спрашивают – он отвечает, и если найдутся какие-то общие точки соприкосновения, то он продолжит общение, выступая уже инициатором, если нет, то не очень-то и жаль. Он ценит своё время и не старается забивать свободные минуты, которые он мог потратить на что-нибудь полезное, пустыми попытками завязать разговор. Ему вполне хватает общения с Крисом и Джеем, ну, может быть ещё их общими друзьями.
Может именно это стало причиной ненависти Райта к нему?
Сначала всё было невинно. Юноша дёргал Ли за отросшие до плеч волосы, швырялся пеналом по всему классу и без предупреждения подавал мяч, оставляя на тонкой коже следы от спортивного инвентаря. Потом альфа начал пихаться, ядовито огрызаться и пускать невинные, казалось бы, слухи, из-за которых другие одноклассники и ребята из параллели отворачивались от Феликса, вставая на сторону обидчика. Омега старался по возможности игнорировать нападки (брата беспокоить по этому поводу не хотелось, у Чана было и без того по горло дел, а говорить Чонгуку об этой ситуации себе же дороже – с разбитыми носами уйдут все), но сегодня не получилось.
Он даже не понял что произошло: просто в какой-то момент Райт кинулся на него, ударив со всей силы в грудь. Потом прибежала учительница-сердечница, миссис Картер, у неё прихватило сердце и тем, кого подозвали помогать, стал конечно же Кристофер. Через пару секунд подтянулся и Джей.
И вот, они все сидят здесь, обласканные вечерним солнцем и донельзя побитые. Ждут машину Минхо.
— Сильно болит? – спрашивает Крис, присаживаясь рядом, когда слышит шипение со стороны другого омеги: тот пытается прижать колени к груди так, чтобы избежать боли.
— Не очень, – бурчит Феликс.
Чан заглядывает в его поникшее лицо, мокрое от слёз. Пальцем он касается его мягкой от детской припухлости щеки, подушечкой проводит по веснушкам и улыбается, когда Ёнбок как кот отзывается на его теплоту. Он хихикает, феромон смешивается с лёгким закатным ветром, разнося помимо аромата жженой горячей земли сладкий теплый шоколад, оседающий на кончике языка Ли. Запах хёна всегда ему нравился, ещё когда он только начал проклёвываться сквозь топлёное молоко, присущее всем детям дошкольного возраста. От Бана слышится приятный шлейф шоколадных конфет, сладкого какао и перенасыщенного сахаром кофе, из-за чего некоторые кривят нос, мол, слишком сладко.
А вот феромоны Чона кажутся Феликсу слишком тяжёлыми для его возраста: рыхленая почва, последождевая слякоть и что-то ещё, напоминающее мокрую собаку, из-за чего нос кривит уже Ёнбок, чисто шутки ради.
Иногда он жалеет, что его собственный аромат ещё не проявился, хотя, он догадывается, каким он будет. Но всё же… Хочется дорасти до этого момента быстрее.
Дорасти до поцелуев с симпатичными альфами-одноклассницами, до полуночных побегов на дискотеку из дома, до делёжки парней со школьными стервами…
Дорасти до уровня Криса.
А тот лишь целует его в висок, снимая всего одним мазком губ всю беспокоящую боль, и до них доходит громкое « би-и-ип » от Лино.